Раскат грома над маковым полем

Двумя часами ранее...

Инесса никогда не была обделена мужским вниманием. И это было еще до того, как светлые волосы превратились в плотные дреды, а нежную кожу начали покрывать татуировки. С раннего детства, когда ее мать, Карина, была еще никому ненужной певичкой в дешевом баре, меняя мужчин налево и направо, Инессе пришлось пережить многое. До нее домогался сосед, живший над ними, один из маминых ухажеров то и дело клал свои сальные руки на детские коленки, физрук в школе никогда не выходил, когда она оставалась последней в раздевалке, и смотрел, как девочка переодевала футболку и штаны. А потом все как-то изменилось, голос прорезался: раньше она и не смела говорить о подобном, пока один из мерзко подобных мужчин перешел границу и не залез к ней в белье пальцами. Тогда чудом рядом оказались ножницы, которые она и воткнула прямо в горло обидчику, а осознание содеянного пришло не сразу — через несколько мгновений, когда мужчина уже лежал на полу в луже собственной крови.

На тот момент Карина смогла проложить себе тернистый путь через не одну постель на большую сцену, а проступок единственной на тот момент дочери мог все разрушить. Непреднамеренное убийство в шестнадцать лет — откровенная дорога за решетку. Только вот Влад Громский, приметивший оперную певицу, давно уже пребывающий в скудном одиночестве вдовца, решил помочь подающей надежды Карине, взяв под свое крыло и ее саму, и дочку.

С тех пор Инесса забыла про страх и беспомощность, только характер обострился точно, как острие тех самых ножниц, так легко, плавно входящих в живую плоть извращенца. Из вечно молчаливого ребенка, она превратилась в мятежного подростка, быстро облачившись в броню: тату, пирсинг, вечные эксперименты с волосами. Карина и не прилагала усилий, чтобы достучаться до дочери, окрыленная предложением о замужестве за богатого и влиятельного человека. А затем и второй ребенок — Эдвард.

Только юный Макс, только вернувшийся с первой в его жизни серьёзной командировки за границу, притащивший с собой девчонку Эл, заметил потенциал в сводной сестре. Обучил обращаться с холодным оружием, но, несмотря на такую поддержку, отношения все равно не наладились.

Тогда инициативу в обучении взял Рома, находившийся тогда под попечением Влада, как сирота. Родители парнишки — близкие друзья семьи Громовых, партнеры по бизнесу, погибшие в перестрелке во время неудачных переговоров. Глава семейства Громских не бросил мальчика на произвол судьбы, внушив старшему сыну, что тот теперь все равно, что брат. Так и вышло.

Только острота языка Инессы никак не могла задеть Рому, как бы она не старалась. Жилистый, худощавый и юркий, парень запросто преодолевал все попытки девушки как-либо задеть. Жизнь ему уже нанесла самый страшный удар: отняла родных, поэтому какие-то там обзывательства его не трогали.

От ненависти до любви — один шаг? Скорее, несколько синяков, пару пируэтов, одна нешуточная драка и два холостых выстрела в потолок. Их страсть началась с... страсти. Страсти предназначенной будто бы заклятым врагам, которым, собственно, не из-за чего и было враждовать, но причины все равно находились: косо посмотрел, толкнул, задел плечом, забрал любимый йогурт и тому подобное. Инесса катастрофически не доверяла мужчинам, оскалившись, как самая настоящая дикая кошка. Рома находил внешность девушки вызывающей и безвкусной, однако, не мог не принять тот факт, что она действительно становилось вовсе не такой, как другие.

И все бы ничего, если бы не расстояние. Инесса часто уезжала куда-нибудь за границу с матерью, а Рома практически всегда был с Максом, выполнял поручения. Они виделись редко, от того сильно долго не могли напиться друг другом, нередко забываясь в объятиях совершенно иных, безликих. И не то, чтобы Максим не догадывался о болезненной связи сводной сестры и названного брата, но ничем помочь не мог — по-другому никак.

И вот, находя очередной укромный уголок, Рома прижимал Инессу к стене, стараясь каждым касанием запомнить ее такой вот: настоящей, здесь и сейчас, в эту самую секунду. Изменился ли цвет ее волос, появилась ли новая татуировка, надела ли она очередные экстравагантные линзы? Неважно. Он искал шрамы, следы касания других, запахи, ощущения и вкус. Она не стеснялась ему это показывать: «Да, дурачок, буквально вчера меня ласкал другой, а сегодня — ты.» Рома злился, до синяков сжимал ее бедра, но все равно продолжал принимать все как есть. Любить жестче, быстрее, практически без остановки, без шанса на вздох, на хоть слабый, но стон...

Уже после, наблюдая, как Инесса поправляла на себе одежду, он задумчиво курил. И каждый раз ловил себя на мысли, что, в общем-то, опять не сдержался. Это как с курением: вредная привычка. И она была его таковой.

Как правило, они даже толком и не разговаривали. Рома молчал потому, что не хотел слышать ничего лишнего: ни язвительных колкостей, ни историй о похождениях девушки, ничего абсолютно. Инесса молчала потому, что не знала, что говорить ему: спросить что-то? поведать о том, как ей, на самом деле, тяжело? отшутиться? нагрубить? Неизвестно.

Рома докуривал сигарету, бычок которой бессовестно тушил в горшке с цветком, а Инесса как раз застегивала последнюю пуговицу. По ним двоим было видно, что на языках явно что-то вертится, но никак не может сорваться с губ, дабы озвучить нечто важное, сокровенное. Девушка даже в какой-то момент замерла перед парнем, собираясь с силами, а Рома в ожидании на несколько секунд затаил дыхание. Слова прозвучали в воздухе, но никто из них рта так и не открыл.

— Так и думала, что между вами что-то есть, — в дверном проеме стояла Алиса, скрестив руки на груди. — Но это меня не касается. Ладно. Рома? Мне нужно в город.

Маска растерянной и влюбленной девочки тут же слетела с лица Инессы, и Рома тут же заметил надменный, ядовитый взгляд змеи, чьи губы уже сложились в кривой ухмылке.

— Нахрен тебе в город, заучка? Сидела бы на жопе ровно, — пробормотала старшая сводная сестра, поправляя свои дреды.

— Кажется, я спрашивала Рому, а не тебя, — даже не удостоив взглядом не кровную родственницу, холодно отозвалась Алиса, продолжая смотреть на парня.

Рома знал сестру Макса с самого детства, и сколько помнил, она всегда была сдержанной и отстраненной от всего. Только старший брат мог вызвать на холодном лице искреннюю улыбку. Сам Громский утверждал, что Алиса хоть и не застала мать живой, но невероятно была похожа не нее характером, а после кончины отца, то и вовсе потеряла свое детское очарование, полностью повзрослев.

— Зачем? — просто поинтересовался парень, что-то изучая взглядом у себя под подошвами.

Он, несомненно, уже привык к таким семейным склокам. Он их видел не единожды с того момента, как стал неофициальным членом столь большой, но в то же время маленькой семьи. К Алисе парень относился весьма нейтрально, не находя в ней чего-то такого, что вообще могло в нем вызывать эмоции. Красива? Да, вполне, ну и что? Умная? Да, ум вообще был присущ породе Громских, поэтому неудивительно. А, собственно, более Рома ничего и не мог выделить в младшей сестре Максима.

— Мне нужно к врачу, — кратко отозвалась Алиса.

— Сходи к Эл, — просто пожал плечами парень.

— Насколько мне известно, Эл прекрасный хирург, а не гинеколог. Мне нужно провериться. Еще вопросы?

— Я бы сказала, что ты залетела, но я вижу тебя с книжками все время, — не удержалась Инесса, закидывая кофточку на одно плечо. — Хотя, может, в твоей Сорбонне нашелся сексуальный библиотекарь, которому ты, наконец, дала?

Инесса сравнялась с Алисой, ведь та стояла как раз перед выходом, куда и направлялась девушка. Только вот Алиса всегда знала, что ответить, поэтому лаконично бросила:

— Я не сплю со всеми подряд, сестрица.

Инесса резко развернулась, явно намереваясь не просто нагрубить, а точно ударить. Роме и думать долго не пришлось, рефлексы были отточены на ура, поэтому он моментально встал между не родными сестрами, предотвращая какие-либо последствия.

— Хватит, ведете себя, как девчонки в детском саду. Инесса, иди. Алиса, я поговорю с Максом. Все, разошлись.

Как ни странно, девушки послушались и, как боксеры после тяжкого боя, разошлись по разные стороны ринга. Рома зачесал свои рыжеватые, с ржавым оттенком волосы назад, вздохнул и направился к Громскому.

***

В доме Громского не было ни единой фотографии. Все ключевые и важные моменты хранились непосредственно в потаенном сознании Максима, а самые сентиментальные — где-то глубоко под толстым слоем рубцовой кожи. И этому было тысячи причин.Как бы он вел бизнес, подставляя кого-то, если бы с фото на него смотрели холодные, справедливые глаза отца? Как бы он готовился к рейду, вставая с кровати, где рядом на тумбе стояла рамка, где его мать улыбалась. И в этой улыбке он бы мог считывать только ласковое мамино: «Да, сынок, все хорошо. Иди и убей их всех. Они ведь заслужили, верно?» С приездом семьи ностальгия стала все сильнее захлестывать мужчину. По-началу она была приятная, ненавязчивая, как муха, которая летает по комнате, лишь изредка жужжа своими крыльями над ухом. А затем... затем, кажется, муха переросла в бешеный рой, который жалил Громского со всех сторон. Каждый считал своим долгом поговорить с ним о прошлом: об отце, о детстве, о том, каким человеком в итоге он стал... 

Невыносимо.

Карина никогда не стремилась заменять Максиму мать, а он принимал ее сдержанно, понимая, что это выбор отца, который он должен уважать. Старался быть примером для сестер, поскольку был мужчиной, но он не знал, что на деле был искаженным отражением Влада. Влад Громский у многих ассоциировался с честью, непоколебимой волей, надежностью и верностью, Макс Громский — мародер, потерявший честь, целеустремленный ублюдок, идущий по головам, коварный и хитрый лис, чье слово не стоило и поганого гроша. Однако практически всему этому научил его именно отец.Мысль о том, что в поместье становилось небезопасно, бесила, но в то же время дарила надежду о том, что Карину и остальных удастся сплавить туда же, откуда прилетели. Он стойко выдержал первый день приезда семьи, снисходительно провел с ними последующие дни, но с каждым разом терпение и вежливость исчерпали себя, а навалившиеся проблемы, подобного снежному кому, придавливали мужчину все сильнее и сильнее. Макс Громский больше не собирался сидеть на месте.

Пулевая рана еще давала о себе знать, несомненно. Громский быстро отказался от трости, как только понял, что он становится слишком похожим на отца. Трость ведь принадлежала Владу. По-началу, естественно, болеть было приятно, особенно, когда Ярослава начала ночевать с ним в его спальне, многое позволяя мужчине. Но отдых затянулся, чем многого стоил Громскому. Вести дела удаленно бесило Максима, он буквально сдерживал себя от того, чтобы не запрыгнуть за руль любимой машины и помчаться в самую гущу событий. Но рана давала о себе знать.

У Эл золотые руки, все это знали. И процесс заживления был бы куда эффективнее, если бы мужчина соблюдал все рекомендации, но как только Максим понял, что больше не хромает, а движения не вызывают дискомфорт — сразу же отказался от всех мер предосторожностей. И лишь, меняя бинты в одиночестве, вновь на пару секунд возвращался в тот момент. Момент, когда Гера, подкравшись сзади, приставил дуло к спине. И когда Громский, наученный жизнью, извернулся, чтобы выбить оружие из рук обидчика, здоровяк извернулся не менее ловко, направляя пистолет ниже и правее, а затем — выстрел. Момент слабости и позора, но самое страшное — на глазах врага.Макс поморщился, убирая медицинский пластырь от раны. Входящее отверстие уже затянулось до размера десятикопеечной монетки, а ведь неделю назад было куда больше. Еще какие-то странные желтоватые выделения оставались на бинтах и пластыре, но в целом боли не было. Лишь призрачное ощущение удара от выстрела, ведь синяк вокруг ранения так и не сошел. Откупорив зубами бутылку виски, Макс сделал быстрый глоток, а затем немного вылил на рану, стискивая зубы. Эл бы, увидев подобное, сошла с ума, но зачем было идти куда-то за спиртом, когда он был буквально под рукой?

Таким его и застал Рома. Макс даже бровью не повел, хотя никого принимать в кабинете не хотел. Он частенько вот так вот закрывался здесь, глуша алкоголь и выкуривая пачки три точно. Никаких дел или переговоров, лишь вполне объяснимое пьянство.

— Чего хмурый такой? — в голосе Максима слышалась хрипотца, которая свидетельствовала о том, что он терпел боль, всеми силами заглушая хоть какие-либо признаки проявления слабости.

Рома всегда терял свое обычное позитивное настроение после встреч с Инессой. Его начинало раздражать все, и парень становился мрачнее тучи, говоря отрывисто и только по делу.

— Алисе нужно в город. Мне поехать с ней или выделить людей? — проигнорировав вопрос Громского, поинтересовался парень.

— Нахуя, а... — затягивая бинт потуже, слегка скривился Макс, — ...главное, зачем? Пусть сидит здесь.

— Сказала, к врачу нужно.

— Эл в ее распоряжении, — Максим выпрямился, вновь приложился к бутылке и, окинув, наконец, зашедшего брата взглядом, достал из заднего кармана брюк сигареты, закуривая. — Так, говорю, чего хмурый такой? Дела сердечные?

Рома сморщил нос, отводя глаза в сторону. Он был младше Максима почти на шесть лет, но иногда казалось, что как мальчишка ведет себя именно сам Громский.

— Ладно, не хочешь — не говори. Я сразу тебе сказал, что у вас ничего путного не выйдет, не знаю, чего ты так цепляешься за нее. Инесса хочет казаться сукой и у нее это прекрасно получается. А ты слюни роняешь и ведешься на все подряд. Я прекрасно понимаю, что в такие моменты думаешь только членом, туда же вся кровь из головы уходит. Но, братишка, знать цену нужно не только бабе, да? — Громский закинул ноги на стол, выпуская густой дым под потолок.

— Ты сначала сам разберись со своими делами сердечными, потом советы давай, да? Что по поводу сестры твоей? — Рома подошел к столу, схватил открытую бутылку и сделал добрый глоток.

Наблюдая за парнем, Макс широко улыбнулся.

— Справедливо, — кивнул он, стряхивая пепел. — К какому врачу ей нужно хоть, м?

— Сказала к гинекологу, обследование какое-то. Я не вдавался в подробности, — пожал Рома плечами, вытирая рукавом рот.

Макс вздохнул, прикрывая глаза. В его голове даже и мыслей не возникало о том, что это могло быть связано с беременностью. Сестренка, сколько себя помнил Громкий, всегда равнодушно относилась к мальчикам, больше питая интерес к самообразованию.

Сев прямо в кресле, так и не надев рубашки после оказания самопомощи, Максим уперся локтями в край столешницы, что-то прикидывая в уме. Рома сразу заметил эту незримую перемену в лице босса: его лицо словно бы потеряло ту простоту и расслабленность, приобретая какие-то жесткие, чуждые черты с резкими морщинами на лбу. Взгляд становился куда острее, стеклянным, а губы так плотно сжимались в линию. Максим Громский боялся походить на отца, но именно в такие моменты он становился чуть ли не копией Влада Громского.

— Ладно, — глухо отозвался Макс, туша бычок в пепельнице. — Но пусть поедут две машины: одна только с охранной по нашему обычному маршруту, вторая — с Алисой, с тобой и сам выбери парней из охраны. Поедете длинным, но более безопасным маршрутом. Отвезешь ее в больничку, пусть сделает все необходимое, и сразу обратно тем же путем. После тех выкрутасов на дороге от псов Ингнатушки, я рисковать сестрой не хочу.

— Думаешь, он обнаглеет настолько? — нахмурившись, уточнил Рома.

— Этот ублюдок приказал выстрелить в меня, братишка, как ты думаешь, что он сделает с моей сестрой? С тобой? С Крис? — Макс поднял затянувшееся темной дымкой злости глаза на парнишку. Дым от бычка из пепельницы еще призрачной дымкой поднимался вверх, окутывая лицо мужчины.

— Его цель девчонка, разве нет? Может, стоило уже давно отдать ее, чтобы раз и навсегда решить этот конфликт? — Рома слишком поздно понял, что задал совершенно неверный вопрос.

— Его цель — я. С того самого момента, как я послал его нахуй, забрал Эл и занял место отца. А Ярослава лишь повод, чтобы развязать войну. Не будь девчонки у меня, Игнат бы нашел любой другой повод для этого, будь уверен. Старый ублюдок с жиру бесится, а еще больше его задевает, что верная собачка перестала плясать под его дудку. Представь, Ромка, каково потерять из покровительства целый клан? М? Не то, что потерять, а заделаться врагами. У любого очко сожмется.

Максим откинулся на спинку стула, прикрывая глаза. Конфликт рос еще при живом отце, но апогеем стала гибель Влада, после чего Макс буквально отбился от рук. Все альянсы, договоренности, союзы, построенные его отцом, в одно мгновение были разрушены, союзники превратились в заклятых врагов, доверенные лица — в предателей, лишь потому, что Громский младший искал отмщения.

— Возьму ребят из этой смены в нашу машину, остальных отправлю в первой с интервалом двадцать минут. До темноты вернемся, я думаю. Если что — на связи, — Рома посчитал вполне разумным не отвечать на монолог Макса. Он уже привык к личному безумию Громского, которому все грезилось, что все хотят начать с ним войну.

— Окей.

***

Две машины покинули территорию клана, как и было обговорено: первая, с охраной, поехала стандартным маршрутом до города по федеральной дороге, вторая же ровно через двадцать минут тронулась окольными путями. Пуленепробиваемый внедорожник внушал чувство безопасности, особенно, когда за рулем был опытный, обученный человек, отобранный Ромой.

Алиса не нервничала, лениво листала в смартфоне ленту новостей. Рома подумывал, что девочка вообще слабо понимает всю происходящую ситуацию, как и все прибывшие в целом. Инесса, кажется, пыталась поднять с ним эту тему, выражая беспокойство из-за ранения брата, но все быстро закончилось очередным сексом. И Рома не мог винить чету Громских в своей недальновидности, ведь они уже успели отвыкнуть от вечного криминала и неурядиц. Практически сразу после гибели Влада, Макс позаботился о том, чтобы до семьи не добрались, отослав всех за границу. Карина долго сопротивлялась, не желая покидать дома и нажитое богатство, когда сестры восприняли все легче.Рома ехал сзади вместе с Алисой и бездумно пялился в собственное отражение в тонированном стекле. Единственный минус этого транспорта — отсутствие вида за окном. Двое здоровяков впереди не разговаривали, один молча вел автомобиль, второй — изредка связывался по рации с охранной из первой машины. Так и ехали в тишине, пока Алисе не наскучило пялиться в телефон:

— Почему мы так долго едем? И где мы вообще, я даже дороги не вижу.

— Тише едем — дальше будем, — буркнул Рома в ответ, разминая затекшую спину. — Приказ Максима.

Алиса помолчала несколько секунд, задумчиво обвела взглядом весь салон, а затем умозаключила:

— Я так понимаю, брат по уши в дерьме, но не собирается в этом признаваться. Ярослава как-то к этому причастна?

Рома не спешил отвечать. Он почему-то вспомнил, как в шутку предлагал оснастить такие машины баром, потому что в них ужасно скучно трястись всю дорогу. И почему его никто не послушал тогда? Здесь даже покурить нельзя, ведь окна не открывались.

— Скажем так, Ярик приложила к этому руку, но не намеренно, естественно. А у Макса слабость к таким рода девицам, — пожал плечами Рома, не намереваясь говорить больше в присутствии охраны.

— Ясно. Влюбился идиот, — вздохнула девушка. — А что у тебя с... Инессой?

— Тебя это не касается, — напомнил парень девушке ее собственные слова.

— Да, но мы же не чужие люди друг другу, верно? Мог бы мне рассказать, если хочешь.

— Не хочу.

— Как скажешь.

На пару минут вновь воцарилась тишина, разбавляемая ворчанием мотора. Машину несколько раз тряхнуло, что говорило о том, что путь действительно был тернистым. Однако Алиса не выдержала первой:

— Ты же знаешь, что ее практически чуть не изнасиловали в детстве? Что? Не смотри на меня так, мы плохо ладим, но, тем не менее, росли какое-то время вместе. Я знаю ее лучше тебя, — девушка поправила свое идеально уложенное каре. — Я к Карине отношусь нейтрально, но объективно — она ужасная мать. Свою я не помню, поэтому не мне судить, какой должна быть мама, но... мне кажется, не такой.

Алиса задумчиво положила руку на живот и странно замолчала, уставившись в одну точку. Рома быстро поймал взглядом этот жест, нахмурился, медленно, но верно подходя к истине.

— Ты...

Он не успел озвучить догадку, поскольку из рации донеслось беспокойное шипение, затем прерывистый голос кого-то из охраны: «Преследуют... Настроены агрес... Атакуют... Вынуж... П-ш-ш-ш...»

Рома среагировал молниеносно, перегнулся вперед, устроившись между сидениями водителя и пассажира, буквально вырывая рацию у второго здоровяка.

— Прием, Бета, как слышно? Прием! Что у вас происходит там, отвечайте? Блять! — в порыве эмоций он отбросил рацию на приборную панель, уселся обратно на свое место и вцепился пальцами в волосы. — Серый, как далеко от больницы?

— Еще километров тридцать, — отозвался водитель, резко выворачивая руль вправо. — Возвращаемся?

— Поздно, — бросил второй, что-то мониторя на панели управления, встроенной вместо радио. — Нас ведут.

— Блять, — повторился Рома, снова поддаваясь вперед. — Что там?

— Две точки, видишь? Две тачки, пока на расстоянии держатся.

— Вдруг, они просто случайно здесь? Местные? — вмешалась Алиса, стараясь подавить в голосе детскую наивность вперемешку со страхом.Серый и второй переглянусь между собой, покачав головой. Водитель ощутимо поддал газу, а Рома еще сильнее нахмурился.

— Нет, это наши дороги. Блять, как они высекли нас вообще? Я свяжусь с Максом, пусть подсобит с воздуха. Серый, нужно поплутать, пусть эти сукины дети потеряются.

— Без проблем.

— Рома?.. — Алиса посмотрела на парня с какой-то искренней надеждой и нескрываемым ужасом.

— Нормально все будет, — он невольно опустил взгляд на ее живот и сильнее стиснул зубы. — Обещаю.

Она кивнула, сильнее обхватывая себя руками и, как будто бы, уменьшаясь в размерах. Серый не щадил ни автомобиля, ни пассажиров, вжимая педаль в пол, а руль выкручивая похлеще, чем обруч. Внедорожник бросало туда-сюда, как и тех, кто был внутри. Алиса старалась держаться за все, что угодно, но то и дело налетала на Рому, а ему приходилось одной рукой ловить ее, а второй — настраивать рацию на личную частоту Громского.

— Макс, прием?

— Связь... ху... Слышишь? — отозвался шипящий голос по ту сторону.

— Да, но ты пропадаешь, — Рома вновь нахмурился, что-то подкручивая. — Прием?

— Чт... Алиса?

— Пока все в порядке. Две тачки. На хвосте. Уйдем от них. Прием?

— Повт... ори... Бля...

— Уходим от преследования. Прием! Не отказались бы от поддержки с воздуха. Макс?!

— П-ш-ш-ш-ш...

— Сука! — парень было замахнулся, но тут же передумал, поскольку в кармане зазвонил телефон.

Они не пользовались на операциях сотовой связью, потому что это было слишком опасно. Любой мог снять звонок, записать разговор, вычислить местонахождение и тому подобное. Обычно, на какие-либо задания мобильники вообще было запрещено брать, использовались исключительно рации.

— Макс! Да, ведут нас. Две пока... Она в порядке, рядом сидит. Ага, понял. Будешь? Щас, погоди, — отодвинув динамик чуть в сторону, Рома обратился к Серому: — Что там по радарам?

— Чисто пока что.

— Ага, чисто, говорит. Ждем.

Не успел Рома договорить и закончить вызов, как из-за череды деревьев резко выскочил черный внедорожник, вылетая прямо на дорогу, преграждая путь. Серый, будучи опытным водителем, успел среагировать молниеносно, выворачивая руль влево, при этом крикнув что-то вроде: «Держитесь!» Пыль вокруг внедорожника поднялась столбом, полностью скрывая оба автомобиля и весь обзор в том числе. Выруливая абсолютно вслепую, Серый кое-как смог остановиться, и все в салоне замерли, прислушиваясь.

Алиса часто и прерывисто дышала, обеими руками вцепившись в ручку прямо над своей головой. Рома оперативно вытащил пистолет, вставляя в него боевую обойму, его же примеру последовали двое охранников. Пока пыль не улеглась, уже послышался рев мотора где-то позади, на что все мигом среагировали.

— Гони! — рявкнул Рома, но Серый уже и без того газовал.

Внедорожник вырвался из пыли и погнал напрямую через поле, где не было раскатанной дороги. Трава громко шуршала по дну, что-то цеплялось, царапало борты, колеса то и дело подпрыгивали по кочкам, а на лобовое стекло налипали насекомые. Поскольку Рома был слеп из-за тонирования автомобиля, то приходилось ориентироваться только через радар. И, судя по всему, преследователь остался всего один.

Раздался повторный звонок от Макса, но Рома не спешил на него отвечать. Хлопнули первые выстрелы по заднему стеклу и багажнику, на что парень по инерции схватил Алису за шею и заставил согнуться, прикрывая ее голову. Бронированная обшивка выдержала первые пули. Это напомнило то, если бы они попали под крупный град.

— Сука-сука-сука-сука, — скороговоркой выругался Рома, отвечая на звонок. — Да! Стреляют, Макс. Где мы? Блять, я не знаю. Дэн, где мы?

— Я скину координаты, — отозвался второй здоровяк, занимающийся радаром.

— Слышал, Макс? Продержимся, не ссы. С ней все хорошо. В шоке просто. Давай уже, заводи вертушку и дуй сюда!

В этот раз смачно и громко выругался Серый, из-за чего внедорожник замотало туда-сюда по скользкой траве. Алиса взвизгнула, вцепившись в руку Ромы, сам же парень держался за переднее сидение, только чудом не выронив пистолет куда-то на пол.

— Это еще что за?! — прокричал Рома.

— В колесо попали! — Серый с огромным трудом смог выправить автомобиль, но очередная кочка была роковой.

Никто ничего не успел и сказать. Внедорожник словно бы подбросило на мине, так просто он перевернулся, налетев на препятствие. Рома только и успел накрыть своим телом Алису, стараясь уберечь ее от повреждений. Никто из них не был пристегнут, и когда автомобиль покатился кубарем, послышался треск стекла, чей-то вопль, скрежет металла, а затем — хлопки, хлопки, хлопки. Рома больно ударился спиной о крышу, затем локтем о стекло, виском о ручку. Алиса в его руках обмякла, вероятнее всего, вовсе потеряв сознание. Их бросало туда-сюда по всему салону, пока внедорожник не остановился на крыше, смотря грязными колесами в небо. Рома смог оставаться в трезвом уме, но не стал сразу же шевелиться, стараясь оценить свое состояние. Стряхнув с челки и лица осколки, он краем глаза огляделся, пока не понял, что Дэн, кажется, вовсе вылетел из салона. Серый остался наполовину внутри, его ноги оказались снаружи, а сам мужчина не подавал признаков жизни вообще.

Рома аккуратно приподнялся, первым делом проверяя пульс у Алисы. Беспокойная жилка под кожей трепыхалась так часто, что могла в любой момент разорваться. Парень спокойно выдохнул, проверяя повреждения девушки. Он обнаружил, что ее затылок мокрый, а волосы слиплись от крови, а осколки воткнулись в правое плечо.

Поблизости раздался рев мотора, шелест примятой к земле травы, запах выхлопных газов, чей-то громкий смех и непонятные, уносимые ветром переговоры. Вот хлопнула первая дверь, затем вторая. Шаги, хруст веток под ногами, тени, мелькающие через отвалившуюся дверь. Кто-то ударил носком ботинка по борту, отчего звук болезненно кольнул Рому прямо в висок. Серый что-то простонал, начав приходить в себя, и Рома попытался дотянуться до него, чтобы заткнуть тому рот. Но кто-то, видимо, ухватив здоровяка за ноги, начал тащить того из машины, на что мужчина тут же пришел в себя и начал орать. Рома зажмурился, услышав снаружи короткий выстрел, из-за которого Серый замолк навсегда.

— ... вон еще один. Десантировался, солдатик, — бросил кто-то совсем рядом, буквально над ухом у Ромы.

«Это Дэн!» — понял парень, судорожно сжимая в руке пистолет, который буквально прирос к ладони. Он не разжал кулак даже во время аварии, пока их мутузило по всему салону.

Послышался крик Дэна и очередь от его полуавтомата, который он брал всегда с собой вместо обычного револьвера. Кого-то, судя по крикам и стонам, задело, смекнул Рома, а несколько пуль угодило в обшивку автомобиля. Парень еще не до конца понимал своего состояния, не знал, сломано ли что-то или нет, болевой ли это шок, либо он действительно отделался парой ушибов. Но пока была такая возможность, Рома рискнул.

Ногой он выбил стекло, которое уже держалось на последнем слове, полувысунулся из него. Врагов было четверо. Рома быстро прошелся по ним взглядом, не ошибаясь в том, что Дэн смог кого-то из них задеть. Того парень и добил первым, выстрелив прямо в голову. Не ожидавшие обстрела еще и с тыла, мужчины кинулись в рассыпную. Поскольку они были буквально посреди поля, то и укрытия, кроме автомобилей, не было. Рома успел подстрелить и второго, пока тот бежал к машине, а затем рухнул, получив пулю куда-то в голень. Его товарищи не стали за ним возвращаться, засев за своим джипом, ожидая, пока огонь в их сторону прекратится. От Дэне не было ни звука.

Рома воспользовался тишиной и быстро выбрался из-под внедорожника, оставляя пока там бессознательную Алису. Все равно пока что это было самым безопасным местом. Как выяснилось, парень сильно повредил левую ногу, на которую сейчас мог с трудом наступить. Рома отыскал взглядом Серого, лежавшего в траве и смотрящего стеклянными глазами прямо в небо. По его лицу уже ползали мухи. Дэн оказался чуть позади, тоже уже бездыханный. Но он, успел понять Рома, сразился и забрал с собой хоть одного.

Рядом с ним раздались хлопки, а земля клочками подлетела в воздух. Кто-то высунулся из-за автомобиля и начал обстрел, на что Рома, несмотря на хромоту, рванул к перевернутому внедорожнику. Оставалось продержаться до прихода Макса.В магазине оставалось еще пять патронов, ему бы этого хватило сполна на оставшихся двоих. Еще двое уже были мертвы. Из машины послышался тяжелый вздох, а затем мычание. Выстрелив несколько раз по лобовому стеклу машины противников, Рома оперативно полез внутрь, чтобы вытащить наружу Алису.

В этот момент над их головами раздался шум от лопастей летящего вертолета.

***

Двое из выживших обидчиков стояли на коленях, со связанными за спиной руками. Максим Громский ходил взад-вперед перед ними, размахивая пистолетом, то и дело выкрикивая ругательства так сильно, что из его рта вырывалась слюна. В вертолете Эл уже во всю оказывала помощь Алисе, а Рома, несмотря на свои ранения, помогал погрузить тела погибших товарищей на борт.

Макс остановился, замер на секунду, чтобы потереть пальцами виски, а затем, словно футболист, готовящейся забить очередной гол, ударил одного из связанных ногой прямо в голову. Пострадавший мужчина упал лицом в траву, издав хлюпающий звук явно сломанным носом.

— Еще раз спрошу уже тебя, раз твой друг временно не сможет вести диалог, — Громский пересел на корточки перед пленником, опустив пистолет вниз. — Как вы вычислили местоположение второй машины? Кто дал координаты?

Мужчина молчал, но Макс все равно видел, как того била мелкая дрожь. Несомненно, он был верным псом для Игната, натренированным, но Максим уже с первого взгляда определил, что перед ним обычный мальчишка, не видавший настоящего поля битвы. Трус. Тряпка.

Громский поднял дуло, очертил им линию челюсти пленника, а затем уперся им под подбородком, заставляя связанного задрать голову.

— Как тебя зовут, дружище? — как-то по-доброму спросил Максим. — Меня вот Макс. А тебя?

— И-игорь, — заикаясь, ответил тот.

— Игорек, славно, — оскалился в улыбке Громский. — Служил?

Игорь согласно кивнул.

— А где?

— Железнодорожные...

Пленник не успел договорить, поскольку Макс, закатив глаза, ударил того под дых, из-за чего Игорь согнулся пополам, буквально упираясь лбом в землю, откашливаясь.

— Я про нормальную службу, Игорек. А не про это ваше: отдрочить год родине, чтоб отстали. Нет, ну серьезно, кого к себе берет Игнат? Я, блять, в шоке.

Игорь ему не ответил, продолжая судорожно глотать воздух. Вздохнув, Макс выпрямился, заметив подходящего Рому. Парень бросил взгляд на второго пленника, который так и предпочел тихо постанывать в траве, отплевываясь собственной кровью.

— Как ты, брат? — Макс тут же приблизился к Роме, положив ладонь на его затылок, притягивая того ближе к себе. — Спасибо, что уберег ее.

— Да... Ты знаешь уже? — Рома похлопал Громского по спине, отстраняясь. Задавая последний вопрос, он тут же как-то странно замялся, кивая в сторону вертолета.

— Знаю, — мрачно отозвался Максим. Оба поняли, что речь шла про беременность. — Есть мысли, как на вас вышли?

— Только одна, — пожал плечами Рома.

— Не хочу даже думать об этом, — сморщился Максим, заводя руки к себе за голову. — Блять, только не это. Терпеть такое не могу.

— Вариантов больше нет, — Рома и сам был не в восторге.

— Узнаю, кто сливал всю инфу — я такое с ним сделаю... В аду охуеют, честное слово, — прорычал Максим.

Развернувшись, он ударил Игоря ногой по ребрам, заставляя того упасть на спину, громко застонав от боли. Мужчина зажмурился, ведь лучи палящего солнца били прямо по лицу. Не став более церемониться с ним, Громский точным выстрелом продырявил ногу пленного чуть выше колена, и, наставив дуло прямо в лицо, задал свой вопрос:

— От кого вы получили координаты? Спрашиваю в последний раз, Игорек, и стреляю тебе в голову.

— Гхм-м-м-м... — мычал пленный от боли, корчась на земле, буквально выгибаясь в спине, из-за связанных рук.

— Блять, — Максим хладнокровно развернулся и выстрелил в голову второго пленного, что продолжал лежать в траве. Тот, кажется, и понять ничего не успел... — Вот, минус один. Остался только ты, Игоряша. Подсоби, а? Неохота торчать здесь в солнцепек.

— Гера... — сквозь зубы простонал Игорь. — Г-гера...

— Гера? Что, Гера? Говори! — Максим ударил его снова по ребрам, затем наступил на грудную клетку, направляя дуло вновь в голову. — Слушаю, Игорь. Гера?

— Гера дал координаты... Он передавал через... Анонима...

— Что за хуйня... — Громский на секунду задумался, отступил назад. Рукой, в которой держал пистолет, вытер костяшками пот со лба. — Гера сидит у меня в подвале. Возле него все время дежурят посменно... Блять.

Все резко стало понятным, яснее некуда. Да, Рома был прав. Среди своих же завелась крыса. А крысу побольше он и сам впустил к себе в дом, заперев в подвале, да еще и лишив глаза, сделав ту самую крысу просто чертовски злой.А еще, прихватив добрую долю охраны, Максим оставил поместье без должного присмотра. Поместье, в котором находилась остальная его семья. И, конечно же...

— Ярослава.

У Громского бешено забегали глаза, он и сам заметался на месте, словно зверь по клетке. Мысли рассеивались в голове, убегали буквально сквозь пальцы, как песок. Рома, обеспокоенный таким состояние босса, топтался рядом, не в силах понять того, что только что осознал Максим.

С рыком раненного зверя, Максим подлетел к лежавшему на спине Игорю, выпуская всю обойму тому в лицо. А когда патроны закончились, упал на колени, продолжая месить остатки от его черепа уже кулаками. Его с трудом оттащил Рома, а затем и освободившаяся Эл, быстро вколола успокоительное.

Только потом, в вертолете, Максим смог еле-еле пробормотать:

— Он забрал ее...