Заложники любви

От лица Глеба

Яна Смирнова - моё проклятие.

Эта девушка стирает всё моё сознание в пух и прах. Я никогда не думал, что девчонка со школы может стать для меня чем-то большим. Что моё сердце способно делать тысячи оборотов и биться чаще, чем когда-либо. Я бы женился на ней прямо сейчас и увёз подальше от всех - от бед, от болезненного прошлого, постарался бы хотя бы немного.

Её рыжие волосы, как пламя, бушующее внутри меня, которое невозможно потушить. Она смотрит на меня заплаканными глазами, и я уже готов стереть её обидчика с лица земли.

Но она ученица, к тому же несовершеннолетняя; кажется, восемнадцать ей будет через несколько недель. Но это, черт возьми, ничего не меняет. Я бы не стал строить с ней что-то, даже если бы она этого хотела. Я морально сломаю её, превращусь сам в ничто и потяну за собой.

В школе я сдержанный, а вот когда прихожу на ринг - вот там эмоции выходят наружу. Гнев, злость, непонимание и презрение к самому себе выползают наружу. Стараюсь оставить всё это там и вернуться в квартиру разбитым, чтобы просто лечь спать. Так было эти два года.

Но снова всю мою жизнь ломает Яна. Она в моей квартире, в моих вещах, в моих объятиях. Я никогда не чувствовал себя дома так, как тогда. После развода родителей мать нашла себе нового мужика, а отец, если его можно так назвать, ушёл в закат, начав новую жизнь без меня. Мне было тринадцать лет, и казалось, что в тот момент я был взрослее их и понимал: они разрушили не только свою жизнь, но и мою.

Если бы кто-то сказал мне пару лет назад, что я буду готовить завтрак для кого-то, я бы не поверил. Себе-то я ничего не могу сварганить, а тут... Но вновь всё меняет Смирнова. С утра я решил, что ей нужно набраться сил, а каша будет лучшим завтраком. Начитался в интернете рецептов, даже посмотрел видеоуроки. Но на деле, черт возьми, испортил всё. Мне было наплевать на мебель и кастрюлю, я мог расстроить только её.

Впервые заботился о ком-то. Я пытался думать о том, что желаю ей только хорошего, как обычный человек, а никак парень, который стал одержимым. Осуждайте меня, я уже сам себя осуждаю. Я не имею права на это. Но как только стараюсь отдалиться от неё, судьба подкидывает нас друг к другу.

Надеялся, что Яна не тянется ко мне как к парню. И мои надежды оправдались, когда она сказала, что нам не нужно так близко общаться. Хорошо, что она это понимает. Но потом вдруг хватается за мою руку и сжимает так, будто это её опора.

Я сам прокручивал в голове все эти ситуации, пока ехал обратно от её дома. Много надумал, напридумывал. И понял одну вещь: если она и льнет ко мне, то это потому что ей не хватает папы. Может, она видит во мне его?

Возможно, я бы задал ей этот вопрос после уроков, но когда подъезжал к школе, телефон зазвонил.

- Глеб, это ты? - донесся знакомый голос. Катя.

- Да, а вы кто? - прочистив горло, ответил я.

Я её узнал.

- Глеб, это я, Катя. Катя Громова, помнишь? - женский голос дрожит на том конце телефона.

«Как же я тебя могу забыть?» - звучит голос в голове.

- Допустим. Что-то нужно?

Молчание. Секунда, две... А потом как гром среди ясного неба она шепчет:

- Твоя мама... То есть Виктория Максимовна умерла... Сегодня ночью.

- Как? Что случилось? - стараясь говорить спокойно, но внутри что-то щелкнуло.

- Приезжай лучше. Мы с с Сашей уже здесь.

Я сбрасываю звонок и кидаю телефон на сиденье. Что же за чертовщина? Прижимаясь лбом к кожаному рулю, стараюсь унять дрожь.

- Её больше нет... - произношу губами.

Внутри что-то непонятное, как и вся моя жизнь.

На жалость и слёзы времени нет. В школе договорился, и, заехав домой, чтобы взять нужные вещи и документы, стартую в родной город.

По дороге пытаюсь обдумать всё. Нет слёз, нет боли. Честно, я хочу как-то осознать эту потерю, но всё тщетно. Обида уже давно заполнила моё сердце. Да и мама тоже не питала ко мне любви.

Что могло случиться? Она умерла своей смертью или же... Или, сука, её мужик Савка помог ей попрощаться с жизнью. Тогда ему не поздоровится.

На спех пишу Смирновой, что меня не будет, а потом добавляю о маминой гибели.

От кого: Смирнова Яна

«Ох. Примите мои соболезнования.»

Игнорирую сообщение. Нет сил хоть как-то поддерживать диалог. Я знаю, что она это делает от чистого сердца, как обычно. Но не могу перебороть себя и принять эту поддержку. Жалость - это для меня.

За четыре часа добираюсь до родного дома. Когда-то здесь было светло и уютно, а сейчас квартира стала местом злости, пропитанным алкоголем. Шагаю по прихожей даже не разуваясь - здесь давно не мыли полы. Месяца два назад я приезжал навестить маму, вот тогда она и прибиралась. Но стоило мне только переступить порог и оставить её - всё возвращалось к этому состоянию.

В гостиной собралось несколько человек: соседка Оксана Дмитриевна, опер, что-то записывающий, и, самое главное, пара, державшаяся за руки.

- Ну, здравствуй, папа, - произнес я, заходя в комнату.

Все обернулись, но ни один мускул не дрогнул на лице мужчины. Его карие глаза вцепились в мои, а губы были поджаты.

- Здравствуй, сынок, - скопойно парировал он.

Очень тёплая встреча отца и сына.

- Что случилось? Как она умерла? - подхожу к столу и вглядываюсь в записи опера.

Парень чуть старше меня, его голубые глаза косят, и он жалобно смотрит в пол:

- Пока точно сказать не могу. Поступил звонок от мужчины из этой квартиры, оповещающий, что женщина сильно ударилась головой об стол и не дышит. Мы сразу же приехали по вызову. Врачи сделали всё возможное, но спасти её не смогли. Жданова Виктория Максимовна умерла до нашего приезда.

Сажусь на стул - ноги не держат. Сука, он убил её. Я сколько раз предлагал ей уехать, оставить всё, но она решила, что Сава - её любовь, и не может бросить его. А он бил её, а когда я вмешивался, то получал от матери.

- А где этот... Сава? - глухо чеканю, отпуская взгляд.

На плечо ложится тяжёлая ладонь, сжимая его.

- Глеб, он скрылся, - голос отца проникает в уши.

Я качаю головой, стараясь угомонить поток мыслей.

- Я его убью... - шиплю и резко встаю.

Молодой оперативник тоже встаёт и кидает на меня хмурый взгляд, бормочет:

- Тело в морге, завтра заберёте. Если что-то станет ясно в деле, наберу. Примите мои соболезнования. До свидания.

Когда в комнате остаёмся только я, отец и его пассия, наступает тишина.

Я смотрю в окно, в которое когда-то мы с ним запускали бумажные самолётики. А потом через много лет наблюдал, как отец уходит от нас. Всё циклично. Сначала самолётик улетал, а потом и сам пилот завирошил в другой город. К другой.

- Ты как тут оказался? - поворачиваюсь к ним.

Взгляд мужчины, такой же как и мой, не проницательный. Холод ощущается. А вот глаза девушки наполнены слезами. О чём же ты плачешь?

- Соседка позвонила, до тебя не смогла, - холодно твердит он.

Я качаю головой.

- Я договорюсь. Похороны завтра? Так можно же? - трещу я, как маленький ребёнок.

- Да, конечно, - отзывается девушка. - Глеб, ты скажи, чем мы можем тебе помочь.

- Не нужна мне ваша помощь! - выплёвываю я и уже направляюсь к выходу, как слышу:

- Я всё ещё твой отец. А Катя - моя жена. Будь вежлив.

- Ага, прыгнула с моей кровати в твою. Прощай, папочка! - проговорил я и вышел из квартиры.

Ему самому не мерзко? Не звонил мне, не приезжал много лет, а сейчас... Мама умерла, а он решил вспомнить о своей бывшей?

☆☆☆

О похоронах договариваюсь только на пятницу. Торчу в отеле, перебирая все возможные варианты, где может быть этот Сава. Полиция молчит.

На улице мелкий дождик, из-за чего все накинули капюшоны. Не так много людей пришли проводить маму. Её знали многие, но из-за того, что она стала пить, от неё стали отворачиваться.

Небольшая процессия выстроилась возле гроба. Я подхожу, и сердце замирает. Мама лежит неподвижно, её лицо бледное, но на нём много маленьких шрамиков. Её тёмные волосы распущены, как когда-то. Облачена она в платье нежно-фиолетового цвета, которое она так любила. Чуть наклонившись к ней, прошептал:

- Извини, что не спас, мама.

Не стал распинаться, говорить, что её будет мне не хватать и прочего. Никому это не нужно. Ни мне, ни ей. Она хотела, чтобы я от неё не отворачивался, и я так и поступал. Был рядом, даже на расстоянии. Но она сама возвела стену между нами.

Отходя от гроба, замечаю, что Катя смотрит в мою сторону. Стреляю взглядом в её, а потом отвожу его. Отец, или лучше сказать Александр Иванович, встал на то место, где секунду назад был я, и произнёс:

- Виктория, когда-то в жизни я встретил тебя и полюбил. Ты была моей женой и подарила мне чудесного сына. Я любил тебя. Хоть наши пути и разошлись, я всегда надеялся, что ты в порядке. Твой уход - это боль для всех. Ты была хорошей при жизни, так и будь светла и после. Спи спокойно.

Он ещё раз смотрит на неё и, сделав шаг назад, уходит. От его речи хочется блевать. Какой же он хороший для всех, а на деле кто?

Когда гроб закрывают, предательская слеза всё же скатывается по щеке. Ветер бьёт в лицо, будто хлещет воспоминаниями.

Как моя жизнь превратилась в это? Как я мог оставить её с ним? Дело не только в маме, но и в той, что сейчас стоит рядом с отцом.

Гроб опускают в землю, и каждый подходит и кидает горсть земли. Вскоре мы уже в ресторане и поминаем её.

Я сижу молча. Ни пью, ни ем.

- Глеб, тебе нужно держаться, сынок, - говорит какой-то мужчина. Я лишь киваю.

Отец сидит где-то рядом, молча попивая. Весь его порыв слов закончился там, на кладбище.

Не могу сдержаться и выхожу на улицу. Дождь прекратился, но пасмурная погода только нагнетала. Что теперь делать? Мне нужно возвращаться, но и тут есть дело - Сава.

Закуриваю сигарету и делаю хорошую затяжку. Никотин проникает в лёгкие, стараясь вытравить всю боль. Хочется ещё затяжку, но легче не становится.

- Всё так же, как паровоз, куришь? - неожиданно раздаётся женский голос.

Рядом оказывается Катя и слабо улыбается.

- Тебе какое дело? - грубо чеканю.

Лицо девушки становится пунцовым. Краснеет, как школьница.

- Просто спросила.

- Ты просто спрашивай у своего мужа, окей? - тушу окурок.

- Глеб... Не будь таким. Все эти годы я думала о тебе... - щебечет она и обхватывает мою ладонь.

Эффекта ноль. Ни мурашек, ни нежности. Только отвращение к ней.

- Руки при себе держи, Громова. Вон там твой муж, не забывай, - показываю рукой на здание.

Она хмурится, её зелёные глаза заплаканные. Но они никак меня не трогают, уже давно. Единственная, которая поселила во мне жизнь, возможно, сейчас на уроке.

- Глеб.

- Что, Екатерина? Не нравится, когда вам не достаётся то, что так хочется? - язвлю.

Она делает шаг ко мне, но замирает.

- Твой отец...

- Что? Хорошо тебя трахает? - произношу через силу.

- Глеб! - шум ветра перебивает голос отца.

- Саша, мы... - бормочет девушка, подбегая к нему.

Я провожаю их взглядом, и ухмылка сама собой появляется на моих губах.

- Вся семейка в сборе. Папа, я и мачеха. Только странно, что мы с ней одного возраста.

Выражение лица отца сменяется злостью. В секунду он подлетает ко мне и бьёт по лицу.

- Щенок, - плюёт он, - Не сын ты мне. Мать твоя нагуляла тебя.

Мне секунды хватает взбодриться и прийти в себя. Всё-таки у меня рука тяжёлая, как и у него. Не медля, я заношу кулак и бью его в ответ. Мужчина падает на колени, хватаясь за нос.

- Саша... - восклицает Катя, бежит к нам.

Я хватаю его за полы пиджака и, чуть приподняв, шиплю:

- Я тебя отцом уже давно не считаю. - делаю паузу, вглядываясь в его глаза. - Ты бросил нас, а я принял это. Остальное тоже проглочу. Но не смей трогать мать. Ты сам её довёл до этого.

Я отшвыриваю его. Гнев зашкаливает, и чтобы не убить его окончательно, разворачиваюсь и иду к машине. Губа щипит, но больнее от его слов. А точнее, от того, что они правдивы.

- Беги, беги. Только тебя уже никто и нигде не ждёт, Глеб Жданов, - слышу его голос.

Не оборачиваюсь, прыгаю в машину и мчу в отель. Нужно собрать вещи и уехать из этого города. Только куда? Конечно, квартира и работа там есть. Но всё равно, кому я теперь нужен? Та, которая была со мной с рождения, ушла навсегда. Отец выплюнул мне в лицо слова ненависти и забрал ещё одну женщину, которую я когда-то любил.

Куда ехать? К кому?

Может, я всё-таки нужен Яне. Хотя бы для того, чтобы она смогла разобраться в себе?

Хочу стать её спасателем, но сам уже тону.

☆☆☆

От лица Яны

Стою в комнате и разглядываю своё отражение. На мне чёрное облегающее платье в рубчик, которое доходит до пола. Точно не знаю, подойдёт ли оно для вальса. Волосы завила в кудри, а с макияжем всё просто: накрасила ресницы тушью и губы блеском.

Но на душе как-то неспокойно. Глеб так и не ответил ни на одно сообщение - будет ли он или нет. Ольга Леонидовна сказала, что он приедет, и чтобы я не волновалась. На репетициях я просто наблюдала за ними. Эти дни были тяжёлыми; я хотела хоть как-то поддержать Глеба, но он игнорировал мои сообщения. Я не держу на него зла - нет. Сама проходила через это и знаю, что он сейчас чувствует.

Выхожу из комнаты и вновь встречаю Петра Афанасьевича, который теперь живёт у нас. Его взгляд скользит по моему телу в оценивании. Я морщусь и кидаю:

- Вы маму не видели?

Он улыбается и говорит:

- Какая же ты красавица у нас.

Меня будто кипятком ошпаривают, и я выпаливаю ему в лицо:

- Не у вас, а у своего папы и мамы. Это Смирнова Елизавета и Смирнов Вадим.

В моих словах пыщет гордость. Хотела вести себя сдержанно, но этот мужик переходит границы.

- Да, конечно, - он разворачивается и уходит.

Я прохожу дальше по коридору, но так и не замечаю маму. Накинув чёрное пальто и обувь такого же цвета, выхожу из квартиры.

На улице опять сыро; дождик мелкими капельками падает с неба. Я вызываю такси и добираюсь до школы.

Когда переобуваюсь в туфли на небольшом каблуке, замечаю Юлю, идущую ко мне.

- Янчик, красавица! - говорит она и крепко обнимает.

На ней темно-зелёное платье с пышной юбкой, которое ей очень идёт.

- И ты тоже! Прекрасная.

Мы ещё немного болтаем на первом этаже, а потом идём в спортзал, где нас уже ждут.

- Девочки, вы пришли! - трепещет педагог.

Я разглядываю всех, но так и не замечаю Глеба. Почти шесть вечера, скоро начнётся. Я знаю, что он может не прийти, но тогда Ника точно сожрёт меня. Она морально убьёт меня, напоминая каждый раз о том, что все бросают.

- Яна, - обращается ко мне Ольга Леонидовна, - Глеб Александрович не может приехать. Поэтому я не знаю, как ты...

- Я не буду танцевать тогда, - перебиваю её.

- Яна, но... - вновь пыхтит она. Ей самой неприятно.

- Нам не остаётся больше вариантов, - кличит Ника, зашедшая в зал.

Все взгляды прикованы к ней: она как королева в красном платье с открытыми плечами, короткой юбкой и шлейфом. Вот это действительно роскошь. Её светлые волосы собраны в пучок, а длинные ресницы пахрают, как бабочки. Завораживает, но это всё наигранно.

- Но как же так? Весь класс должен танцевать!

- Только я не танцую.

Она качает головой, но времени на споры нет.

- Яна, не обижайся. На выпускном станцуете, - подбадривает меня Ольга Леонидовна.

- Конечно, конечно, - ехидно цедит Ника.

Я не остаюсь там ни на секунду и иду занять место. Юля с классом остались порепетировать.

Весь праздник я сижу с подавленным видом. Не понимаю, ведь я не танцую, и всё нормально. Но внутри есть обида на Глеба. Он обещал, что приедет. Конечно, у него такое горе. Но что происходит внутри меня, это уже не волнует. Я наряжалась, красилась - и всё зря.

- А теперь встречаем 11 класс! Выпускники приготовили для нас танец, - громко объявляет ведущий.

Все мои одноклассники уже вышли по парам, в центре, конечно же, Ника и Артём. Она светится от счастья, будто этот бал посвящён именно ей. Её взгляд останавливается на мне - даже через толпу она нашла меня. Ухмылка на губах и прищуренный взгляд - вот чем она меня одаривает.

Музыка полилась из колонок, и они начали танцевать. Меня не хватило на всё это, и я как идиотка выбежала оттуда. Схватила пальто и быстро переобувшись, оказалась на улице.

Что происходит со мной, сама не знаю. Зачем убежала? На это тоже нет ответов.

Пройдя по тротуару, думаю, что это всё слишком глупо. Ну не приехал он, ну не станцевала вальс - жизнь же на этом не закончилась.

Кажется, я уже чувствовала это. Тогда, когда папа умер, а я после выступления ждала его.

Понимаю, что Глеб ничем не обязан, но внутри щемит от того, что он бросил меня. Что даже не ответил.

Ветер бьёт в лицо, раздувая волосы в разные стороны. Домой возвращаться не хочу - там он. Но и на улице торчать холодно. В школу не пойду.

- Яна? - раздаётся голос.

Я оборачиваюсь и вижу Глеба, который вышел из машины. Господи, да он же прекрасен! Каждый мускул на его теле подчёркивается этим костюмом. Волосы растрепались от ветра, придавая ему мальчишеский вид.

- Глеб Александрович, что вы тут делаете? - скомканно говорю я.

- У нас же выступление скоро, - чеканит он и суёт руки в карманы.

- Уже поздно. Они станцевали без нас, - с иронией в голосе произношу я.

Глеб неожиданно обхватывает меня за талию и прижимает к себе.

- Прости, прости. Я хотел приехать чуть раньше, но... - его голос ломается, и он прижимается к моей шее.

Тёплое дыхание обдувает мою шею. Я шмыгаю носом и, став на носочки, неуверенно обхватываю его за плечи. Разница в росте ощущается, поэтому он подхватывает меня на руки.

- Глеб Александрович, что вы творите? - оглядываюсь по сторонам, чтобы нас никто не увидел. Хоть мы уже не на территории школы, всё равно это неправильно.

Он молча несёт меня к машине. Когда подходит к ней, говорит:

- Сказал же, что станцуем вальс. Поехали.

- Куда? - шепчу я.

- Подальше от всех, - нераздумывая, произносит парень.