Чёрный Жемчуг

Я давно не просыпался в таком приподнятом настроении. Конечно, ведь тётя умеет окружить заботой и любовью. С самого утра лил дождь, из-за этого моё колено побаливало, и я с трудом добрался до ванной. Взявшись двумя руками за края раковины, я посмотрел на себя в зеркало.

Насколько мне не изменяет память, мои губы и нос были папины: губы тонкие, как и нос, который был ещë длинным, я немного сомневался, так как давно не видел отца, и вспомнить его черты лица, которые даже вспоминать не хотелось, было трудновыполнимо. Но единственное, что я точно запомнил — у него карие глаза, в отличие от моих синих. Выходит, у меня мамины глаза. Это единственное, что мне от неё досталось, что я в её внешности точно знаю. У мамы были синие глаза.

Я прикоснулся ладонью к щеке и повёл её ближе к глазу, остановился и провёл указательным пальцем по ресницам.

— Тебе норм?

От неожиданности я дёрнулся и громко выругался. Посмотрев в зеркало, я увидел тётю, облокотившуюся о косяк двери. Она стояла с растрёпанными волосами, скрестив руки на груди.

— Ты чего залип? Я больше никогда не поведусь на твои: «Я на утро после пива, как огурчик»! Какой кошмар, кто узнает, что я тебя спаиваю — донесёт куда надо, – она отлепилась от косяка и поставила на талию вторую руку. – Быстрее плескайся тут, не один в камере, – тётя захлопнула дверь.

Сердце всё ещё стучало в груди от неожиданности.

— Блин, ну зачем так врываться, вдруг я голый?!

— Да чего я там не видела?!

Приняв душ и умывшись, я вышел на кухню, чтобы сделать себе завтрак. Тётя сидела, закинув ногу на ногу, покачивая в воздухе одной из них, и читала газету. Когда я переступил порог кухни, она сразу отложила её в сторону.

— Сегодня я везу тебя в школу, мне по пути.

— Правда? – моё и так неплохое настроение ещё больше улучшилось.

— Только, если будешь копаться, уеду без тебя, – проходя мимо, она хлопнула меня по плечу.

Машина тёти повидала много чего: начиная от обычных поездок по городским дорогам и заканчивая зрелищными дрифтами на областных помойках. "Тётин старый пикап," — это словосочетание наполнилось воспоминаниями, что, только произнеся его, в нос ударяла смесь запахов никотина, бензина и её любимых конфеток. Когда тёте было двадцать один, она сама собрала свой пикап и заявила моей маме, что теперь эта развалюха, получившая вторую жизнь, — её личный транспорт. Тётя любит свою машину. Хоть она и поржавела, и иногда показывала свой характер, но тётя любит её, потому что, можно сказать, собрала её собственными руками. После она ещё пару месяцев приводила салон в порядок, декорируя его.

Так что, когда тётя сказала, что я поеду с ней на её пикапе, я ощутил сладость её конфет, что всегда лежат в бардачке, и воспрянул духом.

Конфеты, как я и ожидал, были всё такими же вкусными и лежали всё там же. Ёлочка, висевшая на зеркале заднего вида, покачивалась туда-сюда, как и голова болванчика. Дождь стучал в окна, по лобовому скользили дворники, за которыми я следил взглядом. Мы стояли на перекрёстке, как тётя вытащила из пачки сигарет одну и закурила её. Я сделал вид, что закашлялся, да так, что аж начал задыхаться.

— Прекрати курить, когда в машине ребёнок!

— Ребёнок... - она усмехнулась. - Ты лось, какой ребёнок?! Вчера шестнадцать стукнуло. Сам, небось, куришь!

Я пропустил её последнее предложение.

— А что ты в шестнадцать делала? – я положил голову на стекло и сел вполоборота к тёте.

— Была крутой и помогала сестре.

— «Была крутой»? – я слегка улыбнулся.

— Ну да, – она выдохнула клубы дыма. – Хотя я не знаю: я делала, что хотела и как хотела, а меня называли крутой. Иногда придирались и говорили, что я слишком показушничаю, но я давала таким понять, что не зря со мной не стоит связываться. А уж тем более злить.

— Ты хорошо дерёшься?

— А сам думаешь? – она скосила на меня взгляд. – С чего такие вопросы? Ты хочешь научиться? Тебя кто-то обижает?

— Блин! Ты сама говоришь, что я уже не ребёнок, а всё равно нянчишься со мной, как с мелким.

— Что уж поделать, тебе даже когда будет сорок, я буду присматривать за тобой, – она наигранно сделала печальную гримасу и пожала плечами. – Как в школе? Как ребята?

— Нормально. Саша как был, так и остался единственным разумным в нашей компании, Настя осталась всё такой же шумной, а Коля как будто простирал все свои вещи и побрякушки в радиоактивном растворе.

— Ха-ха-ха! Как мило, у вас своя отщипенская тусовка.

— Ну я бы не назвал нас отщипенцами... – тётя посмотрела на меня, закатила глаза и улыбнулась. – Кстати, мы вчера не отпраздновали мой день рождения, поэтому будем сегодня. Я приду вечером.

— Хорошо, веселитесь, – тётя потушила окурок о пепельницу и бросила бычок туда же. – Только попробуй напиться в первую учебную неделю, – я сразу отвернулся и посмотрел в окно. – Мне хватило того раза, когда ты в прошлом году с Колей напился перед днём самоуправления. Придурки, как вам это в голову пришло?! И где вообще Саша с Настей в этот момент были?

— Проглядели нас... – я неловко улыбнулся.

— Ох, с виду отстранённый молчун, а на деле ребёнок девяти лет, – она потрепала меня по голове, мои волосы перепутались, и я начал недовольно бухтеть.

Мы расстались у входа в ворота школы, тётя пожелала мне хорошего дня и сказала не приходить слишком поздно, а я закатил глаза и сказал, чтобы она лучше следила за собой и ездила, не нарушая правила.

— Так, давайте добавим грибочки! – Коля выхватил у меня из рук ручку и записал ещё один пункт в наш список еды для сегодняшнего празднества.

Его почерк совсем не подходил под его характер: в отличии от самого Коли, буквы, выходящие из-под стержня ручки, были ровными, аккуратными и в одну строчку.

— Тогда добавь и воды. После солёного пить захочется, а газировкой не напьёшься, – Настя, как и Коля, сидела за партой перед нами в пол-оборота. – Я вчера купила все продукты, после школы сделаю вкусный тортик, поэтому вычеркни этот свой несчастный Наполеон.

— Ладно, ладно, хорошо, моя госпожа, – Коля активно зачеркал по бумаге. – Может, добавим фруктов?

— Например? – Саша переписывал конспекты по английскому и на секунду оторвался.

— Клубнику.

— Придурок, у Дани аллергия на клубнику! – Настя ударила Колю по спине.

— Да? – Коля искренне изумился и отвёл взгляд в сторону. – Извини, не знал...

— Да чего ты, – я сидел, подперев рукой щёку. – Я сам совершенно случайно и сравнительно недавно об этом узнал. Где-то лет пять назад. Мама во время беременности любила еë есть, вот и отразилось на мне это пристрастие к клубнике.

— Моя жизнь тоже пять лет назад перевернулась с ног на голову, когда я познакомилась с этим придурком, – пробубнила себе под нос Настя, будто нас тут не было.

Коля только недовольно выкрикнул, как дверь в класс заскрипела, и вошла Галина Петровна. Я бросил мимолётный взгляд на часы, висевшие над дверью в кабинет, отсчитал сорок пять минут и уставился в окно. Сначала урок был по теме: мы слушали про новые правила грамматики, читали тексты и переводили их. Потом, ближе к концу, как это обычно и случается, Галина Петровна уходила не в ту степь, начинала говорить на какие-то отстранëнные темы, которые в конечном итоге делали крюк и снова начинали касаться школы, но уже по организационным моментам.

Оставалось пять минут. Мои глаза от скуки начали слипаться, а я начал всё чаще зевать и перестал слушать учительницу. Но в какой-то момент воцарилась тишина. Я это понял не сразу. Мне показалась эта тишина подозрительной, и когда я отвёл взгляд от окна, то увидел, что все смотрят на меня. В животе что-то начало болеть, это предзнаменовало что-то не очень хорошее.

— Что? – я спросил шёпотом, оглядывая одноклассников.

— На следующей неделе будет литературный вечер, где нужно будет зачитывать стихи, – также тихо Саша ответил, не отрывая взгляд от своей тетрадки.

— Вы хотите, чтобы пошёл я?! – я сразу понял, что к чему.

— Нужно от каждого класса по два ученика, а в прошлом году твои оценки по литературе были не удовлетворительны, – Галина Петровна говорила это так спокойно, что каждое её слово всё больше и больше выводило меня из себя.

— Но я в литературе, особенно в чтении стихов, полный ноль! Галина Петровна, я же Вас опозорю!

Я увидел, как дёргаются плечи Насти, пытавшейся сдержать смех. Отличная поддержка, я в полной жопе, а она смеётся. Я пнул её по стулу, и она окончательно упала на парту, трясясь ещё сильнее.

— Ничего, я в тебя верю, – Галина Петровна порылась в бумажках. – Вторым пойдёт Антон.

Вмиг Настя успокоилась и поднялась, чтобы взглянуть на сидящего в другом конце класса парня, Коля выпрямился, а Саша застыл, перестав писать что-то в тетради. Этот Антон — единственный, кто кроме нас в этой школе знает, чем мы занимались летом. В начальной школе и в первых годах средней мы тусовались вместе, многое друг другу доверяли. Можно сказать, что изначально наша компания состояла из пяти человек, один просто нас оставил. В середине седьмого класса из-за развода родителей ему пришлось переехать к папе в область. В девятом классе он уже вернулся, но мы вообще не общались. Будто всё то, что было раньше, стёрлось из реальности, но осталось в памяти. Не условясь, мы решили забыть всё, что было, и сделать вид, что ничего и не было вовсе. Что мы совершенно незнакомы. Но я до сих пор помню, например, что его собаку, которую он выводил, чтобы мы все вместе поиграли с ней, звали Рэкс, и сам он очень боялся перебегать дорогу в неположенных местах, но мы всё равно хватали его за руки и заставляли хорошенько наделать в штаны.

Этим летом мы были проездом мимо того города, где жил отец Антона, тогда, как оказалось, он приехал к нему погостить. Мы узнали это, когда к нам пришли здоровые мужики от одного неприятного человека, от которого мы пытались тогда скрыться. И вот тогда оказалось, что Антон — человек, который слил им всю информацию про наше местоположение и даже номер нашего трейлера. В ту ночь я впервые себе что-то сломал. Во сколько бы драк я ни ввязывался, с какими бы людьми по телосложению мне не пришлось бы драться, сколько бы этих людей ни было — я всегда выходил либо победителем, либо с минимумом повреждений, либо вовремя взвешивал свои шансы, понимал, что огребу, и убегал. Но против биты я был бессилен. Тут и без моего «взвешивания» было ясно, что вот она — первая потасовка, в которой я потерплю поражение. Но кто бы знал, что всё будет гораздо хуже: этот лысый шкаф сломал мне руку. Если бы не Настя, которая внимательно слушала учителя на уроках ОБЖ, участвовала в некоторых олимпиадах по нему и сборах, то кто бы знал, чем бы всё закончилось. Я, да и все мы были в шоке, что моя рука так аномально быстро восстановилась. Хотя на мне вообще всё быстро заживает, как на собаке.

Сама Настя в ту ночь плакала столько, что, казалось, она выплачет глаза. Не знаю, хотели ли её припугнуть или реально повесить, но тогда мы все считали, что если нас и отпустят живыми, то мы не досчитаемся целых частей тела или органов. Поэтому все были жутко напуганы и боролись за свои жизни и жизни каждого. Саше удалось вовремя найти топор и выпроводить этих мужланов, ещё бы чуть-чуть, и Коля ходил бы без ногтей на пальцах рук.

А сейчас мне говорят, что я должен участвовать в каком-то одном мероприятии с этим человеком?! Я метнул разъярённый и раздражённый взгляд на Антона. Тот смотрел на нас взглядом, в котором было непонятно: он чувствовал неприязнь, своё величие, вину или страх от предстоящего сотрудничества со своим старым другом.

С седьмого класса он очень поменялся. Если мы как были, так и остались отделены невидимой стеной от класса и всех школьных дел, то Антон наоборот — стал экстравертом и был полностью погружён в школьные дела и коллектив. Не знаю, сколько мы так сверлили друг друга, как Галина Петровна просто взяла и заявила то, от чего моё терпение лопнуло.

— Я вам дам лист, после уроков зайдёте сюда, выберите кто что будет читать и скажете мне, чтобы я...

— Я не буду с ним ни в чём участвовать! – я вскочил со стула и опёрся руками в парту.

Я услышал, как Настя тихо прошептала: "Не устраивай здесь цирк".

У меня не было никаких нормальных объяснений, которые могли бы устроить Галину Петровну, я в панике просто яростно отпирался от возможности хотя бы словом перекинуться с этой канализационной крысой. Как мне ей сказать, что этот беловолосый ублюдок сказал точную информацию тому самому «неприятному человеку», где мы остановились, чтобы перевести дыхание и подождать, пока всё уляжется и подзабудется одна история? История того, что мы подрались с какими-то панками, один из которых оказался сынком этого «неприятного человека», после чего к нам пришли его вышибалы, которые оправдали свой титул и действительно вышибли из нас весь дух и веру в возможность оправиться от полученных травм.

Из-за переполнивших меня эмоций, я не мог успокоиться и с холодным умом придумать нормальную причину, по которой я так яро не хотел с ним иметь дело. Мысли перемешались, я метался от одной к другой. Сказать, что он конченный мудак? Конечно, мне это ничего не стоит, но я обещал тёте хотя бы первую учебную неделю ничего не устраивать в школе.

— В чём причина? – Галина Петровна наконец-то подняла на меня свой холодный взгляд.

Когда она была в хорошем расположении духа, то была милым одуванчиком, но если её что-то не устраивало, то от её взгляда кровь стыла в жилах.

— Я не буду с ним ни в чём участвовать, – я выпрямился.

Мне хотелось начать говорить, что она не имеет права меня заставлять в чём-то участвовать, но, положив руку на сердце, я никогда сам не считался с чужими правами и не исполнял большинство своих обязанностей, прекрасный пример — выполнение домашнего задания. Моя обязанность, на которую я наплевал ещё в седьмом классе. Так что кому-кому, а не мне про права и обязанности тут говорить что-то. Моя совесть мне не позволяет, каким бы наглым и бесстыжим я ни был, совесть всё ещё не давала мне спокойно жить.

— Мне позвонить тёте?

— Что... нет!!! – тогда тётя поймёт, что у нас с Антоном какие-то проблемы. Она не должна знать ничего о той половине месяца, о тех двух неделях, я не хочу, чтобы единственный мне родной человек окончательно разочаровался во мне.

— Тогда замолчи и сядь!!! – рявкнула Галина Петровна. – Прекрати устраивать сцены и отнимать время! После уроков оба как штыки в этом кабинете.

Я посмотрел на Антона, который уже давно смотрел на меня. В его взгляде промелькнуло сожаление и горечь. Он какое-то время поддерживал со мной зрительный контакт, но потом резко отвернулся. А я продолжил сверлить взглядом его затылок и медленно усаживаться на стул.

Оставшиеся три урока проходили мучительно долго. Всё это время я даже глаза не скосил в сторону, где сидел Антон, меня бы вырвало, увидь я его снова. Настя и Саша говорили, чтобы я вёл себя сдержанно, не язвил, и чтобы я, не дай бог, не затеял драку. Коля же сидел и перетирал ему кости, параллельно обзывая его всеми возможными способами, на которые была способна его фантазия.

— Коля, ты вообще не помогаешь!

— Ну что поделать, если он меня бесит, – он задрал нос и развёл руками.

После уроков я отправился в кабинет классной, а ребята пошли по своим делам. Мы договорились встретиться в четыре и пойти праздновать.

В кабинете английского всегда чем-то воняло, как будто кто-то украл воздух и попшикал духами «Пансионат в Краснодаре». Чтобы так странно не воняло, Галина Петровна открывает форточку на переменах и выгоняет всех из кабинета. Сейчас я был в классе один. Возможно, Галина Петровна ушла на обед и ещё не вернулась, возможно, она пошла к своим «закадычным подружкам» в учительскую. На первой парте среднего ряда лежал одинокий листок, то и дело тревожимый ветерком. Это был тот самый стих, который мне придётся делить с Антоном. Я бросил на него беглый взгляд и не успел дочитать, как из меня само собой вырвалось:

— Это что ещё за чушь?..

Вдруг дверь открылась и из-за образовавшего сквозняка я невольно поёжился. В дверях, не успев отпустить ручку, стоял Антон. Сначала он выглядел как обычно уверенным и серьёзным, но, завидев меня, он инстинктивно сделал шаг назад и его взгляд стал мягче.

— Её... нет?

В моей голове всплыли все ругательства, которые на последних уроках Коля непрерывно бубнил, как старая бабка.

— Нет, – я вмиг собрался, и брови на переносице сошлись.

Антон некоторое время молчал, потом зашёл в класс, закрыв дверь, и посмотрел на листок у меня в руках.

— Это стих?

— Да, – он почему-то начинал действовать мне на нервы, я даже сам удивлялся своей такой внезапной злости. Мне надо срочно уйти, иначе я его прибью.

— Могу я..? – он сделал шаг в мою сторону и протянул руку.

Мои ноги сами сорвались с места, я всучил Антону этот листок, помяв его, и целеустремлённо пошёл к двери.

— Возись с этим сам, отметь, сколько сможешь выучить. Рассказать ты сможешь, я верю в тебя, с твоими ораторскими способностями у тебя не будет проблем. Просто скинь мне потом мою часть.

— Ты меня заблокировал, – ответил Антон за моей спиной.

— Ах, точно, – я остановился, потёр лоб и повернулся к нему.

— Сегодня разблокирую, так что кидай, не стесняйся. Ты профи в этом.

Антон ничего не сказал, просто опустил голову и поджал губы, его лицо затемнила горечь. Весь мой гнев и ядовитый настрой пропал. Я вспомнил, как раньше мы гуляли, ночевали друг у друга, снимали какие-то видео и делали газеты, которые никому не сдались. Во мне зародилась надежда на то, что Антон не сливал никому информацию про нас, что то, что он в тот день проходил мимо трейлера и даже немного кивнул в знак приветствия, никак не связано с этим. И что он, просто тогда не подумав, на разборке этого дела, сказал: «Да».

— Это был правда ты? – вопрос сорвался с языка ещё до того, как я понял, что сказал.

Просто покачай головой или скажи слово из трёх букв, тогда, может, всё станет прежним, и мы с тобой пойдём праздновать мой день рождения. Даже если у тебя нет подарка, мы тебе будем рады. Потому что изначально нас было пятеро. И первые пару месяцев мы то и дело озирались по сторонам, думая, что потеряли тебя где-то на улице, спрашивали, пойдём ли к тебе в гости. Потом, да и до сих пор, было чувство, что чего-то не хватает. И смотря на тебя сейчас, я понял, что нам всё это время не хватало не «чего-то», а «кого-то». Я немного скучаю по тебе.

Прошла пара секунд, прежде чем он утвердительно кивнул. Я сжал руку в кулак и отступил на полшага. Потом Антон снова утвердительно кивнул и подтвердил:

— Да, это был я.

Меня будто окатили ледяной водой. Действительно, чего это я? Поступил, как маленький мальчик, расплылся в чувствах, как лужа. Тогда, на поляне, он ясно дал понять, что это всё было его рук дело. А я позволил себе верить и слепо надеяться на этого человека? Я глупый, причём очень.

— Но, погоди...

Я его уже не слушал. Моя кровь от злости снова начала кипеть, я сжал кулак ещё сильнее, так, что костяшки побелели, и прикрыл рукой глаза. От своей наивности мне стало смешно, и я не смог сдержать смешок.

— И что тебе это принесло? – мой голос был тихим. Я медленно убрал руку с глаз, перед которыми уже была красная пелена. – Сколько денег заработал на наших слезах и нервах?! – но внезапно ярость заставила мою кровь кипеть ещё сильнее и сорваться голос на крик.

— Дань... С тобой всё хорошо? – Антон, казалось, выглядел обеспокоенно, он медленно начал ко мне подходить.

Из-за гнева, который я пытался подавить, я не мог видеть его ясно, и поэтому прочитать точные эмоции на его лице не получалось.

— Кто тебе это вообще сказал сделать?!! – я не мог его слушать, иначе из моего рта со злости полилась бы кровь ручьём.

— Даня! – Антон попытался схватить меня за руку, но я резко оттолкнул его.

Гнев, который я пытался подавить, чтобы не сорваться, оказался настолько сильным, что у меня не получилось. Он буквально затмил всё моё сознание, и чтобы успокоиться я должен был если не убить его тут, то хотя бы избить до полусмерти. В моей памяти сами собой всплывали события той ночи, что подливали масло в огонь.

Я начал расхаживать по классу энергичными шагами, активно всплёскивая руками в воздухе.

— Твою мать, ты вообще видел, что из-за этого случилось?! Ты когда-нибудь слышал своими собственными ушами хруст собственных костей?!! И не просто «хрусть», а медленный и долгий хруст, который тянется минуту, в которой каждая из шестидесяти секунд потихоньку сводит тебя с ума!

Я схватил Антона за шиворот и бросил вблизи стоящий шкаф с размаха. Тот с грохотом врезался и опустился на землю, а на него упала пара книг, причём одна из них ударила уголком корешка прямо по его макушке. Лицо Антона скривила боль, отчего огонь в моей груди, пожирающий все остальные чувства и затмевавший разум, не давая думать о последствиях моей выходки, разгорелся ещё сильнее. Я схватил его за шею, поднял на пару сантиметров над полом и начал кричать ему прямо в лицо.

— Ты когда-нибудь видел заплаканное лицо Насти?!! Заплаканное до такой степени, что оно стало красным, как её шея из-за верёвки, которой её пытались задушить?!

Антон не мог и слова сказать, он кряхтел и крепко хватался двумя руками за мою.

— Как двух твоих друзей, которые тебе стали братьями, сначала избили, а одному потом чуть не вырвали ногти с корнем?!

Он смотрел в мои глаза, но я не мог понять, что за эмоции были в его. Мои глаза бегали в разные стороны, не зная, где остановится и за что зацепиться, картинка вокруг не могла нарисоваться до конца.

— А знаешь, – я отпустил Антона, и он упал на пол, заливаясь кашлем и жадно глотая воздух. Я прошёлся по классу и погладил по спинке один из стоящих стульев. – Лучше бы меня там на месте убили, чтобы я не смог больше лицезреть такую кучу вонючего дерьма, как ты.

— С каких пор в тебе столько силы... - Антон немного восстановился и, вцепившись рукой в край парты, начал вставать. Но его спина всё ещё была согнута пополам.

— КАКОЕ ЖЕ ТЫ КОНЧЕННОЕ УБОЖЕСТВО!!! – я схватил стул и кинул в сторону Антона. Он с грохотом врезался в стену, отчего со шкафа упало ещё несколько книг.

Из моего горла вырвался рёв, и я опрокинул ещё один стул. Кто знал, сколько ещё так могло продолжаться, пока Антон не крикнул на меня.

— Ты совсем рехнулся, идиот?! – его внезапно резкое высказывание отрезвило меня, и я наконец пришёл в себя.

Мой взгляд пробежался по кабинету и остановился на двух брошенных мною стульях.

Я же обещал, что хотя бы неделю от меня не будет проблем.

Галина Петровна убьёт меня.

Моё дыхание восстановилось, кровь перестала бурлить, а злость, будто её и вовсе не было, пропала. Я приложил ко лбу руку и испуганно впился взглядом в Антона.

— Какой же ты идиот... – он смог разогнуться и потирал своё горло. – Когда ты научишься слушать людей?

— Что? – после пережитого всплеска и выплеска своих эмоций я туго соображал.

Причём здесь то, что я идиот?

— Перед тем, как начинать терять свою тупую башку, надо дослушать человека до конца. А не, как обиженная дева, убегать, взмахнув рукавами, что ты сделал тогда на поле. Я даже объясниться не успел!

— Ты...

— Замолчи! – Антон устало подошёл к стульям, брошенными мною, взял в руки по одному и подошёл ко мне, ставя их на место. – Просто... надо поговорить. Я знаю, что тебе сейчас неприятно находиться со мной в одном помещении, и тебе хочется блевать, но прошло три месяца, а я так и не смог выловить тебя.

Мне стало стыдно и жалко его. Как раз наоборот, мне не неприятно находиться рядом с ним. Я надеюсь, что он сможет объяснить мне всё.

Надежда снова вспыхнула в моём сердце, я почувствовал, как ком подходит к горлу.

— Как ты прекрасно знаешь, я тогда жил у папы. Я подрабатывал в кафе официантом у одного мужчины, который мне через некоторое время показался подозрительным, поэтому я начал подслушивать его разговоры и следить за ним, если выдавалась такая возможность. И в один прекрасный день, когда я встретил своих старых друзей, – на этих словах он запнулся, и я удивлённо посмотрел на него. Антон смущённо потёр шею и откашлялся, но почти сразу продолжил. – В тот прекрасны день я поздоровался с тобой и думал зайти и поболтать с вами, но только после работы. И под конец смены я подслушал разговор этого человека по телефону. Он рассказывал, как каких-то четыре подростка подрались с его сыном и друзьями этого сына, – мои щёки от стыда вспыхнули. – Он описал вас. Тогда я сразу понял, что это были вы, без всякого сомнения, ведь я вас утром видел поблизости от этого места! Но не успел я отойти от этой новости, как этот мужчина сказал, что нарыл на вас достаточно информации, чтобы, вопреки своим принципам, ради своего сына, заявить на вас в полицию и отправить письмо директору нашей школы. Это потому что он не знает, где вы находитесь, так бы он просто послал кого-нибудь вас припугнуть. Я, конечно, понимаю, что у меня не было права за вас решать, но... – он вдруг сразу покраснел и начал теребить пуговицу на рукаве рубашки. – Но времени спросить... надо было действовать по ситуации. И я решил, что... – Антон замолк и зажмурился, схватившись за лоб, он с горечью закончил. – Откуда я мог знать, что это «припугнуть» будет подразумевать под собой доведение вас до полусмерти?

Антон шумно вздохнул, видимо, ради того, чтобы успокоить свои нервы и говорить, не запинаясь. Он посмотрел мне в глаза, которые поразили меня своей решимостью и твёрдостью взгляда. Он уверенно и чётко сказал:

— Извини меня. Я не имел права принимать решение за вас.

Во время монолога Антона моё сердце делало сальто туда-сюда бесчисленное множество раз, чувство вины муравьями бегало по моему мозгу, а ещё я где-то раз пять поклялся себе, что отныне буду слушать людей и допрашивать их до конца, не делая поспешных выводов.

Да, это был лучший вариант. Лучше я какое-то время помучаюсь с рукой и ночными кошмарами, чем тётя, единственный мне родной человек, окончательно разочаруется во мне. Три месяца я поливал грязью этого человека, говорил ему в лицо, какое он ничтожество и крыса, сейчас кидал в него стулья... всего бы этого не было, возможно, мы бы вовсю уже тусовались вместе. Какой же я придурок.

— Антон, это самое... – я потёр шею рукой, и теперь настала моя очередь отводить глаза. – Ты... ох... я... я придурок, прости меня, – Антон, видимо, был озадачен моей реакцией и тем, по какой причине я так ответил.

В воздухе повисла неловкость. Мы оба не знали, что сказать, потому что всё уже сказано. Друг перед другом извинились, конфликт исчерпан. Как теперь себя вести? Как последние два года или я должен, как до его отъезда в другой город, похлопать его по плечу и выкинуть какой-нибудь несуразный бред?

Я похлопал себя по бёрдам и встал со стула.

— Пу-пу-пу... – мой взгляд упал на помятый листок со стихом. И что вообще с ним делать? Я могу сбежать или притвориться больным...

— Даже не думай отлынивать, – Антон, кажется, прочитал мои мысли. Он взял листок и печально на него посмотрел. – Первые строчки — твои, чтобы мы не закончили за упокой. С концом я разберусь. Тебе нормально будет, не зассышь начать? – он исподлобья посмотрел на меня и скривил губы в усмешке.

Видимо, этот нахал решил идти по второму пути. И если раньше он был как мамочка и вечно бухтел, то теперь к этому примешалась его раскованность и нахальность, полученная за последние два года, полные внимания.

— Знаешь, где гаражи, которые в пятнадцатом году хотели отдать под снос? – Антон в недоумении изогнул бровь, но уверенно кивнул. – Приходи туда к семи, найдёшь семьдесят девятый гараж, там ещё будет на нём знак «Неверный путь», постучишь. Только стучи громче, чтобы тебя точно услышали.

— Э... я вроде понял и запомнил. А что–

— Мальчики, простите, что задержалась! – в класс ворвалась Галина Петровна. – Как у вас обстоят дела?

— Всё отлично, мы разобрались, – я похлопал сидящего Антона по плечу и с улыбкой на лице поспешил удалиться из класса. Мы и правда во всём разобрались.

Конечно, хорошо, что проблема решена, но на её место пришла другая. Мне не даёт покоя мой срыв. Я знаю, что у меня есть проблемы с контролем гнева, и когда случаются его вспышки, то я всеми силами пытаюсь это подавить. И в большинстве случаев у меня получается, но если я всё-таки теряю контроль, то не до такой степени, к прочему, быстро остываю. А что было сейчас... Я окончательно потерял контроль над собой, хотя смутно понимал, что мне нужно остановиться, иначе Антон мог серьёзно пострадать. Я тронулся умом? И откуда у меня столько сил, что я аж кинул Антона в шкаф и потом ещё поднял его тело? Сам Антон тоже был напуган и обеспокоен моим состоянием. Я поздно это понял.

В этом мире есть ещё один человек, с которым я смог сблизиться. Школьная психологиня Евгения Николаевна — та, к которой я мог обратиться за помощью и узнать мнение на что-либо как у взрослого человека. Я не знаю, в какой момент я начал ей доверять свои сокровенные тайны, возможно, я так долго к ней ходил, что не заметил, как начал открывать своё сердце и душу. Изначально я относился к ней неоднозначно и даже с раздражением. Какой-то незнакомый мне человек будет лезть в мою голову? У этой женщины хотя бы образование есть, чтобы называться психологом? Прошло три года, и теперь я захожу в её кабинет чаще, чем в столовку.

Евгения Николаевна, сколько её знаю, всегда была на месте. Но именно в день, когда у меня появились немаленькие проблемы, о которых я хочу с ней поговорить, её не было. Я заглянул в щель под дверью: света не было. Куда она могла уйти? В любом случае, надеюсь, она в порядке. Я пожал плечами и пошёл вниз.

На улице лил дождь, а я, как на зло, забыл взять с собой зонт. В школу я ехал, как король, а из школы пойду, как голодранец.

Наши крючки были рядом с крючками соц-экономического класса. С того года, как нас разделили, у нас почему-то и отчего-то началась холодная война. Многие за это время ушли и пришли, коллективы претерпели множества изменений. Но те, кто находится тут с самого начала разделения на профили, категорически против друг друга. Те, кто пришёл позже, уже не так были вовлечены в это противостояние, они больше поддерживали своих, чтобы не быть изгоями или ошакаленными. Как только выдаётся возможность посоперничать — хоть даже насчёт дежурства — никто из нас её не упускает, что уже говорить о возможности насолить. Кажется, вся школа об этом знает, поэтому на общественных мероприятиях наши классы ставят через медицинский класс.

Вот с ними у нас прекрасные отношения, дружба, можно сказать, как и у наших классных. В химбио спокойные и добрые люди, с которыми приятно делать какие-то общие работы или участвовать в одной команде во всяких школьных активах. Они умные, но могут заинтересовать работой, поэтому всякие проекты, которые мы выполняем вместе, мы действительно выполняем вместе, а не скидываем на них, потому что они умные. С ними мы наслаждаемся процессом работы, а не её итогом.

Ещё один десятый класс — физмат. Этот класс как-то сам по себе, мы и учеников оттуда видим редко, не считая всяких общих собраний или празднеств. Но, несмотря на это, классная у них какая-то активная и креативная, когда дело доходит до постановки школьных спектаклей. И сами её ученики какие-то бодрые и шумные. Иногда я на них смотрю и чувствую себя по сравнению с ними старой наседкой посреди маленьких неугомонных цыплят.

И оттого, что мы с соц-экономическим друг друга ни во что не ставим, увидев, что кто-то из них забыл зонт, я без зазрения совести забрал его себе. Точнее, позаимствовал. Потом верну. Если не забуду.

Этот зонт не был автоматическим, поэтому был небольшим и лёгким. Серый цвет неба сливался с серым зонтом. Мне было немного не по себе: зонт был настолько лёгким, что я просто не чувствовал его вес, но глаза видели, что он у меня в руке. Мой мозг потерпел и так слишком много потрясений за сегодня, меня пару раз повело в сторону, и я решил отбросить лишние мысли, чтобы без приключений добраться до дома.

Когда я вернулся домой, тёти ещё не было. Я подумал, что она будет уставшей и голодной, поэтому, несмотря на минимальный уровень моих кулинарных способностей (хоть она и говорила иначе о них), приготовил ей пельмени, вложив в них всю свою любовь.

В четыре часа я уже был на подходе к месту сбора. Нашей, так называемой, «базой» являлся один из множества гаражей, которые два года назад хотели снести, чтобы построить торговый центр. Но что-то пошло не так, и после снесения большей части, вся стройка вдруг прекратилась. Теперь тут осталось около десятка ничейных гаражей и какая-то строительная техника, которую оставили доживать свои года под открытым небом. Нам очень повезло, что никто за все эти два года нас не турнул отсюда. Потребовалось несколько месяцев, чтобы из пустой продуваемой из всех щелей постройки, этот гараж превратился в уютный и ставший нам родным островок. Настя распоряжалась обстановкой гаража, она расстилала ковры, туда-сюда таскала всякие предметы интерьера, чтобы всё выглядело органично, частенько выкидывала барахло, принесённое Колей. Его вкусы немного... необычные. То, как он одевается, или вещи, что создаёт, картины, которые рисует, дерзкие, странные, но в то же время в них что-то есть, что увидеть с первого раза невозможно. Но как только получится разглядеть эту изюминку, то вещь вмиг превратится в гениальное достояние искусства, что понять дано не каждому. Мы с Сашей покорно переносили шкафы и диван, потому что спорить с этими двумя насчёт дизайна было слишком большой тратой нервов, мне было абсолютно наплевать что и как тут будет, а Саша всегда поддерживал идеи Насти. Нам просто хотелось иметь место, где бы мы все смогли собраться и спрятаться от мира и всех приносимым им проблем, прожигая свои молодые годы. Постепенно место обжилось. По соседству тоже заняли гаражи, иногда можно услышать, как кто-то репетирует соло на гитаре или сверлит дрелью, делая скворечники.

Я толкнул покрытую ржавчиной и надписями, сделанными баллончиками, дверь, она с диким скрипом открылась. Все уже были тут: Настя бегала из угла в угол, ища свечку в виде шестёрки, которую она куда-то положила, Коля сервировал стол, симметрично расставляя пластиковые стаканчики и тарелки с вилками, а Саша протирал пыль на полках с дисками, которые мы урвали в каком-то магазинчике пластинок и дисков старых рок-групп на отшибе. И все эти группы были по типу Сортирного союза, мы включали их на фоне. За два года успели даже выучить половину текстов.

— Вы все прочитали, что я в беседу прислал?

— Насчёт Антона? – Настя копалась где-то за диваном, и её голос был приглушён.

— Да.

— Я когда прочитал, у меня глаза на лоб полезли! Не говорите ему, как я перетирал его, окей?

— Как нам себя вести? – в отличии от остальных, Саша был чересчур серьёзным, что, как он заговорил, нам всем даже стало не по себе.

— Ну, когда я уходил, всё было, как раньше. Он как всегда давал мне указания. Только теперь он стал раскрепощённее и из зануды превратился в бесстыдника.

— Наверно, – Коля поправил волосы рукой, – лучше сделать вид, будто ничего не было.

— Хорошая идея, умник, – отрезала Настя. – Но прошло два года, и это как раз те два года, когда из детей люди превращаются в подростков, сильно меняясь за это время и определяя свой жизненный путь. А если учесть ещё жесть, которую мы пережили, и его те два года, когда его родители развелись, ему пришлось переехать в другой город к совершенно незнакомым людям, где он, по слухам, себе места не находил и в итоге не был нигде принят... М-м-м... Изменения будут слишком радикальны, чтобы делать вид, будто всё, как прежде.

— Нигде не был принят? – я переспросил его.

— Да, девочки в туалете обсуждали его и жалели, говорили, что вот он бедный-несчастный, в другой школе не смог завести даже приятелей.

— Как же он так? – я был в полной растерянности, потому что, когда он вернулся, то сразу попал в центр внимания и обзавёлся кучей друзей, что уже говорить о приятелях. Мне казалось, что именно в той школе он научился активному взаимодействию с людьми.

— Меня спрашиваешь? Я откуда знаю! – Настя ещё немного порылась правой рукой в тумбочке и с победным криком подняла над собой упаковку со свечкой в виде цифры шесть. – Нашла!

— Так, закрываем тему, будем действовать по ситуации, – Саша хлопнул в ладоши. – Что поставим? Именинник, выбирай песни.

— Я? Ха-ха-ха, нет-нет, от моего вкуса у Насти уши отсохнут.

— Так, я не поняла! Когда я это тебе говорила?!

— Да каждый раз, когда я свои песни включаю!

— Что за подстава?! Сейчас Саша начнёт пилить, что из-за меня мы не ставим музыку именинника и не уважаем вкусы друг друга, подыграй мне хотя бы! – Настя свела брови на переносице и сжала губы, но при этом еле заметно улыбалась.

— Какие мы хмурые! – я с издёвкой хохотнул, поставив руки в боки.

Только Настя открыла рот и вдохнула, чтобы разразиться грозной, но безобидной речью, как в дверь настойчиво постучали. Мы вмиг застыли и покрылись холодным потом.

— Кто там? – после долгого молчания спросил Саша.

— Антон!

Все шумно выдохнули и расслабились.

— Кто так стучит?! – Колю, видимо, чуть не хватил удар. – Так стучат коллекторы и бандиты, твою мать... – он схватился за грудь и медленно опустился на стул, придерживаясь за его спинку.

Саша посмотрел на Колю и с улыбкой закатил глаза.

— Заходи, дверь открыта.

Наши опасения не оправдались, и в итоге мы беззаботно общались, узнавая друг у друга, чем кто занимался в последнее время, какие у кого планы, обсуждали школьные дела и то и дело подтрунивали друг над другом. Незаметно пролетело три часа, торт был почти съеден, свечки валялись где-то на столе на его разных концах, в телефоне у Насти была уже сотня новых фоток.

— Так, время для самого приятного, – Настя подскочила на ноги и от того, что мы долго сидели, её сначала немного повело. – Подарочки!

— Точно! – Коля сразу оживился. – Возьми и мой!

— Чего? Дойдёшь сам, жопа не отвалится.

— Ты такая мымра, – Коля кое-как встал и неохотно поплёлся к своему рюкзаку.

Саша, улыбаясь вздохнул. В руке он держал пластиковый стаканчик с вином и покачивал им в воздухе. Это вино у родителей стащил Коля. Изначально он хотел его оставить на вечер, чтобы с Настей оплакать то, что его «краш» не лайкнул ему фотку, а потом заслуженно огрести от родителей, но он решил, что готов разделить это вино из Италии с нами всеми в дружеской компании.

Со мной рядом плюхнулся Коля, да так неожиданно, что я чуть не подавился.

— Смотри, что откопал.

Коля вытащил из пакета, который держал в руках, какую-то книгу. На вид она была минимум раза в четыре меня старше, в плотном переплёте. Обложка была вся в каких-то узорах, барельефом выпирающими на ней. Книга, несмотря на свою толщину, не была тяжёлой и какой-то помпезной, наоборот — она была лёгкой и аккуратной, а узоры не массивными. Я осторожно взял её из рук Коли, боясь, что от лишнего движения эта книга развалится от воздуха нового времени, и принялся крутить её, рассматривая.

— Что это?

— Я это купил на блошином рынке. Там стоял какой-то парень, грех было не подойти и не поинтересоваться, – Коля поправил свой и так неприлично потрёпанный и открытый ворот. – Он продавал книги своей бабушки и был без понятия, что это и откуда. Где-то у неё на полках завалялось. Но выглядит круто, да? – я открыл книгу и начал просматривать страницы. – Я глянул, там что-то про славянскую мифологию и всякие разные тогдашние сказочки.

— Что за бред? – Саша усмехнулся, отпивая из стакана.

— Бред-не бред, но это реально интересно! – Коля протестующе всплеснул руками. – Смотри, меня так это затянуло, что я даже отдавать тебе не хотел.

Коля, лучезарно улыбаясь, вырвал у меня из рук книгу. От испуга, что он может её случайно порвать, я резко вдохнул воздух сквозь стиснутые зубы. Он полистал книгу, ища определённую страницу и, найдя её, издал победный смешок, тыкая пальцем на страницу.

Текст был мелким на жёлтых страницах. На развороте с одной стороны были буквы, а с другой рисунок двух девушек. Он был сделан чёрными чернилами.

— Это Полуденница и её сестра Полуночница. Вот раньше умели придумывать... Классные сестрички, я бы с ними хотел познакомиться.

— Ага, одна бы тебя серпом зарубила, другая завела бы в лес к волкам. Прежде чем говорить, прочитай сначала внимательно.

— Я читал... – Коля надул губы. – Но это не отменяет того, что они классные, – Саша обречённо выдохнул и покачал головой.

— Полуденница и Полуночница — берегини поля или земли. Рождаются и умирают вместе с полем, к которому относятся... – над моим ухом раздался голос Антона. Он наклонился через меня поближе к книге и бегал по тексту глазами, вырывая ключевые предложения. – Дух жаркого полудня и темной полуночи, они настигают работающих в поле в полдень или гуляющих по нему в полночь. Если встретить Полуденницу в полдень и полуночницу в полночь, то они могут начать загадывать загадки, если не разгадать — могут защекотать до полусмерти. Убить они могут только того работника или путника, который не соблюдает обычаев и живёт жизнью грешной, не уважая богов... и ещё множество вариантов того, что они делают. Тут от «защекотать до смерти» до «рассечь череп серпом», так что непонятно: милые они или опасные. Но, вообще всё можно объяснить: вот тут, – Антон тыкнул пальцем на одно из множества предложений. Я потёр переносицу, чтобы как-то привести зрение в порядок, – написано, что в полдень Полуденница может ударить работающего в поле без головного убора по голове рукояткой серпа. Это можно списать на солнечные удары.

— Жалко, что мы этого никогда не узнаем, – Саша фыркнул и поставил стакан на стол. – Коля, как ты вообще эту ахинею додумался купить?

— Это не ахинея! Если ты этого не видел, не значит, что этого нет! – Коля защищал свой подарок от нападок Саши.

Саша же удивлённо округлил глаза, запрокинул голову и заливисто засмеялся.

— Ладно-ладно, извини. Отличный подарок, – он показал «класс».

— А теперь моя очередь, – Настя, наконец-то откопала то, что искала.

Её подарком оказались шахматы. На вид они не были дешёвыми, а даже полакированы. Фигурки были выполнены очень искусно.

— Достаточно... необычно... – я долго не мог найти слов, чтобы описать свои эмоции.

От них я ожидал максимум четверостишья на двоих и палатку, на случай если я «выбешу тётю настолько, что она скажет мне жить в коробке под МКАДом». Но в итоге я получил книгу и шахматы: и то, и то не только какое-то барахло, но и очень полезные вещи, развивающие мышление.

— Она это купила у того же парня.

— Мы пошли вместе на рынок, в итоге разошлись, и я его потеряла. Я потратила на этого придурка кучу нервов, а он там у какого-то парня тёрся.

— Она меня отчитала прям перед ним! Ты не моя мама, окей?

— ...и заодно купила эти шахматы. Меня прям они притянули, ну я и подумала, что это судьба. Да и Коля купил у него книгу, так что, почему нет?

— Судьба? – я улыбнулся. – Да, возможно мои действия и решения станут логичнее.

Я уже собирался встать и убрать всё в рюкзак, как, повернув голову, я увидел пакет прям перед своим лицом.

— Куда собрался? – Антон положил пакетик мне на колени.

— Ты... – я думал, что Антон придёт с пустыми руками, потому что смысл тратить на меня деньги, если мы два года не общались, да и где он за пару часов нашёл бы подарок? Было бы достаточно одного его присутствия, я не ожидал получить что-либо от него. — Ты принёс мне подарок?.. Но когда?

— Я его купил ещё в мае, тогда дал себе обещание, что со следующего учебного года снова задружусь с вами. Но, всё пошло не по плану... – он горько улыбнулся.

— Ох, чёрт... прости меня...

— Лучшим извинением будет, если ты прекратишь ныть и уже, наконец, посмотришь, что я тебе принёс!

Я покорно запустил руку в пакет и вытащил оттуда небольшую коробочку без опознавательных знаков. Внутри лежал нож-бабочка. От изумления мои зрачки сузились.

— Вау, Антон! Я вообще не думал о подарке от тебя, а ты решил меня вот так вот поразить!

— Я старался произвести на тебя впечатление. Теперь, может, ты будешь ввязываться в меньшее количество драк, пригрожая своим оппонентам.

— Ты наивный, но я как-нибудь попробую.

Я посмотрел на всех, кто тут был. В моё сердце проникло такое тепло, что я был готов расплакаться. Или я просто переборщил с выпивкой.

— Слушайте, – все сразу посмотрели на меня, – я вас люблю.

— Начинается... – Настя закатила глаза.

— Тихо-тихо, часто ли ты это видишь? Саня, доставай камеру!

— Вы правда мне как семья. Никого ближе кроме тёти и вас у меня нет. Вы в любой день, в любое время суток, можете прийти к нам домой, и мы поможем вам всем, чем сможем, потому что для вас не жалко ни времени, ни сил — никаких трат. Я каждому из вас, не задумываясь, могу доверить свою жизнь, потому что верю вам и в вас. Если вам нужна будет поддержка, я всегда готов её оказать, будь это самая абсурдная идея, но, повторюсь, я верю в вас и в то, что вы крутые и сможете сделать всё, что захотите, добившись при этом успеха.

В воздухе повисла тишина. Мне даже начало казаться, что я зря развёл сопли, и лучше было бы держать свою любовь внутри, выражая её, как я всегда делал, поступками, а не словами. Мои щёки покраснели из-за смущения, и сердце забилось быстрее из-за стыда, я уже собирался вставать, чтобы побыстрее сбежать отсюда, как меня завалили обратно на диван. На меня всем своим телом навалился Коля и обнимал так, что я думал, что вот-вот, и мои рёбра сломаются.

— Какого хрена ты, такой чёрствый и апатичный чертяка, становишься мягкотелой и миленькой бубочкой только перед нами? Знаешь, как моё сердце разрывается от ликования и чувства нежности? Ведь я один из немногих, кто в реальности видит то, что многим даже и не снилось!

— Коля, ты своим коленом встал мне на ладонь, у меня все кости там треснут, – я кое-как выдавил в его объятиях.

— Я иду тоже обниматься!

Настя прыгнула сверху, и я, не выдержав такого, рухнул всем телом на диван. Теперь эти двое валялись на мне и придавливали всем своим весом.

— Слезьте с него, он же сейчас задохнётся!

— Так, прошу прощения, – вмиг мне стало легче.

Я выглянул из-под распластавшегося на мне Коли: Саша взял на руки Настю и поставил на пол.

— Ты-то что творишь?! – кажется, пара Антоновых нервных клеток только что бесследно исчезла.

— Ты сам сказал им слезать с него, а они не собирались...

— Ну я не это имел ввиду, - Антон закрыл ладонями лицо и обречённо взревел. – А ты? – Антон решил сам всё разрулить, он подошёл к нам и наклонился к Коле. – Ты сам встанешь или тебе помочь?

— Ха-ха-ха, – смех слышался мне глубже и ниже, чем обычно, а его грудь завибрировала, – попробуй, – Коля подмигнул.

— Иди ты..! Чур не я довожу его до дома! – Антон приложил указательный палец к кончику носа.

В гараже, который какое-то время стоял безжизненным строением, было так шумно, что, наверно, собаки, жившие тут больше пяти лет, решили как можно дальше отойти от этого странного места. Музыка играла весь вечер, и я только сейчас обратил на неё внимание, будто та стала громче. До этого она была белым шумом. Несмотря на то, что за стенами выл ветер, задувая в щели, в гараже было тепло. Или это просто я так проникся и напился, что мне было даже немного жарко. И это самые дорогие мне люди, моменты с которыми я буду проживать с удовольствием и бережно хранить у себя в памяти.

Непроизвольно мои губы изогнулись в улыбке.