5
Паренёк чувствовал себя не на своём ринге. Это было бы видно, даже если бы зрение у Сер'тана было, как у самого С'таша. Этот бой был не его, он попал сюда по ошибке, и теперь они все – и сам С'таш, и члены команды, связанные с ним, имели то, что имели, и были вынуждены жить с последствиями.
Он много ошибался. Все это видели, но все молчали – до поры. Но ещё больше работал, чтобы не допустить этих ошибок вновь – в итоге что-то исправлял, что-то множил. Парню нужен был наставник, иначе эта чёрная дыра затянула бы его, и сам бы он ни в жизнь из неё не вылетел.
Ма'лэр на роль наставника, очевидно, не годилась. Даже если отбросить всю субъективную неприязнь к ней, как к девушке, презревшей обычаи своего народа, Сер'тан понимал: она старается, но у неё нет того, что нужно С'ташу. Она из другого отдела, она на корабле своя, у неё есть здесь друзья, есть база полных лет Академии, а у него – ничего. Значит, нужно, чтобы что-то появилось.
Парень хороший – толковый, старательный, приятный. У него нет ни иголок, ни когтей, ни сил, чтобы ими воспользоваться. Да и не нужны ему эти колючки: лучше взрастить что-то доброе, что-то мудрое, что уже было у него внутри, но в текущей ситуации не могло само пробиться, не могло окрепнуть. И в этом Сер'тан мог ему помочь. Ну, по крайней мере, должен был попытаться.
Пару раз после того разговора, когда они обменялись вопросами, Сер'тан подсаживался к С'ташу в столовой. Старался не говорить о работе, а уводить на какие-то отвлечённые темы. Было непросто поддерживать диалог о том, в чём Сер'тан совершенно не разбирался, но ему нравилось узнавать новое, поэтому разговоры всё-таки получались. В итоге С'таш хотя бы на какое-то время мог ощутить себя своим, почувствовать, что он справляется и ещё многое может, кроме того, что с попеременным успехом демонстрирует на мостике изо дня в день.
Однажды он покажет не только Сер'тану, как много всего у него в голове. В этом не оставалось сомнений, ведь даже в напряжённом рабочем графике, где С'таш с Ма'лэр сменяли друг друга по несколько раз в сутки, лишь изредка привлекая на пост кого-то третьего – того же Сер'тана, который владел аппаратурой в совершенстве, или Аруса, – он находил время на то, чтобы заниматься. Сер'тан периодически проверял, где С'таш находится, какие программы открывает на планшете – такие проверки были стандартными для отдела Безопасности, и особенно тщательно следили за новичками, – и с удивлением наблюдал, что даже досуг С'таша был сконцентрирован вокруг языковых тренажёров, словарей, библиотек и корпусов научных и дипломатических текстов.
Находился же С'таш чаще всего у себя в каюте, а потом, видимо, ему рассказали про доп-мостики. «Шаман» по своей конструкции напоминал гигантский треугольник, на каждом конце которого располагались помещения с идентичной аппаратурой и обстановкой. Только одно из них считалось настоящим капитанским мостиком, где собирались члены основных отделов, навигаторы и капитан с помощниками и откуда велось в данный момент управление кораблём, остальные два предназначались для непредвиденных ситуаций, а в остальное время стояли пустыми. Но вход на них был разрешён, а мониторы всегда работали в стандартном режиме, как обыкновенные компьютеры на борту. С'таш узнал об этом, и с недавних пор почему-то стал проводить больше времени на ближайшем к его крылу доп-мостике, чем в каюте.
Отработав свою смену, Сер'тан решил, что неплохо будет его навестить. Он прошёл длинным прямым коридором, который шёл параллельно «стороне» треугольника, и без единого касания открыл большие двустворчатые двери – корабль сам распознавал одного из главных офицеров по сигналу маячка.
С'таш сидел у поста Связи – точнее, у его аналога в этом помещении, и работал за монитором. Свет почему-то не был включен весь – только над С'ташем опускался, заключая его в яркий сияющий купол. Едва Сер'тан вошёл, С'таш обернулся и прищурился почти зло – Сер'тан догадался, что это не негативные эмоции, а просто тот ничего не видит за пределами своего пятна света.
– Это я. Сер'тан.
Лицо С'таша тут же успокоенно разгладилось, и он отвернулся к монитору.
– Доброго заката, командор.
– Ещё не совсем закат. Однако он близок.
Сер'тан подошёл ближе и остановился в паре шагов от С'таша – ровно так, чтобы попасть в пятно света, но сохранить между ними небольшую дистанцию.
– Ты не против, если я побуду здесь?
– Я не могу быть против, – С'таш даже не повернулся к нему. – Это скорее ты можешь велеть мне уйти.
– Зачем? Пользоваться доп-мостиком не запрещено.
С'таш ничего не ответил. На экране перед ним был открыт текст, состоящий из каких-то коротких фраз – символы языка казались Сер'тану смутно знакомыми, но он не мог понять, где раньше их видел.
– Твоя смена давно закончилась. Не лучше ли пойти отдохнуть? – спросил Сер'тан.
С'таш чуть дёрнул головой, отмахиваясь.
– Твоя тоже. Но ты зачем-то здесь.
Сер'тан хмыкнул. С'таш не сказал этого вслух, но мысль, что он его отвлекает, была очевидна.
– Можешь считать, что я так забочусь о безопасности.
– Безопасности этой комнаты?
– Нет, – Сер'тан сложил руки на груди. – В данном случае безопасность – это состояние единственного на борту связиста.
– Мне льстит твоя забота, – С'таш продолжал барабанить по экрану, – но, поверь, я справлюсь.
– Конечно! Кто бы сомневался. Тебе тринадцать, и ты всё сможешь, потому что ещё понятия не имеешь, что такое выгорание...
– Вообще-то, двенадцать с половиной*.
– Что?
– Мне двенадцать.
– Ну да. Я забыл, что ты без Академии.
– Мог бы не напоминать.
Сер'тан вздохнул. Но вместо того, чтобы отчитывать С'таша за чересчур резкий тон, спросил:
– Ладно. Расскажи тогда хотя бы, что ты делаешь?
– Я дешифрую последние сигналы прионидян из базы.
– Что, вручную? – От удивления Сер'тан подступил ещё ближе и нагнулся, чтобы лучше разглядеть монитор. Да, теперь он и правда узнал язык, с которым С'таш работал.
– Да.
– Но зачем? Ведь все переводы есть в базе.
– Нельзя всё время надеяться на компьютер, – парировал С'таш. – Если бы он мог всё, то я в принципе был бы не нужен.
– Поэтому ты считаешь, что мочь всё должен ты?
С'таш не ответил. И когда Сер'тан уже хотел отойти, коротко бросил:
– Я как ты.
– М-м?
– Как ты. С дронами. Тренируюсь.
Сер'тан почувствовал, как его губ касается улыбка.
– Правда, у меня не получается, как у тебя. Раскидать всех в два счёта.
– И у меня не сразу стало получаться. Покажи, что не выходит?
С'таш секунду колебался, но всё-таки вывел вперёд одну из строк на экране.
– Вот.
– Пата пата, чи чи, – прочитал вслух Сер'тан. – И в чём сложность?
– При дословном переводе это не имеет смысла, – принялся объяснять С'таш. – Значит, здесь какая-то идиома. Но какая? Я не могу найти в словарях.
– В каких словарях ты смотришь?
– В разговорных, дипломатических. Даже в технические и научные залез.
– Тогда неудивительно, что там этого нет. – С'таш посмотрел на него, непонимающе щурясь. Сер'тан впервые заметил, что его глаза обрамляют пушистые светлые ресницы. – Пата пата, чи чи – код готовности к нападению.
Глаза С'таша удивлённо расширились. Он тут же повернулся к монитору и молниеносно ввёл новые данные. Строка загорелась золотистым.
– Контекст подходит, – проговорил он и вновь поднял взгляд на Сер'тана. – Откуда ты узнал?
– Ну, пока ты изучал дипломатические словари, я учил военные. На то я и безопасник, – Сер'тан чуть-чуть улыбнулся, но миловидное лицо С'таша от этого сделалось хмурым.
– Я должен был знать, – сказал он удручённо.
– Ну, теперь знаешь. – Сер'тан хотел ободряюще хлопнуть его по плечу, как сделал бы с Кхефом, но удержался. – В конце концов, если бы ты умел всё, зачем бы было тренироваться, верно?
Лицо С'таша расслабилось – уговор подействовал.
– Верно, – отозвался он и повернулся к монитору снова.
Сер'тан же прислонился спиной к высокому дополнительному монитору, за которым предполагалось, что второй офицер Связи будет работать стоя, и продолжил наблюдать за С'ташем, надеясь, что вскоре он закроет, наконец, программу, и они оба уйдут из этой мрачной комнаты.
*Так как на Литании год равен примерно восемнадцати земным месяцам, то здесь это стоит понимать как утверждение Сер'тана, что С'ташу двадцать лет, и возражение С'таша, что ему ещё только девятнадцать. Срок жизни литанийцев при этом примерно равен человеческому, а совершеннолетие тоже наступает в восемнадцать – то есть, ровно в двенадцать литанийских лет.