Война за любовь
Это было невероятно паршивое утро.
Чувствовала я себя крайне ужасно, а погода за окном была мрачной и нагоняла тоску. Прошлепав к зеркалу, я ужаснулась тому, что увидела в отражении. Передо мной стояла не девушка, а какая-то покалеченная кукла: правый глаз подбит, левая щека разодрана в хлам, а губа и вовсе разбита. На моем лице не было и живого места, и от этого я чувствовала себя беспомощным овощем. Мне стоило огромных усилий и мужества собраться и выйти из номера.
***
Слава Богу, что в коридоре мне никто не попался, иначе от вопросов мне не отвертеться. Быстро шмыгнув в операторскую, я хрипло поприветствовала коллег, чему сильно удивилась.
— Натах, неважно выглядишь. — Сочувственно выдавил Илья.
— Я без тебя знаю. — Откашлявшись, села я в кресло.
— Я до сих пор не могу понять: какому отмороженному придурку пришло такое в голову? — Возмутился Занин.
Есть у меня один вариант, но я не рискну его озвучить. От греха подальше.
— Как это вообще все получилось?
— Как, как? С Йоханнесом шли с пресс-конференции, остановились возле гостиницы и решили погулять сходить. Просил меня подождать, пока он бегал в номер. Не успела я достать телефон из кармана, как в одну секунду моя голова была в мешке. Очухалась уже привязанной к дереву, а там понеслась.
— Как они Йоханнеса туда притащили? — Спросил Триф.
— Не знаю. Видать, выловили его возле гостиницы тоже. Джокер ходил и говорил, что я работаю на два фронта, а раскалываться не собираюсь. Я кричала, пыталась защитить Йоху, но получили оба по счетам. А дальше... Вы уже знаете.
Меня снова залихорадило, и Илья поспешно протянул мне бутылку воды. Сделав глоток, я выдала:
— Черт возьми, будто в каком-то триллере снялась, ей Богу!
— Хреновый триллер, честно говоря.
Неожиданно для нас Занин хлопнул кулаком по столу и заголосил на всю операторскую:
— Я бля этому козлу фэйс отредактирую при встрече!
— Дима! — Воскликнула я ошарашенно.
— Он прав. — Сказал Илюха. — А я ему в этом помогу.
— И только пусть попробуют слиться! — Добавил Занин. — Будут заживо закопанными на месте преступления!
***
Времени до гонки оставалось довольно прилично — целый вагон и маленькая тележка в придачу. Как назло, мой тональник благополучно скончался, и мне ничего не оставалось делать, кроме как сходить к Подчуфаровой и одолжить у нее это чудо-средство.
— Кто там?
— Открывай, все свои. — Отозвалась я.
Дверь мне открыла, собственно, сама Оля.
— Мать моя наука. — Ужаснулась она, когда увидела меня.
— Вот поэтому я и пришла к тебе за тональником.
— Только после того, когда ты скажешь, где тебя, черт возьми, носило.
Пожав плечами, я прошла вглубь номера и спросила:
— А ты точно хочешь это знать?
— Ну, мне же надо знать, кому придется морду кроить за этот вандализм.
Подчуфарова — это тот человек, который вместе с тобой закопает труп и не спросит, где он накосячил. Она прекрасно знает, что этот негодник получил по всем заслугам. И за это я ее ценю и уважаю.
— Хорошо. — Сказала я. — Тогда присядь и приготовься слушать. Шоу начинается.
И я с самого начала поведала подруге про события кошмарного вечера. С самого начала, со всеми нюансами и без купюр. Я рассказывала открыто, эмоционально, не стесняясь в словах и выражениях. К концу рассказа она не смогла скрыть ярости и ужаса, и уже я тогда поняла, что она безумно разозлилась.
— Да я... Да я им...
— Подчуфарова, сядь! — Пыталась угомонить я ее.
— Какой сядь? — Возмутилась она. — Это же безобразие!
— Хуже.
Сев напротив меня, Оля взвинчено произнесла:
— Темнова, ты же когда узнаешь, кто это сделал, скажешь мне? Я им черепушку разнесу — будь здоров!
— Так, нас уже таких раздробителей пятеро. — Подытожила я. — Отряд самоубийц, блин.
— Это попахивает уголовщиной, знаешь ли. А телесные повреждения у тебя ого-го какие.
— Йоханнесу тоже несладко досталось. — Грустно добавила я.
— Тем более! — Воскликнула Чуфи. — Так, чем быстрее их найдем, тем быстрее...
— Слышишь, Шерлок Холмс, — хохотнула я, — давай, мордяху мне замазывай. Все-таки я медийная персона.
— Я щас этой медийной персоне...
— Ну все, началось. — Протянула я.
Оля засмеялась, и водрузила на стол небольшую косметичку. Лицо жгло от боли, поэтому без мата эта процедура не прошлась. Долгое время мы не могли замазать глаз, но, в конце концов, я плюнула на него и пошла так, как есть.
— Подожди, давай я тебе корректором его подмажу.
— Надо было голову этим уродам подмазать. — Чертыхнулась я.
Взглянув в зеркало, мое лицо приобрело хоть какой-то подобающий вид. По крайней мере, с таким лицом и в прямой эфир не стыдно выйти.
— Теперь бы Йоханнеса найти, ему лицо замазать.
— Можешь не стараться — он не побежит.
— Как не побежит? — Вопросила я, а потом осеклась.
— Мне Тирил сказала утром. Мол, лицо у него вообще не комильфо. Там сейчас начнутся грандиозные разборки.
Эта информация заставила меня взволноваться.
— Я надеюсь, он никому не скажет. Ну, кроме брата.
Она стояла и смотрела на меня.
— Что?
— Ты знаешь, я догадываюсь, кто мог такое сделать.
Я снова взволновалась, а потом... Потом я поняла, кого она имела в виду. БИНГО!
— Ну, сволочь...
— Тихо, тихо, Оля. — Притормозила ее я. — Скоро все узнается.
— Разорву!
— Лучше на трассе сегодня всех разорви. — Засмеялась я.
— Не вопрос. — Подхватила она мое задорное настроение, и мы вышли из номера.
***
Подчуфарова сказала — Подчуфарова сделала! Всю свою злость и агрессию она оставила на трассе, точно поражая мишени и обгоняя всех на своем пути, наращивая скорость с каждой отсечкой. Такой серьезной и по-спортивному злой я ее еще не видела, и было понятно, что она — первый кандидат в олимпийскую сборную. С огромным преимуществом Оля выиграла гонку преследования, тем самым сдержав свое слово.
— Подчуфарова, ты монстр реактивный. — Подхватывая ее на руки, сказал Илья.
— Зачем было так нестись? — Спросил Занин. — Ты бы и так была лидером.
— Оля, я тебя прибью! — Добавила я. — Ты что, с ума сошла?
— Я... Не... Знаю. — Запыхавшись, отвечала биатлонистка.
Она оперлась об ограждение и старалась отдышаться. Ее грудь тяжело вздымалась, и также тяжело опускалась.
— Две минуты. — Сказала она.
— Оль, точно все нормально? — Подошел к ней Илья.
Она лишь качнула головой.
Не считая золота Подчуфаровой, в десятку попали еще две россиянки — Ульяна Кайшева и Светлана Миронова. Женская гонка преследования завершилась для нас превосходным результатом. После пресс-конференции победителей девчонки поделились с нами своим мнением касательно прошедшего выступления. Посмеявшись и пожелав удачи нашим мужчинам, мы распрощались с девочками и вернулись вновь на стадион, чтобы буквально через пару часов лицезреть биатлонистов на трассе.
***
— Слушайте, уберите его отсюда. — Шутливо нам кричал Антон Шипулин.
— Тох, это твой друг, — ответил Занин, — вот и сам разбирайся с ним.
До начала мужского пасьюта оставалось немного времени, и вместе с нами его решили скоротать Антон Шипулин, Алексей Слепов и Евгений Гараничев.
— А нечего ему было про еду говорить. — Кричал Попов. — Сам знаешь, как он на это реагирует.
— Как собака на команду «фас». — Добавила я, отчего парни громко засмеялись.
— Так, что там это чудовище опять сказало?
Илья, наконец, отцепился от Антона, но это ему не помешало найти новую жертву. В моем лице.
— Что ты там сказала? — Стал тыкать в меня микрофоном Илья.
— Слушай, иди, и не тыкай в меня этой херней.
— Ну началось в колхозе утро. — Заныл Занин и схватился за голову.
— Часто у них такое? — Спросил Гараничев.
— Да постоянно! Одолели уже!
— Я тебе щас...
— Так, братцы-кролики! — Послышался громогласный голос начальника, и тут же все притихли. — Я смотрю, вам заняться нечем?
— Да мы же...
— Ладно, Трифанов, не отмазывайся. Я про тебя слишком много знаю. — Засмеялся Гу, и остальные подхватили волну веселья.
Биатлонистам предстояло выходить на стартовые позиции, и мы, несомненно, пожелали им фарта на трассе. Мимо меня ветром пролетел Бабиков, не обратив никакого внимания в нашу сторону. Сердце резко кольнуло, и я сразу же вспомнила о Йоханнесе.
«Йось, ты как?» — набрала я ему быстро смс и сунула телефон в карман.
«Привет, милая. Жить буду, но лицо вообще не в лучшем виде» — пришел ответ через пару минут.
«Ты не один такой. Пришлось истратить тюбик тональника, чтобы привести лицо в рекламный вид :)»
«Ты и с синяками выглядишь потрясающе :)»
Моя улыбка растянулась до ушей. Вроде бы, такая мелочь, но...эта мелочь заставила улыбнуться меня по-настоящему. По-настоящему за последнее время.
«Спасибо за ободрение ;) я к тебе загляну сегодня?»
«С нетерпением жду тебя. Хорошего рабочего дня: *»
«Спасибо, мой милый Йоханнес: *»
— И как он умудряется заставить меня улыбнуться даже в самый дерьмовый момент? — Прошептала я про себя, но, к счастью, этого никто не услышал.
***
По сравнению с женским пасьютом, мужская гонка прошла более спокойно, но не менее продуктивно. Евгений Гараничев стал вице-чемпионом, уступив Симону Шемпу всего пару секунд. И как бы Антон Шипулин ни пытался достать шустрого немца, но видел лишь его удаляющуюся спину. В итоге россиянин занял 6 место. Остальные наши парни плотным караваном осели в топ-20. И пока остальные участники пересекали финишную черту, парни дискуссировали между собой, а я пыталась решить сложную задачку за последнюю неделю, которую мне подкинул товарищ Губерниев. Не видя выхода, я собралась с мыслями и крикнула:
— Димас!
— Чего? — Спросил он, подходя ко мне.
— Помоги.
Занин скрестил руки на груди, ожидая от меня объяснений.
— Губер поручил мне масштабное интервью с Бабиковым...
— Ну елы-палы. — Взвыл он. — Я надеюсь, ты не...
— Дима, упаси тебя Господь! Нет конечно!
— Тогда не вижу проблемы — спихни все на Трифа.
Он встал рядом, и мы, смотря на веселящегося коллегу, стали разбирать всевозможные варианты. Через 5 минут я взорвалась:
— Да не, он закозлится. Отвечаю.
— Ты что? — Вопросил Занин. — Да он будет рад его послать, но сначала он над ним мастерски поиздевается.
— Но сначала он пошлет меня.
— Вот, упертая ослица. — Пробуровил коллега. — Давай поспорим?
— На что? На ящик шампуня?
— Слишком жирно будет, поэтому спорим на косарь.
Не ящик шампанского, но тысяча рублей на дороге не валяется.
— Забились! — Закрепляя сделку, сказала я.
Предвкушая самый худший результат, мы позвали Илью, и руки предательски затряслись.
— Чего вам, холопы? Царь пришел. — Заржал Илья.
— Опять начинается? — Осек его Дима.
— Ладно, молчу. Так чего вам?
— Илюш, — тоненьким голоском пищала я, — а ты не сможешь за меня отвести интервью?
— Чего? — Возмутился он. — Темнова, ты совсем что ли охренела?
— Илюш, ну пожалуйста. — Умоляла его я. — Я бы и сама сделала, но... Просто я не хочу его видеть. По крайней мере сейчас.
— Так, стоп... Тебе дали интервью с Бабиковым?
Опустив глаза в пол, все стало и так ясно. Илья сжал кулаки, а затем стремительно их разжал.
— Чертос два, Наташ, какие вопросы? Я возьму это интервью на себя.
Я подняла на него глаза, не веря тому, что он сказал.
— Ты сейчас серьезно? Вот так просто ты возьмешь это интервью на себя?
Он выдохнул, а затем произнес:
— Я понимаю, как тебе тяжело. Поэтому буду рад помочь, пускай даже и так.
Я ошарашенно уставилась на Занина, а тот торжественно заявил:
— Ну, а я что тебе говорил? Он будет рад тебе помочь.
Мое лицо скривилось в недовольной улыбке. Выудив из кармана несчастную тысячу, я вложила ее в руку коллеги.
— Вымогатель.
Илья покосился то на меня, то на Диму. То на меня. То на Диму. И так несколько раз.
— Уроды.
Через секунду след Ильи простыл.
— Кажись, он втащил, что мы задумали. — Виновато сказала я.
— Именно поэтому он обозвал нас уродами и свалил подальше. — Добавил Дима.
Закатив глаза, я пихнула своего коллегу в бок, и мы поплелись в пресс-центр, громко о чем-то переговариваясь.
***
Я ввалилась в номер без задних ног. Кинув рюкзак в подножье кровати, я плюхнулась в кресло и закрыла глаза. Невероятно тяжелым сегодня вдался денек. В голове прокручивались все события: паршивое утро, встреча с ребятами, разговор с Подчуфаровой, смс-ки Иоханнеса, гонки и...
— Черт! Йоханнес!
Я устремилась на кухню, вопя имя норвежца. Совсем вылетело из головы, что я должна сегодня к нему заглянуть. Оперевшись руками о кухонный стол, я попыталась перевести дыхание и успокоиться.
— Темнова, твою ж за ногу, возьми себя в руки! — Прошептала я твердо про себя. — Не веди себя, как отмороженная девчонка!
Выдохнув, я взяла все необходимое и ушла к Бё-младшему. Постучав в дверь, тут же послышались шаги, и из номера выглянул побитое лицо норвежца.
— Оу, Йоханнес. — Ужаснулась я. — Ты...
— Все в порядке. — Улыбнулся он. — С утра было намного хуже.
— Прости. Я виновата.
— Я тебе сейчас...
— Какие люди! — Протянул знакомый голос. Бабиков. — Йоха, сегодня без тебя было порядком скучно.
По лицу Антона было видно, что он лицемерит. Собственно говоря, лицо Йоханнеса скрывало не меньшую неприязнь к россиянину.
— Да уж, сегодня и правду было скучно. — Констатировал факт норвежец. — Иначе бы сегодня наверху был не немец, а я.
— Всегда восхищался твоей самоуверенностью.
Бё-младший улыбнулся, а затем тихо мне произнес:
— Зайди в номер, быстро.
Просочившись внутрь, Йоханнес закрыл за собой дверь. Судя по всему, назревал серьезный разговор, который расставит все точки над и, но...что он даст мне? Мне ничего не оставалось делать, кроме как послушать, о чем же беседуют эти два далматинца. Облокотившись о стену, я прикрыла глаза и стала вслушиваться в суть диалога.
— Я смотрю, ты без борьбы не сдашься? — Спросил Йоханнес серьезно.
— Ровно также, как и ты. — Ответил ему Антон.
— К чему весь этот цирк? Ты прекрасно знаешь, кого она выберет, но не хочешь принимать это за действительное. Почему?
Что? Он знает, кого я выберу? Даже я не знаю, кого выберу, потому что нахожусь в полнейшем замешательстве, а тут...
— Ты так уверен в ее выборе?
— Зачем она тебе? — Перебил его рыжий. — Жизнь ей портить? Тем более, у тебя есть дама сердца... Зачем?
Антон вздохнул, и начал говорить:
— Она дала мне понять, что значит настоящая любовь. Она показала мне, что в этом мире есть жизнь и без спорта, без биатлона, понимаешь? С ней я чувствую себя... Настоящим.
«Глупый мальчишка» — подумал про себя Йоханнес.
— А я с ней чувствую себя, как дома. — Спокойно сказал норвежец. — Она и есть мой дом. Мой очаг, моя вера и мое счастье.
Слова Йоханнеса... Черт возьми, как описать то, что я сейчас чувствую? Приложив руку к груди, я чувствовала бешеное сердцебиение, а по венам приятно разливалось тепло. Что это? Спокойствие? Уверенность? Наслаждение? Чтобы это ни было, я не думаю, что это состояние можно описать существующими словами. Стоит почувствовать это.
— Отступи, и сам узнаешь, за кем останется правда. — После продолжительной паузы сказал Бабиков.
— Я рожден мужчиной не для того, чтобы отпустить свое сокровище без борьбы. — Натянуто сказал Бё-младший. — И знаешь, нравится тебе это или нет, но я буду за нее бороться до конца, чего бы мне этого ни стоило.
— Даже своего испорченного лица? — Ухмыльнулся россиянин.
Йоханнес провел ладонью по щеке, после чего сказал:
— Ну, это ты зря.
Хлопок, и в коридоре послышались удары и брань. Заподозрив неладное, я вылетела пулей из номера, и чуть тут же не схлопотала по лицу.
— Вы с ума сошли? — Оттаскивая Йоханнеса от Антона, проорала я. — Вы что тут устроили?
— У нас тут серьезный разговор. — Сплевывая, сказал Антон.
— Так, гладиаторы, ну-ка разошлись по сторонам!
Парни отпустили друг друга и сделали два шага назад. Переводя взгляд с рыжего на брюнета, во мне забурлил вулкан, который тут же вылился яростной речью.
— Вы совсем уже охренели! Такое чувство, будто я вещь на аукционе, и вы решаете, кто же отвалит больше бабла за нее.
— Не говори так.
— Серьезно? — Взорвалась я. — А как мне говорить? Может быть, мне каждого из вас надо холить и лелеять? А может быть, мне объявить дуэль, и посмотреть, кто из вас быстрее сдохнет?
Оба опустили глаза в пол и не могли ничего добавить. А что тут, собственно говоря, можно добавить? Ситуация полностью вышла из-под контроля, и сейчас переломный момент был на моей совести.
— Я Йоханнеса могу понять, потому что он ни разу не дал повода сомневаться в нем, но ты... Антон, как ты смеешь такое говорить, работая на два фронта? Неужели ты до сих пор считаешь это нормальным?
Никто из них не рисковал поднять на меня свои глаза, но Антон, выдохнув, поднял на меня свой взгляд и ответил:
— Я не считаю это нормальным, просто...
Через секунду он пожалел, что вообще что-либо сказал. Я подошла к нему и начала всматриваться в его безобразно-нахальное лицо, которое сейчас было за маской растерянности.
— Вот именно, Антон, что по твоим словам все просто. — Сказала я ему тихо, а затем отступила. Йоханнес попытался взять меня за локоть, но я тут же его отдернула. — Жизнь — это не только слова. Здесь важны поступки и решения, которые порой надо принимать молниеносно.
Хочется столько всего сказать, но во мне бурлило несчетное множество мыслей, что все они разлетались со скоростью света прочь. Я не знаю, чем закончить этот судьбоносный монолог. Я схватилась за голову.
— А что делать нам? — Спросил осторожно Йоханнес, боясь нарушить тишину своим громким голосом.
Конечно, его мне хотелось обижать меньше всего, но он является полноправным членом этой войны. Война — слово беспощадное и жесткое, и люди, вступая в нее, становятся такими же. Неважно, за что они воюют — за мир, дружбу, любовь, мечту, — они становятся бессердечными тварями, готовые идти по головам и применять все свои секретные приемы, но, несмотря на обладание хитрыми уловками, мощным оружием или прочим, ты либо погибаешь на войне, либо становишься победителем. И даже любимый человек способен на войне стать злейшим врагом, потому что победитель, как правило, всегда остается один.
— Я не знаю, что делать вам, — холодно произнесла я, — но меня попрошу не трогать. И одного, и второго.
Похоже, парни такого не ожидали услышать. Это было понятно по их реакции.
Все близится к финалу.
— Не сказать, что я разочарована, но эта ситуация натолкнула меня на многие решения. После сегодняшнего я поняла, что не хочу становиться жертвой такой любви, тем более посредством таких разборок. Поэтому извольте, но я больше не хочу иметь с вами ничего общего.
Эта история не закончилась хэпи-эндом. Вынося этот вердикт, я не думала о последствиях. Я ранила сердце не только двум парням. Я ранила сердце, прежде всего, себе, поддавшись зову внутреннего голоса. Я снова обожглась об это проклятое чувство любви, и винила себя за свою слабовольность и доверчивость. Сколько раз я себе обещала, что больше не поддамся на эти провокации и уловки, и каждый раз я терпела фиаско, захлебываясь слезами и обещая себе заморозить свое сердце раз и навсегда. Только вот сердце не глупое, и ему не прикажешь. Оно сделает свой выбор, а ты просто останешься не при делах.