Пухляш
— Хен, я сажусь на диету! — с полной уверенностью и открытым недовольством заявляет мой маленький, плюхаясь на диван рядом со мной. Надутые пухлые щёчки, бровки, сведенные к переносице, невероятно сладкие губки, поджатые в изогнутую линию, а маленьких пальчиках вместо привычных сладостей большое зелёное яблоко. Омежка куксится и злостно откусывает фрукт, начиная звонко хрустеть. Я же недоуменно смотрю на него, пытаясь понять, что же на него нашло.
Ещё с утра мой мальчик сиял и радовался, готовил мне завтрак и был просто наилучшем расположении духа. Но стоило мне пригласить его на семейный ужин и начать ждать его полного сбора, как он прибегает в домашней одежде обратно с этой фразой. Я начал соображать, что же могло испортить Чимину настроение.
— Сладкий, — решил напрямую выяснить я, поворачиваясь к Паку. — Что-то не так? Зачем тебе худеть?
— Потому что на меня опять будут косо смотреть! Все твои друзья это делают! А Чонгук и тем более будет издеваться! — дуется омежка, складывая руки на груди. Я закатил глаза. Этот неугомонный мальчишка комплексует по поводу своего лишнего веса, что отчётливо виден не только на животике, но и в бочках, и в ножках.
— И ты решил ради моего младшего брата похудеть? — задаю я провокационный вопрос. Минни удивлённо распахивает глаза, осознавая к чему я веду. Пользуясь его заблуждением, обхватываю его пухлые щёчки и тяну на себя, начиная целовать каждый участок кожи.
— Хен, да прекрати же ты! — бурчит он, упираясь своими маленькими ручками в мою грудь. — Правда, хен, мне не удобно под этими взглядами твоих друзей. Точнее… просто дай мне записаться к диетологу.
— Что бы ты морил себя голодом, плакал и жадно смотрел на других, а я чувствовал себя последним уродом, что не может дать своему счастью должного количества еды? — уже серьёзно говорю я, опуская руки на пышные ляжки, что так нравится сжимать в руках, но не сейчас. Сейчас главное отговорить свою глупышку от этого. — Ты мне нравишься таким. Так ради кого ты хочешь меняться, если я люблю тебя и твоих складочки? У тебя появился кто-то другой?
— Хен, нет, что ты такое говоришь!
— Тогда в чем причина? — я напираю на него, заставляя лечь на диван, выронив яблоко из рук. — Что ты пытаешься скрывать? Я встречаюсь с тобой четыре месяца и хотя бы раз намекнул, что мне не нравится твоё тело?
Я нарочно сжимаю мягкие бока, зарываясь под белую футболку. Чимин напуганно смотрит на меня, не зная, что ответить. Он смущённо обхватывает мои запястья, пытаясь убрать хватку, но я лишь предотвращают эти попытки, сжимая сильнее, от чего он ахает.
— Хен! — бурчит Пак, бегло облизывая свои пухленькие губки. — Я понял, прости… Давай собираться.
— Ну уж нет, милый, я докажу, что люблю тебя вдолблю в твою дурную головушку, заполню тебя своей любовью по самые края, и только после этого отпущу из постели, — с ухмылкой произношу я, поглаживая кожу на щеке. Юноша краснеет до самых кончиков ушей и отводит глаза. Как же мне это нравится.
Наклоняюсь к его губкам и ласково целую, начиная сминать каждую, а после и погружаясь в его маленький горячий ротик языком, ощущая недавнее яблоко. Младший неуверенно отвечает, сплетая наши языки в полном танце. Руки зарываются в розовые мягкие волосы омежки, а слух отчётливо улавливает невероятные стоны. Чимин же сжимает мою рубашку в свои кулачки, немного выгибаясь. Запах усиливается, и я на все сто уверен, что он уже намок. Знаю, чувствительность своего парня, как свои пять пальцев.
Он сам отрывается от губ, шумно вздыхая воздух. Щеки красные, а карамельные глазки полные возбуждения и влажности.
— Если не хочешь, останови меня, — произношу я, целуя пухленькую ручку, на что мой мальчик лишь сильнее краснеет, но не отстраняется. Наоборот. Минни прикусывает губу, притягивая моё лицо ближе к своему. — Хороший мальчик.
— Хен, –слышу ответный выдох младшего, что нетерпеливо зарывает свои пальцы в мои волосы. Я же наклоняюсь к шейке, проводя языком по столь чувствительной коже, и тут же слышу, как шумно выдыхает юноша. Как же мне это нравится — вылизывать шею, оставляя свои метки, от которых он выгибается душой и тихо скулит. Пальцами подцепляю край футболки, чтобы нетерпеливо разорвать её на его теле, а потом сжать мягкую талию и проделать дорожку до светло-розовых сосков. На мягкой груди видны следы недавних страстей, что красивой россыпью легли вдоль всей грудной клетки, немного опускаясь вниз на ребра.
Слабость моего омежки в чувствительных сосках и это нереально. Стоит один раз провести горячим влажным языком по твёрдой бусинке, как слух ласкает сладкий несдержанный стон, а за плечи хватаются маленькие пальчики. Я продолжаю доводить своего мальчика, старательно вылизывая этот участок тела и всасывая до покраснения. Кусаю, зализываю, играю, оттягиваю и внимательно слушаю реакцию малыша, переходя на другой сосок.
Пак выгибается дугой, трется об моё бедро пахом, ерзает и скулит, зарывая пальчики в мои волосы. Серые домашние штаны уже промокли, прилипая к круглой попе омежки, от чего руки так и тянутся сорвать ненужные тряпки с соблазнительного тела. Вдоволь наигравшись с грудью младшего, опускаюсь ниже, оставляя цепочку поцелуев по мягкому рельефному животику, достигая ещё одной слабой точки.
Внутренняя часть бёдер всегда была для Чимина чем-то очень интимным и постыдным. Особенно, когда я раздвигаю колени в стороны, открывая изумительный видно только на аккуратное возбуждение малыша с гладко выбритыми всевозможными местами, но и на сочащуюся смазкой дырочку, что успела запачкать диван. Возможно потом он будет возмущаться с пятновыводителем в руках, отмывая наши последствия страсти, но сейчас он виляет бедрами и просит вниманимания.
Как я могу отказать этой булочке?
— Ю-юнги… хен, скорей, — нетерпеливо хнычет Пак, сжимая в руках подушку. Такой милый: красные пухлые щёчки, затуманенные возбуждением глазки, прикусанная губа… наклоняюсь к его лицу и мягко целую соблазнительные губки, рукой поглаживая возбуждение малыша, от чего он стонет, жадно хватаясь за меня. Рука медленно скользит к заветному местечку, откуда во всю сочится природная смазка, только помогая ситуации. Мои пальцы всегда холодные, а он всегда такой теплый, вкусный и желанный. Всегда остро реагировал на этот контраст, вздрагивая. Вот и сейчас малыш испуганно вздрогнул, выгибаясь дугой, а ведь я ещё ничего не сделал, лишь прикоснулся.
Медленно, открыто издеваясь над ним, ввожу лишь на одну фалангу, наблюдая за реакцией. Ему мало, я знаю. Омежка хнычет, извивается, цепляется пальцами за меня, поддаётся бедрами на встречу, но делает только хуже. Пальцы окончательно выскальзывают. Вновь погружаюсь в горячее отверстие уже двумя пальцами, уже не провоцируя, а растягивая узкие стеночки, желая предотвратить болезненные ощущения. Все-таки секса у нас давно не было.
Этот маленький скромный мальчишка комплексует. Бояться лишний раз оголяться при мне, пока я сам не зажму его. Но сейчас можно вдоволь насладиться им. Достаточно растянув омежку, я заменил пальцы на свой возбужденный до боли член, медленно погружаясь внутрь. Эта сладкая пытка заставляет нас простонать от удовольствия, подаваясь навстречу ощущениям.
— Хен…хен-хен, — бормочет Минни, цепляясь за меня и хватая губами воздух. — Я… ааах, сейчас…
— Не так быстро, сладкий мой, я только вошёл, — улыбнулся я, целуя изумительные губки, сжимая в руке чужой орган, не давая кончить раньше времени. Мальчик хнычет, извивается, постанывает, а делаю первые два движения: медленно, нежно и размашисто. Сил терпеть ни у кого из нас нет, поэтому я перехватываю поудобнее под его коленями, а после делаю резкий толчок, входя до основания, от чего у младшего вылетает воздух.
Медленно наращивая темп, звонко ударяясь о его мягкие бедра, я вслушиваюсь в эти сладкие, возбуждающие, любимые стоны столь же любимого омежки. Он хватается губами за воздух, который тут же вылетает, выгибается в спине, сжимается, от чего становится ещё теснее, заставляя меня укоризненно покусывать шею.
Я знаю, что он на пике. Знаю, что вот вот кончит, но не даю. Мучаю.
— Хен, пожалуйста! — не выдержал моей издевки малыш, глядя на меня глазами полных слезок и мольбы. Знает, что я не смогу отказать и отпускаю руку, начиная быстро двигаться, доводят нас двоих до разноцветных пятен в глазах. Еще чуть чуть, и мы оба кончаем, прикрывая глаза от удовольствия и сплетая пальцы в замочек. Я неосознанно излился глубоко внутри Минни, создавая сцепку. Осознать пришлось только тогда, когда маленький болезненно всхлипнул, сжимая мою руку.
— Ох, прости, малыш, я забылся, — выдыхаю я, стараясь не двигаться, чтобы не ухудшать ситуацию.
— Больно, — раздается всхлип, от которого у меня сердце сжалось. Я начал покрывать пухлые щёчки поцелуями, отвлекаясь от других ощущений. Когда узел спал, я смог покинуть чужое тело и обнять своего малыша, что прильнул ко мне, зарываясь носиком в изгиб моей шеи.
— Наверное, у нас будет малыш, — сказал я, поглаживая мягкие волосы любимой омежки. — Здорово правда?
— Да, хен, это замечательно, — улыбнулся он, показывая свои глазки щелочки, от которых тепло на душе. Безумно люблю его улыбку.
— Ты самый лучший, — улыбнулся я в ответ, целуя губки. — Люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, Юн-и-хен!