Такая странная любовь
Микула Селянинович - демонстрирует нам превосходство крестьянской силы над военными принципами. Микула считался сыном земли, которая одарила его своей необыкновенной силой. При этом богатырь не кичился своей мощью, оставаясь простым пахарем.
***
На следующее утро мы наконец выходим из леса. Усталость берёт своё, ноги заплетаются, глаза слипаются, я обессиленно падаю на колени.
Перед нами распростёрлась небольшая деревенька, маленькие одноэтажные домики перемежались с поместьями побогаче, одно из которых со всех сторон огибало широкое вспаханное поле. Плуг тащил высокий крепкий мужчина, не прилагая особых усилий он с лёгкостью вспахивал поле.
Иван уверенным шагом направился в сторону незнакомца, я же осталась сидеть на месте и ждать. Мужчины о чём-то долго спорили, Иван активно жестикулировал, пока крестьянин хмурил брови, скрестив на груди могучие руки. Издалека было трудно разглядеть, что представлял собой мужчина.
- Как тебя звать, красавица? - поинтересовался незнакомец, приблизившись с Иваном ко мне, — твой муженёк говорит, что вам ночевать негде. Что ж, добро пожаловать в мои скромные хоромы. Разве что спать вам придётся в сарае, в дом я вас пустить не могу, такие уж у нас устои сложились.
- Молания - я вежливо кивнула, поблагодарив мужчину за гостеприимство.
Хотя собственно и благодарить было не за что, в сарае он нас поселить решил, нет, ну что за люди пошли. Это же почти то же самое, что на улице ночевать, но делать нечего, придётся перетерпеть ночь. А там будем смотреть по обстановке.
Чем дальше мы продвигались на юг, тем теплее становилось, снег постепенно сходил, оставляя место ландышам и зелени. Ночь в сарае не представлялась чем-то страшным, с собой у меня было немного тёплой одежды.
Расположившись на дощатом настиле, покрытом куском овечьей шкуры, Иван вышел поговорить с нашим новым знакомым. Оказалось, что звали его Микулой, обычный крестьянин, богатырь, что в нынешней ситуации не казалось чем-то необычным. Внешне мужчина не отличался особой красотой: квадратное лицо, грубоватые черты, тёмные волосы с лёгкой сединой, рваный шрам на лбу и совершенно выдающееся телосложение. Я поначалу не могла оторвать глаз от могучего торса и мышц, перекатывающихся при каждом движении. Всё впечатление портил мерзкий характер Микулы и дремучие нравы, заведённые в его жилище и деревне в целом.
Притвориться замужней парой было явно хорошей идеей, тем более грубо говоря мы никого не обманываем. Микула сам высказал предположение о нашем статусе.
Ещё несколько дней назад меня бы очень взволновала ночёвка с Иваном под одной крышей. После слов о другой девушке, которой мужчина оказался безгранично предан, мои чувства немного остыли. Быть может изначально они были незрелыми и безосновательными. Быть может я приняла за любовь немного иное чувство. Иван был мне скорее другом. Возможно, чтобы осознать разницу между любовью и дружбой, мне придётся по-настоящему в кого-нибудь влюбиться.
Так хотелось сгореть от любви, сгореть без остатка. Хотелось с полна прочувствовать счастье, которое приносит любовь. И горечь, которую за собой влечёт. Хотелось быть единственной и неповторимой для одного человека. Достойна ли я? Не отпугнёт ли его то существо, что сидит во мне? И что если я всё-таки умру, что станет с ним, с моим любимым?
Молания ещё не до конца понимала, что подвигло её на подобную перемену в своих чувствах. Быть может мимолётный взгляд, вызвавший такую бурю эмоций: заставивший плавиться от желания и неистовствовать от ненависти. Быть может дремучесть и невежество избранника, которого уже избрало сердце? Или сила и мощь, с которой он тащил плуг и вспахивал поле? Или неказистые черты лица, уродливый шрам и прекрасная душа?
Девушка подтянулась на руках и поднялась с настилала. Подошла к окну. Долго стояла перед ним не в силах пошевелиться, а затем в порыве резко приблизилась и позволила себе взглянуть на него. Нет, вовсе не на Ивана, а на Микулу. Она не ожидала увидеть его так близко и в ужасе отпрянула от окна. Мужчины быстрым шагом приближались к сараю. Затем послышался треск, Микула с силой дёрнул дверь на себя.
Молания сжалась в углу, а Микула принялся яростно собирать вещи нерадивых гостей и выбрасывать на улицу. Почему он был так зол, почему так резко отреагировал на заявление Ивана о том, что они с Моланией не женатая пара? Мужчина сам до конца не осознавал всю силу своих чувств к этой девчонке. В глубине души Микула был рад, что девушка свободна и может стать только его. Вот только он не выносил лжи, а она хотела его обмануть. Мужчина это знал.
Микула с силой схватил Моланию за руки и рывком поднял на ноги, потянул на себя. Их лица были в миллиметрах друг от друга, губы пылали от желания слиться воедино в поцелуе. Ещё чуть-чуть и они бы провалились в пропасть, из которой нет выхода.
Молания прерывисто дышала, превозмогая боль, которую испытывала от его прикосновений. От его силы, с которой он сжимал её в тисках.
Прошли доли секунды и мужчина отпустил её, слегка оттолкнув, а затем молча указал пальцем на выход.
Проходя мимо, Молания посмотрела на него полным любви и желания взглядом и прошептала: Ты самый ужасный человек, которого я только встречала. Я ненавижу тебя, ненавижу...
Как часто бывает, люди не спешат признавать свои чувства, ведь они очень странные и загадочные существа. Их душа потёмки. Как просто было бы жить, если бы все чувства были как на ладони.
***
Я сидела на, заботливо постеленном Иваном, ковре. Ноги промёрзли до костей, пальцы рук окоченели, субстанция, называемая мозгом, отказывалась подавать хоть какие-то сигналы.
За неимением тепла, мы прижались друг к дружке и отогревались как могли.
- Ну зачем ты сказал ему правду? Сейчас бы лежали в каком никаком тепле, не пришлось бы зря мучиться от холода. Может развернуть скатерть самобранку, хоть поедим чего съестного? - канючила я.
- Нет, Молания, так нельзя. Сейчас не самый крайний случай. Я же тебе говорил, что мы не можем так опрометчиво расходовать волшебный инвентарь. Скатерть - она хоть и самобранка, но не вечно же она тебе будет стол накрывать. Зарядка не только у людей может сесть.
Я отодвинулась от Ивана и скрестила руки на груди. Вдруг, кто-то подкрался сзади и подхватил меня под мышки. Я от испуга конечно завизжала и принялась отбиваться, но оказалась бессильна против груды мышц, прижавшей меня к себе. Сразу стало так тепло, как никогда. Меня развернули лицом к себе. Передо мной предстал Микула собственной персоной. Он хмурился, но пока что молчал.
- Никогда так больше не говори, — произнёс Микула и подхватил моё бренное тело на руки с такой лёгкостью, как будто я совсем ничего не весила.
- Как так?
- Не говори, что ненавидишь. Я же знаю, что это не правда.
Мы уже было двинулись к дому, как мужчина обернулся и бросил через плечо: А ты иди, можешь переночевать в сарае, в первый и последний раз.
***
Уже в доме меня основательно отогрели, закутали в одеяла, напоили горячим бульоном и уложили в кровать. Сам Микула ещё долго не спал, лишь только ближе к утру постелил себе и лёг на полу