1
— Да пошла ты! — парень бросил эту фразу в адрес матери и, хлопнув дверью, вышел в подъезд.
— Что за подонок у тебя вырос? — мужчина нахмурил брови.
— Вот так, воспитываешь, кормишь, а оно вон что, — сказав это, женщина влила в себя ещё одну рюмку водки. Собутыльник, последовав её примеру, сделал также.
Антон спустился на этаж ниже и понял, что ноги его вообще не слушаются. Сев на ступеньки, парень закурил. Глаза были на мокром месте, но нет, он не даст себе заплакать (он ведь сильный), хотя очень хотелось. Голова болела, да и руки с ногами тоже. Вообще все тело ныло от того, что в очередной раз его избил алкоголик. Один из тех, кого мама всегда приводит к ним домой, и кажется, Шастуну в этом гнёздышке места нет. Парню хочется выть, рвать и метать все вокруг и себя в том числе. У него болит душа, сердце — все то, что нельзя намазать какой-нибудь мазью, заклеить пластырем, чтобы быстрее прошло, и поэтому приходится терпеть. Ему так обидно от того, что его мамаша выбрала такой образ жизни: выбрала водку, а не его, своего сына.
Антону уже давно стало понятно, почему от них ушел отец: он осознал, что она безнадёжна, когда в один день привела какого-то пьяницу домой, а тот оттрахал её на кухонном столе, пока десятилетний Антон наблюдал за всем этим из-за угла… Было противно. Шастун так же много думал о том, почему отец не забрал его, а оставил с этой женщиной, которую язык не поворачивается назвать «мамой», но похоже, он догадывается. Очевидно же — он никому нахер не сдался. Справляйся сам, блять.
Скоро на улице должно стемнеть, хотя на часах всего пять часов, но это же зима, ей свойственно «выключать» свет так рано. Вообще, Антону нравится зима, холод и снег, которым даже не пахнет сейчас, но все равно вокруг, как будто витает новогодняя атмосфера, и это помогает не думать о плохом. О всем том дерьме, из которого состоит жизнь Шаста, хотя нет — его жизнь это и есть дерьмо, но сейчас не об этом. Домой возвращаться особо не хочется, ведь квартира, которая за столько лет пропахла водкой и плесенью, заставляет парня вздрагивать каждый раз, когда туда все же приходится вернуться. Просто от того, что негде больше переночевать.
Сегодня он намерен подольше где-то погулять, не волнует, где именно, важно — подальше отсюда. От места, которое снится ему в кошмарах, от места, в котором он никогда не был счастлив и вряд ли будет.
Выйдя из подъезда и выкинув докуренный бычок, Антон замер, открыв рот, но вскоре поспешил быстро его закрыть, подумав о том, как глупо может сейчас выглядеть. Пошёл снег… Маленький и еле заметный, но снег. Вроде ничего особенного, но на душе стало приятно.
Парень продолжил свой путь, не зная куда, но уже с лёгкой улыбкой.
Все тело ужасно болело, хотелось отдохнуть или сделать что-нибудь, чтобы не чувствовать эту неприятную боль, но парень продолжал идти в неизвестность. Ноги тряслись, Антон еле держался, чтобы не упасть. Шастун думал как-то доковылять до какой-нибудь «заброшки», которых в Воронеже пруд пруди, спрятаться там и подумать о чём-то, чтобы немного забыться. О жизни, например. Хотя, нет, о жизни не надо, она же о нем, блять, не думает.
До ближайшей заброшки минут 10 ходьбы. Есть парню хотелось жуть как, ведь он не ел со вчерашнего дня, а вчера смог порадовать себя только лапшой быстрого приготовления, купленную на сворованные у «матери» деньги. Удивительно, откуда они у неё вообще? Хотя, он, наверное, догадывается: «за отсос любой вопрос», как говорится.
Неудивительно, почему ты такой дрыщ, Антон.
Зайдя в заброшенное здание, Шастун тут же упал на пол. Было больно, и непроизвольно вырвался тихий стон. Боль пронизывала и так слабое тело подростка, но особенно болели руки, которые тот алкаш чуть не оторвал с корнем. Было непонятно, почему он вообще до него доебался, наверное, у них принято, пиздить тех, кто не может дать сдачи. Антон попытался достать с кармана пачку сигарет, чтобы хоть как-то отвлечься от всего, но у него не получилось, так как тело будто истратило последние накопленные силы. Удивительно, как ему вообще хватило сил сюда дойти, а не отключится ещё там, в квартире?
«Господи, как же хочется жить нормально, без всей этой ебатории… Как же хочется».
Уже много лет — это самая главная мечта Антона, которая никак не сбывается. Он что, так много просит? Просто. Нормально. Жить.
Кажется, парень потерял сознание или уснул, потому что через время он очнулся от того, что кто-то усердно тряс его за плечи. Глаза открывать не хотелось, он бы спал вечно, ведь так легче: во сне ничего плохого не происходит, а если и снятся какие-то плохие сны, то они не отображаются синяками и ссадинами на твоём теле.
Открыть глаза все же пришлось. Как не старался, первые пару секунд Шаст не видел ничего, только какое-то размытое пятно напротив и лишь через время он смог разглядеть Димку Позова.
Ну вот, и че он припёрся?
— Тох, эй, ты как? — Позов присел возле парня на колени, все так же придерживая его за плечи.
— Да не знаю я… — Антону не хотелось вообще затрагивать эту тему.
— Опять что-то в семье? — Друг, с сожалением посмотрел на Шастуна.
— Че пристал? Все нормально, — сказав это, парень попытался подняться и с большим трудом у него все же получилось.
— Да, я вижу, — Позов сказал это полушёпотом, ведь видел, что Шастуну не приятно об этом говорить.
Антон пошел к выходу. Он точно не знал, куда ему теперь идти, но знал точно, что не пойдет домой по крайней мере ещё несколько часов. Выйдя из заброшки, Шастун удивился тому, как темно на улице. Похоже он долго провалялся в отключке.
Кажется, тело стало болеть ещё сильнее.
Хотелось спать, но где? Не на улице же.
— Тох, — парень услышал позади себя тихий голос друга и слегка вздрогнул. — Тебе нужно вернуться домой, ты же не можешь все время торчать на улице, на холоде.
«Ох, Димка, ты не понимаешь, у тебя-то все идеально в семье…»
— Иди домой, Поз, ты замёрз, иди… — Шастун сказал это, засунув руки в карманы потрёпанной куртки, и ушёл. Дима печально смотрел ему вслед, не зная, как помочь своему другу, который гаснет на глазах. Антон умирает, а Дима ничего не может с этим сделать.
Глаза сами по себе закрывались. Шастун уже смирился с тем, что будет ночевать на улице. Он этого хотел, ведь лучше на улице, чем в таком доме с мамашей и ее алкашами, которые регулярно его избивают.
Антон сидел на лавочке в пустом парке, свернувшись калачиком. Он уже не чувствовал боли, его тело настолько замерзло, что он уже ничего не чувствовал вовсе. Он постепенно засыпал. Антон боялся, что может замерзнуть во сне, но раз он не нужен никому, то не нужен и себе.
Шастун уснул.