глава 6
Кира
Я стояла перед ним, глядя в его глаза, будто не было этих месяцев боли, дорог, страхов и бессонных ночей. Артём… всё тот же. Чёрная куртка, тёплый шарф, растрёпанные от ветра волосы и улыбка, от которой в груди стало невыносимо тепло.
— Привет, куколка, — сказал он тихо, и я будто провалилась в те дни, когда он называл меня так каждое утро.
Я шагнула к нему, и он уже распахнул объятия. Я прижалась крепко, уткнулась носом в его шею. Он пах свежестью, дождём и чем-то родным — словно дом, которого у меня никогда не было. Я чувствовала, как колотится его сердце. Он меня ждал. Он скучал.
— Я так скучала, — выдохнула я.
Он обнял крепче, накрыл мою спину ладонью, как будто боялся отпустить.
— Я знаю. Я тоже. Всё, ты здесь. Больше ничего не будет плохо.
Мы стояли посреди улицы, окружённые людьми, зонтами, промокшими куртками и светом фонарей, который отражался в мокром асфальте. Мир куда-то спешил, машины проезжали, кто-то курил у остановки, но всё было далеко. Мы были вдвоём.
Он взял мою сумку, как всегда, молча, по привычке. Дал мне в руки горячий стакан с какао.
— Я знал, что ты замёрзнешь, — сказал с лёгкой улыбкой. — Там, в машине, на сиденье твои нагецы. И плед.
Я усмехнулась, чуть качнув головой.
— Всё так же всё продумываешь.
— Конечно. У меня ж теперь снова есть ты.
Он взял меня за руку — тепло, уверенно. Его ладонь была большой и надёжной. Я посмотрела на небо. Звёзд почти не было видно, лишь серое отражение ночи. Но внутри меня что-то вспыхивало — может, надежда, а может, вера. Я сунула ладонь в карман и нащупала книжечку, которую дала бабушка. Молитвослов. Маленькая, мягкая, с пожелтевшими уголками.
Я не знала, что будет дальше. Но сейчас я верила: я больше не одна.
— Пойдём, Кира. В наш дом, — сказал Артём, открывая передо мной дверь машины.
А я и правда чувствовала — я возвращаюсь домой.
Артём подхватил мой чемодан и мы пошли к его машине. Дождь моросил, зонт он даже не раскрыл — просто натянул капюшон мне и себе.
— Ты изменилась, Кира, — сказал он, не глядя, будто вслух подумал. — Стала… тише, наверное. Раньше ты болтала без остановки, жаловалась на холод.
Я усмехнулась сквозь ком в горле.
— Холод теперь не пугает, — ответила я.
Он бросил на меня короткий взгляд.
— Что-то кроме того случилось там, да?
Я промолчала. Глаза сами собой опустились вниз, как будто в подошвах ещё хранился след той старой земли. Он не стал давить. Просто шёл рядом.
— Всё равно, я рад, что ты вернулась ко мне. — Он вдруг добавил мягко: — Я тебя теперь не отпущу. Я рядом. Всегда.
Эти слова. Они кольнули.
Я рядом. Всегда.
Кто-то уже говорил мне это раньше.
Перед глазами — совсем другой взгляд. Тяжёлый, пронизывающий до костей. Другая рука, сжимающая запястье, не отпуская.
— Ты теперь моя. Слышишь? Я рядом. Всегда.
Я резко моргнула, стараясь отогнать его голос, лицо, ту тень прошлого, которая опять крадётся за спиной. Нельзя. Сейчас не время. Здесь Артём. Я с ним. Я выбралась.
— Эй, ты в порядке? — спросил он, чуть замедлив шаг.
Я кивнула быстро, заставила себя улыбнуться.
— Просто устала.
— Тогда поехали быстрее домой. Ты заслужила тепло.
И всё во мне захотело верить ему. Что теперь будет по-другому. Что я не вернусь туда. Никогда.
Мы подошли к машине — чёрная, блестящая под дождём, с тихим урчанием мотора. Артём щёлкнул замком, открыл дверь и помог мне сесть, аккуратно убрав мой чемодан в багажник. Запах в салоне был прияьным — чуть мята, чуть кофе, и, как ни странно, ваниль. Его запах. Безопасный, домашний.
Он сел рядом, закрыл дверь, и мы остались в тихом полумраке салона. Дождь барабанил по крыше. Артём вытянул из пакета коробочку и протянул мне.
— Твои любимые. С острой горчицей. Я помню.
Я улыбнулась, не зная, смеяться или плакать. Горло обожгло что-то тёплое. Я взяла коробку и аккуратно поставила на колени.
— Спасибо… — прошептала я.
Он включил подогрев сидений, запустил музыку — что-то тихое, без слов — и повернул ключ. Машина тронулась. Я сразу же вытащила из кармана телефон, дрожащими пальцами подключила к зарядке. Экран мигнул, ожил.
Я осмелилась разблокировать.
Сообщения посыпались.
189 пропущенных вызовов.
765 сообщений.
Имя, которое знала и буду помнить всю жизнь, как шрам — +7… Виктор.
И один единственный пропущенный — от мамы. Только один. Как точка в конце главы.
Я смотрела в экран и не моргала. Как будто каждое число отдавало эхом в груди. Как будто они кричали. Не так просто исчезнуть, когда кто-то держит тебя за невидимую нить.
А потом — я медленно вытащила из телефона карточку.
Провела ногтем по краю — пластик сдался, поддался трещине.
Согнула пополам.
Артём молчал, только наблюдал.
Я опустила стекло, ветер сразу влетел в салон, холодный, как свобода. И выбросила карту в темноту. Она исчезла во мраке дороги, как и та часть меня, что жила в страхе.
Артём усмехнулся уголком губ, взглянув на меня — с тем самым довольным выражением.
— Теперь ты действительно здесь. Настоящая. Живая.
— тихо сказал он, не отрывая взгляда от дороги.
Я не ответила. Просто смотрела вперёд, в ночь, которая наконец-то перестала казаться ловушкой.
Виктор
Ночь была глухая. Я снова не спал. Эти чёртовы цифры на экране, этот постоянный звонок телефона, люди, которые что-то хотят — всё казалось пустым и раздражающим. Я сидел в своём кабинете, с сигаретой в руке, не прикоснувшись к виски, хотя стакан давно стоял передо мной.
Она уехала. Что-то внутри оборвалось. Я почувствовал её тишину. Эту пустоту. Как будто выдрали кусок из моей груди.
— Сбежала, — прошептал я, глядя на огни города. — Думаешь, я тебя не найду? Ты моя. Ты мне принадлежишь. Моя девочка.
Я провёл рукой по лицу. Глупая. Хрупкая. Такая упрямая. Она думала, что где-то там — свобода, тепло, какой-то «другой» мир, где её никто не тронет. Где всё просто. Где можно забыть.
Но она не знала главного.
От меня не убегают. Не исчезают. Даже если убегают физически — остаются в моей голове. В сердце. В венах.
Ты можешь смотреть на кого-то другого. Можешь улыбаться. Но я — всё ещё в тебе. И когда этот другой будет говорить тебе: «ты в безопасности, я тебя никому не отдам», — ты вспомнишь, кто на самом деле это сказал первым. Кто действительно никому не отдаст.
Я поднялся, взял куртку, и вышел в ночь. Снег медленно ложился на плечи. Холод пробирал до костей. И всё же единственное, что я чувствовал — это тишину без неё.