Раскат грома над маковым полем

Поездка на заднем сидении внедорожника прошла мимо меня. Я смутно помнила то, что Максим сидел впереди и разговаривал с водителем очень громко, местами возмущённо и постоянно ругался. Он несколько раз оборачивался на меня, что-то спрашивал, но я ничего не говорила. Меня мутило от запаха сигарет, которые курил Громский, от быстрой езды по неровной дороге, от громкого диалога двух мужчин.

Я все думала о том, почему все сложилось так, как сложилось. Отец и правда всегда искал для меня выгодного мужа, чтобы как-то наладить бизнес и свое состояние. В какой-то момент я начала относиться к этому нормально, словно так и должно быть. Но в глубине души я все равно понимала, что это неправильно.

В детстве я почти все время проводила в цветнике с девушками. Нэлли рассказывала мне сказки про добрых и прекрасных принцах, поэтому у меня с тех пор сложилось ощущение, что отец искал для меня того самого принца. Я росла среди тех, кого на самом деле просто продали родители или же они сами согласились на такую жизнь. Я искала утешения у тех, кто торговал своим телом. И я была рождена от наложницы, в которую влюбился мой отец, пока она не испортила ему жизнь.

Сложно сказать, был ли Николай в моей памяти добрым и заботливым отцом. Я смутно помнила маму и то время, когда я росла в полноценной семье. Кажется, Белов в принципе всегда был суровым человеком, а маме как-то удавалось сглаживать его углы. Жаль, я до сих пор не знала того, что между ними случилось.

Тем не менее, она бросила меня, оставив с тем человеком, которому разбила сердце. И его боль отражалась на мне. 

 Разговоры мужчин затихли, а передняя дверь автомобиля хлопнула. Я подняла глаза и поняла, что мы остановились, а Максим с водителем вышли. 

Тонированные окна не позволяли мне видеть, где мы находились. Но меня это мало волновало, на самом деле. Знание местности никак не могло помочь мне. Я откинулась на спинку сиденья и слегка расслабилась, разглаживая складки неудобного платья на коленях. Надеюсь, с Нэлли и другими девушками все будет в порядке. Надеюсь, отец не сделает глупости и не причинит им вреда. Надеюсь, что хотя бы они будут скучать по мне и молиться за меня. Больше ведь некому.

Дверь с моей стороны распахнулась, впуская в салон прохладный ветер. Максим навис надо мной, хмуро осмотрел, а затем бросил сухое: «Выходи». Съежившись то ли от его взгляда, то ли от холода, я вылезла наружу и сразу же обняла себя за плечи. В середине апреля все еще было прохладно, особенно ночами. Я предполагала, что время уже перевалило за полночь, поэтому, наверное, мой праздник закончился.

Мне не хотелось разговаривать, но вопросы крутились на языке. Я повертела головой, убеждаясь, что мы находились где-то за городом рядом с трассой. Внедорожник, в котором мы ехали, стоял чуть поодаль на обочине и рассекал тьму фарами. 

 — Тебе холодно? — спросил Громский, но я не отреагировала на его вопрос. Я хотела его игнорировать и у меня получалось. — Язык проглотила? 

Он резко появился передо мной, заставляя поднять на него глаза и отступить на шаг назад. Я напряглась и сильнее обхватила себя руками, стараясь побороть приступ страха. 

 — Тц, — закатил глаза мужчина, но тут же снял свой пиджак и небрежно накинул мне на плечи. — Не благодари.

Он отошёл от меня, и я тут же стянула края пиджака, сильнее кутаясь в него. От него пахло табаком, порохом и лесной свежестью. Максим подошёл к водителю и мужчины закурили, а из отрывка разговора я поняла, что мы кого-то ждем. Я не знала, куда себя деть и продолжала стоять на месте, гуляя взглядом по дороге, мужчинам, машине и непроглядной тьме автострады. На самом деле, я бы предпочла вернуться бы в салон автомобиля, но не знала, можно ли, а спрашивать точно не собиралась.

Я не старалась вслушиваться в их тихий и явно дружеский диалог, но взглядом часто возвращалась к мужчинам. Второй, который был водителем, оказался тем же молчаливым мужчиной в солнцезащитных очках, которые сейчас он снял. Я смогла разглядеть его немного грубоватое лицо с тёмной щетиной. Он поймал мой взгляд, и вдруг они оба обернулись на меня, и я ужасно растерялась. Пришлось отойти к машине и прислониться к капоту. Максим, докурив, приблизился ко мне, и я снова неосознанно напряглась, сильнее прячась в его пиджак. 

 — Сейчас приедут мои люди, поедешь со мной в машине. И, раз уж ты такая молчунья, то лучше и молчи дальше, ясно? Особенно, если кто-то начнёт что-то спрашивать. Держись рядом со мной, поняла? Яра? — он снова поймал мой взгляд, заставляя меня поднять на него глаза. Удивительно, как ему удавалось буквально насильно притягивать моё внимание. — Послушай, принцесса, буду откровенен, я не планировал забирать тебя у папаши, но будем объективными, я — это лучшее, что с тобой могло случиться, окей? Сейчас ты в моём распоряжении, но запомни — ты в безопасности. Лупить я тебя не собираюсь уж точно.

Его слова не внушали доверия. Я ярко увидела дуло пистолета, которым он тыкал мне в лицо, угрожая убить. Я опустила глаза на его руку, которой он опирался на капот джипа, рассматривая сбитые костяшки и часть татуировки, выглядывающей из-под рукава черной рубашки. Он — сплошная опасность. 

 Максим понял, куда я смотрю, и убрал руку, по привычке встряхнув кистью. Эту особенность я заметила практически сразу.

— Он заслужил, и не говори, что ты не согласна, зайка, — Громский поддел пальцами мой подбородок, заставляя приподнять голову и снова на него посмотреть. — Да ладно тебе, Яра. Твой отец в порядке, он нужен мне живым. Видимо, я слишком сильно напугал тебя. Что ж, как мне загладить свою вину, м?

Я нахмурилась, не совсем понимая, что он имел в виду. Однако лицо мужчины вдруг оказалось так близко, что я смогла рассмотреть шрам на переносице и над левой бровью. И сейчас, вблизи, в свете фар его глаза казались такими глубокими, с отблесками золота в морозной синеве. Его зрачки были сильно расширены, практически съедали цветную радужку, а горячее дыхание обдало мои щёки. Моё сердце так отчаянно застучало, что, казалось, мужчина это тоже услышал. Я испуганно забегала глазами по его лицу, не понимая, почему он так близко, почему прижимает меня к капоту, расставив руки по бокам от меня. Я вдруг почувствовала себя мышью в мышеловке, и мне отчаянно хотелось освободить свой прищемленный хвост.

Когда Максим мазнул своими губами по моим, а его рука вполне ощутимо легла мне на бедро, я сжалась и перестала дышать. Моё тело, как натянутая струна, выпрямилось, и я резко отвернула от него голову. Я услышала со стороны ухмылку, а затем ощутила дыхание на шее и там же он вновь коснулся губами, побуждая кожу становится гусиной. Я поняла, что Громского просто напросто забавляет моя реакция, и это вызвало во мне волну злости.

Я нашла в себе силы повернуть к нему лицо, и когда мужчина расценил это, как приглашение на очередной поцелуй, то я сделала это. Моя ладошка врезалась в его колючую щеку, и я прикусила губу от боли. Кожу обожгло, но я резко отдёрнула руку, увидев, как изменился Макс. Он сам выпрямился и прикрыл глаза, отведя голову в сторону. Я увидела, как у него раздувались ноздри, напряглась челюсть и заиграли желваки. Я успела тысячу раз пожалеть о своей внезапной смелости и прижала ладонь к груди, испуганно наблюдая за мужчиной.

Я была уверена, что он ударит в ответ. Разозлится, снова достанет пистолет и прострелит мне руку или ногу. Накричит, обзовет как-нибудь ужасно, даст пощечину. Что угодно. Но он выпрямился и отошел, мотнув головой, как конь после долгой скачки.

— Никогда, блять, — метнув в меня полной слепой ярости взгляд, прошипел сквозь зубы мужчина. — Никогда не смей повторять это. Иначе я за себя не ручаюсь, Ярослава. 

 Его зрачки сузились до размеров точки, буквально утопая в грозовом море радужки. Я кивнула, позорно опуская глаза и зажмурившись. Ударит, вот сейчас ударит. Но он просто ушёл от меня, оставив с ушибленной рукой и со своими страхами наедине.

Где-то из темноты шоссе показались два огонька фар, рассекающих тьму холодной ночи. Я плохо разбиралась в марках автомобилей, но значок бегущей лошади на решетке радиатора говорил о том, что передо мной остановился мустанг. Такой же черный, он буквально впитывал своей поверхностью сгущающуюся тьму вокруг него. Двери распахнулись и из машины вышли двое: совсем молодой парень и девушка с густыми черными волосами. Я внимательно следила за ними, пока не увидела, как Максим подходит к парнишке и треплет его по голове, а затем обнимает девушку за талию и целует в губы. Я тут же отвернулась от этой сцены, прикладывая пальцы к своим губам. Как он мог?! Как он мог целовать меня, когда у него есть... возлюбленная? Невеста? А, может, наложница?..

Тем не менее, я почувствовала себя ужасно, отвратительно, словно бы я вторглась в чужую семью и что-то сломала. Он не должен был лезть ко мне, а я должна была сразу же дать ему пощечину, а лучше две! Если минуту назад мне было стыдно за удар, то сейчас я была уверена в правильности своих действий.

— Яра, иди сюда, — Макс позвал меня и, судя по его настроению, он уже не злился на меня. Я нехотя подошла к нему и компании, продолжая путаться в пиджак. Даже он не спасал меня от крепчайшего холода. 

— Где мои ключи, малой?— Может, я поведу? — с усмешкой отозвался парень, но я не смогла проигнорировать его внимания ко мне. 

— Так это дочка Белова? Симпотяжка. Сколько ей лет? 

 — Девятнадцать, — подала я голос, и тот оказался хриплым от долгого молчания. 

 Громский кинул в мою сторону взгляд-молнию и нервно зачесал волосы назад. Я кое-как подавила улыбку, ведь этот симпатичный молодой человек, которого Максим назвал «малым», так обворожительно мне подмигнул. 

 — Ключи, Рома, — раздраженно прорычал Максим. — Спасибо. Пошли, Яра. Садись вперёд.

Улыбнувшись уголками губ Роману, я посеменила за Максом, пару раз шмыгнув носом. Я очень сильно замёрзла. К слову, девушку, с которой он целовался, я не успела рассмотреть. Кажется, она отошла к водителю, который вез нас сюда. Обернувшись перед тем, как сесть в мустанг, увидела, что остальные двинулись к внедорожнику. Интересно, почему нельзя было ехать всем вместе? 

 — Садись, уже дрожишь вся, — Громский появился рядом и открыл дверь в салон, буквально взглядом заставляя меня залезть внутрь.

Я уселась, опасаясь, на самом деле, оставаться с ним наедине. Он называл меня жалкой перед моим отцом, так чем же я могла заинтересовать его? Даже издалека та девушка выглядела куда привлекательнее меня. 

 — Сейчас будет теплее, — усевшись на водительское место, Громский включил печку. — А я смотрю, ты всё-таки с характером? Сказал же: молчать. 

 — Игнорировать собеседника — невежливо, — пробурчала я в ворот его пиджака.— Интересно, а я, что же, не в счёт? — он выгнул бровь и снова наклонился ко мне, упершись локтем в подставку между сидениями. — Ко мне можно относиться невежливо, Ярослава? 

 — Ты меня пугаешь, — честно призналась я, стараясь отодвинуться от него ближе к окну. 

 Максим улыбнулся и кивнул. Я невольно опустила взгляд ниже и увидела фрагмент очередной татуировки. Интересно, у него все тело ими забито? 

 — Зачем было целовать меня, если у тебя есть девушка? — осмелилась я, с трудом отрывая взгляд от его шеи. 

 — Потому что у меня ее нет, — отозвался он, протягивая руку к моему лицу. Максим аккуратно пальцами коснулся моего носа, а затем прижал ладонь к щеке. Я напряглась и зажмурилась, ожидая удара. 

— Нос холодный. Не хватало, чтобы ты у меня заболела ещё. Эй, расслабься, я не буду тебя бить, блять.

 Я открыла один глаз и недоверчиво посмотрела на него. Громский щурился, всматриваясь в мое лицо. Потом, словно опомнившись, он резко отстранился и завел автомобиль. Я смогла немного расслабиться, но тут же отвернулась к окну. Теперь я могла видеть пейзаж, но в нем не было смысла: темная дорога и обочина почти не просматривались. Впрочем, для меня смысл пропал во многом.

***

Несмотря на все напряжение, я уснула на пути в неизвестность. Я даже и не подозревала о том, куда меня мог отвезти Максим. Конечно, предположительно, к себе в дом, но зачем вся эта конспирация со сменой машины?

Я вообще не представляла, чем мог заниматься Громский, почему его фамилия была так известна и вызывала столь неоднозначную реакцию у многих. Отец что-то говорил об убийствах... Но не может же быть все так очевидно и плохо?

Погода менялась стремительно, и ночная гроза вновь завладела небом. Я проснулась не от того, что мы остановились или меня качнуло на кочке, нет. Я резко распахнула глаза от оглушительного раската грома, который прозвучал прямо над моим ухом. Капли дождя тут же застучали по стеклу автомобиля, и мужчине пришлось сбросить скорость, поскольку работающие дворники мельтешили перед глазами.

Я испуганно вдохнула и уставилась перед собой, ухватившись пальцами за край платья. Паника вновь погрузила меня в водоворот, из которого мне было практически невозможно выбраться самой. И сейчас никого не было, кто мог бы протянуть мне руку.

Очередная яркая вспышка в небе, а затем — грозовой рёв, и я зажмурилась, вздрогнула всем телом. 

 — Что с тобой? — Макс не оставил мою реакцию без внимания. 

Я не смогла ответить, лишь мотнула головой, так и не открыв глаз. Черная мерзлая вода вновь подступала ко мне, лишая дыхания. Судорога страха сковала все тело, и я снова тонула в своем отчаянии. Господи, как же страшно!

Перед внутренним взором вновь появилась длинная автострада, почерневшая от длительного дождя. Размытый кювет, колеи грязи и лежавшая на крыше машина, смотревшая грязными колесами прямо в хмурое небо. Вокруг стояло несколько внедорожников, отец что-то кричал в трубку. И теплая рука Нэлли, которая крепко держала меня, не позволяя придвинуться ближе к отцу. Что... что же там случилось?.. 

 Кто-то вновь схватил меня за ладонь, заставляя одеревеневшие пальцы отцепиться от кромки платья. 

 — Яра, твою мать! — кто-то гаркнул мне в ухо, и я резко открыла глаза. 

 Мама...

Я смотрела, как прозрачные капли нескончаемым градом скатывались по лобовому стеклу. В моем кошмаре они всегда были ярко-алого оттенка. И даже свет фар не мог разогнать эту жуткую стену проливного дождя. 

 — Пожалуйста, — взмолилась я, схватившись второй рукой за кисть Макса, которой он держал меня за другую, — пожалуйста, давай где-нибудь переждем, пожалуйста! 

 — Да что с тобой, малая? 

 — Пожалуйста! 

 — Хорошо-хорошо, только угомонись, черт бы тебя побрал, — проворчал мужчина, поворачивая ключ зажигания и тут же куда-то выруливая с дороги. — И как меня угораздило, блять?..

Я практически не слышала его ругань, потому что в ушах у меня гулко билось собственное сердце. И я отчаянно не понимала, каким образом Максим вообще видит дорогу в этом кошмаре.

Продолжая испытывать спазмы от призрачной нехватки воздуха, я вовсе не заметила, как мы остановились. Шум дождя чуть приглушился, прекращая окроплять машину водопадом. Значит, мы заехали под навес. Макс кинул сухое: «Выходи», и сам стремительно покинул автомобиль, громко хлопнув дверью. Вздрогнув, я неловко вышла, конечно же, сразу наступив в лужу.

Мы и правда оказались под навесом рядом с каким-то зданием. Из-за сильного ливня температура упала ещё ниже, и теперь пиджак Громского мало спасал от холода. Я на секунду застыла, выдыхая молочный пар, а затем чуть не потеряла сознание: точно над нашими головами раздался очередной грохот. Максим как раз в этот момент открыл дверь и настойчивым жестом пригласил зайти меня внутрь. Я постаралась отрасти от земли и практически на негнущийся ногах зашла внутрь.

Я была благодарна, что не промокла под дождем, но мелкая дрожь все равно била мое тело. От каждого спазма в области желудка, я жмурилась, ведь боль отдавалась в ребра. Как выяснилось, мы оказались в своего рода придорожном кафе, которое почему-то выглядело заброшенным. Мои глаза быстро привыкли к темноте, но спустя несколько минут помещение залил тусклый свет, который ещё и пару раз зловеще мигнул.

Я не ошиблась: это и правда было заброшенное кафе. Обильное количество мусора на полу, в том числе газет, что шуршали под ногами, давало знать, что здесь давно не было посетителей. В большинстве своем здесь находилась старая и потерявшая свой опрятный вид мебель, пахло сыростью и чем-то гнилым, кругом виднелась плесень, а в темном углу, кажется, пищали крысы. Крыша здесь тоже подтекала, но практически на все это я была готова закрыть глаза. В здании было относительно сухо, тепло и, что самое важное, я не видела грозы. Грохот, конечно, ещё доносился, но не так сильно. 

 — И что это было, объяснишь? — плотно закрыв за нами дверь, настойчиво поинтересовался Максим.

Я растерялась. Обернувшись к весьма раздраженному мужчине, смогла лишь неловко пожать плечами. Как ему объяснить свой столь детский страх перед стихией? Человеку, который забрал меня от отца, который, судя по всему, не особо ценил человеческую жизнь. 

 — Ты научишься отвечать, когда я к тебе обращаюсь или нет? — он подошёл ко мне, и я в испуге сделала пару шагов назад, съежившись.

В этот момент где-то совсем рядом вспыхнула ужасно яркая молния, из-за чего все помещение на секунду залилось холодным серебряным светом. Грохот не заставил себя долго ждать. Этот звук был поистине ужасным, создавалось ощущение, что небо раскалывается на несколько частей, и все это сопровождается таким оглушительным треском.

Инстинктивно я прильнула к Максиму, обхватив его руками за корпус, а его пиджак соскользнул с моих плеч и упал на грязный пол. Я уткнулась лицом в его рубашку, стараясь скрыть выступившие слезы. Видимо, Громский очень опешил от моей своевольности, потому что он буквально замер, а то, что он хотел сказать, застряло у него в горле. Я ощутила, как его тело напряглось, особенно мышцы живота, но потом он медленно выдохнул, и его руки обняли меня в ответ. 

 — Так вот в чем дело? Маленькая принцесса боится грозы? — насмешливо произнес мужчина, словно уличал ребенка в какой-то невинной шалости. Я лишь шмыгнула носом. — Яра, ты такая взрослая девочка, в самом деле. Это просто гром. 

Он не понимал. Не понимал, что с каждой вспышкой в небе во мне все сжимается, а от раската — что-то умирает. Меня одолевает животных страх, расползающийся липкими щупальцами по желудку, оседающим свинцом в руках и ногах. А воспоминания непонятного характера терзают мой разум, подкидывая обрывки странных событий.

— Прости, — я должна была его отпустить, но сейчас только Максим являлся островком моего спасения. 

 — Ладно, — вздохнул мужчина. — Переждем и поедем. Уверен, гроза скоро закончится. 

 — Спасибо, — все ещё не отпустив его, прошептала ему в грудь.

***

К моему великому счастью, гроза и правда закончилась довольно быстро. К тому времени уже начало светать, а на улице стояла привычная утренняя дымка. Пар поднимался от мокрой земли, и слабые лучики солнца пробивались из-за нависших туч. Те же, в свою очередь, лениво уплывали куда-то на запад, унося с собой все мои страхи.

Только сидя в машине, я осознала всю абсурдность ситуации. Мне хотелось умереть от стыда. Я позволила себе прижаться к малознакомому мужчине! Если бы отец уличил меня за подобным, то бы... Мне даже представить страшно, что он мог сделать в таком случае. Я ведь никогда не была в таком положении, никогда не приближалась к мужчине ближе, чем на расстояние вытянутой руки. Когда отцовские партнеры в знак вежливости могли взять меня за руку и прижаться к ладони сухими чопорными губами, я уже тогда испытывала непосильное желание вырваться и вымыться с мылом. Однако сейчас, после Максима мне, наоборот, подольше хотелось сохранить ощущение тепла его тела. Но в его сторону я теперь смотреть не могла: было ужасно стыдно. К тому же, я испортила его пиджак. Тот теперь грязный валялся в багажнике, а я старалась подавить дрожь и сжимала ледяные ладони между коленями. Почему я такая мерзлячка?

— Яра, я врубил печку, но всё равно слышу, как ты стучишь зубами. В чем дело? — он был снова раздражен, и это весьма неудивительно. Ведь из-за моей панической атаки нам пришлось потерять время в том кафе, я угробила его пиджак. Да и вообще вдруг стала его проблемой. 

 — П-прости, — выдавила я, всё ещё не осмеливаясь посмотреть на мужчину. 

 — Ты, блять, серьезно? — прорычал Громский. — Если ты заболеешь, я прибью тебя, клянусь. Не хватало мне ещё носиться с сопливой девчонкой!

Он ударил по рулю так сильно, что раздался гудок, и я вздрогнула. Почему его настроение так стремительно менялось? Буквально полчаса назад он потешался надо мной, над моим страхом перед стихией, а теперь готов был разорвать меня за то, что я замерзла. Или, может, я и правда виновата в этом. Сейчас бы, наверное, уже давно бы доехали до места назначения.

Я тактично промолчала, поджав губы. Как назло, нос и правда потек, и я шмыгнула. Максим оставил это без комментариев, но краем глаза я заметила, как он свободной рукой зарылся в волосы. Где-то через минут десять он резко свернул с автострады и, каким-то чудом не застряв в грязи, поехал по сельской дороге. Многочисленные деревья за окном вдруг сменились контрольно пропускным пунктом, и я на секунду задалась вопросом: что в такой глуши забыли полицейские?

Но после того, как Макс притормозил и, опустив боковое окно со своей стороны, с кем-то поздоровался, я поняла, что это вовсе не полиция. Видимо, мы ступили на частную территорию. Я помнила из тайком услышанных разговоров отцовских партнеров, что некоторые семьи (или же кланы) любили жить в отдалении, чаще всего за городом, имея несколько тысяч акров земли. Я не знала, насколько услышанные мною сплетни были правдивыми, ведь слышать мне приходилось многое: и про терроризм, убийства, похищения и работорговлю, сексуальное рабство, торговлю оружием и наркотиками. Самым страшным, наверное, было то, что мой отец крутился в подобном, состоял в таких кругах, где часто появлялись криминальные авторитеты. И я со временем привыкла, что фамилия Белова ассоциируется с оружейной торговлей.

Наконец, леса сменились бескрайними полями, а на горизонте виднелись многочисленные постройки, словно мы проезжали небольшое поселение. Я подалась вперед на сидении, с интересом всматриваясь в вид в лобовом стекле. 

 — Впечатляет? — довольно протянул Максим, и я кивнула. — Добро пожаловать в мои скромные владения. Конечно, я преувеличиваю, — усмехнулся мужчина, словно специально сбрасывая скорость, чтобы я внимательно рассмотрела ряд ветродуев. — Большая часть здесь принадлежала моему отцу, а остальное я распределил между нашим кланом. В особняке я бы предпочел не жить, у меня есть своя квартира в городе, но пока обстоятельства привязывают меня к этому месту.

Я очень удивилась откровенности Громского. Я привыкла, что отец никогда ничего мне не рассказывал, иногда лишь скупо предоставлял факты, а самое интересное я узнавала от наложниц. Белов старший всегда придерживался политике, что женщина не должна лезть в мужские дела. Но Максим, видимо, не разделял подобных взглядов. 

 — Красиво, — честно призналась я. Даже сквозь дымку утреннего тумана я могла разглядеть силуэты призрачных построек, а на линии встающего солнца все отчетливее просматривался особняк. 

Громский сделал такое лицо, как бы говоря мне: «Ну, еще бы не красиво!», я же сдержанно улыбнулась. Я часто замечала, что мужчины любили показывать свое богатство и особенно любили, когда их владениями восхищались.

Наверное, с каждым приближающимся метром к особняку, я должна была впадать в ужас. Представлять, что меня будут держать за высокими коваными воротами, в запертой комнате и без чужого сопровождения я не смогла бы перемещаться по территории. Но чем это отличалось бы от моего пребывания у себя дома? Ничем. Я понимала, что это мимолетное снисхождение, которое проявлял ко мне мужчина, вскоре иссякнет, и мне вновь придется черпнуть чужой грубости и жестокости. Я лишь надеялась на то, что хотя бы Максим не станет поднимать на меня руку. По крайней мере до тех пор, пока не заживут старые ушибы.

Наконец, автомобиль мягко остановился у подножия обширного крыльца готического поместья. Я заметила поодаль стоящий внедорожник, в котором ехала ранее. Постройка уже вызывала у меня немой восторг и нотки восхищения перед архитектурным стилем. Отцовское поместье, как по мне, было выполнено в скучной классике, преисполненная чуть ли не цыганским барокко. Готика же, наоборот, всегда восхищала меня своей определенной сдержанностью, стремлением к высоте, остротой углов и резкостью линией. И, конечно же, мрачностью и загадочностью. Создавалось ощущение, что я оказалась в Трансильвании, а передо мной современный вариант замка графа Дракулы.

Я так засмотрелась на здание, что не заметила, как мужчина вышел из машины и уже открыл мне дверь, чтобы я поскорее вылезла. Максим даже подал мне руку, и, слегка смутившись такой доброте, я выскользнула на чересчур свежий утренний воздух. Я тут же обняла себя за плечи и вновь шмыгнула носом. К сожалению, как бы мне не хотелось остаться на улице подольше и рассмотреть прибрежные сады, пришлось поскорее зайти в тепло. К тому же, Громский тоже не собирался мерзнуть: 

 — Марш в дом, — он махнул в сторону резных дверей, которые охраняли каменные доберманы. — Не хватало и мне с тобой заболеть.

Я быстро засеменила вверх по ступеням, а двери открылись передо мной словно бы по волшебству, но я прекрасно знала, что это сделала прислуга. Мы сразу же оказались в просторной зале, перетекающей в еще более большой зал, который уже разветвлялся на отдельные комнаты. Но, естественно, ансамблем были две искусные лестницы, ведущие на второй этаж. Максим, наверное, привык уже жить в подобной красоте, поэтому даже не обратил внимания на кованую люстру под сводчатым потолком. На самом деле, я понимала мужчину. Я сама жила в далеко не бедном особняке и со временем перестала ценить красоту его мраморных стен и колонн.

Нас встретили уже знакомые люди, в которых я узнала молчаливого мужчину водителя, Романа и красивую брюнетку, с которой целовался Макс. От этого свежего воспоминания мне вновь стало неловко, и я стыдливо опустила глаза в пол. Вдруг, она его любила, и сейчас я могла чему-то помешать?.. 

 — Чего так долго? — первым поинтересовался Рома, отвечая на крепкое рукопожатие Громского. 

 — Принцесса боится грозы, пришлось переждать, — вполне серьезно пояснил Макс, проделывая тот же жест со вторым мужчиной, а вот темноволосая девушка осталась без проявленного внимания. — Сергей, — Громский обратился к молчаливому, — отведи Яру к нашему грачу, пусть осмотрит её. Что-то мне подсказывает, Белов перестарался со своей опекой.

Я все это время неловко топталась на месте, все еще пыталась согреться. И, как бы я старалась подавить спазм в носу, все-таки чихнула, во время подставив сгиб локтя. 

 — И пусть отогреет её, — добавил Максим, кинув на меня раздраженный взгляд. — Меня не будет до вечера.

Я точно не поняла, к кому предназначалась данная фраза, поэтому неуверенно подняла глаза на мужчину. Как выяснилось, он смотрел на Сергея. А вот Рома с девушкой то ли с интересом, то ли с презрением рассматривали меня, при этом умудрялись перекидываться тихими фразами между собой. 

 — И как это понимать? — подала голос девушка, скрестив руки на груди. — Ты ведь отказался от неё, разве нет?

Я опустила глаза в пол. Почему все, кроме меня знали о сделке между Максимом и моим отцом? Неужели я настолько не достойна, чтобы элементарно знать свою судьбу? 

 — Она заложница обстоятельств. В данном случае — моя заложница, — я не поднимала взгляда, но ощутила, как мужчина приблизился ко мне, положив ладонь мне на поясницу. — Крис, будь умницей, проследи, чтобы Ярослава устроилась подобающе после посещения грача. И, Рома, чтобы никто её не трогал. Никто.

Всего несколько часов назад Громский общался с ними, как с друзьями, а теперь же холодно раздавал приказы. Что ж, и это мне было вполне знакомо: мой отец вел себя точно так же. И меня пугало, что я находила столько общего между Максом и Николаем. Неужели мой маленький кошмар будет продолжаться и здесь?

Максим взял под руку Крис и отошел с ней в сторону, оставив меня наедине с двумя мужчинами. Я всё еще не решалась поднять глаз и продолжала неловко сверлить взглядом пол. Молчаливого Сергея это, кажется, ни чуть не напрягало, а вот Рома, видимо, не мог так просто стоять. 

 — Святые черти, ты в самом деле такая забитая? Я думал, все не так плохо, как рассказывали, — мне пришлось невольно посмотреть на парня, ведь тот насупился и засунул руки в карманы, сверля меня обиженным взглядом. Словно нам по двенадцать лет, и я отняла у него игрушку. 

 — Простите? — выдавила я из себя, понимая, что они оба рассматривали синяк на скуле. Я мотнула головой, чтобы волосы хоть как-то скрыли гематомы на моем лице. 

 — «Простите»! Может, ты еще и реверанс умеешь делать? — вскинул руками Рома и тут же зарылся пальцами в свои светло-каштановые, практически ржавые волосы. 

 — Книксен, — поправила я, неловко пожимая плечами. 

 — Чего?.. — опешил он. 

 — Прекрати, — Максим вернулся к нам, а вот Кристина поспешила куда-то наверх. — Девочка образована и воспитана, в отличии от тебя, выродок, — он ударил Рому по затылку, и я на секунду испугалась, но судя по реакции парня, удар был весьма слабым. 

Эти двое вели себя практически, как братья, пусть и не были похожи внешне. Я с легкой тоской вспомнила своих старших братьев-близнецов, которых не видела около года. Думаю, мне так же не хватало их несерьезности. 

 — Не скучай, Яра, — вдруг обратился ко мне Макс, подходя ближе. Он пальцами поднял мой подбородок, заставляя меня посмотреть ему в глаза. — Чувствуй себя, не как дома, потому что дома ты была не в безопасности, а здесь — безопасно. Чувствуй себя у меня в гостях, — Громский вдруг наклонился ещё сильнее, словно бы снова хотел поцеловать, и я вся напряглась, сжала челюсти и отвела в сторону взгляд. — Я гостеприимный хозяин, поэтому буду ждать твоей благодарности.

Мужчина отпустил меня и ушёл, скрывшись за резными дверями. Я пару секунд стояла на месте, словно лишившись способности трезво мыслить или дышать, ощущая спиной сквозняк морозного утра. Из ступора меня вывел Сергей, попросивший следовать за ним к «грачу», как я поняла, — к врачу. Подавив в себе желание обернуться, я пошла наверх за молчаливым мужчиной, не сразу заметив, что Рома остался один внизу. Лишь на вершине лестницы я посмотрела на парня, и поняла, что все это время он не спускал с меня глаз. Он шутливо откланялся, пародируя то ли реверанс, то ли поклон и так же скрылся за резными дверями.

Сергей не проронил более ни слова, пока вел меня в медкабинет. Я же тихой тенью следовала за ним, рассматривая интерьер. На самом деле, местная изысканность быстро мне наскучила, и я уже более не восхищалась темному мрамору с красными прожилками, лепнине, статуэткам, сусальному золоту или картинам. Подобная вычурность была мне вполне знакома: я всю жизнь прожила в такой безвкусице.

Наконец, мужчина открыл передо мной дверь, рукой приглашая войти, и сразу же исчез в темном коридоре. Комната, в которой я оказалась, была явно предназначена для узкой направленности — медицинской. Соответствующая обстановка чистоты и белизны стен, наличие нужного оборудования, запах обеззараживающих средств и медикаментов. Я подошла к кушетке мятного цвета, что была застелена пленкой, и аккуратно заглянула за белую шторку. Там оказалось пустое рабочее место, с разбросанными на нем различными документами и явно недопитой кружкой чая.

— Простите? — позвала я, надеясь, что находилась здесь не одна. 

 — Ась? — в дальнем конце оказалась приоткрытая дверь, и оттуда сразу же вышла высокая девушка с белоснежным кроликом на руках. 

— Драсте-драсте, с чем пожаловала? 

 Я застыла, переводя взгляд то на причудливого красноглазого животного, то на молодую врача в больших круглых очках. Ее огненно-красные волосы были забраны в пучок, а белый халат так констатировал с этим цветом. 

 — Здравствуйте, я — Ярослава, и... 

 — О-о-о, знаю-знаю, — вдруг перебила она меня и, подойдя, вручила мне кролика: — Подержи-ка.

Я перехватила испуганно зверька, который начал биться лапами об мои руки, но смогла аккуратно его взять, и начала поглаживать по мягкой спинке. Кролик тут же успокоился и замер, не прекращая шевелить своим розовым носом. 

 — Какой милый, — улыбнулась я, заглядывая в его острую мордочку. — Вы любите животных? 

 — Ась? — красноволосая девушка все это время что-то печатала за компьютером, а затем принтер начал распечатывать какие-то бланки. 

— Нет, терпеть не могу. Этот, — она кивнула на животное в моих руках, — для экспериментов.

Я ужаснулась от услышанного и сильнее прижала кролика к себе, отчего он вновь запаниковал. Ну как так можно? Это же живое существо! 

 — Так-с, — врач выпрямилась и, разогнув спину, что громко хрустнула, резво повернулась ко мне. — Я уже получила инструкции по поводу тебя, деточка. Меня, кстати, зовут Элеонора, но я предпочитаю исключительно Эл. Исключительно. 

 Она как-то грозно поправила очки на переносице и посмотрела на меня, как строгая учительница, которая по моим глазам пыталась понять: усвоила я материал или нет. Я запоздало кивнула, и она продолжила:

— Вот и познакомились. Так, давай сюда эту маленькую мерзость, — Эл схватила кролика за шкирку, на что он задергался, и унесла в дальнюю комнату. Через пару секунд она вернулась и взяла распечатанные бланки из принтера. — Ну, чего глазами хлопаешь? Раздевайся. 

 Я не стала задавать лишние вопросы, хотя их появилось достаточно. Судя по всему, эту девушку лучше не злить. Я стянула с себя это несуразное и неудобное платье и села на кушетку, освобождая плечи от бретелек бюстье. Эл пока заполняла что-то, но вдруг она застопорилась, и, кинув на меня взгляд из-под очков, вновь принялась активно писать.

— Вы позволите вопрос? — обняв себя за плечи, я пыталась не сколько скрыть свою наготу, а закрыть страшные синяки на ребрах. 

 — Господи... — она закатила глаза, схватившись за лоб. — Никаких «Вы» в этом кабинете! Мне двадцать семь, а не сто! Ясно?

 Я закивала, стыдливо опустив глаза в пол. 

 — Ладно, что там у тебя? — Эл отложила бумаги и, надев стетоскоп на шею, принялась осматривать меня. — Мда-а-а... И откуда у тебя такая слива на ребрах, а? И только не говори, что упала с лестницы. Я прекрасно знаю, как выглядит падение с лестницы, а как — побои. 

 Я не стала лукавить и ответила вполне честно, позволяя девушке крутится вокруг меня и даже щупать в некоторых местах. 

 — У моего отца тяжелая рука. Так, почему Максим назвал тебя «грачом»? — я сморщилась, когда врач надавила пальцами на те синяки, что уже сходили, но всё равно давали о себе знать при сильном давлении. 

 — Потому что у него тупые шутки, — раздраженно отозвалась девушка. 

— Дышать больно? 

 — Нет. 

 — Значит, ушиб, — кивнула она, отходя от меня.

Следующий час я подвергалась тщательному осмотру, ведь Эл относилась весьма серьезно к своей работе. Особое внимание она уделяла моим ушибам и свежим синякам, занялась скулой, задавала различные вопросы вплоть до того, как я реагирую на смену погоды и как проходит мой утренний стул. Она не обделила вниманием и мое женское здоровье, проведя осмотр. Я, конечно, догадывалась, что об этом её мог попросить Макс, но не стала протестовать. Пускай знает, что я здорова и, как он и думал, девственница. Я не видела в этом абсолютно ничего плохого или столь секретного. Ему это знание все равно ничего нового не даст.

— Ну, чего нос повесила? — спросила она, меняя уже в третий раз пару медицинских перчаток. — Наш зазнайка успел тебе нагрубить? 

 — Максим? Не то, чтобы, но он сказал, что я заложница. И я правда не знаю, чего ждать и чего бояться, — я слабо пожала плечами, натягивая бюстье на грудь. — Я вообще мало понимаю, зачем ему нужна. 

 — П-ф-ф, «зало-о-ожница», — хохотнула девушка, стягивая маску с лица. — Девочка моя! Если бы ты и правда была «заложницей» тебя бы сюда привезли с мешком на голове и со связанными руками. Макс бы не церемонился с тобой, не просил бы меня тебя осматривать, уж поверь, — Эл уселась на стул и крутанулась. — Так что, у тебя была прекрасная поездочка с видом на его владения. Он хвастался, хотел впечатлить тебя.

 — Зачем? 

 — Чтобы ты захотела остаться с ним, — пожала девушка плечами, вновь беря в руки бланки. — Знаешь поговорку? «Держи друзей близко, а врагов — еще ближе».

Я задумчиво прикусила губу и нахмурилась. Теперь я более менее понимала логику действий Громского, но, тем не менее, я все равно не знала, что от него ожидать.

В итоге, Эл как следует обработала меня мазью, дала обезболивающее, выписала комплекс гормональных таблеток, для налаживания цикла, витаминок для общей профилактики, и со спокойной душой отпустила.

В коридоре меня встретила Крис. Она окинула меня взглядом и, поправив свои шикарные волосы, сказала: 

 — Как ты себя чувствуешь? 

 — Хорошо, спасибо, — ответила я, неловко касаясь своих жидких прядей. 

 — Пошли, я покажу тебе твою комнату, сможешь отдохнуть и переодеться, — она кивнула вперед, побуждая меня пойти первой, и, пристроившись рядом, продолжила разговор: — Не стоит тебе бояться, Ярослава. Макс настроен положительно по поводу тебя, поверь, иначе могло быть куда хуже. Он может быть резким, этого не отнять, но такой вот он человек. С этим можно мириться.

Я кивнула, скосив взгляд на девушку. Она уверенно шла, держа подбородок и осанку, виляя бедрами. Я же плелась следом, то и дело опуская глаза в пол, но многолетнее обучение выдрессировало меня так же держать спину прямо при любых обстоятельствах. 

 — Можно... вас спросить? — я сама удивлялась тому, что почти к каждому человеку в этом доме, у меня был заготовлен вопрос. 

 — Давай на ты, Слава, ладно? Здесь на «Вы» обращается либо прислуга, либо наложницы. Мы с тобой стоим выше этого, — улыбнулась Кристина. 

 — Хорошо, — каждый раз, когда мне предлагали упрощать общение, я расслаблялась. — А почему... Почему Максим поцеловал тебя? Он просто... Просто он поцеловал и меня, и я подумала, что у вас могут быть отношения, а он так поступил, и я чувствую себя ужасно.

Стыдливый румянец охватил моё лицо, и я даже остановилась, прижав ладони к щекам. Почему я решила спросить именно это, когда могла задать любой другой вопрос? Какая мне вообще разница, кого и зачем целует Громский? Дурацкая девичья натура...

— Эй, спокойно, Слава, ну что ты, в самом деле? — девушка встала передо мной и мягко обхватила мои запястья, отнимая руки от лица. Заглянув мне в глаза, она добродушно объяснила: — Потому что Макс привык себя так развязно вести с женщинами. Он практически вырос в гареме и привык к доступности. Но это не значит, что он что-то будет иметь к тебе, поняла? Я поговорю с ним!

Я закивала, чувствуя самое настоящее облегчение, которое тут же сменилось ощутимым страхом. Доступность... Так, значит, этого он ждет от меня? Кристина попыталась отвлечь меня непринужденной беседой, рассказывая про поместье и его обитателей, что находилось на территории, и чем я могла здесь заниматься. В принципе, у девушки получилось меня заинтересовать, а еще она обещала, что будет практически все время рядом, а если не сможет, то обязательно приставит ко мне какую-нибудь служанку. На самом деле, я не нуждалась в постоянном контроле, но не стала противиться. Все-таки, я не у себя дома.

Перед тем, как провести меня в комнату, Кристина так же сделала небольшую экскурсию по дому, показывая интересные для меня места. Она угадала, что меня привлекла библиотека, зал с фортепиано и другими музыкальными инструментами, галерея и еще несколько помещений. Наконец, мы добрались до моего временного места пребывания, я ощутила дикую усталость. Я провела бессонную ночь, которая оказалась для меня тем еще потрясением: меня всё-таки похитили с собственного дня рождения. Заметив мою появившуюся вялость, Кристина поспешила ретироваться:

— Что ж, можешь отдыхать, тут у тебя есть своя ванная, одежда тоже, может, не по размеру, но что-то подойти должно. Потом займемся твоим гардеробом, хорошо? 

 Я уселась на кровать и, потерев глаза, как сонный ребенок, кивнула. 

 — Спасибо. 

 — У тебя была та еще ночка, да? Так что, отсыпайся, Ярослава.

Кристина ушла, а я впервые в жизни поняла, что я так смертельно устала, что хочу уснуть в одежде. И прекрасно осознавала, что могу уснуть прямо так, что поутру не проснусь от крика отца, который застанет меня спящей посреди дня в праздничном платье. Возможно, мои мысли были неправильны, и я должна была переживать из-за Белова старшего, думать о том, как он будет выкручиваться из сложившейся ситуации, и скучать по дому. Но этого ничего не было.

Я думала о том, как дуло пистолета уперлось мне в лоб, и его держал человек, к которому я прильнула в момент страха. Я словно бы познакомилась с двумя Максимами Громскими, и тот, который потешался надо мной из-за страха грозы, нравился мне больше всего. С этими мыслями я так и уснула на спине, не раздевшись. Правда, мой сон все равно был беспокойным, но ворочаться все еще было больно. Я проснулась от ноющего ощущения под лопатками, а до слуха начали доноситься ухающие басы музыки. Я проморгалась и с удивлением поняла, что за окнами уже стемнело. Значит, меня вырубило на целый день.

Музыка носила агрессивный характер с басами и рок сопровождением и, судя по силе, играла довольно близко ко мне. Я поднялась, кое-как пригладив ужасно помятое платье, и направилась к выходу из комнаты. В коридоре музыка стала куда сильнее, и я пошла на звук. Наверное, я еще не до конца проснулась, раз решила полюбопытствовать, иначе бы я не стала лезть не в свое дело. Стоило все-таки найти Кристину или Эл, но, мне показалось, что уже поздно, и мне не хотелось их тревожить. Хотя, наверное, эта музыка потревожила всех.

Я вышла в очередной просторный зал, который ранее мне показывала Кристина. Здесь была барная зона, бильярдный стол, дартс, множество шкафов с книгами, журналами и даже комиксами, да и вообще со всякими другими предметами для проведения шумных вечеринок. В центре стоял полукруглый диван, на котором сейчас находилось три девушки в откровенном нижнем белье. Они что-то пили и щебетали между собой, и, кажется, громкая музыка им не мешала. Я застыла, обняв себя за плечи, увидев Макса у барной стойки. Мужчина был в одних лишь брюках, и я стыдливо опустила глаза в пол. Мне хотелось рассмотреть его многочисленные татуировки, но я осознала, что это будет ужасно невежливо с моей стороны пялиться на него.

Я недолго оставалась незамеченной. Я не смутилась этих девушек, ведь прекрасно понимала, что они были наложницами, а я росла с такими женщинами и привыкла к подобному развязанному поведению.

— Ой, кто это? — спросила рыжая девушка в красном белье. Она соскользнула с дивана и подбежала к Максиму, который все это время стоял ко мне спиной. — Хозяин? 

 Громский обернулся, убирая стакан с янтарной жидкостью от губ. Он вскинул брови и тут же взглянул на наручные часы. Видимо, час и правда был поздний. 

 — Сгинь, — мягко сказал мужчина, шлепнул девушку по ягодице, и та, взвизгнув, отбежала от него обратно на диван. — Ярослава, я тебя разбудил? 

 — Я проспала весь день, так что выспалась, — я неловко начала переминаться с ноги на ногу, явно понимая, что здесь лишняя. Стоит попросить его сделать музыку потише и уйти. 

 — Как себя чувствуешь? — Громский навалился на стойку спиной, и я поняла, что он уже явно не трезв. 

 — Лучше, спасибо. Я пойду, не буду мешать, но можно ли, пожалуйста, немного приглушить звук? — я сцепила пальцы между собой, начиная их заламывать.— Блять... — вдруг сморщился Максим. 

— Какая ты... милая. Роза! — вдруг гаркнул мужчина. — Выруби эту хрень, тошнит уже. 

 Блондинка тут же подскочила и подошла к стерео-системе, и музыка сразу же прекратилась. 

 — Спасибо, — я не знала, кого стоит благодарить, поэтому все равно посмотрела на Максима, а затем уже развернулась, чтобы уйти, но он меня остановил: 

 — Не уходи, Яра. Раз уж ты уже проснулась, составишь мне компанию, м? 

Я нахмурилась, вспоминая слова Эл и Кристины, пытаясь у себя в голове составить хоть какой-то психотип этого человека, чтобы примерно понимать, чего от него ожидать. Но его образ был подобен белому шуму: все время был нестабилен и рябил, исходя волнами искажения. Он мог быть страшным, достать пистолет и начать угрожать, но в тоже время вот: потакал моим скромным просьбам. Я колебалась, но все-таки подошла к нему и неловко присела на барный стул рядом с мужчиной. Я тут же оглядела ассортимент алкоголя, и невольно облизнула губы. 

 — Выпьешь? — спросил он, а я все избегала смотреть на его оголённые плечи, ключицы и торс.Я ощущала румянец, тронувший щеки, а сердце заколотилось в груди куда сильнее обычного. Почему он такой... красивый? 

 — Я не пью, спасибо, — мой голос немного охрип, и мне пришлось прочистить горло. 

 — Ну конечно, — хмыкнул Максим, залпом осушая свой бокал. — Строгий папочка тебе даже нюхать спиртное не давал, не то, что попробовать. Бедняжка.

 Я отвлеклась на громко смеющихся девушек, и Громского тоже привлек этот звук. Он нахмурился, а затем грозно крикнул: 

 — Либо ведите себя тихо, курицы, либо возвращайтесь в курятник!

Они тут же затихли и пристыженно опустили головы. Но мужчина быстро про них забыл, вернув все свое внимание ко мне. Мы молчали какое-то время, и мне казалось, что Макс ведёт какую-то свою игру, проверяя, насколько меня хватит. Мне и правда было неловко ощущать его внимательный взгляд, а самой чересчур усердно рассматривать этикетки бутылок в баре или же постеры на стенах. 

 — Почему ты так усердно избегаешь смотреть на меня, Яра? Я так плох? — видимо, Громский не выдержал первым, отчего мне пришлось перевести на него взгляд, но смотрела я ему точно в глаза. 

 — Мне неловко, потому что ты полураздет, — легче было признаться, чем ходить вокруг да около. 

 Его брови вновь поднялись, а затем он засмеялся, взмахнув рукой с пустым бокалом. 

 — Бля-я-ять, да даже монахиня будет куда развращение, нежели ты, детка, — прыснул Максим. 

Я не стала на это отвечать, лишь пожала плечами, снова уводя глаза в сторону. Он мог думать обо мне все, что хотел, но я была так воспитана, и уже не могла с этим ничего поделать. Возможно, меня можно переделать, но на это понадобится больше, чем двадцать лет. 

 — Я видел результаты осмотра от Эл, — Макс вдруг стал серьезнее, что меня не удивило. Он был, как стихия: менялся непредсказуемо и всегда в разную сторону. — Твой папаша чуть не переломал тебе ребра. А ты все равно пыталась откупиться ради него, сунув мне свою безделушку. Скажи, Яра, как ты относишься к своему отцу?

Я часто задавала себе этот вопрос. Я знала, что обязана любить его, несмотря ни на что, но у меня не получалось. У меня было невероятно много вопросов к нему, но самым главным являлся: «За что?» 

 — Неоднозначно, — уклончиво ответила я, вновь сминая края платья. — У меня много вопросов, но я многое ему не прощу. Как и на многое готова закрыть глаза. 

 — Идиотка, — Максим резко приблизился, нависая надо мной. Он упёрся руками в барную стойку по бокам от меня, и я ощутила жар его сильного тела. Я замерла, даже забыв сделать вдох. — Он готов подложить тебя под любого, кто сможет дать круглую сумму. Он бы продал тебя, и ты стала бы очередной домашней шлюхой. Глянь на них, — он кивнул в сторону девушек, и я тоже посмотрела на них, — они все из хороших семей, обеспеченных. Никто из них не выбирал быть чьим-то подстилками, но их родители распорядились так. И что же? Они счастливы, потому что попали сначала к моему отцу, а потом — ко мне. Но не всем так везёт, Ярослава.

Я облизнула сухие губы, ощущая першение в горле. У меня буквально перехватывало дыхание от такой близости к мужчине. От Макса пахло алкоголем, сигаретами и, кажется, порохом. И мне казалось, что это его естественный запах. 

 Громский склонился ко мне, утыкаясь носом в волосы, вдыхая запах. Он уже делал так, и я снова напряглась, сжимая кулаки. 

 — Ты такая невинная, маленькая, запуганная. Но ты не того боишься, Ярослава. Тебе нужно бояться своего отца и того старого извращенца, которому он хотел тебя отдать, — он шептал мне это на ухо, обдавая жаром и волной спиртного духа. — Я выяснил, кому твой папаша решил тебя продать, и, поверь, я — это лучшее, что могло с тобой случится. Николай Белов решил продать твою девственность ебаному куколду. Тебе знакома фамилия Гарнеева?

Я резко втянула носом воздух, вспоминая пожилого Владимира Гарнеева. Последние несколько месяцев он часто заезжал к нам домой, долго проводил время в отцовском кабинете, и каждый раз, когда видел меня, пытался обмусолить мою руку своими противными влажными губами. Он был противен мне из-за сального взгляда, которым постоянно одаривал, от вечных двусмысленных комплиментов. А ещё Гарнеев дарил мне леденцы на палочке. И каждый раз он сам вкладывал сладость мне в рот своей трясущейся старческой рукой. 

 Меня откровенно передёрнуло, и Макса это развеселило. Он уткнулся носом мне в висок, оставляя там же поцелуй, и продолжил: 

 — Вот видишь? Гарнеев тот ещё выродок: он бы заставлял тебя трахаться с двумя, а то и тремя мужиками сразу, а сам бы наслаждался процессом и смотрел. Понимаешь, от чего я тебя спас? — рука Максима легла мне на талию, и он резко придвинул меня ближе к себе, и я упёрлась коленями ему в живот. Но и тут мужчина насильно развел мои ноги, побуждая меня придвинуться ещё плотнее. Я отвернулась от него, стараясь хоть корпусом отклониться от его тела, но прямо позади была барная стойка. От слов Громского у меня буквально уши в трубочки заворачивались, поэтому я пыталась сосредоточиться на сопротивлении. — Или ты, блять, хочешь вернуться к своему папаше и позволить ему сделать из себя продажную дырку? 

 — Ты сам отказался от меня, — вдруг выпалила я, уперевшись руками ему в грудь, когда Макс совсем плотно прижался ко мне. Я резко подняла голову, заглядывая ему в глаза, бросая немой вызов. Боль в ребрах от такого давления подстегнула меня быть чуть смелее, но мой запал быстро кончился, когда я увидела потемневший взгляд мужчины. — Какая тебе разница? Ты ведь сам угрожал убить меня. 

 — Да, угрожал, но ведь не сделал этого, — он вдруг расплылся в улыбке, начав поглаживать пальцами мою больную скулу. — У тебя всё-таки острый язык, Яра, и есть характер. Тебе нужно чаще его проявлять, потому что меня возбуждает эта дерзость, — Макс наклонился, и я поняла, что не увернусь от поцелуя.

Громский прикусил мою нижнюю губу, тут же провел по ней языком, каким-то чудесным образом заставив меня открыть рот, чтобы углубить поцелуй. Я взбунтовалась и пару раз стукнула его по плечам, но быстро сдалась, когда ощутила его руки на бедрах под юбкой. Я выгнулась, напряглась, стараясь избежать такого откровенного домогательства, но мое тело откровенно стало подводить меня. Мне начинало нравиться, о чем свидетельствовали приятные судороги внизу живота и мурашки, идущие вверх по рукам. 

 — Знаешь, почему я изначально не захотел тебя, м? — Максим так же резко отстранился, как и начал, но я откровенно была обескуражена, поэтому не сообразила сразу. — Потому что старый пёс решил откупиться от меня тобой. Кинуть мне твое тело вместо обещанных денег. Уж извини, детка, но я не оцениваю человеческую жизнь в такую сумму. Я могу покупать себе девочек, понимаешь? — он продолжал шептать, при этом перешёл на шею, опаляя ее дыханием и осыпая быстрыми поцелуям. У меня закатывались глаза от новых ощущений, но я все равно была напряжена, готовая в любой момент остановить его, если зайдет слишком далеко. — Белов подумал, что я, как жалкий пёс, захлебнусь слюной, увидев тебя. Он был прав, я захлебнулся. Но, блять, твой папаша оскорбил меня, решив, что я забуду о деньгах. Мне нужно было его проучить, а единственный его козырь — это чудная девственница дочка, которую можно подсунуть кому-нибудь за хорошие бабки.

Я всё-таки смогла отодвинуть его от себя, или, наверное, Максим сам отстранился, давая мне возможность вздохнуть спокойно и прийти в себя. Я буквально горела, а на местах, где он касался меня, что-то пульсировало. Я откровенно потерялась в своих ощущениях, но четко осознавала: я прогнулась под ним. 

 — Зачем ты мне это говоришь? — выдавила я дрожащим голосом.— Мы можем нагнуть Белова, Ярослава, — Громский все ещё стоял передо мной, держа за бедра, но уже не напирал так сильно. 

— Если ты останешься со мной, станешь моей, то я смогу забрать бизнес твоего отца. Он получит по заслугам в том числе за то, что сделал с тобой. И за то, что собирался. 

 У меня в груди что-то сжалось, что-то вспыхнуло и колыхнулось. Ненависть? Страх? Я не знала, и не могла ничего сказать Максиму. Мне нужно было срочно переварить все услышанное. 

 — Я... Мне нужно подумать. 

 — Думай, время у тебя есть, — наконец, Громский отошёл от меня, и я тут же постыдно одернула подол платья. Господи, его руки побывали там! — Но не забывай, что я предложил тебе не месть, а спасение. 

 Я не стала ничего более говорить. Соскользнула со стула и поспешила вернуться в свою комнату. Призрачные ощущения его поцелуев и касаний ещё преследовали меня, и я понимала, что проведу под горячими струями душа пару часов точно.