Две лисички

Йеджи мучилась, по-настоящему мучилась, в особенно после того поцелуя Минджу, но, будто назло, их нагрузили проектами, контрольными, и поговорить с девушкой мешала усталость, чувство апатии и измученность. Они только могли обмениваться знаками, мол «Ты в порядке? Я тоже», сил не хватало даже на полноценные занятия с госпожой Кан, которая с пониманием подходила к загруженности своих учениц. Но когда она отменила уже второе занятие подряд, Йеджи чуть не заплакала: опять ей никак будет не пообщаться с Минджу во время занятий, потому что во время уроков было строго запрещено нарушать тишину.

— Ну что ты, Йеджи, на следующей неделе проведу два занятия, а то и больше — всё зависит от вашего желания, — сказала тогда госпожа Кан, думая, что в слезах замешаны именно её занятия, но нет, во всём было виновато отсутствие общения с Минджу. Они даже созвониться не могли — обе сильно выматывались и дома просто отключались, закрывая глаза. — А я вижу, что желания у вас много.

Желания как и заниматься тортами, так и говорить с Минджу, было много. Только вот Йеджи буквально не успевала за жизнью, старалась догнать её, но не получалось, потому просто покорилась течению и прикрыла глаза. Приходилось готовиться к контрольным, жить различными общеобразовательными предметами, и пускай это было трудно, все старшеклассницы справились с блеском: высокие отметки были у каждой. В день последней контрольной Йеджи не смогла поговорить с Минджу — та убежала в машину отца, так как именно сегодня у неё была запись к психотерапевту, который контролировал её состояние и выписывал лекарства, если это было нужно. Со вздохом пришлось водрузить рюкзак на плечи и пойти к своему своеобразному психотерапевту.

У Йеджи был двоюродный брат, обучающийся в школе для мальчиков — его звали Хван Хёнджин. Если бы он обучался в школе для всех, то старшеклассницы бы визжали от его красоты и тонких, точёных черт лица, парням же сейчас он был хорошим другом и внимательным слушателем. Одноклассники рассказывали порой ему о своих влюблённостях в девушек из соседних школ, просили дать советы, а потом пускали скупую мужскую слезу на его плече. Как известно, тренер не играет — у Хёнджина до сих пор не было отношений, хотя парнем он был на редкость симпатичным и чутким, но пока, как сам говорил, не нуждался в чьей-то нежности и заботе. Он нуждался лишь в себе, своих мозгах и силах, чтобы поступить в сеульский национальный или подобный по раскрученности и крутости университет, а потом уж подумает и о девушках, и о любви, а затем о последующей свадьбе и детях.

Именно к Хван Хёнджину девушка и направлялась, прихватив банановые милкис и ттокпокки на закуску. Она уже пробовала такие ттокпокки, которые купила — в меру острые, немного пряные, с лёгким послевкусием красной паприки и сыра, потому хотела посмотреть на лицо брата, когда он попробует новое для себя.

До обозначенной точки встречи Йеджи доехала быстро, ей даже пришлось немного подождать брата, который припозднился, но сразу заключил сестру в медвежьи объятия. Они были предельно близки, даже ближе, чем кому-то близок родной брат или сестра, а потому не стеснялись проявлять свою нежность на улице. Как-то раз одноклассник Хёнджина, Феликс, подумал, что они парочка, и не понял, почему же Йеджи и его друг залились весёлым смехом. Пришлось ведь доказывать, что они не парочка — привести к родителям, показать, что их отцы — родные братья-двойняшки, что в одно время женились и в один год родили детей. Хотели, правда, и в одну школу отдать, но маленькая целеустремлённая не по своим годам Йеджи топнула ножкой и сказала, что ей хочется учиться с девочками, потому что девочки ей нравятся больше.

Ох, знали бы родители, что та фраза, сказанная в детстве, была вполне себе даже не детской шуткой...

— Мне кажется, или ты опять отрастил волосы? Всё-таки не отказываешься от желания их осветлить? — они засели в парке, и Йеджи решила начать с простых шутливых вопросов, так сказать, для разогрева, чтобы Хёнджин понял, что разговор предстоит серьёзный. У неё всегда так: чтобы рассказать о чём-то, что тревожит, Хван начинала с шутки, а потом непосредственно переходила к важному.

— Скажу больше: я уже записался в парикмахерскую и в воскресенье пойду осветлять волосы, — незамедлительно поделился Хёнджин и принял из рук сестры ттокпокки. Сразу сунув закуску в рот, он улыбнулся и даже замычал — видимо, лакомство пришлось по вкусу. — Проверил весь школьный устав: у нас не сказано о том, что нельзя иметь ненатурального цвета волосы. А если не сказано, то можно делать с волосами всё что угодно. Как думаешь, мне их стоит завить? Или же вообще, на западный манер, сделать чёрную татуировку на светлых прядях? Я думаю, это произведёт фурор.

— Хочу увидеть лицо вашего директора, который ходит в ханбоке зимой и летом, — о традиционных взглядах господина Мина ходили легенды по всему районы, и никто ведь не мог объяснить, что не так с его костюмом: ну, подумаешь, ходит в ханбоке, и что с того? Будто бы из старшего поколения все ходят только в костюмах-тройках. — Но ладно... Пора переходить к делу. Хван Хёнджин, кажется, пора меня поздравить. Во-первых, я влюбилась в девушку, — брови парня взлетели вверх, — во-вторых, я призналась ей в любви и чувства оказались взаимными, — тут уже открылся рот, но брат так и не посмел вставить хоть слово, — в-третьих... она меня поцеловала, — удивлению уже не было предела, Хёнджин буквально устал удивляться, — ну а в-четвёртых... я идиотка и мы не поговорили после этого совсем. Я бы хотела с ней поговорить, сказать о многом, в конечном итоге, поцеловать её, но мне кажется это невозможным...

— Так позвони ей и скажи обо всём, в чём проблема? Когда это Хван Йеджи перестала быть Хван Йеджи?

Девушка задумалась и даже прикусила губу — действительно, она стала слишком мнительной, слабой и плаксивой, когда дело касалось Ким Минджу, ведь эта чистая и невинная девушка была слишком милой для отношений с ней, старостой. С чего это Йеджи так решила? Да сама не понимала: вот вроде всё было нормально, а потом её стало бросать то в холод, то в жар из-за взглядов Ким. Неудивительно, что Минджу ощущала себя так же и не могла спокойно подойти к Йеджи, хотя в глазах других они были подругами, которые друг за друга в огонь и воду пойдут. Больно было разрушать стереотип дружбы, и пускай хоть кто скажет, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает, ведь кто-то обязательно влюбится, с девушками было точно так же: кто-то обязательно да влюбится.

— Это слишком сложно, — практически прошептала Йеджи и поймала недоумевающий взгляд брата: да уж, когда сестра хотела, она брала быка за рога, что же изменилось? Дело во влюблённости? Или же сыграл какой-то другой фактор? — Я просто не знаю, с чего начать. Сразу всё выливать глупо, а подводок к теме у меня нет...

— А зачем я вообще тебе понадобился? Просто это не выглядит как проблема, которую нельзя решить самостоятельно, — и вот, наконец, Хёнджин сказал то, что хотел, только вот Хван перевела на него странный взгляд. А, точно. Он же для неё что-то вроде штатного психолога. — Так что тебе там надо было конкретно?

— Я хочу, чтобы мы с ней начали встречаться, были парочкой и всё такое, — девушка чуть не задохнулась, так как вывалила всё как на духу. — И как к этому всему подойти, я не знаю...

— Просто поговори с ней, и не будь в разговоре мямлей, — пожал плечами Хёнджин и отправил в рот последний кусочек ттокпокки. — Не показывай ей того, что показала мне сейчас. Поверь, я уверен, она согласится стать твоей девушкой.

А Йеджи в тот момент задумалась: боже, какое же было простое решение. Всего лишь разговор, всего лишь предложение, и всё закончится хорошо. Но кто же знал, что перед этим предложением придётся выдержать небольшое испытание?