15
Телефон в руке чуть дрожал — от усталости или от слишком знакомого столичного ритма, Черри не могла точно сказать. Она стояла у окна отеля, опершись лбом о стекло, и смотрела, как вниз по улице ползли вечерние машины, как горели фары, как люди внизу куда-то торопились, не зная, что в этот момент кто-то наверху снова учится дышать в этом городе.
— Алло, Слэм, привет, — голос был хриплым после дороги и нескончаемых разговоров с командой.
— Че-е-ерри! — на том конце сразу послышался знакомый хрипотцой смех. — Приехала уже, значит?
— Да вот, буквально пару часов назад.
— Ты вся сияешь, что ли? Голос прям... московский.
— Ага, московский. Я, кстати, пару съёмок передвинула, — она замолчала, будто проверяя свою готовность сказать это вслух, — чтобы побыстрее отснять клип для твоей группы.
На том конце повисло короткое, но насыщенное тишиной молчание. А потом Слэм выдал:
— Ну ты даёшь. Ты же обычно сначала всё растягиваешь на неделю обсуждений.
— Бывает, меняюсь.
— Я рад, правда. Давай завтра увидимся? Надо бы обговорить, что и как. Клип — дело тонкое. И ты ведь не просто человек с камерой, ты у нас как всегда режиссёр боли и стиля.
Она усмехнулась.
— Увидимся. Напиши, куда подъехать. И... Сима предупреди. Он наверняка будет на встрече.
— Он-то? Да он, как узнал, что ты в Москве, аж выпрыгнул из машины, когда мы ехали на студию, как собака на косточку. Сказал: "Вернулась!"
Дана чуть прикрыла глаза.
— Передай ему, пожалуйста, что я не вернулась. Я приехала временно.
— Уточню. Хотя ты сама знаешь, он уже всех на уши поднял: "Черри в городе!"
Серафиму она позвонила сразу после.
— Ты, блядь, не шутишь?! — голос был оглушительно счастливым.
— Не шучу. Но предупреждаю это не «я вернулась», это просто «я приехала».
— Ну приехала, ну и похрен. Главное — ты здесь. Я тебя три года уговаривал приехать на любой проект, а ты всё Питер, да Питер. Вот, даже, когда ты в прошлом году приезжала и даже не соизволила мне сказать. — с ноткой обиды сказал Серафим.
— Ну прости, Симааааа, Москва уж очень больно кусается.
— А я соскучился, если что.
— Знаю, Сим. И я по тебе скучала.
— Можно я упаду в обморок от счастья?
— Только не разбей свой красивый лоб. Он тебе ещё нужен, ты же теперь почти звезда.
— Я? Да брось. Вот ты — это звезда. Икона. Тень режиссёра.
— Сима... — она выдохнула, — мне правда важно, что ты рад.
— Черри, ты же знаешь, как я тебя люблю. Кстати, а твой этот, ну Андрей, он тоже с тобой?
— К счастью или к сожалению — да. Знал бы ты какую истерику он мне закатал.
— Что на этот раз?
— Он хотел, чтобы мы жили вместе в номере.
— Ну стандартная просьба от парня для девушки. — Сима произнес смеясь.
*пару часов назад*
После заселения в отель всё шло по автомату. Дана распределила номера между командой, молча выслушала недовольный вздох Андрея, он даже что-то бубнил, когда он понял, что жить они будут отдельно, и кивнула Лере, чтобы та забрала ключи на стойке регистрации.
Лера ничего не спрашивала — она уже знала, что у Даны бывают фазы «молча делаем» и «не подходи, убью». Сейчас — первая.
Андрей вновь пытался шутить и уговорить Дану жить вместе по пути к номеру:
— Ну может, в этот раз всё же поживём как пара?
— Ты знаешь, я не люблю работать и жить в одном пространстве. Мне нужно место, где я одна.
— Но ведь мы вместе, Дана.
— Вместе, но по-своему.
— Зачем я тебе? Ты меня вообще любишь? Зачем этот цирк?
Она ничего не ответила, а лишь смотрела прямо, ровно, без упрёков. Он отступил. Как всегда. Потому что знал — на неё нельзя давить. Она исчезнет. Закроется. Как дверь, которую больше не открыть.
Такси до дома Ромы ехало минут двадцать. Дана держала на коленях пакет с подарками: машинки для Лёши, альбом с наклейками, пара книг с картинками. И плюшевый бегемот с глупым лицом — как просил малыш в последнем видео, которое Надя прислала ещё зимой.
Она скучала. Чёрт, как же она скучала.
Они с Ромой виделись реже, чем хотелось. Жизнь — как торнадо. Всё крутит, всё уносит. То работа, то съёмки, то токсичные отношения, то попытки быть в норме. Но у неё всегда было ощущение: Рома — это тот, кто вытащит из любой глубины. Просто скажет:
«Я здесь, сестрёнка. Дыши».
У двери стоял Лёша — в пижаме с тиграми, растрёпанный, с кругленькими щёками и глазами, как две пуговицы. Увидев Дану, он сразу закричал:
— ДААААНЯЯЯ!!! — именно так называл Дану её маленький племяша Лёша.
Она опустилась на колени, обняла его так сильно, будто через него пыталась заземлиться в этом городе. Он пах карамельками и ванильным мылом. Смеялся, хватал за щеки, тыкал пальцем в плюшевого бегемота.
— Мой! Это мой!
Надя вышла из кухни с лёгкой улыбкой.
— Ну, вот теперь он точно не заснёт. Спасибо тебе, тётя Дана.
— Спасибо вам, — прошептала Дана и встала, обняв Надю.
А потом появился Рома.
Всё такой же. Серьёзный, спокойный, и с тенью усталости в глазах. Но когда он обнял её — стало ясно: она дома.
— Ну что, питерская принцесса, — улыбнулся он, — решили наконец сдаться и вернуться в родную Москву?
— Я приехала на пару дней. Не обольщайся. А там посмотрим.
Рома посмотрел на неё с той теплотой, которой не достаёт даже в самых громких аплодисментах.
Они сидели на кухне, пили чай, говорили — почти как раньше. Только внутри неё всё было не как раньше. Странное волнение, липкая тревога под сердцем. От будущего, от съёмки. И от одного неотвеченного вопроса: кто же поёт эту чёртову песню?
Она ведь ещё не знала. Никто не сказал. Она не спросила, Черри будто намеренно не спрашивала.
Словно боялась, что внутри этого проекта окажется то, от чего она бежала четыре года.
Словно предчувствовала.
Но не время. Не сейчас.
Сейчас — семья. Лёша, Рома, чай с бергамотом и старые фотки на холодильнике.
А завтра — встреча со Слэмом. И начало чего-то нового.
Или слишком хорошо забытого старого.