Глава 3
От лица Яны
— Давай свою руку, - требовательно произносит Глеб, протянув свою ладонь.
Она такая большая, что когда я вкладываю свою, она будто тонет в этом жесте. Я хорошо понимаю, что вырваться не смогу. Хватит ли мне сил?
Глеб Александрович продумал всё: от того, что будет танцевать со мной в паре, до того, что даже привёл Ольгу Леонидовну, педагога-организатора, чтобы нам помочь. Женщина объясняет нам расстановку и начинает работать с каждой парой по очереди.
— Зачем это вам? - шепчу я.
Он сильнее сжимает мою ладонь. В этом жесте, кажется, есть поддержка, но возможно, это только мои фантазии. На лице парня не дрогает ни один мускул, когда он выводит нас в центр класса и уверенно говорит:
— Ольга Леонидовна, у меня сейчас нет времени на всё это. Давайте просто покажем то, что собираемся танцевать.
Я замерла и таращусь на физрука.
— Да, да, конечно, - щебечет женщина. - Сейчас я включу музыку.
Замираю на несколько секунд. Мы будем танцевать с ним на глазах у всех? Он будет вести нашу пару или как?
— Глеб... Александрович, - спотыкаюсь на каждом слове и чуть тяну его за руку. - Вы умеете танцевать вальс?
Меня это интересует сейчас меньше всего, но как-то же надо привлечь его внимание.
— Сейчас увидишь, обезьянка, - отвечает он, поворачиваясь ко мне всем телом.
Он удобнее располагает мою ладонь в своей, а другую хочет положить на мою талию. Спрашивает:
— Можно? Или лучше оставить на плече? Как тебе будет комфортно?
У меня в горле ком, но я не могу понять от чего. Кажется, хочется прильнуть к нему и рассказать всё, что меня тревожит. Ведь сейчас, когда он так держит меня за руку и смотрит в глаза, мне уже не кажется, что я ему не интересна. Напротив, хочется думать, что он заботится обо мне. Или всё-таки он просто благородный человек? И это не жест заботы, а всего лишь нормы морали.
— Можете положить на талию. Но я не смогу сильно сжимать ваше плечо, - шепчу я и поднимаю левую руку в бинте.
Он кивает и кладёт свою ладонь на мою талию, чуть прижимая к себе. Но оставляет между нами расстояние в сантиметров десять, чтобы не пересекать границы.
Почему-то до этого мне казалось, что я смогу собраться для танца, но сейчас, когда мы стоим с Глебом лицом к лицу, когда одна его рука крепко держит мою ладонь, а другая нежно обхватывает мою талию, паника начинает проникать в сознание.
— Попробуй аккуратно положить свою руку мне на плечо. Только осторожно, не напрягай, - шепчет парень где-то над ухом.
По позвоночнику пробегают мурашки. От этих прикосновений хочется убежать. Это неправильно.
— Всё включаю. Ребята, смотрите внимательно, - тараторит Ольга Леонидовна, держа в руках телефон.
— Умеешь же танцевать? - вновь шепчет Глеб, привлекая моё внимание к себе.
Хочу ответить, что да, но слова застревают где-то в горле. Я мотаю головой, понимая, что сейчас опозорюсь. Пусть эта ситуация кажется банальной, но если бы кто-то знал правду, возможно, они поняли бы меня. Единственная живая душа, знающая обо мне почти всё, сейчас стоит в нескольких метрах от нас и вновь будет наблюдать мой позор.
Ника Давыдова была моей подругой детства; мы вместе ходили на танцы. Никогда не думала, что через несколько лет она станет моим кошмаром и человеком, который начнёт меня топить. И вот сейчас, когда я ищу взглядом спасение среди толпы, замечаю её. Она ловит мой взгляд и одними губами шепчет:
— Ничтожество.
Каждая буква звучит в моей голове, складываясь воедино. Пот выступает на лбу, но я отвожу глаза на Глеба.
— Что с тобой? Ты вся напряжённая. Не бойся, на ноги не буду наступать, - говорит он более мягким тоном.
— Я не этого боюсь, - выдавливаю из себя и начинаю молча молиться, чтобы это всё поскорее закончилось.
— Чего ты боишься? Скажи, - смотря мне в глаза, парень делает шаг ко мне. Мы оказываемся прижатыми друг к другу.
Со стороны это выглядит обычно — мы просто танцуем. Но я ощущаю это слишком эмоционально. Когда его твёрдая грудь прижимается ко мне, а бёдра соприкасаются с моими, из меня вышибает вздох.
— Положи свою ладонь мне на плечо, Яна, - не замечая моей реакции, он шепчет сквозь зубы.
Я аккуратно поднимаю ладонь, терпя жжение на костяшках, и кладу её на его плечо, стараясь не сжимать.
Музыка появляется неожиданно, проникая в каждую клеточку моего тела. Не успеваю прийти в себя, как Глеб делает шаг назад и тянет меня на себя. Затем вправо и влево. Он так профессионально это делает, что я опешила. Мысли о прошлом покидают моё сознание, и я впервые за несколько лет не дрожу от танцев. Но это всё благодаря человеку, который бережно держит меня в своих руках.
— Раз, два, три... - где-то сбоку слышится голос женщины.
Глеб отпускает меня и, закидывая наши руки вверх, чуть подталкивает, чтобы я начала кружиться. В этот момент я вновь чувствую себя маленькой девочкой, которую папа носил на руках и относился как к принцессе. Пока я прокручиваюсь, на глазах выступают слёзы.
Парень возвращает всё на свои места и вновь берёт инициативу на себя, ведя этот танец. Когда наши глаза встречаются, выражение его лица меняется.
— Ты чего? — с некой отдышкой спрашивает Глеб.
Когда музыка начинает утихать, он расцепляет наши руки, а сам подхватывает меня под коленки и поднимает. От неожиданности я вскрикиваю, но Глеб начинает медленно кружить меня. Я цепляюсь здоровой рукой за его шею, а той, что поранена, стараюсь хоть как-то ухватиться за его футболку.
Через секунду он опускает меня на пол, но всё же его рука остаётся на моей талии. Я гулко дышу, крепко вцепившись в его футболку. Он смеётся мне в макушку, когда мелодия заканчивается.
— А говорила, что умеешь танцевать, — шепчет он.
Я поднимаю голову и встречаю его насмешливый взгляд. Слёзы в моих глазах высохли, а мысли превратились в кашу. Нахожу в себе силы отпрянуть от него и делаю несколько шагов назад.
Нашу идиллию прерывают хлопки и возгласы:
— Это так прекрасно! Глеб Александрович, вы мастер! Яна, ты тоже молодец! — подлетает к нам Ольга Леонидовна. — Вот это мы и будем танцевать, ребята.
Моё внимание переключается на одноклассников; они стоят в шоке. Да я сама ещё не понимаю, что тут происходит.
— Глеб Александрович, я даже не думала, что вы так хорошо танцуете, — произносит Ника, подбегая к Глебу. Но он даже не смотрит на неё, а прожигает меня взглядом.
— Ты в порядке? — низким голосом спрашивает парень.
— Да, всё хорошо. Вы и правда мастер, — отшучиваюсь я.
Юля тоже подходит к нам и обнимает меня за плечи. Я рада, что она рядом. Теперь хотя бы знаю, что есть на кого опереться, а то тело уже настолько перенапряглось.
Ника откидывает волосы назад и бросает:
— Только как вы Смирнову на руки подхватили? Она же такая большая... Не в обиду...
Меня охватывает злость в перемешку с волнением; хочу ответить, но мужской голос перебивает:
— Давыдова, перед тем как что-то сказать, нужно подумать. Окей?
Она ошарашенно смотрит на него, а потом робко кивает, замолкая. Внутри меня ликование: хоть кто-то может закрыть ей рот.
— Ник, ты перегибаешь палку. Это не нормально, — говорит Юля, когда педагоги уходят в сторону.
Давыдова игнорирует это и начинает шептать своей подружке, смеясь. Не обращая внимания на них, спрашиваю брюнетку:
— Как со стороны это выглядело? Я сильно опозорилась?
Юля смотрит на меня, а потом крутит указательным пальцем у виска и парирует:
— Дура что ли? Ты прекрасно танцевала! Да вы со Ждановым будто долгие годы в одной паре тренируетесь!
Я киваю. Какое-то странное чувство появляется после её слов, но разбираться не хочется.
— Я хочу домой отпроситься, — шепчу я.
— Устала? Рука болит? — с волнением спрашивает Юля.
— Немного.
Нахожу взглядом Глеба и направляюсь к нему. Он стоит ко мне лицом и о чём-то разговаривает с Ольгой Леонидовной.
— Глеб Александрович, извините, что отвлекаю, но можно я пойду домой? Плохо себя чувствую.
— Да, конечно. Нужна помощь? — выдыхает он и подходит ко мне.
Хочу ответить, но он берёт мою левую руку и поправляет бинт.
— Когда домой придёшь, смени повязку. И не напрягай руку. Ты же помнишь, что у нас скоро соревнования?
Я киваю и сглатываю.
— А ещё скоро осенний бал, вам нужно быть всем в форме, — встревает в разговор Ольга Леонидовна.
Я улыбаюсь ей искренне. Она одна из немногих учителей, которые действительно заботятся о своих учениках и видят в них личность.
— Береги себя, — отпуская мою ладонь, Глеб выходит первым из класса.
Я покидаю школу с облегчением. Этот день был слишком насыщенным: боль, слёзы и отчаяние — всё в один момент. Но что-то хорошее тоже было. Танец с Глебом входит в этот счёт. Впервые за столько лет я наслаждалась музыкой и танцем. Но прошлое не отступает, надавливая на все больные точки и напоминая, что я не должна привыкать к хорошему...
С этими мыслями я крепче стискиваю лямку рюкзака на плече и направляюсь к остановке.
☆☆☆
Дома я вновь вижу знакомую пару обуви. Пётр Афанасьевич, собственной персоной, расхаживает у нас по дому.
— Мам, я дома.
Женщина выходит из кухни в коридор с улыбкой на лице.
— Аа, Яночка, проходи. У меня хорошие новости. Меня взяли на работу!
Скидываю рюкзак на пол и спешу к маме. Сразу же обнимаю её. Она заслуживает этого. После стольких отказов в поисках работы это чудо, что ей удалось устроиться именно в эту фирму.
Мама обнимает меня в ответ и целует в щеку.
— Девчонки мои, такая радость, — мужской голос разносится где-то над мамой, а затем нас заключают в крепкие объятия.
Резкий запах одеколона сразу же ударяет в нос, от чего становится тошно. Мужские руки по собственнически ложатся на мою талию, стискивая её. Не проходит и секунды, как я сбрасываю их с себя и тараторю:
— Ты молодец, мамуль. Я пойду переоденусь и приду сюда.
— Конечно, милая. Я пока доделаю твой любимый салат, — с нежностью отвечает она.
Хватаю рюкзак и направляюсь к себе. Находя первую попавшуюся толстовку и спортивные штаны — всё в черном цвете — я надеваю их. Волосы оставляю распущенными, они плавно спадают по плечам. Хорошо, что мама нормально относится к моему стилю одежды и не заставляет меня носить платья.
Кажется, всё начинает налаживаться, мысли приходят в норму. Стараясь выкинуть из памяти истерику и оставить только воспоминания о прикосновениях Глеба, меня передергивает, и я слышу:
— Девочки мои...
Пётр Афанасьевич мог заблудиться в своих мыслях? Просто мамин друг не внушает доверия. А эти объятия были мерзкими, чужими. Так может, маму и меня обнимать только папа. Мог обнимать... Это только в прошлом...
— Яна, Егор приехал! — слышу голос мамы и сразу же выбегаю.
В дверях квартиры стоит высокий парень, поправляя свои темные волосы и что-то говорит маме. Я бегу к нему и с визгом прыгаю в объятия:
— Братец, ты приехал!
Егор ловит меня и прижимает к себе. От неожиданности он молчит секунду, но потом выпаливает:
— Янок, привет. Как же ты выросла.
Прижимаясь к брату, я начинаю вспоминать, сколько мы не виделись. Полгода? Год?
— Дети мои, давайте к столу. Женя, не стесняйся, проходи.
Слезая с Егора, я обращаю внимание на девушку. Её русые волосы собраны в хвост, а зелёные глаза выглядят напуганными. Женя кажется потерянной, поэтому я решаюсь начать разговор:
— Привет, я Яна.
— А я Женя, — робко отвечает она.
Я протягиваю руку и с улыбкой говорю:
— Приятно познакомиться, Женя.
Она сжимает мою руку в ответ и тоже улыбается.
Вскоре с ней мы уже беседуем на разные темы — от разговоров об Егоре до обсуждения новых песен Арона Пайпера. Оказывается, я не одна слушаю испанские песни, и от этого на душе становится теплее.
Весь ужин проходит в семейной обстановке, и лишь один факт портит всё: зачем здесь нужен этот Пётр Афанасьевич? Он влезает в каждый разговор, стараясь высказать своё мнение.
— Пётр Афанасьевич, а вам не нужно домой? К своей семье? — не выдерживаю и спрашиваю.
Он на секунду теряется от моего вопроса.
— Яна, так нельзя, — отчитывает меня мама.
Я вновь бросаю взгляд на мужчину, но он молчит. Егор тоже не противится моему вопросу.
— Мам, ты что-то скрываешь от нас? — бросает брат, откладывая приборы на стол.
Мама опускает взгляд, а её плечи начинают дрожать.
— Мама, не молчи.
Семейный ужин превращается в разборки.
— Яна, Егор. Мы с вашей мамой должны были уже давно вам всё сказать, — вставая из-за стола, говорит Пётр.
— И что же? — прочищаю горло и спрашиваю.
В мыслях уже сотни вариантов, но самый главный я выкидываю. Этого не может быть.
— Я и Лиза вместе, — его слова звучат как приговор.
Я вскакиваю из-за стола и кричу:
— Что? Мама, это правда?
Женщина не поднимает головы и молчит. Егор нервно постукивает по столу и заявляет:
— Ян, не кричи. Даже если это правда, мы должны это принять.
Мама оживает после слов брата и еле заметно ему улыбается.
— Принять? — чуть тише звучит мой голос.
Внутри рушится всё. Но я точно знаю, что не предам папу. Не приму этого мужика в нашем доме. Один раз я уже сказала маме, что пусть ищет себе кого хочет, но не нужно меня в это посвящать.
— Значит вот какой он друг, да, мама?
Я выбегаю из-за стола, даже не слушая её.
— Дочь...
Беру телефон и ключи и выхожу в прихожую. Пару секунд — и я уже обута в кроссовки и одета в бомбер. Ещё через минуту выскакиваю из квартиры и бегу по лестнице.
Мама привела в дом мужчину и так просто посадила его с нами за один стол. Она даже не рассказала, кто он на самом деле.
Непонимание растекается по душе и становится зябко. Воспоминания о папе всегда живут в моём сердце, как и в мамином, как я думала. Может, я эгоистка, но мне больно видеть в нашем доме чужака, который будет вести себя как хозяин.
Витая в своих мыслях, я не обращаю внимания на дорогу и чуть не попадаю под машину. Водитель успевает затормозить за секунду до нашего столкновения.
— Боже... — выпаливаю я, когда капот автомобиля касается моих коленей.
Когда из машины выходит он... Вновь Глеб Александрович.
— Ты дура? Яна, ты чего творишь? — подлетая ко мне, трясёт меня за плечи.
А я в беспамятстве проглатываю слёзы и резко прижимаюсь к парню. Хватаюсь за его спортивную куртку и глухо начинаю не плакать, а выть.
Глеб сразу же обхватывает мою спину руками, вжимая сильнее в свою грудь.
— Не плачь. Я рядом.
И вот именно ему я хочу верить. Хочу думать, что именно он не уйдёт...
------
Всем привет! Вот и 3 глава!
Приятного чтения ❤️