Глава 7
Тёплое свечение факелов заливало зал регистрации тусклым янтарным светом. Камень под лапами казался гладким, отполированным сотнями шагов. На столе перед ним лежали два свитка — с грубыми строками, в которых уже были вписаны имена Молчаливого и Льда. Над каждой строкой — пустой овал, в который предстояло втиснуть личную печать.
Драконье Крыло шагнул ближе, посмотрел на рабов: те сидели у стены, головы опущены, тела в напряжении — будто звери, чутко ожидающие удара или приказа. Теперь они были его.
— Готов? — спросил Работорговец.
— Готов, — коротко ответил Драконье Крыло.
Он прижал коготь к подушечке пальца, мягко надавил. Капля крови блеснула, густая, тёмная. Сначала — один свиток. Он коснулся бумаги. Кровь впиталась, словно чернила. Потом второй.
Свитки свернули, запечатали горячим клеймом. Всё — сделка завершена.
— Они твои, — хмыкнул Работорговец. — Воля твоя закон, хозяин.
Драконье Крыло подошёл ближе к своим новым рабам. Его крылья расправились чуть шире, тень пала на их морды. Он посмотрел на каждого — в глаза, в суть. Один холодный, будто вечный лёд в сердце. Другой — пустой, как безмолвие перед бурей. Идеально.
Он шагнул назад, повернулся к Работорговцу.
— У тебя очень качественные рабы. Мне нравятся, — сказал он, и голос его был чуть теплее обычного. — Они будут полезны.
Он снова взглянул на одного из них — Льда — и добавил:
— Кстати… У меня для тебя есть кое-что ещё.
Он сунул лапу в сумку и вытащил тонкую, переливающуюся зеленью чешуйку. Она сверкнула в лапах, как изумруд в тени.
— Чешуйка зелёного дракона. За неё — дай мне ту траву, после которой кот засыпает. Я знаю, что у тебя есть. Та, что прожуёшь — и сознание уходит, будто потушили свет.
Работорговец вытер лапу о шкуру, что висела у него на боку, и подался вперёд. Улыбка появилась на морде, скользкая и довольная.
— Есть такая. Мелкая, серовато-синяя, с ядовитым запахом, но действует быстро. Мешать лучше с жиром или медом, чтоб вкус не почувствовали. Один вдох — и спят.
Он протянул узелок с сушёными листочками. Внутри — несколько щепоток, тщательно упакованных.
— Сделка?
— Сделка, — ответил Драконье Крыло, положив чешуйку на ладонь Работорговца.
Всё. Теперь у него были рабы. И то, чем усыпить — если понадобится.
Он повернулся к выходу. Пора было возвращаться в Башню. Всё шло по плану.
Драконье Крыло остановился у клетки и медленно опустился на лапы. За прутьями, сгорбившись на ворохе грязных тряпок, сидела молодая кошка. Её шерсть была ярко-рыжей, почти огненной, с кремовыми пятнами на груди, животе и кончике хвоста. Светлые уши дрожали при каждом звуке, будто она вслушивалась даже в дыхание стен. Глаза — большие, зелёные, с тусклой, печальной глубиной. На правом плече и бедре угадывались старые, тонкие розоватые шрамы. Она выглядела измотанной, но не сломанной.
Её крылья были… нет, уже не были. Остались лишь короткие, обмотанные повязками основания. Она сидела тихо, но в каждой мышце читалась внутренняя настороженность, как у зверя, которого загнали в угол, но который всё ещё не сдался.
Драконье Крыло подошёл ближе, держа лапы перед собой открытыми. Говорил мягко, негромко — почти шёпотом:
— Ты не знаешь меня. Но я не из тех, кто получает удовольствие от боли. Я хочу, чтобы ты выжила. И чтобы тебе не пришлось страдать дальше.
Он вытащил небольшой свёрток, раскрыл его и показал.
— Трава. Успокаивающая. Она поможет тебе уснуть — без боли, без цепей. Я не стану приказывать, не стану бить. Просто… возьми.
Кошка не двинулась. Смотрела. В её взгляде не было страха — лишь недоверие и усталость. Но, спустя несколько долгих мгновений, она медленно протянула лапу. Пальцы дрожали. Она приняла свёрток, осторожно поднесла к носу. Понюхала. Потом разжевала, будто проверяя — правда ли всё.
Тело расслабилось. Плечи осели. Веки затрепетали. И вскоре она, словно выдохнув впервые за долгие дни, опустила голову и погрузилась в сон.
Драконье Крыло посмотрел на неё ещё немного. Потом обернулся.
— Готовь её. Она летит со мной.
Драконье Крыло остановился у клетки, в которой сидела она.
На первый взгляд — просто ещё одна пленница. Но чем дольше он смотрел, тем яснее чувствовал: в ней было нечто большее, чем страх и боль. Она не дрожала, не умоляла. Просто сидела, упрямо опустив голову, будто стараясь не показать, как плохо ей. Ярко-рыжая шерсть, в пятнах пыли и засохшей крови, казалась потускневшим пламенем. Кремовый мех на груди и животе был сбит, перепачкан, но от этого её облик только становился трагичнее — как у павшего духа, потерявшего крылья.
И правда: крыльев больше не было. Остались лишь короткие пеньки — свежие шрамы, туго перевязанные грубой тканью. Они едва подрагивали от её напряжённого дыхания.
Но главное были глаза. Большие, зелёные, со светом глубоко внутри. Этот свет не был радостью. Он был сопротивлением. Тихим, упрямым, безмолвным — но живым. И Драконье Крыло почувствовал, как внутри у него что-то дрогнуло. Он знал этот взгляд. Сам когда-то так смотрел на тех, кто держал его в цепях.
Он медленно приблизился к прутьям, не делая резких движений. Сел на корточки, чтобы быть с ней на одном уровне. Наклонил голову.
— Ты устала, — проговорил он негромко, почти ласково, как говорят раненому зверю. — Я вижу. Но ты не сломана.
Она молчала. Только отвернулась, как будто хотела отгородиться даже от его слов.
Он вытащил небольшой свёрток, аккуратно развернул. На лапе лежал пучок сушёной травы — пряной, с горьковатым запахом. В этом запахе было что-то тёплое, уютное. Трава действительно была усыпляющей — но на вид напоминала просто лекарственный корень, такой, что дают от боли.
— Попробуй, — предложил он. — Успокоит сердце. Снимет головную боль. Отдохнёшь. Только немного.
Он поднёс свёрток ближе, мягко, без нажима. Кошка чуть отпрянула, моргнула, в глазах блеснуло подозрение. Она смотрела то на траву, то на него. И вдруг — тяжело выдохнула. Будто поняла: даже если это обман — хуже, чем сейчас, не станет.
Сомнения боролись в ней, но усталость победила. Она медленно протянула лапу — тонкую, измождённую, в шерсти были следы старых ожогов. Взяла траву. Нюхнула. Съёжилась — резкий запах обжёг ноздри. Но всё же положила кусочек в пасть, начала жевать. Медленно. Осторожно. Доверия не было. Но была надежда.
Драконье Крыло сидел, не двигаясь. Лишь наблюдал.
Прошло несколько минут. Шерсть на её плечах дрогнула — дыхание стало ровнее. Веки начали опускаться, потом вновь приоткрылись. Она словно боролась, не желая позволить телу сдаться. Но трава делала своё дело — мягко, без боли.
— Всё хорошо, — шепнул он, почти неосознанно. — Ты в безопасности.
Она ещё раз посмотрела на него — мутным, ускользающим взглядом. И наконец позволила себе опуститься на бок. Глаза закрылись. Дыхание стало глубоким. Спокойным.
Он продолжал смотреть, будто проверяя, действительно ли она уснула. Только когда убедился, позволил себе подняться и медленно отойти от клетки. Шёпотом бросил стоящему у двери Работорговцу:
— Готовь. Завтра она будет в Башне.
Два раба — Молчеливый и Лёд — бесшумно схватили рыжую кошку. Один подхватил за передние лапы, другой — за задние. Её тело было обмякшим, но не безжизненным: дыхание ровное, глаза плотно закрыты. Они взглянули на Драконье Крыло, ожидая приказа.
— Летим, — коротко сказал он.
В ночном воздухе хлопнули крылья. Башня возвышалась далеко за городом — как молчаливый дозорный на границе леса и гор. Под лунным светом её стены казались серыми, почти серебристыми, и только верхушка утопала в густом облаке. Драконье Крыло не полетел с ними — он вернулся позже, по суше, в обход, наблюдая, как рабы выносят её в его покои.
На вершине башни — комната, в которой никогда не было посторонних. Потолок низкий, арочный. Стены из тёмного камня, отполированные до блеска, но холодные. Одинокий факел на стене отбрасывал пляшущие тени, словно кто-то шептал из глубины.
Молчеливый и Лёд осторожно внесли её внутрь и уложили на мраморный пол у камина. В пламени плясал тёплый свет, но рыжая кошка не пошевелилась. Спала — без снов, без страха, без сил.
— Спуститесь вниз. Ожидайте приказа на первом этаже. Никого не впускать, — велел Драконье Крыло.
Они кивнули, не проронив ни слова, и исчезли в темноте спиральной лестницы.
Он остался один.
Драконье Крыло медленно подошёл к стене, где была встроена особая часть его убежища — тюремная клетка, спрятанная в камне. Внешне — просто перегородка, но стоило коснуться лапой нужного камня, как из стены выдвинулась массивная решётчатая дверь. Стены клетки — голый серый камень, грубый, неоштукатуренный. Пол — холодный, с тонкими бороздами, чтобы стекала вода. Потолок низкий, давящий.
Он распахнул решётку. Тишина.
— Здесь она будет в безопасности, — пробормотал себе под нос, хотя голос звучал неуверенно.
Он вернулся к ней. Осторожно, не торопясь, словно боясь потревожить сон, взял её на лапы. Тело было тёплым. Лёгким. Слишком лёгким для кошки с такой живой силой в глазах. Ему казалось, что она всегда была яркой — даже в беспамятстве.
Он перенёс её в клетку. Осторожно уложил на камень, свернул ей лапы под грудь, поправил шерсть, чтобы ей было хоть немного удобнее. Мгновение постоял рядом, всматриваясь в лицо. Её дыхание всё ещё было глубоким и ровным. Она была жива. Здесь. Под его защитой.
Он вышел.
Решётка с глухим лязгом встала на место. Замок щёлкнул. Башня вновь замерла в тишине.
А он остался стоять у стены, глядя на неё сквозь каменные прутья.
Что-то хрустнуло. Тонкий звук, почти незаметный… как будто шевельнулась тень. Рыжая кошка вздрогнула.
Веки поднялись медленно, неохотно, будто были приклеены. В глазах плыло. Потолок… небо? Нет. Камень. Грубый, серый, с крошечными трещинами. Тонкий факел где-то сбоку плясал, отбрасывая на него удлинённые тени.
Дышать было тяжело. Воздух стоял, влажный и прохладный, с горьким привкусом пепла и камня. Она приподняла голову — всё тело отозвалось тупой болью. Мышцы ломило, в горле пересохло. Лапы дрожали, но слушались.
Села.
И тогда поняла.
Перед ней — прутья. Нет, не деревянные, не металлические. Каменные. Выросшие из пола, как корни какого-то чудовищного дерева. За ними — ещё стена. Она в клетке.
— Где я?.. — голос был хриплым, едва слышным.
Попыталась встать — лапы скользнули. Она села обратно, тяжело дыша. На шее — весомое, неприятное давление. Повернула голову. Ошейник. Проклятый, цепкий, давящий на горло.
Память возвращалась медленно. Лица. Руки. Крылья… Крыльев нет.
Удар — боль — страх. Сопротивление. И… он. Тот, кто протянул траву. Сказал, что она поможет. Он смотрел так, будто хотел защитить. Хотел… или лгал?
Её сердце забилось быстрее. Она встала, с трудом, шатаясь, и ударила лапой в прутья. Глухой звук. Никакой отдачи. Второй удар — всё тот же.
— Выпусти… — прошептала она, не зная, слышит ли её кто-то.
Снаружи — пустота. Камень. Факел. Ни движения, ни ответа.
И тогда она услышала… дыхание. Тихое. Сдержанное. Из-за стены. Кто-то был рядом.
Он.