Уроки после звонка.

Следующий день выдался пасмурным, но тёплым. Влажный воздух с утра слипался на коже, и волосы упрямо выбивались из причёски. Девочка едва успела к первому уроку и всё утро боролась со сном. Прозвенел звонок, и в класс вошла учительница химии — строгая и всегда немного нервная госпожа Ямасита.

— Сегодня лабораторная, — сразу объявила она. — Делимся на пары.

Как всегда, её голос звучал безэмоционально, будто ей самой было всё равно. Одноклассники задвигались, стали переглядываться. Девочка оказалась в паре с тихим парнем с параллели, которого звали Хару. Он был неразговорчивый, но умный. Работали они с кислотами, и всё шло спокойно, пока в соседней паре не произошла суматоха — одна из учениц нечаянно пролила раствор на стол, и началась лёгкая паника. Кто-то вскрикнул, госпожа Ямасита резко обернулась, подняла голос.

— Ни капли на кожу! Все, прекратить работу! — скомандовала она.

В кабинете резко запахло химией. Всех вывели в коридор, вызвали медсестру. Пострадавшая девочка обошлась лёгким ожогом и испугом, но урок был сорван. Девочка стояла у окна, смотрела на мелькающих за стеклом учеников и слушала, как Хару спокойно и чётко объясняет, что именно пошло не так.

— Ты всегда такой спокойный? — вдруг спросила она у него.

Он лишь пожал плечами.

— Паника — бессмысленна, — коротко ответил.

Урока больше не было. Вернулись в класс только ближе к обеду. Шум, суета — всё это словно отвлекло её от мыслей, вернуло с небес на землю. А вечером, когда она будет делать домашку в своей комнате, снова вспомнит глаза Сонджэ и вздохнёт. Но пока — день продолжался как обычно. В школе снова стали говорить о технике безопасности, а девочка — стараться не смотреть на дверь кабинета литературы, за которой иногда мелькал силуэт того самого учителя.

Обед был шумным. В столовой царило оживление: кто-то обсуждал недавнюю контрольную, кто-то просто смеялся с друзьями. Харин сидела в окружении одноклассниц, но мысли её всё время уплывали. Словно отголоски утреннего инцидента ещё не отпустили — не потому что он был значительным, а просто было какое-то внутреннее волнение. Всё казалось немного не своим. Как будто реальность стала чуть размытой, как будто всё происходило не с ней.

После уроков она задержалась в классе — собирала тетради, проверяла, не забыла ли чего. Ученики быстро разошлись, и в коридоре стало тихо. Только когда она вышла на улицу, ветер чуть тронул её волосы, и она почувствовала, как в груди щёлкнуло — странное предчувствие.

— Харин — раздался голос сбоку.

Она обернулась. Он стоял немного поодаль, будто случайно оказался рядом. Но было в его взгляде что-то слишком осознанное, слишком точное.

— Сонджэ-сэнсэй?.. — Она чуть приподняла бровь. — Вы…?

Он мягко улыбнулся.

— Я был неподалёку. Решил пройтись. Увидел тебя — подумал, почему бы не сказать "привет".

Она улыбнулась в ответ. Ложь? Может быть. Но ей даже понравилось, как он это подал — не навязчиво, сдержанно, уважительно.

— Кафе неподалёку знаешь? Там делают вкусные моти и чай хороший, — сказал он, не делая резких шагов. — Хочешь?

— А если подумают, что… — начала она, но он её перебил мягко:

— Мы не обязаны говорить всем, кто мы друг другу. Просто учитель и ученица, случайно встретились. Разве такое запрещено?

— Ладно, — харин выдохнула. — Только недолго.

В кафе было тихо, окна запотели от пара. Они сидели у окна, и чай приятно согревал ладони. Моти оказались действительно вкусными — с клубникой и мягкой сладкой пастой.

— А вы… — начала Ха-рин, немного поколебавшись. — Откуда вы?

Он чуть улыбнулся. Словно ждал этого вопроса.

— Из Сеула. Южная Корея.

— А… как вы оказались в Японии?

— Я переехал примерно два года назад. Хотел сменить обстановку, выучить язык — я давно интересовался японской литературой. Так что всё совпало. Сейчас преподаю, живу здесь, в Токио.

— У вас хороший японский, — сказала Харин, искренне.

— Спасибо. Начал учить ещё в младших классах  А ты, — он посмотрел на неё внимательно, — ты когда начала понимать, что тебе интересна литература?

Она чуть смутилась. Его внимание было теплым, но всё же ощущалось как-то... слишком. Не в плохом смысле, а в том, который заставляет сердце пропустить удар.

— Не знаю, — сказала она. — Наверное, всегда. Просто... иногда слова в книгах понимают тебя лучше, чем люди.

Он кивнул.

— Очень верно сказано.

Они ещё немного посидели. Говорили о мелочах — о школе, любимых авторах, чайных церемониях. Потом он предложил её проводить. И она согласилась.

На улице уже начинало темнеть. Лето заканчивалось, и воздух был прохладным.

Когда они подошли к повороту, где её дом уже был недалеко, Харин остановилась.

— Спасибо, — сказала она. — Было… приятно.

Он кивнул. Несказанное висело в воздухе, но они оба оставили его висеть.

— Увидимся в школе, Ха-рин

Она кивнула и повернулась, чувствуя на себе его взгляд. Всё казалось неправильно. Всё — с точки зрения морали, здравого смысла, общества.

Но это было так… по-настоящему. Тихо, нежно. Как начало дождя, когда ещё не знаешь, гроза ли это или просто прохладный летний ливень.

Поздний вечер.
Тихо.
Комната освещена лишь тёплой настольной лампой, которая отбрасывает мягкий свет на учебник, раскрытый на странице по истории. Рядом — ручка, чашка недопитого какао и раскрытая тетрадь, исписанная аккуратным, но немного уставшим почерком.

Харин сидела, склонившись над задачами, но мысли, как назло, возвращались не к дате битвы при Сэкигахара, а к глазам. Его глазам. Тихим, внимательным, цепким.

— Почему он снова меня позвал? — пробормотала она себе под нос, перечёркивая одно слово и переписывая заново. — И зачем он смотрел тогда в коридоре?.. Просто случайность?

Она вздохнула, отложив ручку.
В ушах всё ещё звучал его голос — спокойный, но с той самой интонацией, будто в нём что-то затаённое. Словно он хотел сказать больше, чем говорил. Или… скрыть.

Харин вытянула ноги, слегка потянулась и посмотрела в окно. За стеклом — ночной Токио, подсвеченный вывесками и неоном, будто другой мир, совсем не такой, как в школьных стенах.

— Он сказал, что из Кореи… И то что начал учить японский с младших классахНо почему я никогда о нём раньше не слышала?.. — снова шёпотом, как будто боялась, что кто-то подслушает.

Она резко сжала в пальцах карандаш.
Это же просто интерес. Ну… просто учитель показался необычным. Так бывает. Бывает же?

Но где-то внутри, под этим "просто", что-то уже стучалось — тихо, неуверенно, как гость, не решающийся войти.

Экран телефона на секунду вспыхнул — уведомление. Сообщение от Сэджи.

[Сэджи ♡]

> Жива, неутопленная ученица?)
Или всё ещё в шоке от того, что тебя УЧИТЕЛЬ позвал в кафе?)

Харин закатила глаза, но губы невольно дрогнули в улыбке. Конечно, Сэджи не смогла бы пропустить такой повод.

[Харин ~]

> Просто хотел поблагодарить за помощь. Не выдумывай.
Мы просто поговорили.

[Сэджи ♡]

> Поговорили, ага. В уютном кафе, вдвоем, глядя друг другу в глаза. Романтика.
Так и запишем: "домашка и чувства на двоих"

[Харин ~]

> Успокойся уже. Он взрослый. Это вообще… нельзя.

[Сэджи ♡]

> Ну да, ну да. Запрещённый плод вкуснее всего :)
А если серьёзно — ты ему реально нравишься? Он вообще как смотрел на тебя?

Харин немного зависла. Как он смотрел? По-доброму? С интересом? С... болью?

[Харин ~]

> Не знаю. Будто я ему знакома. Будто он... видит меня. Не как ученицу.

Несколько секунд Сэджи не писала. Потом:

[Сэджи ♡]

> Харин.
Только не влюбляйся, ок? Это опасно.
Особенно если он... ну, не просто учитель. Что если у него свой план?

Харин посмотрела на экран, и внезапно почувствовала, как холодок пробежал по спине.
А ведь Сэджи, как ни странно, иногда попадала в точку.

Харин уставилась в экран телефона, где последнее сообщение от Сэджи всё ещё светилось на голубом фоне.

> "Ну ты смотри, только не влюбись по уши. Учителя — те ещё манипуляторы."

Она хмыкнула, отложила телефон в сторону и опустила голову на колени. Слова подруги застряли в голове, будто занозы — маленькие, но болезненные. "Манипулятор?" А если и правда?.. А если он просто играет?

Комната была тихой, только настенные часы тиканьем отсчитывали время. Харин обхватила себя руками и глубоко вздохнула. Внутри начало тянуть знакомое чувство — тревожность. То, что раньше казалось лёгким флиртом, теперь внезапно стало казаться опасной игрой, в которой она — пешка.

«Он же взрослый. Он… учитель. Он должен понимать, где границы. Но почему тогда пишет мне в личку? Почему эти взгляды?» — мысли путались, одна догоняла другую, душа сжималась.

Сев на кровать, она потянула одеяло до подбородка.
«А если я просто ему нравлюсь? А если нет? А если я — для него просто способ развлечься?»

Она отключила уведомления и убрала телефон под подушку. Ей казалось, что экран может вспыхнуть в любой момент, и она снова потеряет контроль над собой.

Засыпать было тяжело. Сначала она ворочалась, затем слушала музыку, потом выключила всё и просто лежала в темноте. Тревога не уходила. Перед глазами то и дело всплывал его взгляд. Тёплый? Хищный? Непонятный.

"Что, если он просто использует меня?"

Эта мысль эхом прошлась по голове, прежде чем она всё-таки провалилась в беспокойный сон.

Следующее утро.

Будильник прозвенел как всегда — ровно в 06:30. Харин выключила его с первой же секунды, хотя глаза были открыты задолго до звука. Она почти не спала. Ночь выдалась тяжёлой — тревожной, спутанной, полной мыслей, которые будто выжигали изнутри.

Полусонно потянувшись к телефону, она сразу заметила уведомление:

1 новое сообщение — Сондже.

Сердце сжалось.
Она долго не разблокировывала экран. Просто смотрела на надпись. Словно одно нажатие могло изменить всё.

Наконец, дрогнувшим пальцем провела вверх.

> Сондже (01:17):
«Ты, наверное, спишь. Не хотел тревожить. Просто… я всё думал о нашем разговоре. Надеюсь, ты не жалеешь, что тогда согласилась посидеть со мной. Ты интересная, Харин. Не как остальные.»

Она перечитала сообщение трижды. Медленно. Сначала построчно. Потом всё сразу. Потом снова, будто от этого изменится смысл.

Интересная. Не как остальные.
Почему именно это застряло в голове? Почему не «надеюсь, ты не жалеешь»? Почему сердце сжалось, как будто он только что стёр границу между «учитель» и «что-то ещё»?

Она положила телефон на стол. Не отвечала.

Просто… не могла.

Не потому что обиделась. Не потому что не хотела.
А потому что не знала, что теперь с этим делать.

В комнате стало душно. Харин встала, открыла окно. Утренний воздух ворвался в лицо — прохладный, сырой, освежающий. Где-то далеко шумел город, просыпаясь.

Она вернулась к кровати, молча переоделась в школьную форму. Завязала волосы. Положила телефон в рюкзак — экран больше не мигал.

Зеркало отразило привычную картину: спокойное лицо, слегка уставший взгляд, тихая решимость.
Она сделала глубокий вдох и тихо прошептала себе в отражение:

— Всё нормально. Просто школа. Просто ещё один день.

И вышла из комнаты.