Пустая

Каждый мой шаг был легким и быстрым. В голове крутились обрывки придуманного мною плана, но в него никак не вписывался Второй наследный принц. Рядышком семенила Эклипс в собачьем обличье.

— Откуда вы родом, госпожа? — мы уже подходили к кромке леса, за которым открывался вид на близлежащую деревню.

— Моя матушка была уроженкой Сонеи, а отец родом из Вемориса, Ваше Высочество, — какие же неудобные эти платья: пышная и длинная юбка, до жути тугой корсет и огромное количество рюшечек и бантиков, которые цеплялись за ветки кустарников и деревьев.

— А куда вас проводить, госпожа? — Спросил принц, как только мы вышли на главную дорогу деревни, которая была проложена напрямую к дворцу.

— Возле входа в королевский сад меня должна ждать подруга, Ваше Высочество.

— Превосходно, тогда я смогу побыть в вашей чудной компании еще некоторое время, — мне самой были противны эти мягкая улыбка и до ужаса идеальные манеры, которые приходилось нацеплять на себя. Нужно было поднапрячься, чтобы вызвать у себя смущение и легкий румянец на щеках.

По пути из леса до деревни принц Ханз постоянно на что-то или кого-то оглядывался, держался от меня на расстоянии вытянутой руки. Вроде, так и предписывал этикет, но когда я споткнулась из-за платья, не удержав равновесия, то Его Высочество решил проявить себя как герой и поймать меня. Наши руки соприкоснулись... Доля секунды, но ощущение было такое, будто меня ударила молния. Жгучий разряд прошелся по венам, отдавая легким покалыванием в пальцах после. Судя по мимолетному удивлению принца, он тоже это почувствовал.

Оставшуюся дорогу мы шли молча, каждый в своих раздумьях.

Широкие улицы были вымощены белым камнем, огромные толпы горожан почти полностью загораживали витрины магазинов и лавок. Все были взбудоражены из-за скорого приезда принца Мористеллы — Аарона.

Чем ближе мы подходили к дворцу, тем дороже и изящнее выглядели улицы. Появлялись расписные колонны, которые служили опорой для крыши рынка. Чуть дальше виднелись позолоченные шпили театра. На самого принца никто из горожан не обращал внимания. Оно и понятно: с виду это был обычный ничем не примечательный гвардеец, который, как и все остальные, расхаживал по улицам, патрулируя город.

Идя по гравийной дорожке на юг, я видела по обеим сторонам тропы роскошные дома богатых горожан Вемориса. Каждая постройка отличалась от предыдущей видами ставней, камнем для стен и отдельными мелкими элементами. Однако моим вниманием завладело двухэтажное здание с тремя куполообразными позолоченными крышами, мраморными стенами и большими парадными воротами, за которыми виднелась массивная дверь из дуба.

Именно здесь Хэлион обучал обычных людей искусству ассасина. Но о делах, которыми тут занимались, знали лишь единицы. Для всех остальных здесь проживал влиятельный человек, владеющий несколькими чайными заведениями высшего класса.

Стараясь особо не замедляться при нахлынувших воспоминаниях, связанных с этим местом, я продолжила идти дальше вслед за принцем.

Алебастровые стены королевского замка вызывали у меня чувство медленно нарастающей паники. Казалось, что, стоит мне только споткнуться, как я сразу же окажусь раздавленной, словно жалкая букашка.

По обеим сторонам ворот выстроились королевские гвардейцы, чьи лица были наполовину скрыты бронзовыми шлемами, а из-под красных плащей виднелись доспехи. Чуть дальше находилась арка из вьющейся виноградной лозы, за которой располагался один из королевских садов. Остальные сады находились уже за воротами дворца и вход туда разрешался лишь королям и их свите.

Как я и предполагала, ведьма решила проводить большую часть времени с цветами, пополняя свои запасы. Из арки вышла Мерлия в темно-синем балахоне.

— Благодарю, Ваше Высочество, за помощь. Всего наилучшего вам, — сделав глубокий реверанс, я стремительным шагом направилась в сторону ведьмы. Мерлия была ниже меня на голову, рыжая копна волос спадала ей на плечи легкими волнами, а в болотистых глазах плескался интерес.

Я налетела на нее и крепко обняла, прекрасно понимая, что принц все так же стоит позади и наблюдает.

— Сделаешь хоть одно лишнее движение, и твои кишки украсят этот дивный мрамор, — прошептала я ей на ухо. — Мерлия, как давно мы с тобой не виделись! Мне столько нужно тебе рассказать! — тут же изобразив на лице гримасу радостной дурочки и схватив ведьму под руку, я начала уводить ее подальше от дворца. Краем глаза я заметила, что, когда Мерлия вопросительно посмотрела на принца, тот одобрительно кивнул.

Хороший мальчик.

***

Серый каменный пол, деревянные стены, уже потемневшие за долгие годы, и маленькие окна, в которых были вставлены тонкие пластинки слюды.

Несмотря на то, что таверна была довольно большой, свободных столиков в ней не было. Приближался полдень, и многие из тех, кто входил в город, — да и те, кто намеревался его покинуть — останавливались здесь, чтобы подкрепиться. Людские голоса приглушались песнями уличных музыкантов, по тесным проходам сновали официантки, которых иногда цапали за бедра и ягодицы. Признаться честно, еда и выпивка тут были отвратительными: разбавленный эль и рагу, приготовленное не известно из какого мяса.

За самым дальним столиком расположились мы с Мерлией. Она, как огненный цветок, с ярко-рыжими волосами и в длинном темно-синем кафтане, и я — шатенка с пронзительными серыми глазами, очень внимательно осмотревшая всех присутствующих прежде, чем начать разговор.

— Ты обязана уехать в Кракхол! Через пару дней приедет Аарон, а ты прямо под его носом будешь! — воскликнула я, в который раз пытаясь убедить несносную ведьму вернуться.

— Никому я ничем не обязана. Я не просила, чтобы ведьма звездного света выбирала меня своей наследницей. А Аарон — не моя забота, — Мерлия злобно выстукивала острыми ногтями по деревянному столу. — Тем более принц Ханз не отпустит меня со службы. Особенно навсегда! — шипя, произнесла огненная девица.

— Ты что, приворожила его? — сузив глаза, покосилась я на Мерлию.

— Тебя не касается! — ведьма встала, собираясь закончить на этом разговор.

— Хорошо, десять серебряных и один день в Кракхоле на Ханбэньеле. И так каждый год, пока не истечет твое время, — предложила я с выражением бывалого торговца.

— Двадцать!

— Пятнадцать, и сутки ты будешь жить в Кракхоле за наш, то есть «Клинка», счет.

Все звуки слились в один шум, цвета потеряли яркость, размываясь в хаотичных бликах. Я уже видела на подсознательном уровне, как заставляю ее сделать наследницей кого угодно из деревни, а после под вопли и крики убиваю, с каждым разом все глубже и глубже вонзая клинок в ее черное сердце, а по моим рукам стекают капли теплой крови...

Встряхнув головой, я принялась смаргивать наваждение. Что это было? Впервые сталкиваюсь с подобными картинами в своей голове.

— Согласна, — отстраненно произнесла Мерлия, заметив мое состояние. Вдохнув полной грудью, будто выплывши из-под толщи воды, я осторожно осмотрелась по сторонам, а после отрешенно кивнула. Мы заключили сделку.

Ведьме было дано два дня на то, чтобы собрать свои вещи и отпроситься у принца на пару дней «повидать родственников».

Сняв комнату в таверне, которая ближе всего находилась ко дворцу, и сменив ужасно неудобное платье на штаны с рубашкой, мы с Эклипс решили прогуляться по улицам Вемориса, а заодно и заскочить к давнему приятелю.

По мере того, как мы уходили к морю, восточнее от центра города, нам становились видны колоссальные изменения. Широкие улицы становились узкими, запахи накладывались друг на друга. Аромат пряностей сменялся резкой вонью навоза. Если пройти еще чуть дальше, можно почувствовать прилетающий с моря запах соли и рыбы.

Наконец я увидела его. Гроб. С виду это было ничем не примечательное здание, однако оно было очень известно как среди богатых горожан, так и среди всяческого сброда. Игроки здесь азартно шлепали карты на влажную от эля поверхность стола, в стороне возле шторок собирались мужчины, желающие провести время с куртизанками за низкую плату.

Это место также называли домом костей и смерти, а причина крылась в том, что в самом низу здания вырыли прямоугольную платформу, где люди бились не на жизнь, а на смерть. Самые отбитые и отчаянные, кто нуждался в быстрых деньгах, шли сюда попытать свое счастье.

К слову, тут надо было быть очень внимательным и держать ухо востро. С легкостью могут обокрасть до нитки или просто всадить клинок в спину.

— Роланд! — Светловолосый секундант с темными прядями повернулся на мой оклик.

— Эрика! Видать, Матерь сегодня благосклонна ко мне, раз прислала тебя, — шуточно поклонившись, он приобнял меня и слегка похлопал по спине.

Мы с Роландом познакомились, когда Азарэль отправил меня к Хэлиону на выучку. Четыре года обучения и несколько совместных заданий. Хоть это время и не сделало из нас лучших друзей, но он стал моим первым приятелем в этом убогом лживом мире.

— Что, денежки от тебя уплывают? — ухмылка пробежала по моему лицу.

— Видишь вон того парня на арене? Он тут всех перебил, — ответил Роланд, кивком указывая на Гроб. — Людям уже неинтересно ставить на кого-то другого.

В центре платформы стоял высокий мускулистый мужчина с черными волосами. На вид ему было лет тридцать, плюс-минус года два. Но вот его одежда значительно отличалась от той, которую носили в Веморисе. Он... напоминал мне одного человека из прошлого, и почему-то мне жутко захотелось набить ему рожу.

— Ты предлагаешь мне с ним драться? — поглядев на мужчину, а после на Роланда, я вздернула бровь.

— Надери ему зад, Эрика. Ты же разгромила дюжину разбойников тогда, в Палау.

Вздохнув и взвесив все за и против...

— Хорошо. Объявляй меня, — кивнув самой себе еще раз, я сделала глубокий вдох.

— Напоминаю, что бои без оружия, — сказав это, Роланд вписал мое имя в специальную книгу в кожаном переплете.

— Присмотри за Эклипс, — Роланд кивнул, взяв поводок. Дракониха в теле собаки присела на задние лапы и склонила голову на бок.

Среди зрителей и участников были не только мужчины, но и женщины. Однако в самом Гробу девушек видели гораздо реже. Как только я спрыгнула вниз, отовсюду сразу же послышались удивленные крики. Где-то в толпе уже сверкали монеты. Люди делали ставки.

Напарник Роланда начал выкрикивать правила: оружие применять нельзя было, зато допускались любые удары руками, ногами. Смекалка и хитрость тоже не запрещались.

Колокольный звон объявлял о начале поединка.

Мужчина ударил первым. Его удар был настолько быстрым, что зрители едва успели вздернуть голову. Я сумела увернуться и сложила руки в замок. Я любила этот трюк, потому что так можно было сломать кости. Лицо брюнета сморщилось от боли, и, не дав ему опомниться, я тут же ударила его коленом в висок. Удар отдался мне в ногу. Казалось, будто голова у него была сделала из железа.

Передышка длилась недолго. Удар за ударом, захват, выпад, обманный маневр, стремительный поворот... Толпа неистово гудела, люди едва успевали поворачивать головы.

Я двигалась быстро, и это было моим преимуществом против его огромных мускул. Удары кряжистого противника не достигали цели: я просто уворачивалась от них.

Признаю, обучение у Хэлиона было необходимым. Ведь больше нигде нельзя было найти возможность удачнее выучиться тем навыкам, каким учили меня у него. Я буквально чувствовала, как вибрировал песок от соприкосновения наших рук и ног. Я могла бы уже давно закончить этот спектакль, но получала неимоверное удовольствие от таких состязаний, когда противник был равен мне. Рассеченная губа и несколько ссадин на щеке — результат намеренно допущенных мною ошибок для видимости борьбы.

Но все же, думаю, Роланд заметил, каких усилий стоило мне обхватить ногами голову этого мужчины и опрокинуть его.

Мы вздымали песчаные брызги. Новая атака — и мой кулак соприкоснулся с холодным лицом противника. Но неожиданный маневр отправил меня в полет, и я приземлилась на окровавленный песок, едва успев вскочить на ноги. Предугадав его следующие действия, я подпустила мужчину к себе поближе и что есть сил врезала ему в солнечное сплетение, а после ударила коленом в пах. Когда кряжистый согнулся пополам, мне оставался последний штрих. Удар ребром ладони по сонной артерии, и брюнет упал на песок без сознания.

Обливаясь потом, я приветствовала толпу, подняв руки, заляпанные кровью противника вперемешку со своей. В ответ послышался такой рев, что слегка заложило уши. Пока на арену спускался распорядитель, я заметила в толпе эти до ужаса леденящие глаза, которые смотрели мне будто в душу.

Аарон.

Быстро выбравшись с арены, я на негнущихся ногах подошла к Роланду.

— Ты как всегда превосходна! — восторженно произнес он и похлопал меня по спине. Я скривилась от боли. Получив пачку денег за свой поединок, я забрала у него поводок.

— Надеюсь, мы еще встретимся, Эрика, — кивнув ему на прощание, я вышла из Гроба с Эклипс на поводке и, петляя по узким улочкам на случай слежки, направилась в таверну, где снимала комнату.

Каждый шаг отдавал дикой болью. Уже вечерело, поэтому больше половины лавок и магазинов уже были закрыты. Люди были настолько уставшие после тяжелого рабочего дня, что даже не обращали внимания на то, как я выгляжу. Белая рубашка стала грязной от пыли, песка и нескольких пятен крови. Ее уже можно было выкинуть.

Зайдя в комнату, которая находилась на втором этаже таверны, я сделала воздушную сетку, которая, в случае визита незваных гостей, сразу же предупредила бы меня о них. В маленьком зеркале над комодом увидела свое лицо и ужаснулась.

— Ух... Я думала, все куда лучше, — Эклипс фыркнула, отвернувшись от меня.

Ссадины, ушибы и проявляющиеся синяки были не только на лице, но и по всему телу. Достав из сумки склянки, которые мне дал с собой Азарэль на всякий случай, я мысленно поблагодарила его: они пригодились, как никогда.

Когда я шла повидаться с Роландом, у меня и в планах не было участвовать в боях. Но тот мужчина... Он очень сильно напомнил моего отца, и резкое желание сделать то, что я не успела сделать десять лет назад, взяло вверх над здравым смыслом.

Да и деньги лишними никогда не будут.

Намазав смесь на лицо, костяшки рук и колени, я переоделась в длинную чистую рубаху. Как только моя голова коснулась подушки, я тут же уснула. Эклипс, свернувшаяся калачиком у моих ног, уже давно сопела.

***

Мне снова снился тот ужасный день. Крики, ругань, побои — все это было ежедневной рутиной в моей семье с отцом, заядлым курильщиком опиума. Были дни затишья, когда это ничтожество пропадало на улицах Вемориса в районе Мясного рынка.

Пару дней спокойной тишины. Пару суток ощущения мнимой безопасности. Но потом всё начиналось по новой. Грязный, под влиянием опиума, отец заваливался домой под очередной галлюцинацией, и тогда начинался ад.

Моя матушка всегда старалась защитить меня от побоев отца, беря большую часть на себя. Ведь в поведении мужа была только её вина, значит, ей и расплачиваться — именно так объясняла она свои действия.

Одним жарким днем, когда солнце ещё было в зените, я уже подходила к дому, когда услышала отборный мат и звон ломающейся мебели.

— Ты просто очередная потаскуха... И дочь твоя такой же станет! — разъяренно кричал мой отец по другую сторону двери.

Заглянув в окно, я увидела хаос: разбитое зеркало, осколки которого валялись по всему полу, вмятина в межкомнатной двери размером с кулак, множество щепок от деревянного стула и перевернутый стол. А посреди всего этого бедлама сидела моя мама, хрупкая милая женщина, тело которой покрывало бесчисленное множество синяков, ссадин и глубоких порезов, из которых текла кровь. Ее глаза в ужасе таращились на мужа.

Отец все также продолжал бранить ее, попутно размахивая руками. Когда его взгляд зацепился за чугунный казан, он тут же подлетел к нему, замахнулся и кинул в свою жену.

Послышался хруст ломающейся кости, а после истошный крик, полный боли и отчаяния. До сих пор помню, какая ярость пробудилась во мне, застилая здравые мысли о том, что мне всего лишь одиннадцать и даже при всем своем желании я ничего не смогу сделать.

Но все же... Влетев в дом, я пнула отца в промежность.

— Ах ты мелкая гнида, мало я тебя порол! — он замахнулся на меня, не сильно заботясь о том, каким большим было его физическое преимущество по сравнению с одиннадцатилетней девочкой.

От сильного удара я отлетела к стене, врезавшись в нее головой. Из губы текла кровь, а в глазах все плыло.

Четыре года, сколько себя помню, длится этот кошмар. Четыре года пыток и жизни в страхе.

Пульсация в ушах заглушала все звуки, комната расплывалась, и лишь блики от солнечных лучей пестрили яркими красками. Ощущение было, будто мое тело куда-то уплывало, а разум терял связь с этим миром. Я задумалась — а вдруг именно так люди и уходят из жизни? Может, наконец, настало мое время отдохнуть от этого ужаса, от тьмы, что буквально засасывала меня в свои объятия? А может...

Все стало слишком четким и ясным, когда я увидела, как отец вправил кости матери, да сделал это настолько криво, что еще больше их только сломал. И вновь послышался крик, который порвал всю мою душу на куски, сломал мои собственные кости и поджег легкие, чтобы нечем было дышать. Внутри порвались оковы, цепи не выдержали нажима, и с громким звоном открылись замки всех клеток, где я накапливала  ненависть и злобу.

Почувствовав и увидев множество нитей вокруг себя, которые переплетались, словно запутанный комок пряжи, я потянула за те, которые были самыми черными. Они исходили из головы отца, будто нейронные сети головного мозга. Когда я прикоснулась к ним, меня захлестнула дикая боль. Я начала слышать в своей голове голос. Он был не мой. Старый и молодой одновременно. Он твердил не просто потянуть за нити, а вырвать их. Медленно и мучительно. Насладиться минутами боли другого человека. Я не смогла сопротивляться этому зову.

— Мама... закрой, пожалуйста, глаза, — захватывая нити разума покрепче, я начала тянуть их на себя, надеясь, что мой еле слышный шёпот дошёл до матери.

Боль резко сменилась наслаждением, и в этот момент я начала радоваться чужим страданиям. Дернув нити со всей злостью, болью и страхом, я их вырвала. Послышался столь знакомый мне хруст ломающихся костей, но в этих звуках — в звуках треска черепа, глухого удара тела об пол и брызнувшей ей на стены крови — я слышала самую идеальную симфонию, которую не смог бы воспроизвести ни один инструмент в этом мире. Симфония свободы, отказа от страха и вечной боли.

— Молодец, девочка моя, — послышался голос в моей голове — тот, что заставил меня сделать все это.

Секунды по ощущениям тянулись часами. Я увидела, как из стены выходит очертание человека. Кажется, это была девушка, но по размытым чертам понять было невозможно.

— Ты оказалась сговорчивее всех остальных до тебя, — ее губы не шевелились, они просто застыли в зловещем оскале, но голос продолжал звучать в моей голове тихим и жутким шепотом.

— Теперь мы с тобой одно целое, дитя, — открыв рот, будто в крике, это существо накинулось на меня, словно проглатывая. Непроглядная тьма окружила меня, и я услышала лишь ее противный смех.

Я тут же подскочила на кровати, глубоко дыша и пытаясь выбросить из головы этот образ и те картины прошлого, которые не давали мне покоя во снах.

Мне снова снилась она.

Пустая.