Глава 13. Грани дозволенного
Почти спустя месяц гипс был снят с моей пострадавшей руки, но Эл все же оставила шину, чтобы зафиксировать запястье. Так стало намного легче, и я вновь могла орудовать двумя конечностями.
В поместье обстановка практически не менялась, зато я больше не видела тех бандитских мужчин, с тех пор, как Громский поднялся с кровати. Он теперь вообще практически не соблюдал постельный режим, из-за чего снова и снова ругался с Грачевой. Но мне казалось, что именно так, вставая каждый раз, преодолевая боль и занимаясь делами, он шел на поправку. Да, его рана еще кровила, сам мужчина был ощутимо слаб и бледен, зато его раздутое эго ни капли не пострадало.
Сама же я так и жила в его спальне, хотя практически все мои вещи были еще в другой комнате, которая изначально предлагалась мне. Из-за состояния Максима он действительно много спал, поэтому ложились мы вместе рано, и только благодаря этому у меня более менее восстановился режим, а вот просыпалась я чаще всего уже одна. Макс уходил с рассветом, но самого особняка еще ни разу не покидал за все время своего восстановления. Он умудрялся вести дела удаленно, то разговаривая с кем-то по телефону, то засиживаясь за компьютером, то давая распоряжения Роме. Казалось, Громский готовился к чему-то особенно важному, масштабному, я бы даже сказала, отчего у меня возникало четкое ощущение приближающейся войны. Я старалась заглушить в себе это чувство, убеждая, что это обычная рутина для Максима, ему вечно нужно чем-то таким заниматься, чтобы держать всю свою иерархию под контролем.
Так, наблюдая за солнечными зайчиками, что проскальзывали в спальню сквозь портьеры, я откровенно не хотела вставать. За последние пару дней я вновь начала видеть местных наложниц в доме, ведь ранее им не позволяли появляться здесь из-за присутствия людей Козлова. Теперь же девушки свободно разгуливали по поместью и особенно любовно приветствовали Громского, который не отказывался от их компании. Впервые я начала понимать, что испытывала некое раздражение или даже обиду, когда видела подобные сцены. Но все быстро проходило, стоило Максу обнять меня или же поцеловать, прижать к себе, и я засыпала в его руках. Это было необъяснимо странно, и с этим наверняка нужно было что-то делать, но я понятия не имела, что именно. Возможно, разговор с Крис или Эл мог бы многое для меня прояснить.
Перевернувшись на спину, я стянула одеяло, поскольку температура за окном явно уже превышала двадцать градусов, и мне просто было жарко. Макса, естественно, здесь уже не было, благодаря чему мне не нужно было постоянно одергивать ночнушку, беспокоясь о своем непристойном виде. Хотя, казалось бы, чего мне скрывать, если мужчина все видел? Но я не могла иначе.
Несмотря на предобеденный час, мне все равно ужасно сильно не хотелось вставать. Я стала замечать за собой эту ужасную привычку валяться до последнего, даже невзирая на то, что засыпать я стала в районе одиннадцати вечера. Думаю, находясь под крылом Макса в такой заботе, я совсем обленилась. С этой мыслью я задремала, думая о том, как я обязательно встану и займусь чем-то полезным.
Матрас рядом прогнулся и слегка скрипнул, на что я поморщилась и перевернулась на бок. Мне уже не раз снились сны похабного характера, поэтому я как-то не особо удивилась, когда мужская рука скользнула по моей талии, еще сильнее задирая ночнушку. От мокрого поцелуя в шею я немного дернулась, но вновь перевернулась на спину, подставляясь под ласки. Однако сознание все больше подкидывало мне импульсов, что это вовсе не сон, и когда шершавая ладонь легла на мою грудь, я распахнула глаза. Максим лежал рядом со мной, практически нависая сверху.
— Что ты делаешь? — сонно пробормотала я, не особо активно пытаясь убрать его руку с себя.
— Ты время видела, солнышко мое, м? Сколько еще спать собираешься, Ярослава? — его ладонь скользнула ниже, останавливаясь на моем животе, и я успокоилась на этом.
— Еще пару минут... — мне вовсе было не свойственно так вот капризничать, но иногда действительно хотелось позволить себе подобное.
Громский что-то пробормотал почти шепотом, что я не услышала. Мужчина так и лежал рядом, пока я еще боролась со сладкой дремой, наслаждаясь тем, что он был рядом. Из-за этого казалось, что кровать превращалась в какое-то облако, в котором я тонула, совершенно не препятствуя этому. Не помню, когда в последний раз мне было действительно так хорошо. Моя правая пострадавшая рука лежала на подушке над головой, и я ощутила, как Максим аккуратно дотрагивается до каждого пальца, слегка разгибая их, проходясь подушечками по ладони, провоцируя мою кожу становится гусиной. Громский убрал волосы с плеч и часть локонов с лица, очерчивая линии моих скул и, уверена, специально задел губы. Я неосознанно их облизала, на что получила легкий поцелуй, на который мне и не нужно было отвечать.
За то время, что я провела в его квартире в городе, и за то совместное время наедине, я успела привыкнуть ко многим его прикосновениям. Некоторых я жаждала сама, особенно мне стало нравится целоваться с Максом. Однако каждый раз он балансировал на грани моего тела, не вторгаясь за границы дозволенного. И сейчас эти самые границы практически стерлись.
Моя грудная клетка начала все чаще подниматься и опускаться, дыхание стало намного глубже, и я уже четко осознавала, что проснулась. Ладонь Максима заискивающее погладила живот, вновь скользнула вверх, сжимая грудь через ткань ночнушки, и медленно, точно змеей, поползла вниз, к кромке. Я поджала колени, оголяя бедра, которые не остались без внимания. Повторно я уже открыла глаза, когда пальцы мужчины гладили внутреннюю сторону, все чаще задевая белье. Я чуть стиснула колени, поджимая пальцы на ногах.
— Что ты... — рвано выдохнула я.
— Не ты ли просила пары минут? — мужчина хмыкнул, выгнув бровь. — Ты знаешь, что ты единственная женщина, которая просто спит в моей кровати? Я серьезно. Не припомню такого.
— А разве кровати не для этого предназначены? — весьма неумело попыталась я отшутиться, на что Макс одарил меня скептическим взглядом. — Что? Разве не так?
— Меня порой просто убивает твоя наивность, — вздохнул он. — Насколько хорошо ты знаешь свое тело, Яра?
— В каком смысле?.. — я всерьез задумалась.
Я знала все свои шрамы от рук отца и собственной неловкости. Все свои родинки или другие пигментные пятнышки, какие-либо другие несовершенства. Знала, что не боюсь щекотки, но при этом я могла хрустеть пальцами, что на руках, что на ногах. Знала, что у меня некрасивый ноготь на мизинце левой ноги, потому что в детстве я ломала этот палец неоднократно. Однако, я все же прекрасно понимала, что Громский имеет в виду нечто другое, то самое, о чем мне всегда была стыдно признаться себе самой. Конечно, я трогала себя, по крайней мере, пыталась. Совсем недавно, наверное, полгода назад, находясь в душе, я выяснила для себя, что хороший напор воды может сделать весьма приятно. Как и то, если лежать в кровати на боку, зажав одеяло между ног. И... многое другое, о чем никто никогда не узнает.
Я неловко заерзала, понимая, что румянец снова выдает мои порочные мысли. Макс читал меня прекрасно, поэтому ему не составило труда догадаться, что я вполне поняла его.
— Что ж, — продолжил он, наклоняясь ближе ко мне, заставляя меня буквально вжаться в матрас, — вижу, все не так безнадежно. Как насчет того, чтобы прекратить эти детские игры, и немного сделать все по-взрослому?
Я забегала глазами по его немного осунувшемуся лицу, приоктрыв от удивления и немого возмущения губы. У меня даже дернулась рука, чтобы зарядить ему пощечину, но лишь дернулась. Я вновь заерзала под ним, но почему-то в этот раз мое бессилие начинало мне нравится.
— Ты же обещал, что...
— Обещал, — тут же согласился Громский, стягивая бретельку ночнушки с моего плеча. — И я знаю много способов развлечься, чтобы в итоге не трахнуть тебя. Хотя, думаю, не без этого.
— Ты ужасен, — я уперлась ладонями ему в грудь, чтобы хоть немного отодвинуть от себя, но Макс не собирался в этот раз уступать мне.
— Дай мне минуту, и ты начнешь использовать другие эпитеты в мой адрес, — и тут я буквально задохнулась, ведь его ладонь накрыла мою промежность, очень при очень плотно прижавшись. — Минуту. Да?
Я смогла лишь кивнуть, всматриваясь в его глаза, в которых бушевала целая буря, наподобие той, что была несколько дней назад. Откинувшись на подушку, я закрыла ладонями лицо, чтобы хоть как-то спрятаться от подобного непотребства, что сейчас происходило со мной. Громский массировал клитор через ткань трусов, то надавливая посильнее, то, наоборот, снижая давление. Его круговые движения отзывались во мне волнами судорог, отчего мне было сложно сдержать тихие всхлипы. Мне даже дышать стало тяжело, поэтому пришлось убрать руки от лица, которое, несомненно, раскраснелось до предела. Заметив, что я расслабилась, Максим раздвинул мне ноги куда шире, одну буквально закинув на себя. Ткань белья намокла стремительно, и, продолжая большим пальцем надавливать на чувствительное место, двумя другими он слегка отодвинул кромку. Вот так вот просто, соблюдая, но в тоже время и нарушая границы, Громский проникал все глубже и глубже, ломая все мои запреты и рамки. Я ощутила острое соприкосновение своих нежных складок с его кожей, и это было сродни разряду электрического тока, отчего мой таз слегка приподнялся. Когда его ладонь полностью оказалась в моих трусах, я поняла, что стоит все это прекратить.
— Минута... исчерпала себя, — нервно выдохнула, сводя ноги теснее, но из-за того, что его ладонь по-прежнему была там, лишь сильнее прижимала ее к себе.
— Поэтому ты отказываешься отпускать меня, детка? — он уже практически чуть ли не лежал на мне, но все равно держал вес на одной руке, и я отдаленно понимала, что ему тяжело из-за раны. — Ты слишком мокрая, Ярослава. Боюсь, после тебя придется менять все постельное белье.
После этого я, как ошпаренная, подскочила, оттолкнув от себя мужчину. Громский залился смехом от моей реакции и, наконец, вытащив руку из трусов, откинулся на подушки. Одернув ночнушку, я встала на ноги, недовольно на него обернувшись.
— Солнышко, не обижайся, я же пошутил! — послышалось мне в догонку, когда я скрылась в ванной комнате.
***
Весь день я была, как на измене. Все думала о сегодняшнем утре, и никак не могла отделаться от призрачного ощущений его прикосновений. Несомненно, мне понравилось, и я буквально переступила через себя, позволив Максиму подобное. Но, тем не менее, никуда торопиться мне еще не хотелось, к тому же не до конца понимая своих чувств. А делать нечто такое только ради получения новых ощущение и удовольствия, противоречило моим моральным принципам.
Мое немного странное и взвинченное поведение не осталось без внимания. Мы с Крис сидели на веранде и завтракали. Ну, непосредственно трапезничала я, а Крис попивала чай с круассанами. Задний двор имения с роскошным садом был намного больше, чем у Белова. И, что еще очень меня радовало и спасало от лишних воспоминаний, разительно отличался. Он был не менее готичен, чем сам особняк, имея при себе множество раскидистых деревьев, беседок и ротонд, что покрывались лозой винограда и выглядели, словно заброшенные. Ну и, конечно же, наличие каменных изваяний в виде ангелов или загадочных античных женщин, выполненных по средневековым канонам красоты. Кованый железный забор ограждал территорию сада от других построек во владении Громского, о которых я никогда не расспрашивала и даже не имела представления, что там может быть. Но я отчетливо понимала, что здесь живем не только мы, ведь кругом его люди, охрана и так далее.
— Слава, на улице жара такая. Ты чего в джинсах? — поинтересовалась Крис, когда я в очередной раз молча выслушала историю и слабо отреагировала на рассказ. — Твою мать, совсем забыла! Тебе же ходить не в чем. Мы это быстро исправим, не переживай.
— Ага, — рассеянно кивнула я, не собираясь признаваться в истинной причине того, почему я предпочла плотные джинсы, а не платье или юбку.
— Ты совсем что-то приуныла сегодня. Что случилось? Макс нагрубил? — она довольно громко оставила от себя кружку, отчего я дернулась.
— Нет, все хорошо, правда. Просто... Просто я сближаюсь с Максимом, и не уверена, что это хорошо. Мне кажется, я только больше путаюсь, — обреченно вздохнула я, отодвигая от себя тарелку с недоеденным яйцом пашот.
Крис как-то задумчиво облизала ложку, которой черпала варенье, а затем, пожав плечами, с большим удовольствием откусила от круассана. Я невольно улыбнулась, наблюдая, как она испачкалась в варенье, но все равно наслаждалась потреблением своего перекуса.
— Знаешь, я в любовных делах не советчик, поскольку просто всегда плыву по течению. С Эл это отлично получается, — прожевав, прокомментировала девушка, облизывая губы. — Если ты себя хорошо с ним чувствуешь, можешь ощутить себя в безопасности и просто тянешься к нему, то чем тебе не любовь? Думаю, Макс испытывает нечто такое, но из-за сучной натуры вряд ли когда покажет это сам или признается, если его не пнуть.
— Ты хотела сказать, подтолкнуть? — посмеиваясь, уточнила я.
— Неа, не хотела, — подмигнула она.
Я долго еще ковыряла свой поздний завтрак, но Крис окончательно удалось меня разговорить и, как закадычные подружки, мы успели обсудить почти все на свете. Девушка даже умудрилась составить корзину одежды через приложение, чтобы примерно прикинуть, что мне может понадобиться. Я предполагала, что мы, как и в прошлый раз, просто закажем это, но Кристина настояла на, как она выразилась, «живом шоппинге с примерками». Я не стала возражать, осталось лишь узнать, как к этому предложению отнесется Громский, и можно было мне вообще покидать территорию его клана.
— А почему нельзя-то? — нахмурилась Крис, снова отправляя ложку с вареньем к себе в рот. — Ты не заложница здесь, а гостья. К тому же, с нами охрана будет. Не вижу причин для отказа.
— Гостья... — как-то растерянно повторила, припоминая вовсе другие слова Максима по этому поводу. — В любом случае, нужно будет спросить у него.
Крис пробормотала что-то непонятное, наслаждаясь клубничным вареньем. Я же, откинувшись на спинку стула, обратила свой взор к саду, и глаза сами как-то зацепились за клумбу с розами. Сколько бы я здесь не бродила, маков нигде не было. Множество сортов роз и других малоизвестных мне цветов. И я даже не знала, радоваться мне, что нет причин лишний раз грустить и вспоминать маму, или же, наоборот, расстраиваться из-за того, что нет возможности вновь вдохнуть аромат любимого цветка.Через несколько мгновений к нам присоединилась Эл, которая сходу плюхнулась рядом с Крис и как-то агрессивно откусила от тоста с маслом.
— Что такое? Опять с Громским сцепилась? — поинтересовалась Кристина, поливая тот тост сверху вареньем для Эл, которая скривилась при виде сладкого.
— Нет, хуже. Вся чета Громских приедет сегодня, — фыркнула врач, скрещивая руки на груди, и ложка выпала из рук Кристины.
Я не совсем понимающе уставилась на них, ожидая дальнейших слов. Но Крис просто смотрела на Эл, что надулась, словно ребенок, у которого отобрали любимую игрушку. Я на секунду задумалась, что ведь, здесь, в особняке было множество комнат. Это же, вроде как, родовое имение, так? Так почему же здесь не было родных Макса, ведь кроме отца у него наверняка должна быть мама? Братья, сестры? Поэтому мне и правда стало любопытно, и я, поддавшись вперед, первая прервала тишину:
— То есть, приедет его мама? Или кто-то другой?
— Мачеха со своими спиногрызами. Инесса, старшая самая, сводная сестра Макса. Потом этот, мелкий, черт, как его там?.. Напридумывают имен, — Эл нахмурилась, потирая лоб, чтобы вспомнить имя другого ребенка.
— Ты про Эдварда? — уточнила Крис, вытирая липкие губы салфеткой.
— Точно! Я еще же думаю, почему мне на ум Паттинсон приходит? Вот, и родная его сестра, средняя, ей шестнадцать, Алиса, — закончила Эл, но по ее тону и выражению лица было прекрасно видно, что она не рада приезду родни Громского.
— И почему они не живут здесь? — задала я тот вопрос, что интересовал меня больше всего.
— Карина, мачеха, после смерти отца Макса собрала манатки и свалила за границу, чтобы и ее не кокнули. Забрала детишек и, так сказать, в добрый путь. Да и Максу так легче, когда под боком нет тех, за кого вечно придется переживать. Он им в Штатах все обеспечил, к тому же у него и там свои знакомые, на кого он точно сможет рассчитывать. А Алиса учится во Франции, она всю жизнь об этом мечтала, и Макс помог ей в этом реализоваться, — пояснила врач, разрывая пальцами уже вторую салфетку.
— И зачем они решили пожаловать? — уже уточнила Кристина, наконец, наевшись варенья, которое отодвинула от себя с грустным взглядом. — Сейчас точно не подходящее время для этого.
— Хрен их знает. То на Новый год приехать не могут или на похороны, а тут — всем скопом. Думаю, потому что Макс чуть коньки не отбросил, вот, собственно, и причина, — пожала плечами Эл, подпирая рукой щеку и тяжко вздыхая. — Как же здесь теперь будет шумно... Людно... Инесса еще эта. Терпеть ее не могу.
— Ну-ну, тише. Это же его семья, в конце концов, — Крис наклонилась к девушке, поглаживая ту по спине, и чмокнула в щеку.
Я взволнованно начала теребить в руках вилку, представляя себе, что сегодня воочию познакомлюсь с семьей Максима. Мне и раньше приходилось обмениваться любезностями с другими важными семьями, когда отец брал меня на различные рауты, но здесь было совсем другое. Я даже не знала, в каком статусе они меня воспримут. А что, если, очередной наложницей?.. Весь энтузиазм резко испарился, и я поняла, что, скорее всего, просто спрячусь в комнате и буду отсиживаться там, пока все не уедут.
Я рассеянно кивнула, когда девушки поднялись из-за стола и направились по своим делам. Не знаю, сколько я так просидела, но очнулась только тогда, когда пришла служанка, чтобы убрать за нами, и, чтобы не мешать, я побрела в дом. Наверное, стоило освободить свою голову от подобных мыслей и действительно проехаться с Кристиной по магазинам. Возможно, если мы задержимся, то пропустим приезд всех родственников, а там уже, под шумок, я смогу прошмыгнуть в свою комнату и затаиться на пару дней. Они же ведь всего на пару дней приедут?..
В любом случае, я уже поднималась вверх по лестнице, чтобы найти Макса и сообщить ему про поход по магазинам. Нашла я его в кабинете и, поскольку дверь была, почему-то, открыта, то его весьма недружелюбный разговор по телефону разносился по всему коридору. Я застыла на пороге, смотря на то, как Громский стоит ко мне спиной, нервно курит и ругается матом. Вдруг до меня дошло, что я, по сути, подслушиваю и, наверное, стоит зайти немного позже. Однако Максим был уже не один, что я заметила не сразу. Знакомая мне рыжеволосая наложница развалилась на кожаном диване, ожидая, пока хозяин закончит с делами. Ее легкое платьице было задрано чуть ли не до пупка, а белья на ней и вовсе не было. Меня в ту же секунду прошибло током, и я отшатнулась назад, прижимаясь к стене в коридоре.
К счастью или нет, никто из них не успел меня приметить. Зажав ладонью рот, я постаралась восстановить дыхание, чтобы подавить странное, просто непреодолимое желание закричать в голос. Я не понимала, почему мне вдруг стало так больно, паршиво и вообще обидно. Ревность? Очень спорный вопрос, ведь, чтобы испытывать подобное, нужно любить. По крайней мере, у меня было такое представление об этом проявлении чувств и эмоций.
Нет, это была не ревность. Максим просил спать с ним, касался моего тела, хотел получить полный доступ ко всем моим местам и точкам, завладевал моими губами, целовал до умопомрачения, заставлял ломаться ради него, прогибаться и стонать, чтобы он получал то, что хотел, когда на деле вовсе не был обделен подобным. Любая из его гарема лишь по щелчку пальцев оголялась перед ним, и если ему надоела такая доступность, а я поддерживала интерес непорочности, то больше таких игр не будет. Я быстро собралась с силами, подавила в себе нарастающую истерику и чуть ли не бегом кинулась прочь.
Я точно знала, что буду вновь спать одна у себя в комнате, что больше не подпущу к себе Громского и на пушечный выстрел. Найдя Кристину, я впервые в жизни намеренно и серьезно соврала:
— Максим не против. Поедем прямо сейчас?
***
Как и следовало ожидать, я не смогла получить никакого удовольствия от похода по магазинам с подругой. Все время я переживала, что в любой момент обман вскроется, и я окажусь виноватой. На каждый телефонный звонок Крис или сообщение я реагировала так, будто бы мобильник мог взорваться. И все время ждала, что вот Громский лично явится за нами, будет скандал или чего еще хуже. В общем, из-за этого тревожного состояния я толком не обращала внимания на одежду, которую предлагала Крис, почти ничего не мерила, поэтому девушка решала за меня. Она, несомненно, злилась, пыталась добиться от меня правды, но потом просто смирилась и сама начала получать удовольствие от похода по магазинам.
Возвращались мы ближе к вечеру, когда уже стемнело. Крис болтала по телефону с Эл, а я уныло смотрела в окно, все еще не в силах отпустить увиденною мною сцену в кабинете Максима. Страх про обман был уже не такой острый, поскольку мы были на полпути к дому, а вот как дальше вести себя — я уже не знала. Понятное дело, что по возвращению будет ясно, что я ни у кого ничего не спрашивала, поэтому считала справедливым рассказать обо всем Кристине именно сейчас. Она как раз закончила говорить с Эл, которая тоже выбралась в город, но уже по своим делам для покупки каких-то препаратов.
— Крис, я же на самом деле не отпрашивалась у Макса, — сходу начала я, опуская глаза в пол.
— Я знаю, — пожала она плечами, быстро печатая сообщение на экране смартфона.
— Знаешь? — удивилась я так сильно, что всем телом повернулась к девушке, приоткрыв рот.
— Ну, Слава, конечно. Охрану же Макс назначает, я сама ему сказала, а про тебя он сразу сказал, что ты к нему не приходила. Не знаю, что там между вами произошло, но ты ведь весь день из-за этого переживаешь, да? Не хочешь поговорить об этом? — она спрятала телефон в сумке и тоже повернулась ко мне, добродушно улыбнувшись и накрыв своей ладонью мою.
Я постыдно прикрыла глаза, понимая, как я опозорилась. Ну, конечно же, Макс не мог не знать о том, если бы мы куда-то собрались! Громский же всем руководит, даже элементарно — охраной! Как до меня сразу не дошло? Наверное, меня буквально ослепила та сцена в его кабинете, что я даже думать перестала. Я слабо качнула головой, и у меня вырвался немного истеричный смешок, на что Крис приподняла брови.
— Прости, глупо получилось, — я устало откинулась на спинку сидения. — Говорю же, я запуталась.
— Я тебя очень внимательно слушаю.
И я вывалила все это на Кристину. Рассказала ей о том, как мне было страшно приходить к нему, когда его ранило, и как я готова была вылить всю свою кровь, чтобы Громского спасли. Рассказала и о том, что с тех пор, как я засыпаю в его объятиях, я не видела ни одного плохого сна и даже не просыпалась посреди ночи от того, что задыхалась. О том, что, когда за окном бушевала гроза, моя первая мысль о спасении всегда был именно Макс, рядом с которым мне становилось спокойно. Поведала о том, как я таю от его прикосновений, и на что сегодня согласилась утром, а потом увидела у него в кабинете. То, что разбило меня, и собраться заново никак не получалось, словно осколки обжигали острыми концами. И я продолжала запутываться в паутине своих чувств и ощущений, нитки которых шли к одному единственному кукловоду — Максиму Громскому.Крис выслушала очень внимательно, и хоть я видела, как менялись эмоции на ее лице, она ни разу не перебила, дав мне выговориться. В конце она просто обняла меня, а затем сказала:
— Говнюк он еще тот, но я уверена, что для него все намного проще. У тебя Макс просит разрешения и терпеливо ждет, когда ты сама ему откроешься. А наложница — это то, что он может в любой момент взять, понимаешь? — она заглянула мне в глаза, вытирая дорожки слез с моих щек. — Нет, я не оправдываю его, ни в коем случае. Просто пытаюсь объяснить ситуацию под другим углом. Подумай над этим, хорошо? И помни, Рим не за один день строился, и у вас все будет не по щелчку пальца.
— Спасибо, — ее слова и правда заставили меня задуматься, и я искренне ей улыбнулась, шмыгнув носом.
К тому моменту мы уже приехали, и у меня опустилось сердце в пятки, когда я увидела еще два чёрных автомобиля, припаркованных перед домом. Видимо, семья Макса уже и правда приехала, и, когда соседняя пассажирская дверь хлопнула, я услышала голос Крис:
— Явились, не запылились.
***
Я действовала по своему плану и решила сходу прошмыгнуть в свою комнату. Однако никаких гостей в общей зале не было, чему я очень удивилась. Лишь прислуга очень суетилась, и из обрывков разговоров я поняла, что готовится семейный ужин, который пройдет в трапезной на улице в веранде. Именно тот ужин, который я точно пропущу. С этой уверенной мыслью, я пробралась наверх и спокойно уже пошла в свою комнату. Разве что пришлось напрячься, ведь мой путь как раз был мимо кабинета Громского, куда дверь была по-прежнему открыта. Молясь всем, кому только можно, я надеялась, что его там не будет, и я спокойно дойду до пункта назначения. Но, видимо, сегодня действительно был не мой день.
— Яра.
Я вздрогнула и застыла, когда кабинет остался уже позади, но мне в спину прилетело мое имя, произнесенное стальным голосом. Я обернулась, увидев Макса, что, прислонившись плечом к косяку, смотрел на меня.
— Зайди, будь добра, — кивнул мужчина, исчезая в проеме.
У меня внизу живота закрутился узел, а легкие, казалось, сжались до размеров семечек, из-за чего я лишний раз вздохнуть не могла. Это состояние было мне чертовски знакомо, потому что именно так я себя ощущала, когда Николай звал меня в свой кабинет. Я не могла объяснить этот панический страх, который появился из ниоткуда. Я должна быть как минимум расстроена, а максимум — разгневана, но точно не напугана. Но, тем не менее, мне пришлось заставить одеревеневшее тело сдвинуться с места и зайти в его кабинет.
Максим стоял у стола из темного дерева, на котором лежал раскрытый ноутбук, органайзер с ручками и карандашами, папки для документов и несколько других мелочей, которые я уже не стала рассматривать. Я невольно покосилась на тот самый диван, на котором еще днем лежала наложница в непристойной позе.
— Садись, чего стоишь, как будто я тебя к себе на ковер вызвал? — не особо весело усмехнулся мужчина, кивнув в сторону того злосчастного дивана.
— Постою, — скрестив руки на груди, отозвалась я.
— Как знаешь, — приподняв брови, согласился Максим. — Успешно съездили, надеюсь? И да, Ярослава. Что это было? Конечно, всего лишь маленькая и безобидная ложь, но я все равно удивлен. Я думал, ты хорошая, воспитанная девочка.
Я невольно подняла на него глаза, но потом тут же отвела в сторону, переминаясь с ноги на ногу. Почему я себя действительно чувствовала, как нашкодивший ребенок? Видимо, отпечаток от отцовского воспитания остался во мне слишком глубоко.
— Прости, не знаю, что на меня нашло, — бездушно отрапортовала заученную на всю жизнь фразу. — Я пойду, ладно? Весь день на ногах.
— Тогда ты шла в неверном направлении. Наша спальня в другой стороне, — не унимался он, и на это я даже дернулась, но быстро взяла себя в руки.
— Хочу сегодня спать одна, — бросила я, стремительно направляясь к двери.
— Ярослава, — Громский нагнал меня и, наверное, не по осторожности ухватил за больную руку. Из-за длинного рукава блузки шины не было видно, но хватка у мужчины была сильная, и я зашипела от боли, тут же прижав кисть к груди. — Блять, прости. Совсем забыл. Эй, иди сюда.
— Не надо, все в порядке, — боль эхом прошлась по всей руке от самых пальцев до плеча, тягучем осадком оставаясь где-то в самой кости. Я была в силах вытерпеть такое, но глаза все равно намокли.
Максим и слушать не стал, развернул меня к себе, заглядывая в лицо. Большим пальцем быстро стер пару слезинок, что я не смогла удержать, прижал к себе, целуя в макушку, при этом продолжая извиняться. Я быстро успокоилась и отстранилась от него, правда стараясь убедить мужчину, что я в порядке. Относительном, но порядке.
— Все хорошо, правда, ты не намеренно, я знаю, — мне все же удалось высвободиться. — И почему ты снова не соблюдаешь постельный режим? Разве тебе не нужно отдыхать?
— Я готов соблюдать постельный режим только с тобой, — пожал Громский плечами, усмехаясь на мою реакцию.
— Твои наложницы лучше с этим справятся, — холодно произнесла я, не успев прикусить язык. — К тебе ведь приехали твои родственники? Что-то произошло?
Я решила очень быстро перевести тему, надеясь, что он не станет цепляться к моей первой фразе. К тому же мне было действительно интересно узнать про то, как долго мачеха и ее дети будут гостить здесь. А, может, были и правда какие-то серьезные причины их столь неожиданного и срочного визита?
— Окей, сделаем вид, что первого я не слышал. Нет, ничего не произошло, разве только то, что меня подстрелили, и дорогая матушка решила лично убедиться, что я жив-здоров, потащив за собой весь детский сад, — Громский отошел к столу, беря со столешницы пачку сигарет с зажигалкой. Я не была уверена, можно ли ему сейчас курить или выпивать, но Эл поблизости не было, чтобы уточнить этот момент.
— Надолго? — не совсем уверенно поинтересовалась я.
— Надеюсь, что нет, — улыбнулся он, оборачиваясь на меня, при этом выпуская клубы дыма. — Ты не подумай, я люблю своих, но сейчас не самый подходящий момент для таких сборов. Я не готов сейчас пообещать всем им, что они будут в безопасности.
— Понимаю, — кивнула. — Тебе вообще можно сейчас курить?
Я приблизилась к нему, все еще придерживая руку у груди. Наверное, стоило мне просто уйти, но какая-то невероятная невидимая сила каждый раз побуждала меня сокращать расстояние между нами. Хотелось ударить Максима, сказать, что он тот еще дурак или что похлеще, устроить ему истерику, так, словно я его ревнивая жена. Но я понимала, что у меня нет права, даже злиться на него. Он ничего мне не обещал, а я сама подставилась под его руки и губы.
— Набралась у грачихи? От курения у меня точно пупок не развяжется, не переживай. Вот выпивать, да — не желательно, потому что я жру таблеток больше, чем дышу. Не хотелось бы так глупо сдохнуть, чтобы мой труп нашли с пеной изо рта, — хохотнул Громский, стряхивая пепел в хрустальную пепельницу. Даже я невольно улыбнулась, качнув головой. — Скажешь мне уже, наконец, на что злишься?
— Ни на что, — отмахнулась я.
— Ярослава, я тебе уже говорил, что ты не умеешь врать, — он выпустил дым прямо в мою сторону, и я поморщилась, отмахиваясь.
Я облизнула сухие губы, все же не собираясь ему отвечать на этот вопрос. Действительно, стоило прервать разговор, пожелать спокойной ночи и уйти к себе, дабы окончательно успокоиться и навести порядок в голове. Распутать уже, наконец, этот клубок чувств, сомнений, переживаний и страхов, в котором я так безнадежно запуталась.
— Если ты продолжишь молчать, я положу тебя на стол животом вниз и отлуплю. Серьезно.
— Чего? — я аж отшатнулась от него, кинув испуганный взгляд на столешницу. — Я пойду, пожалуй. Спокойной ночи.
— Стоять, мы не закончили, — Громский уже в который раз не давал мне сбежать. — Ярослава, твою мать, как же с тобой сложно, честное слово.
Максим подхватил меня одной рукой за талию точно так, как в самый первый раз, когда похищал с моего дня рождения. Я дико испугалась за его рану, поэтому тут же запротестовала:
— Пусти меня немедленно! У тебя же швы! Максим!
Он усадил меня на стол, и я увидела, что на его висках проступили капли пота, а тень бледности так отчетливо появилась на лице. Я кинулась расстегивать рубашку мужчины, чтобы посмотреть, не началось ли кровотечение, на что услышала лишь хриплый смех.
— Что смешного? Это ведь в тебя стреляли, и ты еле-еле ходишь, а ведешь себя хуже, чем мальчишка! — взорвалась я.
— Я в порядке. Швы от того, что я подниму тебя, у меня точно не разойдутся. Сколько в тебе? Килограмм сорок? — я точно упустила того момента, как Макс встал между моих ног так близко, что его оголенный торс касался моего живота. Я по привычке чуть отклонилась назад, упираясь одной рукой в столешницу.
— Больше, — я уже давно не взвешивалась, поэтому даже затруднялась ответить по поводу своего точного веса. — Ты стал очень бледным и похудел. Я вижу, как тебе еще больно ходить и, тем более, что-то таскать. Ты почти не отдыхаешь, стал пропускать прием лекарства. Пожалуйста, Максим, это же твое здоровье. Разве твоей мачехе будет не больно видеть тебя таким?
— А тебе?
Я запнулась, не ожидав такого встречного вопроса. Мне, несомненно, было действительно больно. Я все еще помнила то самое ощущение, когда впервые увидела его прикованным к постели в таком плачевном состоянии.
— Мне тем более.
Громский не стал долго думать, всматриваясь в мое лицо. Положив мне руку на затылок, он затянул меня в обескураживающий поцелуй. Стоило нашим губам соприкоснуться, как я тут же забыла про ту наложницу на диване. Вообще все забыла, потому что невозможно было о чем-то вообще думать, когда он меня целовал. Дав полную волю рукам, Макс успел немного расстегнуть мою блузку, чтобы пробраться под чашечку лифа и сжать грудь. Я выгнулась к нему навстречу, неосознанно кладя руки на его живот. Лишь ощущение марли под подушечками пальцев отрезвило меня, и я более менее пришла в себя, когда мужчина перешел с поцелуями на шею.
— Что теперь будет дальше? — шепотом спросила я.
Максим нехотя отстранился, беря мое лицо в свои широкие ладони. Не прерывая зрительного контакта со мной, благодаря чему я смогла проследить весь невероятный спектр эмоций. Его зрачок вновь был расширен до предела, съедая всю радужку. Однако даже так я поняла, что чёрная похоть медленно растворялась в его взгляде, отчего появился стальной блеск какой-то жестокости, смешанной с кровожадностью. Я видела такой взгляд — Макс так смотрел на Игната.
— Дальше? Дальше, солнце мое, я снесу голову твоему дядюшке, а затем и отцу, — мужчина одарил меня поистине волчьим оскалом, от которого у меня внутри все оборвалось. — Тебя это никак не касается, Ярослава, не смотри так. Это уже элементарная месть. Игнатушка стрелял в меня, даже умудрился пустить слух о моей кончине, из-за чего у моей мачехи чуть не случился приступ. Николай же просто собака конченная, и кончит он так же.
— Перестань, — я зажмурилась, покачав головой, при этом пытаясь оттолкнуть от себя Громского.
Вот она — тонкая грань, при которой я могла чувствовать себя спокойно и безопасно рядом с этим человеком, а в другую секунду просто содрогаться от ужаса и испытывать непреодолимое желание сбежать от него. Под этим красивым лицом жило две личины, я давно это уже уяснила, но я так привыкла видеть хорошего Максима, что действительно забывала об его темной стороне.
— Просто смирись с этим фактом, Яра. Смирись, малышка, что я убийца, и перестань уже строить эти замки из песка, ладно? Я не хочу тебе ничего обещать и не хочу, чтобы ты пыталась увидеть во мне то, чего на самом деле нет. Понимаешь? — Громский снова поймал мой взгляд, вновь заставляя тонуть в его синеве, в которой зрачок принял уже нормальное состояние.
Я смогла лишь кивнуть ему, но он большего и не требовал. Вряд ли я действительно смогу с этим смириться, но по крайней мере Громский был честен со мной с самого начала, это я все время отказывалась слушать и понимать. Пора на самом деле снять розовые очки и принять эту пыль. Я успокоилась, вновь позволяя ему поцеловать себя, при этом с силой сжимая здоровой рукой край столешницы.
— Господин, — послышалось от входа, и я испуганно прервала поцелуй, — все готово для ужина.
— Хорошо, — бросил он служанке, даже не обернувшись, дабы не прерывать со мной зрительного контакта. — Надеюсь, ты голодна? Хочу познакомить тебя со своей семьей.
Уже во второй раз мне не хватало воздуха и слов, чтобы ответить, а затем перебороть желание сбежать куда подальше.