Эполет

1

— Пап, а что такое «юг»?

Чонгуку пришлось ускорить шаг, чтобы не отставать. Массивная фигура перед ним то и дело отдалялась с каждой секундой, всё дальше и дальше, пока в конечном итоге не исчезла за углом мясного прилавка. Люди на улице толпились, ожидая своей очереди, но мальчик краем глаза заметил, как отец, не обращая на них ни малейшего внимания, зашёл внутрь под гул возмущённых голосов. Чонгуку ничего не оставалось, кроме как остановиться у двери и ждать, пока тот соизволит вспомнить о его существовании.

К счастью, долго ждать не пришлось. Бён Хон вышел ровно через минуту с чёрным пакетом в руке. И прежде чем женщины успели напасть на него с упрёками, он одарил их своей фирменной улыбкой. Противоположный пол всегда, поддавался на эту уловку, не хуже детей.

На этот раз Чонгук сам взял его за руку.

— Пап! — снова попытал он удачу, когда они вышли с рынка. — Ты так и не ответил: что такое «юг»?

Дорога до дома занимала около получаса, поскольку они жили почти у самого выезда из города.

— С чего вдруг ты спрашиваешь? — насторожился Бён Хон. Подобное любопытство, как он знал, редко приводит к хорошему.

— Просто интересно, — пожал плечами мальчик. — Все игрушки и диски, которые ты мне даришь с юга. Здесь ни у кого таких нет. Так что это за место?

Бён Хон неожиданно остановился.

— Юг — это такое место, где все люди счастливы, — пояснил он обманчиво мягким тоном.

Чонгук нахмурился. Ответ его не устроил.

— Тогда почему мама ненавидит его? Она запретила мне говорить о нём...

— Видишь ли, чтобы поехать туда, нужно отдать самое дорогое, что у тебя есть. А у неё — это ты. Поэтому она не может туда поехать. Вот и злится.

— Но ты там бываешь часто! — обиженно бросил мальчик, чувствуя себя одураченным.

— Потому что это моя родина. Мне не нужно ничего отдавать.

— Я тоже хочу туда! Здесь скучно... И друзей у меня нет... Все дети называют меня чудиком, потому что мама не разрешает мне с ними играть... — пожаловался он, пока была возможность. — В школе тоже со мной никто не дружит. Может, в твоём юге найдётся такой же мальчик, как я?

— Какой? — спросил Бён Хон, не в силах скрыть, насколько тронули его эти слова.

— Одинокий, — посмотрев ему в глаза, признался ребёнок.

2

Так вот что значит фраза: «вся жизнь пронеслась перед глазами». Чонгук едва успел вырваться из хватки бугая — здоровяка вдвое крупнее Тэхёна. Силы почти иссякли, когда споткнувшись об одно из мертвых тел, он упал прямо в лужу крови, промокая до основания.

Чонгук ненавидел кровь. И вида одного не выносил. А тут ещё этот запах, этот тошнотворный вкус железа, который заполнил всё пространство. После такого фиаско шансы на победы стремительно снижались к нулю, и всё же он не терял надежды. Сказочное место, где все счастливы, в конце концов, ждало его там же, где всегда. И любой ценой, пусть даже собственной жизни, он должен был пересечь границу. Гамбит — всего лишь преграда. И Чонгук обязательно её преодолеет.

Он снова попытался подняться, скользя руками по размазанной крови. В нос ударил запах железа, настолько отвратительный, что к горлу подступила тошнота. Умирать в стране, где на него повесили клеймо сына предателей, не хотелось бы. Но, разве у него, сироты, есть выбор?

После первого удара последовал ещё один, куда болезненнее, чем те, что ему доводилось получать. Так же, как и подполковник Ким, здоровяк, тяжело дыша, швырял его как тряпичную куклу, а Чонгук и не сопротивлялся, будто и не знал вовсе, как давать отпор.

Он позволил опрокинуть себя ровно столько, сколько потребовалось, а когда здоровяк, замер на месте, чтобы перевести дух, Чонгук незаметно потянулся за ножом, найденным у одного из павших участников. Убивать кого-то не хотелось. Выделяться перед толпой, а в особенности перед аристократами, тоже. И всё же, распрощаться со своей жизнью, да ещё и вот так просто, тоже.

Здоровяк вблизи выглядел не слишком уж и устрашающим. Он разве что просто громадный и только. На самом же деле, как Чонгук мог заметить, двигался тот медленно, особенной тактики не придерживался, а просто убивал любого, кого видел. Драться тоже особо не умел, бил на размах, а потому и сил израсходовал куда больше положенного. Чонгуку прикончить его не составит труда, но только в присутствии Хана или других участников. Ведь, он сам «драться не умеет, и убивать никого не будет, только если не из нужды или по чистой случайности».

— Я могу стать вашим союзником, — выдохнул он, без особой надежды. — Я знаю, где прячутся остальные.

Здоровяк, судя по всему уже выдохся.

— Мне не нужны союзники, — хрипло отозвался он. — Мне проще убить тебя сейчас, чем возиться с тобой потом.

Чонгук мельком заметил, как задребезжали затонированные окна.

— Другие только и дожидаются, когда вы ослабнете, — ловко подметил он. — С начала Гамбита прошло только три часа, не больше. У вас нет ни еды, ни воды, ни аптечки, а вы уже выдохлись и успели пораниться.

— Не умничай, — перебил его здоровяк. Он и сам знал, что в таком состоянии до второго раунда не доживёт.

— У вас есть дети? — продолжал напирать Чонгук. — Я слышал, что правительство дало разрешение на трансляцию этого сезона по всей стране, — солгал он. — Как думаете, что они подумают в первую очередь, когда увидят вас в таком виде? Смогут ли понять, что у вас не было иного выхода, кроме как убивать других? Получится ли им забыть весь тот ужас, что они увидели? Ведь, каждый раз, при виде вас они будут вспоминать об этом и вздрагивать от ужаса.

Лицо здоровяка исказилось в болезненной гримасе, словно Чонгук ткнул пальцем в его незажившую рану. Он посмотрел на мигающие камеры, развешанные по всем углам. На пол кишащими трупами. На свои руки в по локоть крови.

— Мой друг, Хан, — с осторожностью продолжил Чонгук. — Сейчас добывает лекарства, еду и воду. Он астматик. Клянусь, мы не представляем для вас угрозу. Мы просто хотим дойти до финала. Вместе. Не убивая друг друга или кого-то из наших соперников. Дайте нам хотя бы один шанс.

— Им нужен только один победитель. Так всегда было.

— Да, но в этом году правила изменились. Теперь можно заключать альянсы, об этом писали в газетах.

— Чушь собачья.

— Правила составлял подполковник Ким. В этом году я участвую от его имени.

— И зачем бы ему это?

— Он хочет остановить резню, — в очередной раз солгал Чонгук. — Он и сам когда-то был участником Гамбита.

Окна тем временем снова задребезжали.

— Ты плохо знаешь своего военачальника, парень. Знаешь, почему его прозвали Северным Бесом?

Чонгук никогда не задавался этим вопросом...до сегодняшнего дня.

— Нет, — честно признался он.

— Я и сам до конца не понимаю, откуда в нём такая ненависть к беженцам и предателям, но за все эти годы он словил не мало людей. Всех, кто попадал в его руки, он отправлял на север. Запирал их в тесные клетки в которых не прогнуться в спине, ни вытянуться во весь рост, как псов в подвале, наверное и сейчас так делает. А когда приходило время допроса начинал проводить на них свои испытания. Сдирал живьем с них скальп. Каждый день понемногу. Те раны, что оставались открытыми рано или поздно гноились, и от них исходил такой зловонный запах, что даже крысы не приближались. В конце концов они гнили будучи живым и подыхали то ли от голода, то ли от болезни. И после этого ты заявляешь мне, что он хочет остановить резню?

О чём ещё Чонгук не знает о подполковнике? С каждым разом информация услышанная из чужих уст звучит куда хуже прежней. Он уже и не знает, кому верить. Ведь, подполковник Ким, несмотря на то, что Чонгук был предателем, обошёлся с ним куда лучше, чем кто-либо из правительства. Даже сейчас отправив его в Гамбит, он нашёл для него защиту в лице Хана.

— Я не знал об этом, — выдохнул он, чувствуя, как в животе завязался тугой узел.

— Никто не знает об этом.

— Тогда откуда вы уз...

— Было время, когда я служил его отцу и составлял досье на каждого беженца.

Проклятье... Упоминание Тэхёна только всё усугубило...

— Подполковник Ким изменился, — попытался возразить Чонгук, хотя сам себе не верил. — Неделю назад он отпустил дезертира на волю и дал ему второй шанс.

— Таких как он, парень, даже могила не исправит, — отрезал здоровяк. — Сколько бы крови не прольёт, ему всегда будет мало.

На секунду повисла гнетущая тишина. Чонгук мысленно начал искать другие ходы отступления. Он оглянулся в сторону кишащих трупов на полу, и от зловонного запаха его лицо сморщилось. Было странно видеть их, и знать, что в скором времени твоё тело окажется в таком же состоянии. Он почти потерял надежду. Убивать всё ещё не хотелось. Да и кто он такой, чтобы вершить кому жить, а кому нет?

— Меня зовут Чонгук. Через неделю мне должно было исполниться восемнадцать, — вдруг сказал он, сам не зная зачем. — Мой отец был казнен за предательство. И я здесь, потому что пытался дезертировать на юг. Подполковник Ким дал мне второй шанс. Он отправил меня в Гамбит, но снабдил наводкой, где достать еду и медикаменты. Я сомневаюсь, что он сжалился надо мной. Но что бы там не было, факт остается фактом, он спас меня от смертельной казни. А сейчас я просто расплачиваюсь, — он поднял взгляд. — Я не хочу умирать. И я верю, что для победы не обязательно убивать всех без разбору. Поэтому...хотя бы до второго этапа...

Как же он ненавидел себя за слабость. За то, что приходится унижаться, чтобы остаться в живых.

— Я не горжусь этим, но я уже убил пять человек, и их смерть останется на моей совести до конца жизни, — продолжил он. — Мне не нравится, как правительство глумится над нами, и я уверен, вы думаете о том же, что и я. Не дайте им использовать себя. Поддакивая их желаниям, вы только поощряете жестокость.

Здоровяк замешкался.

— У меня есть дети. Я должен выжить, если хочу обеспечить им хорошее будущее, — ответил он с сожалением.

— Где гарантия, что ваши дети не окажутся на вашем месте? — уколол его Чонгук. — Если хотите положить всему этому конец, то сейчас самое время.

Повисла тишина. Чонгук незаметно сжал пальцы, чувствуя, как под ладонью вспотели пальцы. Как бы ему хотелось, что здоровяк клюнул на эту банальную уловку. В глубине души он чувствовал себя слишком подлым. Ему было стыдно за ту бессовестную ложь, но стремление жизни пересиливало честность. По другому здесь никак.

Здоровяк, кажется, мешкался и после недолгой паузы, наконец, протянул ему руку.

— Только до второго этапа, — ответил он. — И если ты хоть что-то выкинешь, клянусь, я заставлю тебя пожалеть об этом.

3

Ступая по липкой и отчасти скользкой поверхности пола, они медленно вышли из зала. Всюду кровь, вонь, трупы... Слишком много мёртвых тел для трёх часов начала. Здоровяк шёл чуть впереди, не отрывая руки от рукояти ножа (очевидно всё ещё не доверял парню). Чонгук, задыхаясь после недавней схватки, прижимался к стене. К горлу подкатывала тошнота. Пахло медленно остывающей кровью, гнилым потом и чем-то ещё, таким приторным, что кружилась голова.

Конечно не по плану, и вместо группы людей с блока С, он составил альянс с здоровяком, но Чонгук не мог не радоваться, что хоть и временно, но у них с Ханом появилась защита. Надежная, если правильно его использовать. Коридор, по которому они двигались, вёл в сторону заначки, той самой, о которой говорил подполковник Ким. Чонгук стиснул зубы и взмолился, чтобы Хан успел найти лекарства.

— Стой, — внезапно бросил здоровяк и резко вытянул руку, загораживая ему путь. Чонгук замер, прижавшись к стене. Он не сразу понял, что услышал.

Прозвучал резкий грохот, глухо отдающийся в стенах. Затем последовало несколько выстрелов. Только этого ещё не хватало!

— Что это было? — выдохнул он.

Ответ не потребовался. Новый выстрел раздался ещё ближе. За ним последовал короткий мужской крик, оборвавшийся так внезапно, что внутри что-то дрогнуло.

«Кто угодно, но только бы не Хан! Пожалуйста, пусть там будет не Хан!» — подумал про себя Чонгук.

— Нас опередили, — прошептал здоровяк. — Они уже там.

Чонгук хотел сделать шаг, но здоровяк резко рванул его назад и затащил в узкую нишу между бетонными выступами. Из их укрытия открывался узкий угол обзора на дальнюю часть коридора, где появились пятеро вооружённых парней. Двигались они слаженно. Впереди шёл парень с обрезом дробовика, по флангам двое с ножами и кусками труб, замыкающие несли рюкзаки, набитые медикаментами, бутылками воды и едой.

Невысокий из них, не дожидаясь сигнала, выдернул чеку и бросил гранату во второй зал. Раздался оглушительный грохот, свет на секунду замигал и погас, а взрывная волна ударила в стену рядом с ними, осыпав их бетонной крошкой.

— Сволочи, — прошипел здоровяк. — Это был наш путь.

— Тише! — зашипел Чонгук, следя за тем, как одного из участников вытащили из укрытия и застрелили в упор. — Они зачищают коридоры, — выдавил он, чувствуя, как внутри всё холодеет от ужаса.

— У них оружие. Значит, они добрались до заначки и теперь охотятся на нас, пока мы слабы.

Им пришлось замереть, когда один из пятерых, отделившись от группы, вдруг прошёл в их сторону. Он внимательно вглядывался в стены, и Чонгук затаил дыхание. От испытанного страха по виску пробежался холодный пот.

А что если они уже убили Хана? Вероятность составляла больше восьмидесяти процентов.

— Мне нужно найти друга, — прошептал он, когда те ушли на безопасное расстояние. — Он должен был найти заначку, пока я искал людей для альянса...

— Не глупи и стой здесь, — скомандовал здоровяк. — У них оружие. Даже дураку понятно, что твой друг не выжил.

Чонгук сомкнул губы в одну полоску. Ему не хотелось думать, что Хан был застрелен... А что если он успел скрыться так же, как они с здоровяком. Выстрелы между тем продолжались, и редкие крики людей стихали один за другим.

— Пожалуйста, — прошептал он, когда всё затихло и очевидно группа из пятерых покинула этот блок. — Я просто хочу знать жив он или нет... Вот и всё...

Здоровяк выдохнул.

— До окончания первого этапа осталось не больше двух часов. Как только он закончится, мы выйдем на поиски, — наконец уступил он. — А пока разумнее будет переждать.

— А вдруг ему требуется помощь? — возразил Чонгук.

— И как ты ему поможешь? Все лекарства у тех парней!

Он был прав. Ужасно, бесчеловечно прав. Не дожидаясь ответа, здоровяк потащил Чонгука за собой. Они быстро свернули в боковой проход, ведущий в узкую тёмную дверь, неприметную со стороны основного коридора, которое по всей видимости вело к техническому помещению. Внутри пахло плесенью, пылью и железом. Всё было в ужасном состоянии: в помещении виднелись старые шкафы с выпавшими дверцами, провода, свисающие с потолка, и массивный металлический ящик с облезшими надписями и коррозией на поверхности.

— Быстрей, — здоровяк уже отодвинул тяжёлую трубу, валявшуюся за углом, и, напрягая плечи, приподнял люк в полу.

— Вы шутите... — прошептал Чонгук, заглянув внутрь узкого туннеля.

— Там темно, но зато мы доживём до утра, — спокойно ответил тот.

Поочерёдно спустившись в тесный, сырой туннель, они устроились напротив друг друга. Пространства было едва достаточно, чтобы сидеть, слегка подогнув ноги. Потолок угрожающе нависал над головами, а тусклый свет из небольшого вентиляционного люка едва освещал лица.

Чонгук, тяжело дыша, всё ещё не мог прийти в себя. Сердце стучало слишком быстро. Он чувствовал себя загнанным в угол зверем. Мысли крутились только вокруг Хана...жив ли он, удалось ли ему спрятаться... И что если нет?

— Я обещал ему, что вернусь с помощью, — спустя пару минут тишины сказал Чонгук. Он всё ещё не верил, что снаружи рыскали люди с оружием. — А теперь даже не знаю, жив ли он...

Он опустил взгляд и обхватил руками колени.

— Это не твоя вина, — ответил здоровяк после небольшой паузы. — Нам просто не повезло.

Чонгук кивнул, но вины это не сняло. Сердце только сжалось сильнее. Его грызло ощущение, будто он подвёл единственного человека, кто в нём не сомневался. Наверху снова что-то громыхнуло. Пыль с потолка осыпалась на пол, и оба невольно вздрогнули.

— Расскажете, как оказались здесь? — спросил Чонгук чуть тише, надеясь отвлечься от мыслей, которые сводили с ума.

Здоровяк медленно выдохнул и облокотился спиной на влажную стену.

— Меня обвинили в пропаже ящика с пайками. Был конец зимы, и половина из нас тогда голодала... Думаю, эти пайки просто списали на чёрном рынке, а чтобы прикрыть кого-то сверху, из меня сделали козлом отпущения.

— Я никогда бы не подумал, что из-за пайков человека могут отправить на смерть, — тихо сказал Чонгук. — Или, по сути, приговорить к убийству других.

— В этой стране можно умереть за любую мелочь: еду, косой взгляд и даже слово.

Повисла долгая пауза.

— Что планируете делать после Гамбита? — снова спросил он.

— Вернусь к семье, — с неожиданной мягкостью ответил тот. — У меня жена. И две дочери. Старшая родилась, когда мне было двадцать три. А младшая... Младшую я не видел. Моя жена была беременна, когда меня направили в пограничные войска. Я даже не знаю, какого у неё цвета глаза.

Чонгук сжал пальцы, чувствуя как к горлу подступил ком. В полумраке он постарался разглядеть лицо здоровяка покрытое шрамами. Прежде он никогда бы не подумал, что сможет так просто общаться с таким устрашающим человеком.

Снаружи, тем временем снова прозвучали выстрелы.

— Мне жаль, что всё так случилось, — лишь смог сказать он и между ними снова воцарилась тишина.

4

Утолённый голодом и холодом, Чонгук даже не заметил, как заснул. Будь рядом Хан, он, вероятно, уже разразился бы целой тирадой: о том, насколько это глупо — засыпать возле потенциального врага и вообще, что так поступают только глупые. Но Хана рядом не было. А разбудил его вместо него здоровяк, которого, как выяснилось позже звали Дон Сок.

— Нам пора выдвигаться на поиски твоего друга, — прошептал он, когда Чонгук с трудом разлепил глаза. — Прозвучал сигнал.

— Я ничего не слышал... — сонно пробормотал парень, чувствуя, как тело ломит после сна на холодном полу. — Выстрелы прекратились?

— Час назад стихли. Или у них патроны закончились, или уже не в кого стрелять.

— Надеюсь, что первое...

Дон Сок приоткрыл люк и, ловко подтянувшись, выбрался наружу. Чонгук пошёл следом.

— Нужно найти другую заначку, — предложил он, когда они снова оказались в коридоре. — Кто знает, сколько ещё нам тут торчать...

— И то верно, — согласился Дон Сок и осторожно выглянул за угол.

До этого дня он никогда не имел привычки прятаться, и всегда шёл на пролом. Но с появлением группы с оружием, открытая агрессия больше не работала и он не рискнул испытывать свою удачу.

Они обыскали несколько помещений и, свернув в знакомый сектор, наткнулись на то, чего Чонгук боялся больше всего. Хан лежал лицом вверх. Лицо его посинело, губы почернели, глаза были полуприкрыты. Дон Сок на мгновение замер, впервые за долгое время не зная, что сказать.

— Мне жаль, парень, — лишь смог выдавить он, ведь в конце концов, Гамбит забрал жизни у многих людей.

Чонгук застыл. Казалось, всё вокруг потеряло значение. Колени дрожали. Хотелось закричать, разбить что-то, схватить Хана за плечи и растормошить, чтобы тот проснулся. Он почти впал в истерику, но вовремя сдержал себя. Нужно было выжить, чтобы оправдать его напрасную смерть. Выжить во чтобы то ни стало, чтобы спасти его семью.

Он медленно опустился на корточки, растегнул верхние пуговицы формы Хана и осторожно снял с его шеи армейскую цепочку, чтобы вернуть его матери, когда появится возможность. Тут он случайно скользнул взглядом ниже и едва ли заметил темное пятно крови. Ему не составило труда расстегнуть рубашку полностью, чтобы открыть вид на растерзанную от ударов ножом грудную клетку. Он едва сдержал рвотный позыв. Всё тело было исполосовано. Грудная клетка, живот, печень, лёгкие, кишки — ничего не пощадили.

— Варвары... — прошептал он, стиснув зубы. — Ему бы хватило одного удара.

Губы задрожали и он всхлипнул. Впервые за всё это время Чонгук почувствовал себя по-настоящему одиноким.

— Прости меня... — прошептал он, вытирая слёзы. — Клянусь, я отомщу. За тебя.

Понадобилось время, чтобы прийти в себя. Дон Сок тем временем нашёл отличный складной нож и несколько пистолетов (правда без пуль). Прозвучал ещё один сигнал, оповещая о конце первого этапа, и им пришлось ускориться, чтобы дойти до ворот. Чонгук шёл, как в бреду. Он почти не понимал, что происходит, но знал, что нужно двигаться.

— Кто твой отец? — вдруг спросил Дон Сок.

— Ли Бён Хон, — бросил парень в ответ.

— Тот самый шпион из юга? — удивился мужчина.

— Не знаю почему правительство объявило его шпионом, папа просто занимался контрабандой и нелегально завозил в наш город безобидные игрушки для детей, табак и редкие сорта пива.

— Твой отец пытался слить информацию о военных базах южанам, — тихо сказал Дон Сок. — Северный бес был тем, кто доказал его вину. В те годы он находился под прямым командованием Лидера, и делал всё, чтобы добиться его расположения.

— Мой отец обычный гражданин, — возмутился Чонгук. Нечего приписывать ему то, чего не было. И почему имя Северного беса всплывало здесь чаще остальных?

Дон Сок улыбнулся.

— Сколько тебе тогда было лет?

— Семь.

— И ты ничего не замечал?

А что Чонгук должен был заметить? У него самая чопорная мать на свете, и всё что они с ней делали, так это изучали игру на пианино, которое стало его второй кожей. Она хотела чтобы он получил грант и смог выступить за рубежом. Что касается отца, тот вечно был занят работой поставками, и максимум, куда он мог выйти в свой единственный выходной — это мясная лавка. Он часто туда ходил, чтобы закупиться мясом.

— Ничего, — ответил он после того, как всё обдумал.

Они свернули в технический коридор, и Дон Сок продолжил:

— Когда я служил в управлении третьего округа, мне попался отчёт Тэхёна. Тогда он только поднялся до старшего лейтенанта... Твой отец действительно занимался поставками. Только не совсем теми, о которых ты думаешь.

Чонгук не стал его перебивать, но не мог думать о том, какую боль почувствовал от предательства. Он не знал, что страшнее то, что Тэхён уничтожил его отца. Или то, что Чонгук всё ещё хотел увидеть его.

— Как ты и сказал: он ввозил игрушки, сигареты и дешёвое пиво из приграничных деревень на китайской границе. Но только по документам, — продолжал Дон Сок, проверяя замок на двери. — На деле местные проверяющие закрывали глаза за взятки.

— Это просто контрабанда, — прошептал Чонгук. — Таких людей тысячи.

— Не всё так просто, парень, — здоровяк присел на корточки, понизив голос. — В какой-то момент он начал вкладывать в ящики лишние предметы. Не для продажи, чтобы ты понимал. Позже выяснилось, что среди них были фотоаппараты, флешки, диски, карты, носители. Вся эта хрень, которая могла собрать на нас хороший компромат. В ходе расследования Северный Бес выяснил, что грузы шли через китайскую фирму-прокладку, а оттуда в южнокорейский округ. Бён Хон, этот хитрожопый тип, слил снимки инфраструктуры, расположения складов и маршруты патрулей...

— Это... невозможно, — выдохнул Чонгук. — У него не было доступа к такой информации...

— Если бы не твоя мать... может, и не было бы.

Он повернул голову, взглянув на него исподлобья.

— Моя мама — музыкантка, — усмехнулся Чонгук. Он и вообразить не мог, что такая преданная порядку женщина могла заниматься шпионажем. — Она не пропускала ни одной мессы в церкви.

— В молодости она служила на радиотехнической станции как шифровальщица, — утрировал Дон Сок. — После твоего рождения, она была вынуждена уволиться, но связи остались. По слухам, она передала несколько паролей, которые потом использовались при взломе закрытых каналов. Конечно, никто не смог это доказать на суде. Но в деле Тэхёна её имя часто упоминается рядом с твоим отцом, — Дон Сок выпрямился. — Умная женщина. Она всё понимала, но молчала.

Чонгук ничего не понимал. Вот уж не думал, что встретится здесь с тем, кто прольет свет на дело его родителей. Мысли путались. Он не знал, во что верить. Всё это ложь? Теория? Или правда, которую от него скрывали всю жизнь?

— А подполковник Ким? — хрипло спросил он. — Как он узнал?

— Один из «безобидных» ящиков с пивом случайно попал на его базу, — ответил Дон Сок. — В одной из бутылок треснуло дно — оказалось, что в донышке спрятан чип. Военные тут же начали проверку. И тогда Тэхён вызвался разобраться, в обмен на повышение в звании, конечно. Он выследил курьеров, внедрился на склад и несколько месяцев сидел под прикрытием, пока не поймал твоего отца с поличным.

От полученной информации Чонгуку легче не стало. Всё, что он чувствовал к Тэхёну... Всё, во что верил, казалось теперь извращённой ложью. Неужто он изначально знал, знал (!) обо всём и всё равно продолжал измываться над ним. После того, как собственноручно сделал из него сироту?

Если всё это было правдой, то он никогда его не простит. Не сможет!

— Я думал, что детей предателей отправляют в спецучреждения, — выдавил он, когда они вошли внутрь. — Тогда почему ме...

Он не успел закончить, когда по коридору разнёсся выстрел. Пуля врезалась в лоб Дон Сока, так же быстро, как и вышла. Чонгук ахнул и отпрянул назад. Когда-то устрашающая фигура здоровяка сейчас, рухнув на пол, обмякло в луже собственной крови.

— Быстро же ты нашёл замену своему дружку, — весело прокричал стрелявший.

Чонгуку хватило ума спрятаться за угол. Но какой в этом смысл, если он оказался в ловушке и выхода из неё не было.

— Это ты убил Хана?! — спросил он громко. Сердце в груди бухало.

— Нет, предпочитаю пистолеты ножам, — донеслось до него.

Чонгук постарался восстановить сбитое дыхание. Коридор снова охватил громкий звук сигнала, оповещающий о начале второго этапа. До завершения Гамбита оставалось всего несколько часов. Может быть ещё одна ночь, кто знает?

Он знал, что остался один, но испытывал не страх, а глубокое отчаяние. Чонгук стиснул зубы и из последних сил сделал рывок в ближайшую подсобку. В груди всё стучало. Стены от приближающихся шагов дрожали. Противник неторопливо шёл с оружием наперевес, прекрасно зная, что его «добыча» никуда не денется.

Но Чонгук был не готов умирать.

Не сейчас.

Не от его рук.

Не до того, как он всё выяснит. И не до того, как поквитается с тем, кто сделал его жизнь адом.

Позабыв о лежащем в кармане ноже, Чонгук, оглядывался в поисках оружия, надеясь на хоть что-то, на трубу или даже на швабру. Сгодилась бы любая вещь. И тут он заметил в углу старый металлический стеллаж с ржавыми инструментами. Единственное, что на нём осталось — это отвёртка. Не раздумывая, он тут же схватил её.

Шаги между тем приближались и прежде чем противник заметил его, Чонгук вынырнув из своего укрытия, метнул отвёртку прямо в цель, но промазал, поскольку тупой конец едва ли скользнул по чужому плечу. Тот выругавшись, выстрелил, и пуля просвистела в сантиметре от уха.

Чонгук метнулся вперёд, наплевав на боль в боку. Он бросился с голыми руками, как в уличной драке (хотя и не умел толком драться), и с размаху врезал противнику кулаком прямо по лицу.

— Сука! — заорал тот и опрокинул его на пол.

И тогда Чонгук ударился головой об бетон. В глазах потемнело. Больше он ничего не слышал, кроме грохота собственного сердца. Когда зрение снова прояснилось, он увидел навалившееся сверху лицо противника, искажённое от ярости. Чужие пальцы вонзились в его шею, сдавливая трахей, выбивая из лёгких весь воздух. Разум охватила паника. Чонгук бил его по плечам, по лицу, пытаясь дотянуться до ножа в кармане, но безуспешно.

Сознание затуманивалось. Всё плыло. В глазах заплясали чёрные круги. Горло жгло, из глаз непроизвольно текли слёзы. Он почти смирился, когда почувствовал, как хватка на нём ослабла.

— Ты же у нас пианист, да? — прохрипел враг, и, схватив ружьё, прижал его к запястью. — Слышал, командир Ким берег твои ручки.

Дуло медленно надавило на кость.

Чонгук зажмурился, готовясь к боли. В памяти всплыли сцены из прошлого: мамино лицо искажённое от боли, клавиши рояля запятнанные кровью, холодные зимы в их доме, когда он учился играть «Лунную сонату» без света.

Он почти примирился с тем, что больше никогда не сыграет.

В следующую секунду прозвучал глухой выстрел. Чонгук в ожидании самого худшего напрягся... Но боли не было...

Противник вдруг замер, а затем его тяжелое тело навалилось на него, медленно сползая набок и только тогда, Чонгук наконец понял, что стреляли не в него. И лишь тогда, сквозь затуманенное зрение, он увидел до боли знакомую фигуру подполковника Кима.

Тэхён молча опустил пистолет. Не посмотрел ни на труп, ни на кровь, ни на разбитое лицо Чонгука. Только коротко улыбнулся:

— В следующий раз... — негромко сказал Тэхён, — думай, прежде чем бросишься под пулю.

Чонгук не успел ответить. Сознание оборвалось и тьма накрыла его с головой...