"Мастер и Маргарита"
Михаил Булгаков - Мастер и Маргарита
▪ Рукописи не горят. ▪
Блистательный шедевр, завораживающая мистическая дьяволиада, обнажающая вечные темы: истинной любви и верности, добра и зла, смерти и бессмертия. Эта история вечна, как и сама любовь.
При жизни Булгакова роман не был завершен и не публиковался. Последние правки автором вносились в 1940 г. Впервые: «Москва», 1966-1967.
В первой редакции роман имел варианты названий: «Черный маг», «Копыто инженера», «Жонглер с копытом», «Сын Велиара», «Гастроль Воланда». Первая редакция «Мастера и Маргариты» была уничтожена автором 18 марта 1930 г. после получения известия о запрете пьесы «Кабала святош». Об этом Булгаков сообщил в письме правительству 28 марта 1930 г.: «И лично я, своими руками, бросил в печку черновик романа о дьяволе...»
Вторая редакция «Мастера и Маргариты», создававшаяся вплоть до 1936 г., имела подзаголовок «Фантастический роман» и варианты названий: «Великий канцлер», «Сатана», «Вот и я», «Шляпа с пером», «Черный богослов», «Он появился», «Подкова иностранца», «Он явился», «Пришествие», «Черный маг» и «Копыто консультанта».
Третья редакция «Мастера и Маргариты», начатая во второй половине 1936 г. или в 1937 г., первоначально называлась «Князь тьмы», но уже во второй половине 1937 г. появилось хорошо известное теперь заглавие «Мастер и Маргарита». В мае — июне 1938 г. фабульно завершенный текст «Мастера и Маргариты» впервые был перепечатан. Авторская правка машинописи началась 19 сентября 1938 г. и продолжалась с перерывами почти до самой смерти писателя. Булгаков прекратил ее 13 февраля 1940 г., менее чем за четыре недели до кончины, на фразе Маргариты: «Так это, стало быть, литераторы за гробом идут?»
Краткий сюжет.
В "Мастере и Маргарите" евангельский сюжет проецируется на современность. И не только сюжет, но и персонажи, которые являются своеобразными моделями человеческого поведения, повторяющегося в веках, и это сопоставление двух сюжетов и персонажей древней и современной глав может служить ключом к прочтению романа:
Иешуа — символ нравственной стойкости и человечности, его судьба в античном мире трагична. Трагическим героем современных московских глав является Мастер, и он во многом повторяет крестный путь Иешуа;
Левий Матвей — ученик Иешуа, и ему соответствует в современной части романа "ученик" Мастера Иванушка Бездомный;
Иуда — символ черного предательства. Иуда есть и в современной части романа — это Алоизий Могарыч, написавший донос на Мастера с целью завладеть его квартиркой в подвальчике.
Два романа в романе объединены не только на уровне сюжетном, образном, но и на уровне символики. Особенно показателен мотив грозы, завершающий древнюю и современную сюжетные линии.
В ершалаимских главах романа гроза разразилась в момент смерти Иешуа, что соответствует Евангелию от Матвея: "От шестого же часа тьма была по всей земле до часа девятого" (
Гроза начнется, — арестант повернулся, прищурился на солнце, — позже, к вечеру,..
Тьма, пришедшая со Средиземного моря, накрыла ненавидимый прокуратором город… Опустилась с неба бездна. Пропал Ершалаим — великий город, как будто не существовал на свете… Все пожрала тьма… Странную тучу принесло со стороны моря к концу дня, четырнадцатого дня весеннего месяца нисана.
Смерть Иешуа и эта странная туча, пришедшая со стороны моря, с запада, несомненно связаны: Иешуа везут из Ершалаима к месту казни на запад. В момент же смерти Иешуа обращен лицом к Ершалаиму, то есть на восток. Эта символика традиционна для многих мифологических систем, в том числе и для христианства: запад — сторона захода солнца — связывался со смертью, потусторонним миром, адом; восток сторона восхода солнца — связывался с жизнью, в данном случае с воскресением Иешуа, хотя само воскресение в романе и отсутствует. Противостояние добра и зла воплощается в романе и на уровне символики.
Аналогично грозе в древней части романа описывается гроза во второй части, завершающей московские главы. Эта гроза разразилась тогда, когда была завершена земная жизнь Мастера и Маргариты, и она пришла тоже с запада: "Черная туча поднялась на Западе и до половины отрезала солнце,.. накрыла громадный город. Исчезли мосты, дворцы. Все пропало, как будто этого никогда не было на свете. Через небо пробежала одна огненная нитка…".
Образ странной тучи в романе получает символическую интерпретацию в Эпилоге — сне Ивана Николаевича Понырева, где говорится о том, что такая туча бывает только во время мировых катастроф. Первая катастрофа — смерть на столбе (именно так в романе) Иешуа две тысячи лет назад, когда в мир пришел человек, открывший людям духовную истину и провозгласивший добро абсолютной ценностью. Современники остались глухи к его учению. Он был казнен. Вторая гроза-катастрофа происходит в Москве в наши дни. Мастер "угадал" правду о событиях в древнем Ершалаиме, об Иешуа, но его роман (а значит, и самого Иешуа) вновь не приняли, Мастер оказался в клинике Стравинского, его смерть трагична. "Между этими двумя катастрофами заключена двухтысячелетняя история европейско-христианской цивилизации, которая оказалась несостоя тельной и обреченной, подлежащей последнему, Страшному Суду… Жертва Иешуа Га-Ноцри оказалась напрасной. Это придает произведению Булгакова характер безысходной трагедии".
В романе свершился Страшный Суд и над Михаилом Берлиозом, бароном Мейгелем и многими-многими другими. Недаром Воланд говорит в финале: "Сегодня такая ночь, когда сводятся счеты", "Все обманы исчезли", — эти слова относят ся ко всем персонажам романа, и к тем, кто с Воландом покидает землю.
В финале романа в свите Воланда оказывается шестеро всадников. Двое из них Мастер и Маргарита. Четыре же всадника, обретшие теперь свой обычный облик, могут быть сопоставимы с четырьмя апокалиптическими всадниками, о которых говорится в Откровении Иоанна Богослова. Их появления христианский мир ожидает со страхом и надеждой вот уже двадцать столетий.
Свист Бегемота и Коровьева на Воробьевых горах воспринимается в этом контексте как аналог трубного гласа, который должен возвещать о конце света — Страшном Суде (в таком случае понятно, почему в свите Воланда отсутствует Гелла — она нарушала бы традиционный семиотический евангельский код). Однако необходимо помнить, что Страшный Суд в романе вершит Воланд и его свита, что не может не восприниматься как травестирование сакрального мотива, пародирован ие священного ожидаемого события.
