Холодное оружие

«У счастья нет завтрашнего дня; у него нет и вчерашнего; оно не помнит прошедшего, не думает о будущем; у него есть настоящее — и то не день, а мгновение»

И. С. Тургенев, «Ася»

— С кем ты постоянно переписываешься?

Я выключаю телефон, поворачивая голову в сторону мамы.

— С другом, — робко отвечаю я, кладя телефон экраном вниз.

— Точно с другом или уже с парнем?

— Мама...

— Что? Я просто интересуюсь. — Мама звонко ставит чашку на кухонный гарнитур из мрамора, доставая чайные ложки с золотой гравировкой. — Это случайно не тот Максим, с которым ты училась, или вы уже не общаетесь?

— Мы редко с ним переписываемся.

Я разрезаю сырники с медовой шапочкой, и в нос сразу бьет приторный запах творога. Конечно, купленные сырники не сравнятся с теми, что готовит мне бабушка София, но мама редко уделяет время готовке, а может, вовсе не готовит. В ее холодильнике, кроме бутылки вина, сыра и клубники в шоколаде, ничего нет. Мама даже не хотела заказывать банальный завтрак, но я настояла, потому что поездка до Сан-Франциско будет слишком долгой, а мне еще в школу нужно успеть.

— Во сколько у тебя самолет? — Мама садится за стол, постукивая нарощенным ногтем по стеклянному покрытию.

— В два часа дня.

— Я уеду через час в клуб, у клиентов снова какие-то проблемы с девочками, — закатывает она глаза. — Поэтому квартира на тебе. Ключи отдашь Николаю.

— Слушай, — начинаю я, опустив глаза в тарелку с размазанным по ней медом. — А может, мы проведем время вместе? Посмотрим фильм или прогуляемся по магазинам.

— Александра, — вздыхает мама. — У меня нет времени на прогулки и на просмотр фильмов, и за это скажи спасибо своему папаше.

— Хорошо, прости. Глупая идея.

— Если не хочешь сидеть дома, то сходи к Максиму.

— Он переехал в Германию с мамой.

— Тогда сиди дома. Займись чем-нибудь, но только мне глаза не мозоль.

***

Мама живет на другом конце Москвы, и чтобы доехать до отца мне проще заказать такси, нежели ехать к нему с пересадками и проходить пару кварталов пешком.

Автомобиль останавливается у шлагбаума. Я выхожу из машины и до дома иду пешком. Надеюсь, папа удивится моему приезду, ведь я не стала его предупреждать.

Открываю ворота по отпечатку своего большого пальца и пробегаю мимо охраны. Я толкаю дверь и оказываюсь дома. Здесь всегда пахнет каким-то новым пластиком и древесиной, специфический запах, я к нему уже привыкла, но иногда он бьет по голове.

На первом этаже отца нет, но он точно дома, потому что его «Порш» стоит на подъездной дорожке. Я поднимаюсь на второй этаж, чтобы забежать в его кабинет, но меня сталкивает чье-то хрупкое тело, а женский крик заставляет меня поднять глаза.

— Ты еще кто такая? — предъявляет незнакомка, сильнее заворачивая свое тело в прозрачный халат.

Все то время, что я находилась у мамы на работе, я никак не могла привыкнуть к обнаженным телам. Меня тошнит от вида голого тела. Будь это мужчина или женщина, меня выворачивает наизнанку. Как и сейчас. Хоть на девушке есть этот кусок ткани, но под ним, кроме красных кружевных трусов, ничего нет.

— А ты кто?

Она подходит ближе, но я не отступаю. Незнакомка наклоняется корпусом на меня, разглядывая лицо.

— Погоди, ты дочка Роберта?

Я киваю в немом согласии, продолжая прожигать эту девицу взглядом.

Сама не понимаю, что на меня нашло. Может, это ревность?

Из комнаты выходит кто-то еще, а когда я удосуживаюсь оторвать глаза от девушки, то вижу отца.

— Саша?!

Его волосы влажные, что делает их еще темнее. Он в белом махровом халате по щиколотки, на плече которого золотыми нитками вышит герб нашей сети. Папа стремительно подходит ко мне, аккуратно убирая со своего пути девушку.

— Что ты здесь делаешь? Почему ты не с матерью?

— Хотела сделать сюрприз, — смотрю я на отца стеклянным взглядом. — Но у тебя тут другой сюрприз ходит, — намекаю я на незнакомку.

— Мира, подожди меня в спальне.

Да, в той самой спальне, где когда-то спали родители, а теперь там будет она.

Если бы во мне было больше смелости, то я бы прямо сейчас могла выцарапать этой сучке глаза, но папины ладони на моих плечах слишком сильно давят на меня.

Отец хватает меня за руку и тащит в свой кабинет. Он усаживает меня в огромное кресло, закрывает дверь, а сам подходит к шкафу, доставая из него бутылку спиртного.

— Ты обещал, что в этом доме больше не будет никаких женщин, — начинаю я диалог.

Я злюсь на папу. Он действительно обещал мне, что не будет жениться во второй раз, у меня не будет новой мамы и женщин на один раз здесь тоже не будет. Он солгал мне, а мне придется это прожевать до состояния пюре и проглотить, потому что по-другому я не умею. Но, кажется, что сейчас эту обиду я не стану принимать.

— Я помню про свое обещание. — Папа наливает алкоголь цвета карамели в стакан, сжимая в руке горлышко хрустальной бутылки.

— Но не сдерживаешь.

Я могу молчать и кивать, когда речь идет обо мне, потому что в этом плане я не смогу переубедить отца, но когда речь заходит о семье и клятвах, я молчать не стану.

— Александра, по-моему, ты еще слишком юна, чтобы говорить со мной на такие темы. Мама знает, что ты у меня? — переводит он тему.

— Нет, она занята делами поважнее меня, — пожимаю я плечами, перекидывая ноги на подлокотник мягкого кресла.

— Во сколько у тебя самолет?

— Через два часа.

— Тебя отвезет мой водитель.

У всех есть дела важнее меня.

***

Мое тело и сознание вымотано после длительного полета, но никому нет дела до моей усталости, поэтому я заезжаю домой, чтобы переодеться в школьную форму, а потом снова сажусь в автомобиль, который довозит меня до школы.

Сегодня в Сан-Франциско дождливая погода. Даже унылая, из-за чего я чуть ли не засыпаю по дороге в школу.

У меня нет времени, чтобы добежать до кофейни и купить свой любимый латте с пятью ложками сахара и пышной молочной шапочкой. Как же я хочу кофе. 

Захожу в кабинет, разглядывая своих одноклассниц.

Николь и Роксана сидят за разными партами, а Эсмеральды я вообще не наблюдаю. Неужели она опаздывает? Дочка генерального директора нефтяной компании и опаздывает? В жизни не поверю в этот бред. Я подхожу к парте, за которой сидит Рокси, и присаживаюсь с ней рядом.

— А где Эсмеральда? — шепчу я, наклоняясь ближе к Роксане.

— Ей какая-то девчонка лоб рассекла лезвием конька, — отвечает она также шепотом. — Теперь в больнице лежит.

Я подпираю подбородок ладонью, выпячивая нижнюю губу.

Наверное, та девочка очень сильно разозлилась от острого языка Эсмеральды, с которого вылетают одни колкости в чей-либо адрес. Мне ее не так жалко, как ту, с родителей которой начнут сдирать огромную сумму за моральный ущерб.

— И долго она будет в больнице?

Девушка пожимает плечами, вырисовывая незамысловатые круги в своей тетради.

Телефон вибрирует в кармане моего пиджака, и я аккуратно достаю его, поглядывая на миссис Норт. Прячу телефон под партой и смотрю на уведомление.

ЭРИК: Отличная погода для прогулки.

АЛЕКСА: Там дождь льет как из ведра.

ЭРИК: У меня есть зонт. И он большой даже для меня.

АЛЕКСА: Это незамысловатое предложение, чтобы я погуляла с тобой?

ЭРИК: В точку, маленькая.

АЛЕКСА: Знаешь, где находится частная школа для девушек?

ЭРИК: Разумеется.

Следующим уроком была физкультура, и учитель никогда не отмечал посещаемость на своем уроке. Это отличный шанс прогулять занятия.

АЛЕКСА: Встретимся через 40 минут у главных ворот.

***

Я добегаю до главных ворот школы, прикрывая свою голову рюкзаком, а когда останавливаюсь рядом с Эриком, то мое тело покрывается мурашками. Поднимаю голову, чтобы посмотреть на его лицо, но чувствую, как на моих щеках вспыхивает румянец, а коленки начинают трястись, и я понимаю, что это точно не из-за холода.

Зонт парня накрывает мою голову, чтобы я убрала рюкзак, и только сейчас замечаю в его руке бумажный стакан с кофе и «Кит Кат», а потом Эрик протягивает мне эту руку.

— Это для тебя.

— Откуда ты знаешь про «Кит Кат»? — с прищуром смотрю я на того, забирая у него кофе и шоколад.

Эрик лишь пожимает плечами, словно не понимает, о чем я у него спрашиваю.

— Угадал.

Я делаю глоток кофе, и на языке чувствую приторный вкус латте. Я поверю, что Эрик угадал с шоколадом, но с кофе... Два совпадения за один раз. Не слишком много для меня?

— Спасибо за кофе и шоколад... — благодарю я его, робко улыбаясь.

— Всегда пожалуйста, маленькая. Ну что, мы так и будем стоять у ворот или же пойдем куда-нибудь?

— Да, конечно, пойдем.

Папа все равно не узнает, что я прогуливаю школу, потому что я поставила геолокацию именно в ней до восьми вечера и звонков от него не будет.

Третье совпадение: когда мы отошли дальше школы, то дождь закончился. Если Эрик еще умеет управлять погодой, то я потеряю сознание. Ущипните меня, потому что это не реально по моим меркам удачи.

— Почему ты решил мне помочь? — смотрю я на парня, который складывает черный зонт.

Такое ощущение, будто у него нет никакой яркой одежды или вещи в гардеробе. Все черное или просто какие-то темные тона. Это даже успокаивает мой беспокойный разум, который привык всегда оставаться начеку, но сейчас я не чувствую ни малейшей опасности вокруг себя, словно я под каким-то защитным куполом.

— Сначала я просто хотел подойти к тебе и познакомиться, но заметил парня, и тут хочешь — не хочешь, но я был обязан его остановить.

Я хихикаю, когда слышу рыцарские красноречия, как от Криса, который так норовит меня защитить ото всех.

— Ты как рыцарь, спасаешь девушку в сложной ситуации?

— Рыцарь? — вскидывает он бровь от удивления. — Рыцарем меня еще никто не называл, но нет. Я не рыцарь. У меня нет доспехов, меча и белого коня, но разве это плохо? Я ведь все равно спас тебя, даже без всей этой средневековой атрибутики.

— Верно, ты и без них способен на подвиги, — продолжаю я улыбаться как ребенок.

— Ты ведь даже не знаешь меня, чтобы так судить.

Он прав. Я совсем его не знаю, чтобы так восхвалять, но это даже не я говорю. Слова сами вырываются изо рта откуда-то из глубины, и это пугает меня до чертиков. Никогда я такое не говорила, не считая своего кузена, но эти слова ощущались, как семейное тепло и идиллия, а сейчас... Сейчас что-то теплое растекается в груди, как сливочное масло на горячих блинчиках, согревая сердце в дождливый день калифорнийской осени.

— Мне кажется, что ты хороший человек, — пожимаю я плечами, сжимая в руке пустой стаканчик из-под кофе. — Разве я не могу говорить хорошие слова хорошему человеку?

Эрик ничего мне не отвечает, но я вижу блеск озорства в его карих глазах. Они как бездна, в которую страшно упасть, ведь не знаешь, что ждет тебя внизу и ждет ли вообще.

Он снова проделывает этот странный жест, проводя пальцем по моему носу, от чего я фыркаю, дергая головой вбок.

— Зачем ты это делаешь? — Я потираю холодный кончик своего носа ладонью, попутно выбрасывая бумажный стаканчик в урну.

— Не нравится?

Вопрос заводит меня в тупик, заставляя задуматься.

Не нравится? По крайней мере, меня это не бесит и не злит, скорее смущает до мурашек на теле и румянца на щеках.

— Больше дезориентирует меня.

Мамочки, я и такие слова знаю? Что со мной происходит?

Мое сердце готово вырваться из груди, и это не из-за стресса. Я хочу улыбаться и звонко смеяться рядом с Эриком, но не будет ли это слишком глупо? Эрик далеко не подросток, как я. У него взрослые проблемы. Поэтому оставлю свое ноющее сердце в покое.

Алекса, держи себя в руках, в конце концов. Девушки так себя не ведут, они должны быть скромными и тихими. Разве не этому тебя учила миссис Норт?

Мы заворачиваем в какой-то переулок, а я все еще витаю в своих облаках из мыслей, вспоминая наставления своей учительницы, пока не врезаюсь в широкую и твердую спину Эрика.

Я выглядываю из-за спины парня и вижу перед собой каких-то двух огромных парней.

— Эрик, старина, давно не виделись, — начинает диалог один из них.

— Лари! — улыбчиво приветствует того Эрик. — И... Прости, забыл, как зовут твоего дружка. Гас*, если не ошибаюсь?

Я закрываю рот ладонью, чтобы не засмеяться, но смешок все же вырывается. Этот парень действительно похож на него, что смешит меня только больше.

— Тим не отдал часть своей доли, — Лари делает шаг к нам на встречу. — На звонки не отвечает, сообщения не читает. — Оно продолжает наступать.

— Причем тут я? Думаете, я слежу за ним?

— Ты работаешь с ним, а значит, знаешь, где он может быть.

— Да как обычно в своей хибаре отсиживается.

— Нет, Фетерби, мы были у него дома. Тима нет, как и всех его вещей.

Парень слишком близко, что я ощущаю его присутствие каждой клеточкой своего тела. Лари замечает меня, пригвоздив своим взглядом. Он хочет прожечь мне дыру во лбу?

— Какого...

— Маленькая, — обращается ко мне Эрик, смотря через свое плечо. — Иди обратно и жди меня за углом, я скоро подойду.

Он пихает мне зонт в руки, а я не пытаюсь ему возразить, потому что страх снова завладел мною, заставив проглотить язык. Я быстро удаляюсь, даже не оглядываясь на них. Мне слишком страшно, чтобы обернуться.

Забегаю за угол и прижимаюсь спиной к холодной кирпичной стене, пытаясь восстановить сбившееся из-за адреналина дыхание, попутно прижимая зонт Эрика к груди. Даже он пахнет кедровым парфюмом, как от его хозяина. Этот запах успокаивает, но не настолько, чтобы трезво смотреть на ситуацию.

Переживаю ли я за Эрика? Очень. Боюсь ли я, что моей жизни угрожает опасность? Чертовски боюсь. Кто вообще эти люди и про какого Тима они говорили?

Может, Эрик работает на какую-то важную шишку? А если эта шишка в плохих отношениях с моим отцом? Это плохо. Это очень плохо.

Собственные мысли сильнее угнетают меня, заставляя слезам скопиться в уголках глаз и катиться по щекам, пока руки до сих пор сжимают зонт.

Нет. Нельзя так стоять и плакать. А если Эрика изобьют или еще что похуже?

Я глубоко вдыхаю холодный воздух в легкие, задерживаю кислород внутри и зажмуриваю глаза, пытаясь преодолеть свой страх, чтобы сдвинуться с места и пойти к Эрику, но я не могу. Я боюсь. Приглушенный звук приводит мой мозг в состояние ужасающей паники, заставляя тело содрогнуться, потому что я услышала выстрел. Два выстрела. Больше нельзя стоять.

Как только я делаю шаг в сторону переулка, мой путь загораживает тело Эрика. Из-за инстинкта самосохранения я не сразу заметила его, поэтому врезалась лицом в его грудь. Будто меня камнем ударили по голове. Эрик хватает меня за плечи, чтобы я не упала, а я распахиваю глаза, смотря на того из-под мокрых ресниц.

— Скучала? — улыбается он.

— Т-тебя не убили? — заикаюсь я от шока.

Эрик прыскает, щуря темные глаза.

— А должны?

Господи, он жив. И это не сон, потому что я чувствую давление на своих плечах.

Я пытаюсь заглянуть за спину Эрика, но он не дает мне этого сделать, разворачивая лицом к улице.

— Это не для твоих глазок, маленькая.

Тогда я оглядываю руки парня, но когда вижу разбитые в кровь костяшки, моя голова начинает кружиться, а ноги подкашиваться.

— Это что, кровь? — проговариваю я очевидное дрожащим голосом.

— Пришлось немного успокоить тех парней.

Я сейчас потеряю сознание.

— Я боюсь крови. Пожалуйста, отпусти меня! — чуть ли не визжу я.

После моих криков, Эрик сразу же отпускает меня, пока я пытаюсь вздохнуть.

— Маленькая, я не знал, — раскаивается он.

— Все хорошо, не волнуйся.

Подбородок парня укладывается на моей макушке, и мое дыхание спирает. По телу пробегается электрический разряд, что волосы встают дыбом, словно я прикоснулась к оголенному проводу под водой. Я забываю как дышать, думать и просто не двигаюсь, как детеныш оленя претворяется мертвым, чтобы хищник не перегрыз ему горло.

Если я детеныш оленя, то Эрик — хищник, который думает: перегрызть мне сонную артерию или же нет?

— Тебе нужно обработать руки, — пищу я от прилива смущения вперемешку со страхом.

— На мне все заживает, как на собаке, — отшучивается тот.

— Не смешно. — Я разворачиваюсь к Эрику лицом, хмуря брови. — Пойдем, — хватаю я того за руку, стараясь не смотреть на кровь.

Мы заходим в ближайшую аптеку и я покупаю антисептический раствор для промывки ран и пластыри. Садимся на скамейку, которая также располагается рядом с аптекой, а потом я протягиваю руку Эрику, чтобы он вложил свою ладонь в мою.

— Ты же боишься крови.

— Я не буду смотреть, просто обработаю и наклею пластыри, — отвожу я взгляд в сторону фонарного столба.

— Маленькая, я сам могу о себе позаботиться.

— Нет, — настаиваю я. — Ты ведь избил их из-за меня, точнее, убил, потому что я слышала выстрелы... Верно?

— Почти. Они также мешали жить моему знакомому.

— У него были проблемы с финансами? — интересуюсь я, будто мне есть до этого дело, но почему-то мне действительно интересно.

— Он связался с плохими людьми, а потом у него начались проблемы с финансами.

— Ты тоже работаешь на плохих людей?

Я фокусирую свой взгляд на лице Эрика. Пытаюсь разгадать этот ребус из его мимики и реакции, но его лицо невозмутимо, как было и раньше.

— Если я общаюсь с тем знакомым — это не значит, что я как-то причастен к плохим людям.

И меня это даже успокаивает, вызывая на моем лице мягкую улыбку.

Я откручиваю пластиковую крышку с бутылки с раствором, а Эрик протягивает мне руку. Снова я вижу кровь, и мне приходится прикусить нижнюю губу, чтобы рвотные позывы перестали терзать мой желудок. Поливаю руку парня прозрачной жидкостью, и кровь начинает шипеть и пениться, превращая белоснежную пену в бледно-розовый оттенок.

После того, как я обработала парню руки, я достаю из кармана своего пальто коробочку с пластырями, но только сейчас замечаю, что они детские. Чертовые розовые пластыри с Хеллоу Китти! Кто вообще ставит детские пластыри рядом с обычными?

— Что-то не так? — окликает меня парень за спиной.

— Я случайно купила детские пластыри, — виновато бубню я, показывая пластыри Эрику. — Я схожу, куплю новые, подожди здесь.

Но как только я хотела встать со скамейки, широкая ладонь парня обхватывает мое запястье, как огромный браслет, которых у моей бабушки навалом, и тянет обратно.

— Ничего страшного, наклей пластыри с Хеллоу Китти, — улыбается он.

— Но это же будет глупо выглядеть.

— А что в нашем мире не глупо? — задает он философский вопрос, на который у меня нет ответа.

Смирившись, я наклеиваю несколько пластырей на искалеченные костяшки парня, а затем он их разглядывает, словно никогда таких не видел.

— Теперь я стал еще привлекательнее? — Эрик показательно показывает мне тыльную сторону ладони с пластырями, расставляя пальцы в разные стороны. — Я теперь как диснеевская принцесса.

Я пытаюсь сдержать смех, но он вырывается из меня так звонко, что, наверное, заглушает звук мимо проезжающих нас машин. Этот смех я слышала очень давно, когда мне было десять лет, когда я не задумывалась о завтрашнем дне. Когда на мои плечи не сваливался груз ответственности и предстоящая передача сети. Тогда я смеялась громче всех и была счастливее всех.

— Спасибо, маленькая.

Эрик берет мою холодную ладонь в свою теплую, поглаживая запястье большим пальцем. Его прикосновения обжигают меня так сильно, что могли бы оставить следы на моей бледной коже. Я — снежинка, родившаяся поздней весной, а Эрик просто огонь, даже пожар, который согревает меня.

— За что? — продолжаю я улыбаться.

— За то, что вылечила меня.

Мне кажется, или сегодня я стала кому-то поистине нужна?