на пороге вечность

Внутри как-то паршиво. Стремно признаваться самому себе, но это начинает быть похожим на обиду. Чонгук чувствует себя отвергнутым родным отцом. Это чувство грызет изнутри, раздражает и накаляет. Неужели его отцу реально отшибло мозги? После смерть матерь тот будто с катушек съехал. Раньше именно мать была тем человеком который держал все под контролем, защищая младшего от кулаков мужчины. Но после ее смерти, все изменилось, и не в лучшую сторону. Чонгук хочет надеяться, что это продлится недолго. Может спустя какое-то время отцу надоест все это и они начнут все с чистого листа. Начнут жить как нормальная семья. Но месяцы, эти гребаные месяцы сводят с ума и поражают. Кажется что завтра уже не наступит, что вот, вот он, последний удар. Но, нет. Таким-то волшебным образом папаша каждый раз его откачивает, приводит в чувство, а после продолжает избивать, и так по кругу, пока сам не падает без сил.

Парень еле выдерживал, каждый вдох казался целым испытанием, не говоря уже о другом. Любое резкое движение, или же неверный шаг мог нести за собой огромные побочные эффекты. Он слишком слаб. В школе на это даже не обращают внимание, кому какое дело до отпрыска Чон Бонхона. Верно, никому. Больно осознавать что мы живём в этом мире, полном ненависти и темноты. И даже самого маленького лучика света, они жестоко уничтожают. Чонгуку все это надоело. Он устал так жить. Каждый день делая планы на завтра. Хорошое завтра. Которое, к сожалению, никогда не наступит. Он устал терпеть боль, просто устал. Он человек, а не машина. У него есть душа, он чувствует, ему больно. Но как это донести до всегда пьяного отца? Да никак. В этом мире законы действуют иначе. Если не получилось, не пытайтесь больше. Вы лишь потратите свое время.

Так чего ждать? Чонгук сделает это. Парень решается. Хватит играться одними порезами на запястьях. Этим уже ничего не исправить и никому не помочь. В этом нет смысла. Как и в существовании парня. Он бесполезен. Так зачем существовать?

Черные глаза предательски начинают блистать когда на ум снова приходит осознавание пришло и настоящего. Как же сильно все поменялось. Даже сложно поверить что семнадцать летний подросток смог столько всего пережить, и все ещё не сломаться на мелкие кусочки. Да, Чонгук не сломался, не разбился как хрупкая фарфоровая ваза. Нет. Он держался до последнего, пока ему не сломали ребра, пока не задушили до смерти, пока не отрезали крылья...Он боролся, но все тщетно. Так зачем пытаться найти другой выход, если исход будет тот же. Значит вот он, его последний день, последний миг в воспоминаниях о матери, последний...

Встав с холодного пола парень трёт пальцами переносицу, медленно встаёт на ноги подходя к окну. Солнце было ещё высоко, красиво освещала местность. На душе как то было спокойно, хоть голова и была наполнена не самыми наилучшими идеями. Тонкие побитые пальцы скользят по стеклу, выресовывая некий узор. Пора. Чонгук отходит от окна, но продолжает краем глаза смотреть на красоту с наружи. Хочется в последнее мгновение жизни насладится именно этим видом, ощутить теплый свежий воздух, услышать голос матери...Глаза снова начинают блестеть и парень не выдерживает, выходит из небольшой комнаты, направляется к выходу из квартиры. Отчаянно повернувшись к окну, Чонгук смотрит на красивый вид, немного улыбается. Он пойдет на крышу, там где он любил сидеть по ночам, скрываясь от отца, и любуясь ночным городом. Да. Именно там он насладиться красотой местность в последний раз. Именно там...

Развернувшись к дверям, он застывает каменной статуей и широко распахивает глаза. В их черноте мелькает страх. В дверном проеме стоит отец, перекрывший своим крупным телом проход. В таких же черных затуманенных алкоголем глазах поблескивают огоньки злости.

- Куда собрался? - спрашивает мужчина, вскинув густые с проседью брови и бросив взгляд на сына. Его хриплый скрипучий голос звучит так, будто затаил какую-то угрозу. Чонгуку не по себе. Пару недель он не контактировал со своим отцом, успешно избегая любых пересечений, и надо было ему именно сейчас быть в состоянии стоять на ногах и адекватно разговаривать. Ничего хорошего от него не ждать.

- Куда-то, - отвечает Гук, поджав губы. Может, удастся по-быстрому съебаться, протолкнуть его проспиртованную тушу в коридор. Меньше всего парню хочется с ним диалоги вести, ведь, не известно что тот может сейчас сделать. Хотя, Чонгуку очень даже хорошо известно, причем все варианты исхода событии. Из которых ни один не радовал, а лишь заставлял сильнее дрожать.

- В себя поверил, гаденыш? - рычит мужчина. Его глаза будто вспыхивают алым блеском. На лицо падают отросшие патлы, придавая ему еще более грозный вид. Лицо с двухнедельной щетиной краснеет и искажается в страшной гримасе. - Когда отец спрашивает, ты должен отвечать!

- Ты мне не отец! - повышает голос Гук. В нем мелькает дрожь. Ненависть, страх и злость к этому человеку, копящиеся внутри годами, пробуждаются, как по щелчку. Несмотря ни на что, он останется чонгуковым кошмаром. Ему все равно на то что сейчас сделает мужчина. Ему обсорютно плевать. Ведь это уже не важно, подохнит он тут или спрыгнув с крыши, пункт назначения один и тот же. Мужчина ничего не отвечает а лишь подходит в плотную к сыну, толкая обратно в комнату. Чонгук быстро теряет равновесие и падает на холодный твердый пол, от чего и так покалеченные локти громко хрустят.

- Ты из этого дома не выйдешь, щенок, - шипит мужчина, брызжа слюной. Пока он наклоняется, Чонгук резко подскакивает. В затылке болезненно пульсирует, а в глазах на секунду темнеет. Гук не успевает прийти в себя, как отец хватает его за волосы и бьет по лицу так сильно, что Чонгуку кажется, будто он на секунду потерял сознание.

- Пусти! - кричит Чонгук, стараясь игнорировать боль и брызнувшие слезы, и толкает мужчину в грудь, но тот, несмотря на свое вечно пьяное состояние, даже не сдвигается.

- Забыл, с кем разговариваешь? - отец злится все сильнее. Ему хватает реакции, чтобы вновь перехватить попытавшегося выскользнуть Гука и нанести новый удар. - Я тебе покажу, как надо к отцу обращаться, сучара ты не благодарный...

- Не отец ты мне! Алкоголик несчастный! - кричит Гук, ослепленный пеленой горячих слез. Кто этот человек перед ним? Почему именно сейчас вспомнил, что у него есть сын. Почему он встал на пути в самый важный момент? Чонгуку хочется выть от обиды и боли. Кажется, ненавидеть этого человека можно еще больше. - Отпусти меня! - Парень бьет мужчину кулаком в грудь, и пока тот на секунду теряет бдительность, выскальзывает и начинает колотить крепко сжатыми кулаками по широкой груди, всхлипывая и стискивая зубы до скрежета. Кажется что весь мир в замедленной съёмке, а лишь движения Чонгука в нормальной скорость. Если это тот самый момент, когда можно выплеснуть свою боль и обиду, то Гук его не упустит. Он в каждый удар вкладывает ненависть, самому себе помогает освободиться, чтобы дышать стало легче. Мужчина растерянно кашлет кровью, но сына не отпускает, продолжает крепко держать, не отпуская ни на секунду.

Банхо перехватывает чонгуково запястье и крепко сжимает, собираясь вывернуть. Чонгук вскрикивает и бьет мужчину коленом в живот, дергает руку на себя, но понимает, что так легко с отцом не сможет справиться. Он в разы сильнее. Как бы не убил. А ведь наверняка может, и возможно именно это сейчас и хотел Чонгук, здохнуть. Боль слишком сильная кажется вот-вот прорвёт вены и наступит долгожданная тишина. Чонгук впервые дает такой жесткий отпор, поддавшись эмоциям. Нужно было просто сбежать. Гнаться бы он точно не стал. Он просто бы пошол на свою любимую крашу, куда никто никогда не приходит, где можно насладиться тишиной этого злого мира. Где можно побыть самим собой.

- Никуда ты не выйдешь отсюда, пока не научишься уважать своего отца, - рычит мужчина, швыряя сына на кровать и давая оглушительную пощечину - Твоя мать умерла по твоей вине, она как дура до последнего защищала тебя, вот дрянь, я ей говорил что из тебя ничего не выйдет, только время и деньги зря тратим - Слова которые только что выходили из уст мужчины наверное уже раза что убили парня. Мать, дура, дрянь...Да как он смеет так ее называть?! Он не достоин, просто не достоин. У Чонгука лицо уже раскраснелось, а из носа потекла горячая алая струя, смешиваясь со слезами. До жути больно, настолько что кажется что до крыши уже не дойти, и смерть постигнет прямо тут, в этой серой комнате куда даже солнечный свет не проникал. Впервые все так жестко. Прежде он мог лишь пару раз ударить ни за что, и свалить, а сейчас будто лишился тормозов. Окончательно падая в глазах сына.

Парень всхлипывает и из последних сил упирается ладонями в грудь отца, который осыпает сына самыми обидными оскорблениями и добавляет сверху порцией ударов. Сил почти нет, глаза уже начинают развиваться, а кислород с горем пополам доходит до мозга. Из последних сил Гук стискивает зудящие от боли челюсти, сжимает руку в кулак до побеления костяшек и бьет отца в лицо, но кажется даже это его не берёт. Чонгук слишком ослаб. Мужчина громко смеяться, потирая больное место, при этом не отпуская Гука.

- Кённа, ты видишь это? Ради этого ты здохла? - противный смех наполняет помещение от чего Чонгук быстро приходит в чувство. Пьяные глаза немного слезятся от сильного смеха, хватка становится более слабой, а гнев парня более большим.

- Не смей блять такое говорить о моей матерь! - орет Чонгук, ударив мужчину ногой в ребра. Тот не удерживается и падает на пол. Парень вылетает из квартиры, громко хлопнув дверью. Дрожащие ноги едва не подкашиваются, когда он поднимается по лестницам. В не до конца утихшем страхе оглядывается: вдруг отец все равно решил последовать и убить к чертям собачьим? Чонгук шмыгает носом и утирает лицо ладонями, на которых остается кровь и слезы. Как же он устал быть слабаком. Забывая про боль, которая не дает даже вздохнуть полноценно, Чонгуку на душе становится чуточку легче. Он больше не будет видеть эту ужасную морду перед лицом каждый день. Он не будет терпеть эти ужасные избиения. Он наконец пойдет к своему ангелу - к своей матери.

Открыв дверь на крышу парень вздыхает чистый воздух. На крыше как всегда никого нет, от чего на душе как-то легко и хорошо. Подойдя к краю парень содится, отпуская ноги вниз любуясь сказочным видом. Природа замирает, почти не слышны гул машин и гомон людских голосов, становится все тише и тише. Диск солнца окрашивается в ярко-оранжевый цвет и становится тем больше, чем ближе опускается к земле. Теперь солнце подсвечивает облака на небе снизу, и они приобретают легкий розоватый оттенок. Большое оранжевое солнце прощально пылает, медленно скрываясь из вида. Сначала кажется, что оно движется очень медленно, пробегая лучами по ветвям деревьев и окнам домов, а потом резко ныряет за горизонт. Земля погружается в сумерки. А в небе еще некоторое время блеклое зарево в том месте, где спряталось солнце.

Парень уныло отпускает голову, смотря вниз. Время пришло, сейчас его ничего не остановит перед встречей с матерью. Ничего. Чонгук медленно встаёт с места, смотря вверх, на все ещё красное небо. Слабый ветерок приятно дует в лицо от чего парень немного жмуряться. Край что находится в пару шагов начинает становится ближе когда Гук делает первые шаги на встречу. Парню уже действительно с трудом верилось, что он действительно собирался прыгать, но Чонгук всё ещё этого хотел. Остаётся последний шаг перед бесконечностью, Чонгук поднимает взгляд на горизонт, на еще розовом небе загораются первые звёзды. Вдох. Выдох. Парень отпускает взгляд на свои руки, украшенные неровными порезами, запятнанные темными синяками от отцовских побоев. Он потерялся в этом мире, и не кому ему помочь, ведь самый дорогой в его жизни человек умер - его мать. Он стал другим, стал похожим на своего отца, жестокого человека что убил свою жену, перед глазами ребенка. Он стал прототипом ненависти ко всему что его окружает. Будто, он всегда таким был.

- Ты тоже пришол посмотреть на закат? - Он стоял на крыше один, но слова звучали отчётливо, будто парень стоял рядом с ним.