Ласковый Волчонок

 Тэхёну будто перекрыли кислород. Он боится даже шелохнуться, с ужасом наблюдая за тем, как толпа, заметив своего вожака, быстро расступается, являя взору трёх альф, хорошо знакомых мальчишке. Хэвон и двое его шестёрок — Ёнмин и Джэхван. Кровь в жилах стынет, слёзы в глазах скапливаются, вот-вот намереваясь скатиться по бледным, как облака на сегодняшнем небе, щекам. Он смотрит вперёд, но ничего не видит и лишь понимает, что его заслоняют собой. 

 — Ох, Чон Чонгук, рад тебя видеть! — Тэхёна начинает мелко колотить от ненавистного голоса. — Помню тебя ещё совсем мелким волчонком. Ты очень вымахал... 

 — Что ты забыл на моей территории? — цедит Чонгук, не намереваясь так же фальшиво любезничать. 

 — Как что? Смотрю, ты приютил у себя моего жениха, за что тебе огромное спасибо. Теперь он снова только моя забота. — Мужчина щурится и чуть склоняется вбок, пытаясь разглядеть за Чоном мальчишку. — Тэхён-и, мальчик мой, иди сюда. Тебе следует быть послушным омегой, иначе мне снова придётся тебя воспитывать. 

 Тэхён начинает задыхаться от подкатывающей паники. Плохо соображая, вжимается всем телом в спину альфы перед собой, утыкаясь лицом между лопаток и пуская жгучие капли. Весь дрожит, надсадно всхлипывает, хватаясь непослушными пальцами за края чёрной футболки и шёпотом, словно в припадке, умоляя: 

 — Не хочу, не хочу... Прошу, не надо... Не отдавайте, пожалуйста... Я всё сделаю, только не отдавайте! 

 Ему воздуха не хватает: дышит урывками, хрипит и продолжает плакать, прячась за молодым вожаком и не желая отстраняться от него даже на сантиметр. Боится, что сразу же схватят, если отойдёт. 

 — Чимин, отведи его в баню. 

 Тэхён понятия не имеет, откуда рядом оказывается омега и пытается мягко отцепить его от брата, но у него ничего не выходит. Мальчишка беспомощно скулит, изо всех сил не поддаваясь, хватается за Чонгука, будто он его единственный шанс на спасение. 

 — Не надо, — рыдает, — пожалуйста... 

 — Чимин! — рычит альфа. 

 — Кроха, пойдём отсюда, всё будет хорошо, — шепчет омега и применяет силу, чтобы наконец отстранить бледного парня от вожака. 

 И быстро уводит его туда, куда сказал брат. 

 У Тэхёна перед взором всё плывёт из-за слёз, он безвольно передвигает ногами, ведомый омегой. Его заводят в мойку, насильно усаживают на скамью, а Тэхён всё трясётся, глядя стеклянными глазами в пустоту. 

 — Он заберёт меня, заберёт... — повторяет и повторяет, раскачиваясь из стороны в сторону и теребя пальцы, сцепленные в замок на коленях. 

 — Тэхён. — Мальчишка не реагирует. — Тэхён! — повышает голос, легонько встряхивая парня. — Никто тебя не заберёт. Чонгук слишком следует собственным установленным правилам для того, чтобы это допустить. Ты слышишь меня? 

 Омега зажмуривается до бликов, и без того израненные губы кусает, плача. Чимин его всячески гладит, пытаясь утешить и уверяя, что Чонгук не позволит его увести. Повязку осторожно снимает, мысленно заставляя себя признать, что культяпки у брата не такие уж и кривые. 

 — Хочешь полностью помыться? 

 Тэхён в ответ отстранённо кивает. 

 Чимин ему мягко улыбается и берёт ведро с ковшом, чтоб налить воды, чуть тёплой со вчерашнего вечера. На улице тепло, грозы больше не было, поэтому делать воду совсем горячей нет необходимости. 

 — Эта важная задница тебя не обижала? — спрашивает омега, помогая избавиться от шорт, а потом ставя рядом с парнем ведро и различные тюбики. 

 — Кто? — не понимает Тэ, немного отвлекаясь от ужасных мыслей. 

 — Кто-кто, Чонгук. 

 — Что ты... Нет конечно! — Тэхён вскидывает голову, непонимающе глядя на щурившегося парня. — Он хороший, — говорит тихо, но очень уверенно. 

 — Да ну? Прям хороший? — 

Омега кивает пару раз, что заставляет Чимина усмехнуться. — Ну смотри, если что, сразу мне говори. Уж я-то ему наподдам. — Важно вскидывает подбородок, но вспоминает, что парнишке нужно помочь, когда тот тянется за ковшиком и зачерпывает немного воды. 

 Чимин становится позади мальчишки, спину его осматривает, довольно кивая самому себе, потому что раны заживают не так хорошо, как у чистокровных оборотней, но всё равно существенно быстрее, чем у обычного человека. Прошло не так много времени, но полосы выглядят значительно лучше, что не может не радовать. 

 — Он твой младший брат? — скромно интересуется Тэхён, когда омега льёт воду ему на голову. 

 — Что? Не-е. Мне двадцать три, а ему через пару месяцев уже двадцать восемь. Но это совершенно не значит, что он умнее, — подмечает Чимин, вспенивая мягкие русые волосы. — И да, кстати, прекрати ему выкать. Он не приветствует такое от членов своей стаи. 

 — Но я же... 

 — И вот даже не нуди. Ты всё ещё здесь, а это значит только то, что ты теперь с нами, кроха. — Тэхён на это заявление лишь медленно хлопает мокрыми ресницами.

***

 — К чему весь этот цирк, Чонгук? — не понимает Хэвон. — Я просто пришёл за тем, что принадлежит мне. 

 — С чего ты взял, что имеешь право присваивать себе кого-то против его воли? — Лицо вожака непроницаемо, ни один мускул не дрогнул с того момента, как на его территории появились незваные гости. 

 — Никто никого против воли не присваивает. Тэхён мой жених, это воля его покойного отца, и ему она прекрасно известна, — чеканит альфа, брызжа слюной и грязно ухмыляясь. — Этот омежка просто не осознал своего счастья, вот и взбрыкнул немного. Но это возраст, перерастёт ещё. 

 Мерзко. 

 — И за это ты избил его? У Чонгука перед глазами располосованная спина мальчика, а в ушах его жалобные всхлипы. Его злость берёт, но он не показывает чужаку, насколько взбешён. 

 — Я сам буду решать, как воспитывать своего будущего мужа в своей стае. А вот ты лезешь не в своё дело, Чон. 

 — Этот омега сейчас в моей стае. И покинет он её только добровольно. 

 Хэвон перед ним сжимает кулаки, замолкает, а брезгливо-презрительная улыбка на сухих губах медленно тает. Его не пугает молодой вожак, его удивляет уверенность и твёрдость в чужом взгляде. Удивляет, что защищает никчёмного мальчишку, толком того не зная. На двух вожаков смотрит вся стая, готовая в любую секунду кинуться на помощь своему лидеру, пусть и далеко не все знают, кто этот плачущий омега и как он оказался в их поселении. 

 — Бросай это. Зачем тебе и стае нужен слабый полукровка? А я несу за него ответственность перед его отцом. 

 Чуть руку на сердце не кладёт, а Чонгука внутри передёргивает от такой очевидной лжи. После горьких слёз, после откровенного и подробного рассказа, в процессе которого дрожали маленькие ладошки и израненные губы, после животного страха в заплаканных покрасневших глазах альфа попросту отказывается верить, что у этого мужчины исключительно благие намерения. 

 Хэвон не хочет его защитить, уберечь. Он хочет взять в мужья, обладать молодым телом, сделать своим, сломать мальчишку. Наказывать за любое неповиновение хочет. А Тэхён его боится, до истерики и дрожи боится. 

 И не в правилах Чонгука отказывать в помощи тем, кто в ней нуждается. 

 — Я всё сказал. Уходи, Хэвон. —

 Я уйду только со своим омегой. Не хочешь посодействовать — сам заберу. 

 — Рискни. — Чонгук издаёт рык и делает шаг в сторону одновременно с чужаком, чьи прихвостни тут же настораживаются и враждебно смотрят на жителей поселения. 

 В утреннем воздухе витает напряжение, оборотни подходят ближе к Чонгуку, ясно давая понять трём мужчинам, что любое резкое движение будет расценено как нападение. Молодой альфа несильно сводит брови к переносице, хмуро глядя прямо в глаза Хэвону, который, благо, не настолько глуп, чтобы втроём противостоять целой стае на её же территории. 

 А потому он лишь сплёвывает под ноги, высокомерно смотря на умело держащего себя в руках Чонгука. 

 — Не думай, что вопрос решён, Чон. 

 Альфы не прерывают зрительный контакт ещё недолгое время — первым отступает Хэвон, давая своим альфам знак, чтоб уходили в лес. Скалится, оглядывая всех присутствующих, мельком смотрит в сторону бани, куда неизвестный ему омега увёл Тэхёна, который даже не взглянул на него, и тоже покидает поселение, негласно всем обещая, что вернёт своё. 

 Чонгука чужие планы совершенно не заботят. Он тихо выдыхает, говоря членам стаи, что объяснит им ситуацию позже, и направляется в баню, чувствуя необходимость успокоить наверняка до сих пор напуганного мальчика. 

 Альфа не из тех, кто бросает в беде. Чон справедливый, как и подобает настоящему вожаку, иногда грубый, но сострадание ему не чуждо. В стае много тех, кто так же нуждался в укрытии или просто искал себе новую стаю. Чонгук никогда не гнал, но и не держал тоже, как это делает Хэвон с юным омегой. 

 Мужчина заходит в баню, останавливаясь возле двери, ведущей в мойку и парилку. Прислушивается зачем-то, улавливая только звонкий голос своего брата. Даже сейчас не может не шуметь... 

 — Чимин, вы закончили? — громко спрашивает Чонгук и стучит пару раз костяшками по дереву. 

 — Да! — доносится до слуха, и альфа открывает дверь. 

 Тэхён, укутанный в белую простыню, при виде мужчины снова начинает дрожать и лить слёзы, отползая на другой край скамьи. Смотрит затравленно, рыдает, что отзывается неприятным покалыванием в груди Чонгука, и смотрит прямо в душу своими большими оленьими глазами. 

 — Я не пойду с ним... Не пойду! — почти выкрикивает, сжимается весь и хнычет. Не даёт дотронуться до себя подошедшему впритык Чонгуку, даже укусить умудряется, чем вызывает тонну недоумения у вожака, который секунд десять пялится на свой пострадавший палец, а потом присаживается перед омегой на корточки. 

 — Угомонись, — грубо призывает он и резко оборачивается, пресекая на корню желание Чимина отвесить ему подзатыльник. — Как ты планируешь здесь жить, если вожака боишься, не доверяешь ему? — не меняя своего тона, спрашивает Чонгук. 

 — Я не тебя боюсь. — И зарывается красным носом в простыню. 

 — Пошли, раз так. 

 — Ну куда он босыми чистыми ногами пойдёт? — встревает Чимин. 

 — Штаны ему свои принёс, а тапки не смог? 

 — Не смог. Пойдёмте уже. 

 Чонгук устало вздыхает, качая головой, но соглашается играть по правилам брата, протягивая руки и дожидаясь, когда омега, подбадриваемый Чимином, сам несмело подастся вперёд. Аккуратно закидывает белый кокон себе на плечо, спины не касается, придерживая под коленями, и поднимается, рыча на пепельноволосого омегу, что неугомонно крутится вокруг и причитает, чтоб был аккуратнее. 

 Тэхён, окончательно поверив, что его не собираются отдавать, не возникает и безвольно виснет на мощном теле, но всё-таки немного переживает, что Хэвон до сих пор находится в поселении. Его несут по улице, а он стесняется смотреть другим оборотням в глаза, как, собственно, и Чимину, который как-то чересчур радостно шагает за братом и улыбается всякий раз, когда Тэхён приподнимает голову и бросает на него неловкие взгляды. 

 Мужчина заносит его уже в знакомый дом, усаживает на кровать предельно осторожно, а Чимин говорит немного подождать и утаскивает альфу за локоть в другой конец дома, отведённого у вожака под небольшую кухню. Чонгук смотрит на противного мелкого, хмурясь и одним взглядом показывая, что такое поведение зазнавшегося засранца его изрядно выводит из себя. Но Чимину откровенно плевать, чего этот здоровяк там себе думает — всё ещё может пожаловаться папе, как в старые добрые времена. 

 — У нас закончились бинты, — шёпотом оповещает омега. 

 Чонгук не удивлён, это было ожидаемо, ведь к повязкам они прибегают крайне редко, а потому и закупают совсем немного. 

 — Попроси съездить кого-нибудь в город. В чём проблема? 

 — Это время, а помощь Тэхёну нужна сейчас. 

 — И на что ты намекаешь? — щурится альфа. 

 — Не намекаю, а прямо говорю: залижи ему раны. Тебе прекрасно известно, что это покруче всяких мазей ускорит заживление, но ты до сих пор этого не сделал. — Тыкает своим коротким пальчиком в каменную грудь брата и смотрит так осуждающе, что у Чона появляется нестерпимое желание закатить глаза. Или откусить этой приставучей мелочи жопу... 

 Зализывание ран у них как-то давно особо не практикуется — сейчас нет стычек с другими стаями, как это было ещё лет сорок назад. Оборотни серьёзно не ранятся, мелкие ссадины заживают и без того быстро, на всякий случай у каждого в доме есть аптечка, а потому и нет необходимости прибегать к столь интимному способу залечивания травм. Интимному потому, что делали это обычно внутри семьи: родители для детей, альфы для своих омег и наоборот. Понятное дело, что у Тэхёна ни того, ни другого. И раны его хоть и заживают, но всё равно приносят боль и неудобства... 

 Чонгуку его жалко, но это не значит, что он бросится облизывать первого попавшегося омегу только из-за того, что так решил Чимин. 

  Ну, как первого попавшегося... 

 — В этом нет острой необходимости, — равнодушно кидает Чон. — Он не умрёт, если всё заживёт на пару дней позже. Мне, по-твоему, больше заняться нечем? 

 — Какой ва-а-ажный! — всплескивает руками Чимин. — Хуй бумажный. Пару раз языком провести переломишься? Я бы сам сделал, но ты ж у нас альфа, вожак, твои слюни у нас драгоценные, а ты их жмотишь. Папе всё расскажу, так и знай. 

 — Тебе к детям не пора? 

 — Не переводи тему. 

 — Чим, ступай к моим племянникам. Голова от тебя болит. 

 Омега зло пыхтит и не двигается с места, и Чонгуку думается, что он просто обязан помочь парню отыскать дверь. Тоже берёт его за локоть, сильно, но не грубо, и тащит сопротивляющееся тело к выходу. Тэхён лишь следит за ними потерянными глазами, не встревает и кивает, когда Чимин вновь заводит свою песню «Если что, зови!». 

 — Я вижу тебя насквозь, Гук. Думаешь, я ничего не понял? А я всё понял! — Последнее омега выкрикивает уже в дверь по ту сторону и рассержено топает ногой. 

 Чонгук на пару секунд прикрывает глаза, трёт двумя пальцами переносицу и разворачивается на пятках, направляясь к сидящему на его кровати мальчишке. Тот, по-прежнему укутанный в простыню, вытаскивает из-под белой ткани руку и стирает кулаком с щёк наполовину высохшие слёзы. 

 — В следующий раз плачь вниз головой, — советует мужчина, встав совсем близко. 

 — Что? Зачем? — громко шмыгает носом и прячет руку обратно. 

 — Хоть польза будет — и волосы помоешь, и воду сэкономишь. 

 Тэхён слегка хмурится, не очень что-либо понимая, но на всякий случай опять кивает, вызывая усмешку вожака, который в следующий момент вновь становится серьёзным и говорит: 

 — Ляг на живот. Мальчик немного теряется, жуя изнутри щёку в нерешительности, но всё-таки негромко возражает: 

 — Я не хочу больше спать... Я есть хочу. 

 — Никто тебя спать и не укладывает. Делай, что говорят. 

 Тэхён ослушаться не может, да и не осмелится ни за что. Вожак смотрит на него до мурашек строго, взглядом предупреждает, что лучше пошевелиться, хотя парень даже не в курсе, зачем. Чуть приспустив простыню, чтобы сильно не беспокоить повреждения тканью при движении, омега разворачивается и медленно ложится грудью на прохладную постель. Щёку на подушку укладывает, из-под полузакрытых век следя за альфой, что в следующий момент стягивает с себя футболку, заставляя испугавшегося парнишку тут же зажмуриться и задрожать. 

 — Можно я как-то по-другому отплачу? — из последних сил стараясь не поддаваться панике, мямлит омега, собираясь вновь разрыдаться, и слышит, как с тихим шорохом на пол падает оставшаяся одежда мужчины. 

 — Ты дурак? — Последнее, что произносит Чонгук в человеческом обличии. 

 До слуха в очередной раз перепуганного парня доносится волчье рычание. Лежит, не шевелится совсем, боясь посмотреть на Чонгука. Ничего не понимает, только знает, что сопротивляться нет смысла — альфа, если захочет, вмиг шею перекусит, он ни пикнуть не успеет, ни обернуться в волка. Да и неравны у них силы... Дыхание задерживает, словно надеясь, что его не заметят, а вожак позади тем временем цепляет зубами простынку и стягивает ту с подрагивающих плеч, после полностью оголяя израненную спину мальчишки. 

 Тэхён чувствует горячее и шумное дыхание на своей пояснице, мокрый тёплый нос едва касается чувствительной кожи. Волк обнюхивает его, чуть щекочет усами, отчего парень слегка расслабляется, и порыкивает, не торопясь приступать к задуманному — не им самим, стоит отметить. 

 Чонгук, глубоко вдыхая малиновый аромат, который витает в его доме уже более суток, борется с самим собой, не знает, как впервые согласился сделать что-то по указке младшего брата. Пока не признаётся себе, что за мальчика, лежащего сейчас перед ним и так и не открывшего глаза от страха, болит сердце. Опускает факт, что мог проигнорировать Чимина, ведь и в самом бы деле ничего плохого не случилось бы с омегой, откажись он от этой затеи. Всё ещё может отказаться, вообще-то, но сам совершенно не хочет при взгляде на длинные красные полосы. 

 Что-то большое, влажное и горячее касается спины спустя несколько мучительных минут, и омега от неожиданности распахивает веки. От понимания происходящего страх быстро сменяется удивлением, удивление — жутким смущением и красными щеками. Тэхён тоже наслышан об этом устаревшем способе лечения... 

 Альфа дышит ровно, чего не скажешь о стесняющемся парне, мажет языком щедро и непрерывно проходится им сразу от поясницы до плеч, обильно выделяя слюну. Крови на следах от кнута практически нет, всё неплохо затянулось для того, кто оборотень только наполовину, а оттого она и не мешает против воли ощутить сладость чужой кожи. Чонгук видит, как Тэхён судорожно сжимает худыми пальцами края белоснежной подушки, не смеет издать ни малейшего звука и уж тем более возразить или возмутиться, теперь зная, что у Чона не было в планах сделать ему больно. 

 Язык на ранах ощущается мягко и влажно, немного шершаво, но дискомфорта не доставляет. Наоборот, омега, пусть и ужасно смущённый, забывается, неконтролируемо млеет от приятного холодка, остающегося после широких мазков, и всё слабо терзает уголки подушки, не решаясь обернуться и посмотреть на волка. Стыд чувствует из-за того, что минутами ранее снова позволил себе подумать о Чонгуке плохо. 

 Для вожака это тоже всё ново, он такого никогда ни для кого не делал. Но старается, тщательно зализывая каждый сантиметр и упираясь чёрными мощными лапами в край матраса. А когда заканчивает, то перекидывается, быстро натягивает ранее кинутые на пол шорты и идёт к шкафу, откуда достаёт чистую футболку для Тэхёна, так как Чимин почему-то поделился с ним только своими пижамными штанами. 

 — Спасибо... — робко благодарит омега, но, очевидно, не только за футболку, кинутую рядом на кровать. 

 Чонгук не отвечает и ступает к выходу из дома, собираясь принести мальчику поесть. Схватившись за деревянную ручку, останавливается, оборачиваясь и кидая короткий взгляд на неподвижно лежащее тело. Понимает и признаёт, что вляпался даже не по макушку — по самые пушистые кончики волчьих ушей. 

 Ведь... 

  Волки влюбляются единожды. С первого взгляда. И на всю жизнь.