Сказание о потерянных осколках

Давно Бажена не путешествовала вместе с кем-то. Да и тот отрывок ее жизни, если честно, долго не продлился. Может, оттого этот наглый пушистый хвост, щекочущий ей нос, так злил? Хотелось взять и оторвать эту назойливую мохнатую змейку и в глотку владелице засунуть. А Кошка тем временем шла вприпрыжку! Какая наглость...

Высадившись с корабля прямо у Колун-озера, храбрецы, как князь им наказал (как эта усатая, видно, просто обожала выражаться), направились в Тихомиров Обет, город на северном побережье. Златоуст, похоже, почуяв что-то любопытное, заскакал вперед чуть ли не бегом: мол, путь из Тихомирова Обета лежит в Эллиадию, сосредоточение умов всего мира Зеркал. Не очень-то его понимала Бажена: к чему им эти умы, они же не за этим едут, так? Так. За осколком, который князю неведомо зачем нужен. Но к чему лишние вопросы? Государю надо, а на что – это уже дело десятое.

Так-то они и оказались на дороге. Глотая пыль из-под маленьких сапожек Солнцеславы, Бажена чувствовала себя вьючным животным на поводу у хозяина. Раздражение подпекало и подпекало, пока грузную тишину, так бережно хранимую членами отряда, не разрушила Солнцеслава:

– Погодка что надо! И вода в озере чище слезы гамаюна! Ох, ну и красотища...

– Дали бы нам лошадей – было бы покрасивее... Ну, ничего, в следующем постоялом должны дать, – сверился с какой-то грамотой Златоуст, смотря то в буквы, то в небеса. – Там, думаю, будем где-то к обеду.

– Ну, вот! Прогуляемся да поедим. Жизнь сладка! – улыбнулась во все клыки Солнцеслава, идя широким шагом.

– Не такая сладкая, как мех с твоего хвоста, – пропела Бажена, потихоньку выходя из себя.

Обернувшись, краем глаза Бажена заметила, как Златоуст встревоженно повел ушами. Чуть не врезавшись в него, за ним остановилась Осока, взглянув на того исподлобья, да столь злобно, что ей бы позавидовал любой суровый разбойник. Лун же вовремя остановился, озираясь по сторонам. Бажена не придала значения тому, кого она там задерживает, ей хотелось выяснить, задать заветный вопрос:

– Я могу пойти впереди?

– Что же ты, добрая сударыня! – этот надоедливый звонкий голосок заставил надкусанное ухо дернуться. – Как же я буду описывать эти просторы из-за твоей спины?

– Сбоку не видно? – настойчиво подвинулась к Солнцеславе Бажена.

– Запечатлеть из-за спины сложно, добрая сударыня! Это отразится на моем певичьем видении, – покачала головой Солнцеслава. – И я могла бы тебя попросить на меня не давить, это в высшей степени неприлично...

– В высшей степени неприлично – это когда я тебя за хвост к дереву привяжу, а это еще вежливо... – поразмяла кулаки Бажена, но ее неожиданно прервали.

– Вы там долго стоять собираетесь? – подала голос Осока.

– А я и не ожидал, что ты отзовешься, – усмехнулся Златоуст, отвлекаясь от изучения грамоты.

Та одарила его таким взором, что улыбочка его поползла по лицу вниз, а сама Осока вернулась взором к Бажене.

– Пока вы спорите, я могла бы заняться делами, – оповестила их она.

– Как хочешь, – подозрительно сдвинула брови Бажена, не совсем понимая, зачем ее вообще спросили.

Получив разрешение, Осока развернулась на пятке и отправилась в совершенно противоположную сторону, натянув лямки походной сумки.

– Хей, постой! Ты куда? Как нам тебя искать? – забеспокоился, как ни странно, именно Златоуст. – Три раза свиснуть и вокруг дуба пробежаться, и ты придешь, или как?

– Можешь и так. Такого дурака несложно будет найти, – вполоборота бросила Осока.

– Это оскорбительно!

– Твои знания о ведьмовском ремесле оскорбительны!

– Я не хотел бы мешать... – вдруг подал голос Лун. – Но... Вы так с самой первой встречи разговариваете?

– Не твое дело! – в чувствах рыкнул Златоуст, отчего у Луна чешуйки встали дыбом. – Ладно, прости... И, Осока, если тебе нужно отойти...

А той и след простыл. Бажена принюхалась: запах, напоминающий мамину кладовую, скрылся среди прибрежных деревьев.

– До чего любопытно! Пойдемте-ка за ней! – подозвала всех Солнцеслава и ускакала прежде, чем все одумались.

Лун рванулся за обаятельным хвостиком, Златоуст же, скручивая грамоту, с тяжким вздохом кивнул Бажене в сторону леса. Чего?! За Болотной Ведьмой шастать?! Это же ее дела, не стоит в них вмешиваться! Какая безумная эта усатая!

Но была не была. Как стать богатыркой, если не помогать всякому страждущему? И, если Бажена хоть немного разбирается в ведьмах, помощь этим нерадивым все же понадобится.

Но Бажене хотя бы позволили идти впереди, и то хорошо. Как-никак, нюх у нее Собачий! Да и не почувствовал бы никто, кроме нее, где этот пучок трав искать. Осока настолько сливалась с кустами, что ее след вот-вот готов был потеряться! К тому же сами чащи немного настораживали. Деревья не стояли плотно, наоборот, в паре хвостов друг от друга, меж ними свистел ветер так, что будто бы слышно, как кто-то разговаривает. Возвышаясь над ласковой тенью, ближе к лоскуткам лучиков света, шептались древние языки. Может, то и вправду свист, Бажена не знала никаких языков, кроме берского, поэтому ее слух не разбирал никакой речи, но сердечко что-то да чувствовало.

Вскоре Бажена добралась до места, где не замечать этого шепотка было уже невозможно. Все дрогнули от того, как она одним топором разодрала кусты и было выскочила наружу, но неожиданная подножка ее приостановила. Бажене удалось не упасть, благо, она с малых лет уже была несбиваема, но ругнуться ей это не помешало.

– Да сядь ты! Спугнешь! – пробурчал недовольный знакомый голос.

– Чаво?..

Златоуст, загадочно замолчавший, с округленными глазами опустился на землю и за плечи опустил за собой Бажену. Солнцеслава на корточках подобралась поближе к Осоке, Лун держался в полуприсяде позади.

Заметив сосредоточенную Осоку, Бажена сощурилась в ее сторону, и та безмолвно кивнула в направлении шумящей воды, куда уставились остальные.

Бажена ухнула вслух. Никогда она подобного не видела... Да и увидеть не думала, чего уж говорить. Куда ей?.. Ведь это же вилы. Эти существа – почти зверицы, только без хвостов и ушей – прозрачные, точно сами из воды иссеченные, ткали озеро. Или нет? Что они делали? Водили руками по чистому воздуху, и – раз! Водица шумно рушится вниз. Они петелька за петелькой ткут озеро. Бажена иначе и не могла это описать: как будто мама сидит и шьет кому-то из братьев рубашку. Только рубашка эта – длинная, как полотно, и жидкая...

– Кто это? – прошептала Солнцеслава, и Бажена не могла не признать, что Солцеславин голосок вполне мог слиться с самим птичьим пением.

– Вилы, ты что, не видишь?! – рявкнула Бажена, но приподнявшаяся рука Осоки ее остановила.

– При водяницах не стоит повышать голос. Они могут накрыть тебя потоком и утопить...

– Тогда зачем ты сюда заявилась, если они тебя могут убить? – недоуменно спросил Златоуст.

– А когда ты еще увидишь водяниц за делом? К тому же встреча с ними очень даже полезна, – вперившись взором в потоки рядом с вилами, Осока напряженно вздохнула.

Через пару мгновений крохотный водяной жгутик, похожий на малька, высвободился из озерной глади и завертелся над ней. Не менее внезапно он направился к Осоке и скрылся где-то у нее на поясе, только склянки зазвенели.

– Вода, насыщенная чудесами вил, – редкое составляющее многих сильных отваров, – обернулась к Златоусту Осока и, победно взмахнув хвостиком, прыгнула в кусты.

Взволнованные Бажена со спутниками скрылись за ней.

Догнала Бажена Осоку, когда та уже удалялась ото всех быстрым шагом. Величавая Болотная Ведьма уверенно сложила руки за спиной и провожала окружение самодовольным взглядом. Может, не увидь Бажена таких чудес, она бы и взбрыкнула, но сейчас ее внимание было поглощено вилами.

– И они вот так каждое озеро плетут?

– А? – оторвалась Осока от своих дум. – Ну... Не все, но многие.

– А моря они тоже плетут? Или моря не их забота? И почему водяницы, они же вилы?

– Выбери вопрос, – подозрительно сдвинула брови Осока, останавливаясь.

К ней тут же с горящими глазами подскочил Златоуст. Бажена сразу поняла: приметил-то Осоку и ее способности!

– А ты заклинательница, оказывается, да? – хитро подмигнул Златоуст. – Разве ведьмам дозволено быть заклинательницами? Чудесники что, не посвящают себя чему-то одному?

– Я – Болотная Ведьма. Не стоит ожидать, что мы самые обычные ведьмы, – отчеканила Осока и взором вернулась к Бажене.

– Но я же отнюдь не осуждаю! Наоборот, я нахожу это полезным, – настаивал он.

– Такие чудеса использовать гнусно! – подала голос Солнцеслава, которой, видно, везде бы влезть.

– Вовсе нет, – безразлично отозвалась Осока. – Ведьмы, как и все, продают свое ремесло, причем издревле. Надо же на что-то жить.

– Ладно, пойдем, а ты пока расскажи об этих водяницах и об их прекрасной водичке, – не отводя взора от пояса Осоки, Златоуст было взял ту за плечи и повел, но та сама сделала шаг и оторвалась от его руки.

– Водяницы – вилы водоемов. Создают воду, но не соленую, море им не подвластно. Из источников водяниц можно добыть составную часть нескольких важных отваров, например, зелья, лечащего разрушение мозга.

– Фу-у-у! – пискнула Солнцеслава. – Об этом без меня, попрошу!

Бажена вздохнула с облегчением, когда Солнцеслава отскочила от них с зажатым пальцами носом. Лун, похоже, не смог выбрать, с кем пойти, поэтому остановился где-то посерединке. Неужели приглядывает за этой прохвосткой? Бажена от него не ожидала... Хотя нет, ожидала, он же такой жалостливый, понятное дело, убогим помогает.

– Любопытно, очень любопытно... – задумчиво взялся за подбородок Златоуст. – А какова цена этой воды?

– Никакая, – удивила его Осока.

– Как это, никакая? Из нее же сильные зелья делают!..

– Вода эта бесценна, – пояснила она. – А зелья из нее вполне имеют цену.

– Какую же?

– Ну, по моим расчетам, три коровьи туши и две буханки хлеба.

– Твои расчеты не совсем разумны...

– А по-моему – вполне. Надо же чем-то питаться.

– Пропитание мы можем и за деньги купить, – важно покачал головой Златоуст. – Тогда это зелье стоит примерно... Хм, семьдесят серебряников по меньшей мере.

– Ну и замечательно. А теперь пойдем дальше, свои дела я сделала... – было заторопилась Осока, но Златоуст ее остановил легким движением руки:

– Постой-ка, сударыня! Нам нужно еще о многом поговорить...

– О чем это мне с тобой разговаривать? Удумал тут еще, торговаться!..

– Нет, я...

– У тебя что, разрушение мозга? Тогда я не пойму, что тебе нужно от меня.

– Да ты мне нужна! С тобой... Поговорить...

От жуткого взора Осоки Златоуст и сам застыл, уставившись на нее. Бажена металась взорами между двумя зверолюдьми, все не доходя до причины молчания. И чего такого Златоуст сболтнул?

– Хор-р-рошо, я поговор-р-рю с тобой... – взволнованно заурчала Осока, обрывая взор, отворачиваясь. – Только никогда... Никогда больше не вздумай так говорить!

– А что я такого сказал?..

– Такое поистине историческое событие стоит записать! – взвизгнула Солнцеслава, отчего Бажена закатила глаза.

– Я здесь одна ничего не понимаю? – топнула ногой она, и все тут же позабыли, о чем шла речь.

– Просто кому-то в погоне за историей видятся всякие... срамные вещи, – с презрением отозвался Златоуст, точно плюнул, и метнул взор к Солнцеславе. – Не стоит выдумывать. Мы все здесь исключительно ради своей выгоды, разве я не прав? Поэтому пошли и не будем лишний раз распространяться.

Раздраженно подметая хвостом землю, Златоуст припустил к тропе, откуда они недавно свернули. Осока же, скрестив руки, прижала уши к голове, а куцый хвост – к телу, и поплелась следом. Солнцеслава, опять себе на уме, попрыгала вперед, насвистывая похоже, колядный напев, а Лун скользнул за ней.

Бажена осталась последней, но не жалела об этом, ведь ее голову занимал вопрос. Что это только что было?

Коляда – это наигрыш, исполняемый на праздник начала нового года.