Blackmail

В квартире стоял полумрак — единственным источником света были экраны ноутбуков и мониторов, отражающиеся в напряжённых лицах собравшихся. В воздухе витал запах кофе и тревоги. Обстановка была скупой, без излишеств: провода, разбросанные блокноты, телефоны с открытыми чатами.

Один из парней копался в настройках, другой звонил по какому-то номеру, переговариваясь с кем-то вполголоса. Третий, у окна, проверял улицу и дергал штору всякий раз, когда проезжала машина.

Тэхен стоял в центре, руки сжаты в кулаки, глаза устремлены в экран. Его скулы были напряжены, губы плотно сжаты — он терпел, но внутри всё кипело.

— Есть запись с камер школьного двора? — спросил он сдержанно, хотя голос выдавал нарастающее раздражение.

— Да, сейчас, — отозвался один из парней, не отрываясь от клавиатуры.

Тэхен обернулся к Хосоку, который молча сидел у другого монитора, не отводя взгляда от цифровой карты.

— Чонгук должен быть здесь с минуты на минуту, — негромко сказал Тэхен.

— Он знает, куда идти. Надеюсь, доберётся быстро, — коротко кивнул Хосок. Его лицо было задумчивым, но в глазах — жёсткая уверенность.

— Тэхен! — раздался голос с другой стороны комнаты. — Наружные камеры. Посмотри на это.

Парень моментально развернулся и поспешил к монитору. Всё внутри него сжалось — плохое предчувствие не отпускало. Хосок также присоединился.

— Ну вот, они с блондинкой выходят со школы, направляются к воротам... и к ним подходит кто-то. Это... Чимин? — Чон прищурился, подвинувшись ближе к монитору.

— А он что там делал? — с явным напряжением в голосе спросил Ким, обернувшись к другу.

Время — 18:20.

Дженни, Чеен и Чимин стоят у ворот школы. Девушка будто бы о чём-то говорит, её плечи напряжены, но голос спокойный — даже без звука это было видно. Затем она лезет в рюкзак, роется в нём, будто что-то ищет, потом резко выпрямляется, кивает, говорит ещё пару фраз, и неожиданно бросается в короткое объятие к Чеен.

— Что случилось?.. — тихо выдохнул Хосок, не отводя взгляда.

Дженни разворачивается и быстрым шагом направляется обратно к зданию школы. Тем временем Чимин и Чеен переглядываются и уходят в противоположную сторону.

На лице Кима проступает холодная тревога. Что-то не сходилось. Что-то с самого начала.

— А ну, стопни запись, — резко бросил Тэхен и отстранился от экрана.

Парень тяжело выдохнул и подошёл к окну. Нужно было все обдумать. Дрожащими пальцами он достал сигарету, чиркнул зажигалкой. Пламя отразилось в его стеклянном взгляде, серый дым потянулся в потолок. Парни молчали, переглядываясь. Что-то в напряжённой, почти звериной позе Тэхена заставляло их нервничать.

Брюнет медленно достал телефон с кармана, нажал на экран и прижал трубку к уху.

— Возьми... ну же... — пробормотал он.

Гудки. Один. Второй.

— Алло?

— Чимин, блять, ты в своём уме?! — взорвался Тэхен, голос прорезал воздух как нож. Хосок вздрогнул, остальные замерли.

— Господи, что случилось, Тэхен? — с другой стороны трубки голос дрогнул.

— Слушай внимательно. Ты сейчас, молниеносно, берёшь свои чертовы ноги в руки и пулей летишь к Хосоку. Тебе ясно?! — его голос был резкий, металлический. Дым из сигареты вырывался вместе с каждым словом.

— Да объясни ты нормально! Я нихуя не понимаю!

— Дженни, блять, пропала! — слова прозвучали как выстрел.

На том конце воцарилась мёртвая тишина. Потом короткий, сдавленный выдох.

— ...Вот дерьмо... — прорычал Чимин. — Ладно, куда ехать?

— Я скину адрес. — Тэхен уже листал контакты. — И, Чимин, без фокусов. Если ты хоть на шаг замешан — я тебя лично найду и придушу.

— Я понял. Еду.

Парень сбросил вызов, кинув телефон на подоконник. Он шумно вдохнул воздух, запустив пальцы в волосы и уставился в окно.

Докурив сигарету, Тэхен развернулся к парням:

— Что известно о Юнги? — его голос прозвучал глухо, но твердо.

Хосок тяжело выдохнул, его плечи опустились. Он на секунду замешкался, прежде чем ответить:

— Последний раз его GPS удалось выследить в четырнадцать двадцать. Кажется, он выезжал из города... — взгляд Хосока метнулся в сторону, затем вернулся к Тэхену. — А дальше... ничего. Ни сигнала, ни следа. Как будто провалился.

Тэхен сжал челюсть, мышцы на лице едва заметно дернулись.

— Значит, он что-то знал, — холодно сказал он, переводя взгляд на Хосока. — Он готовился.

Хосок молча кивнул. Его глаза говорили больше, чем слова: всё становилось слишком серьёзным.

— Тэхен, посмотри.

Голос парня позади заставил его вынырнуть из собственных мыслей. Он развернулся — это был Хан. Тот слегка кивнул в сторону экрана. Брюнет подошёл ближе, глядя, как запись возвращается к нужному моменту. Он щёлкает мышкой — и включается камера коридора.

Безлюдный холл, слабо освещённые стены, щёлканье неоновых ламп. И вот — она. Дженни входит внутрь, та же куртка, тот же рюкзак. Её шаги чёткие, уверенные. Она не оглядывается. Направляется куда-то по знакомому маршруту.

— Она заходит в кабинет, но камера туда не достаёт... — тихо произносит Хосок, сидящий рядом.

Тэхен молча сверлит взглядом экран, чувствуя, как по спине пробегает холод. Внутри закипает тревога.

— Что она там делала? — напряженно спрашивает он.

Хосок, так же пристально вглядываясь в запись, качает головой:

— Надо выяснить.

На экране снова мелькает движение.

Время 18:35.

Запись продолжала идти. На экране — тускло освещённый школьный коридор. Дженни выходит из кабинета, шаги быстрые, но не бегущие. Рядом — тишина. Школа будто вымерла.

Она направляется к выходу, но вдруг замирает.

— Подожди, — выдавил Тэхен.

На экране Дженни достаёт телефон. Экран вспыхивает светом, и она смотрит на него... ровно три секунды. Лицо невозможно разглядеть, но по её плечам проходит еле заметный вздох. Затем она резко гасит экран и запихивает телефон обратно в рюкзак. В другой руке — поблескивают ключи.

— Чёрт, — буркнул Тэхен сквозь зубы, — она искала ключи.

— Ну... пока ничего подозрительного я не замечаю, — говорит Чон, сидящий за монитором. Его голос спокоен, но напряжение в комнате не отпускает.

Дженни выходит из школы. Время — ближе к семи. За окнами уже густеет вечер. Камера улавливает её силуэт до того момента, как она сворачивает за угол школьных ворот.

Пауза. Тишина. Все уставились в экран.

И вдруг — медленно, будто специально — в кадр вползает чёрный фургон. Без фар, тени сливаются с темнотой. Номеров не видно. Он едет медленно, жутко размеренно, как хищник, вынюхивающий след.

— Что за хуйня... — хрипло выдыхает Хосок.

Запись замирает. Пауза. Воздух в комнате будто сгущается.

Тэхен медленно выпрямляется, руки сжаты в кулаки, челюсть напряжена. Он разворачивается к Хосоку.

Глаза без слов говорят всё. Это полный пиздец.

Он будто выстреливает взглядом — в нём тревога, бешенство, беспомощная ярость. Всё в нём кричит о том, что они опоздали. Что это не случайность. Что всё пошло по плану, только не по их.

***

— Чеен! — донёсся голос из кухни. — Ты где ходишь? Почему так поздно?

— Мам, я вернулась вовремя, — отозвалась она раздражённо, заходя в свою комнату и закрывая дверь.

Она бросилась на кровать и уставилась в потолок, перебирая в голове события дня. Вспомнился Чимин, его шутки и ухмылка. Его беззаботное поведение всё больше выводило её из себя.

"Придурок, — подумала она, сжав кулак. — Ты хоть понимаешь, как я чувствую себя рядом с тобой? Или тебе всё равно?"

Её мысли прервал стук в дверь.

— Иди ужинать, — резко сказала мать, не дожидаясь ответа.

Чеен нехотя поднялась и пошла на кухню. За столом уже стояла её мама, привычно строгая и сосредоточенная.

— Как прошёл день? — спросила она, разливая суп по тарелкам.

— Нормально, — коротко ответила Чеен, стараясь не встречаться с её взглядом.

— Нормально? Ты бы хоть раз что-то рассказала. Ты вообще готовилась к экзамену? Или опять потратила время на бесполезные прогулки?

Чеен почувствовала, как внутри нарастает раздражение. Она схватила ложку, но есть не спешила.

— Мам, я всё сделала. Можешь не переживать, — ответила она сдержанно, но в её голосе чувствовалось напряжение.

Мать тяжело вздохнула и села напротив, пристально глядя на дочь.

— Тебе только кажется, что всё сделала. Ты думаешь, я не вижу, как ты всё время летаешь в облаках? Если ты не возьмёшься за ум, то куда ты поступишь? Или хочешь всю жизнь прожить впустую?

Эти слова были последней каплей.

— Мам, хватит! — вскрикнула Чеен, швыряя ложку на стол. — Ты хоть раз подумала, чего я хочу? Почему ты всё время меня только критикуешь?

Мать резко подняла голову, её глаза полыхали гневом.

— Ты даже не представляешь, сколько я для тебя сделала, чтобы ты могла учиться! Ты неблагодарная, Чеен. Совсем как твой отец!

Эти слова ударили, словно пощёчина.

— Не надо говорить об отце, — тихо, но твёрдо произнесла девушка, чувствуя, как нарастает ком в горле.

— А почему нет? — закричала мать, вскакивая с места. — Ты думаешь, что если будешь молчать, всё само исчезнет? Он бросил нас, оставил меня одной с тобой, а ты ведёшь себя так, будто тебе это всё равно!

— Мама, пожалуйста, прекрати! — выкрикнула Чеен, вскакивая со стула. Её голос дрожал от злости и боли. — Ты всегда винишь его, но ты не понимаешь, что я тоже это чувствую!

Мать замолчала, тяжело дыша. Чеен не могла больше смотреть на неё. Она развернулась и ушла в свою комнату, захлопнув за собой дверь.

Чеен лежала на кровати, уставившись в потолок, когда её телефон вдруг завибрировал. Экран засветился, высвечивая незнакомый номер. Она удивилась, кто мог звонить в такой час. Немного поколебавшись, она всё же ответила:

— Алло?

— Чеен? — раздался знакомый голос.

Она нахмурилась, пытаясь понять, кому он принадлежит.

— Это Чимин.

— Чимин? — изумилась она, сразу садясь на кровати. — Откуда у тебя мой номер?

— Это сейчас неважно, — его голос звучал встревоженно, а дыхание было тяжёлым, будто он бежал. — Я хотел спросить... Ты не связывалась с Дженни?

— Дженни? Нет, — ответила Чеен, а её сердце мгновенно забилось быстрее. — А что случилось?

— Ничего, просто... — Чимин явно нервничал, замялся, и это насторожило девушку ещё больше.

— Чимин, что происходит? Ты звонишь мне впервые, и вдруг спрашиваешь о Дженни. Ты сейчас же расскажешь, что случилось!

— Я ничего не знаю, — пробормотал он, но голос его дрогнул.

— Ты врёшь! — закричала Чеен, вскочив с кровати. — Я прикончу тебя, если ты не скажешь мне правду прямо сейчас!

— Ладно, ладно! — выпалил Чимин. — Но я не уверен... Кажется, с Дженни что-то случилось.

— Что значит "кажется"? Говори! — её голос дрожал от страха и ярости.

— Мне сказали, что её не могут найти. Тэхен и Хосок уже ищут её, — наконец признался он. — Но я не знаю подробностей.

— Где вы сейчас? — Чеен не могла спокойно сидеть на месте.

— Я не с ними, — ответил Чимин. — Я пытался дозвониться до Тэхена, но он занят.

— Значит, ты звонишь мне, чтобы я сидела и волновалась? — закричала Чеен, её голос был полон отчаяния. — Узнай, что происходит, Чимин!

Парень на другом конце провода выдохнул:

— Ладно. Я попробую ещё раз связаться с ними.

Если что-то узнаю, сразу сообщу тебе.

— Лучше бы тебе это сделать, — выплюнула Чеен, сбрасывая вызов и с силой бросая телефон на кровать. Её руки дрожали, а в голове крутились самые страшные мысли.

***

Отель Юнги стоял на краю города, отрезанный от его шума и огней, как забытый богом кусок земли. Серые стены, облезший фасад, ковры в холле, которые пропитались запахом старого табака и дешёвого виски. Лампочки в люстрах догорали вполнакала, оставляя углы в густой тьме. Здесь не было посторонних — только люди Мина, занявшие оба этажа, словно баррикаду.

На первом этаже пахло сигаретным дымом, кофе и оружейным маслом. Мужики в тёмных костюмах сидели за столами или стояли у окон, не отрывая взгляда от улицы. Их расслабленные позы были обманчивы — под пиджаками прятались пистолеты, а в лицах читалось ожидание.

Дверь открылась медленно, как будто с нарочитым вызовом, и в холл вошёл Джон. Высокий, с мощными плечами, с лицом, в котором каждая черта будто выточена ножом. Тёмные волосы идеально уложены, взгляд холодный, цепкий. В нём не было ни капли эмоций — человек, привыкший решать вопросы, а не обсуждать их.

Он пересёк зал, опустился в кресло напротив Юнги, закинул ногу на ногу, сцепив пальцы.
— Ты хотел поговорить?

Юнги поднял на него глаза. Тусклый свет лампы выхватил из темноты его лицо — бледное, осунувшееся, но с глазами, в которых темнота казалась глубже любой ночи. Уголки губ изогнулись в насмешливой ухмылке. Он выглядел не столько уставшим, сколько измотанным до состояния, когда боль и злость смешиваются в странный, опасный коктейль.

На нём была тёмно-синяя рубашка, расстёгнутая почти до середины груди. Ткань мягко спадала с плеч, открывая бледную кожу с тонкими жилами на шее. На пальцах блестели кольца, запястья обтягивали кожаные браслеты.

— Джон... — голос его был хриплым, низким, будто он говорил прямо из глубины горла. — Ты же понимаешь, зачем мы здесь.

Джон кивнул. Всё шло по плану: девчонка уже была в пути, парни везли её. Скоро всё должно было закончиться.

Они заговорили о Дженни — как нашли, ее местоположение. Юнги слушал и молчал, лишь изредка выдыхая дым в сторону, пока Джон не произнёс:

— Юнги, а ты уверен, что никто из...старых людей не решит вдруг проявить инициативу? Ну скажем Хосок. Он ведь всегда был... слишком наблюдательным. К тому же, твоей правой рукой.

Имя ударило по нему, как по оголённому нерву. Лицо Юнги медленно изменилось — с ухмылки на застывшую, безжизненную маску.

— Хосок... — произнёс он тихо, почти ласково, но в этой тишине было больше угрозы, чем в крике.

И вдруг, будто что-то внутри него лопнуло.

Он вскочил, кресло с грохотом отъехало назад. В два шага он оказался у стены, схватил тяжёлую пепельницу и со всей силы запустил её в сторону бара — хруст, звон, куски стекла разлетелись по полу.

— Этот уебок меня слил! — взревел он так, что охрана в холле обернулась.

Он схватился за голову, сжал волосы до боли, так, что ногти впились в кожу.

Джон молчал, но глаза его стали чуть уже. Он видел, как Юнги балансирует на грани — и шаг в сторону может превратить его в неконтролируемого зверя.

— Разве я не говорил... — Юнги резко развернулся, подошёл вплотную, и Джон почувствовал запах его сигаретного дыхания вперемешку с алкоголем. — ...не упоминать этого ублюдка?

Он поднял руку, схватил графин с коньяком и метнул его в стену в полуметре от головы Джона. Глухой удар, брызги янтарной жидкости, острые осколки сыплются на ковёр.

— Тебе нужно успокоиться, — тихо сказал Джон, но в голосе уже чувствовалось напряжение.

Юнги шумно втянул дым, выдохнул ему почти в лицо.

— Если он сунется... я вырву ему язык. Прямо изо рта. И заставлю жрать свой собственный хребет.

Он откинулся в кресло, достал сигарету, дрожащими пальцами щёлкнул зажигалкой. Дым стелился в полутьме, запах алкоголя смешивался с гарью. Лицо его оставалось неподвижным, но глаза горели, как у хищника, готового рвануться в горло.

***

— Тэхен, что за чёрт тут происходит? — раздался голос от входной двери.

Чонгук ввалился в квартиру Хосока, на ходу захлопывая за собой дверь. На нём была чёрная кожанка, слегка потертая на плечах, под ней — тёмная футболка. Узкие джинсы и массивные берцы громко стукнули по полу. В его облике было что-то острое, беспокойное. Он огляделся.

И почти сразу понял: всё гораздо хуже, чем он предполагал.

Небольшая квартира была забита людьми. Человек десять — может, больше — двигались слаженно, но с напряжением в каждом жесте. Кто-то сидел перед экранами ноутбуков, просматривая записи с камер, кто-то шептался у карты, раскинутой на журнальном столике. Другие разговаривали вполголоса по рации, отмечая зоны на планшетах. В воздухе витал запах кофе, табака и глухого напряжения.

У окна стоял Тэхен. Его силуэт был вырезан из сигаретного дыма. Тлеющая сигарета не доживала до фильтра — парень нервно перекатывал в ладонях телефон, словно сдерживал себя, чтобы не швырнуть его в стену.

Чонгук пересёк комнату, и взгляд его тут же наткнулся на тяжесть в глазах Хосока. Всё стало окончательно ясно.

— Вы что-то нашли? — спросил он, голос стал ниже.

— Мы просмотрели все камеры в школе, — заговорил один из парней, не отрываясь от экрана. — Кажется, её забрали. Чёрный фургон, номер не разглядеть. Камеры у ворот — тупик, дальше изображения нет. А её GPS-сигнал пропал недалеко от школы. Минуты через две после того, как она вышла.

Молчание повисло в комнате, как тяжёлое покрывало.

— Это хуйово... — Чонгук медленно опустился на диван, ладонью потёр лоб. Его губы сжались в тонкую линию. — Очень хуйово.

Тэхен подошёл ближе. Пальцы у него дрожали, но голос был ровным, почти пугающе холодным.

— Я уже отправил людей на тот район. Прочёсывают территорию. Если они не найдут следов... — он осёкся, взгляд вперился в пустоту, — придётся... придётся сообщать в полицию.

— Мы не можем тянуть, — бросил Хосок, выпрямляясь. — Каждый час работает против нас.

— Она могла оставить след, — подал голос Чон, сидевший у экрана. — Телефон, брошенная вещь... если не увезли слишком быстро.

— Надо успеть до того, как они исчезнут с концами, — глухо отозвался Чонгук. — До того, как станет слишком поздно.

В комнате воцарилась тишина, в которой ясно слышно было, как стрелка часов отсчитывает каждую потерянную секунду.

И внезапно в квартиру зашел блондин — волосы чуть растрёпаны, дыхание сбивчивое, как будто он бежал. Его взгляд метнулся по комнате, выцепляя знакомые лица. И остановился на Тэхене.

Он резко остановился на полуслове, когда взгляд парня метнулся в его сторону — хлёсткий, прожигающий, как удар током. Комната сразу стихла, даже шум ноутбука будто стал тише.

— Тэхен, объясни нормально, — выдохнул Чимин, почесывая затылок. — Мне Чеен только что устроила допрос по телефону.

Парень медленно поднял одну бровь, взгляд стал ещё тяжелее:

— То есть ты ей рассказал?

— Я просто позвонил, чтобы узнать, не связывалась ли она с Дженни... — начал он оправдываться.

— Блять, Чимин... — Тэхен отступил на шаг, выдохнул сквозь стиснутые зубы, будто удерживая себя от чего-то гораздо большего.

— Ты же понимаешь, что, если мы ей не скажем, она сама тебя найдёт и открутит тебе яйца. Гарантирую, — пробормотал Чимин с обречённой ухмылкой.

— Вот этого я и боюсь больше всего.

Где-то сбоку кто-то из парней хмыкнул, не сдержав смешок. В напряжённой комнате это прозвучало почти вызывающе.

— Ты боишься, что школьница открутит тебе яйца? — усмехнулся Хосок, лениво облокотившись на край стола.

— Я не хочу, чтобы она узнала, что произошло, — резко бросил Тэхен, отрезая смех, как лезвием. — Если узнает, будет бегать тут в панике, вопить, мешать. Нам сейчас это не нужно.

Он сделал шаг ближе к Чимину, пристально вглядываясь в его лицо.

— Ты, когда видел её в последний раз?

— Чеен? — на автомате переспросил Чимин.

— Да какую нахуй Чеен?! — взорвался Тэхен.

— Похоже, эта девка не вылазит у него из головы, — фыркнул Чонгук, бросив взгляд на Чимина с полу ухмылкой.

— Если ты о Дженни, то... да, возле школы. — Чимин сразу посерьёзнел. — Она попрощалась с нами, потом вдруг сказала, что что-то забыла и вернулась внутрь. Больше я её не видел.

Молчание повисло в воздухе, как свинцовая пелена.

И в этом молчании снова почувствовалась дрожь — она действительно пропала.

Чонгук тут же оказался рядом. Он положил руку Тэхену на плечо — неуверенно, но твёрдо.

— Тэхен, соберись, сам подумай, Дженни не хотела бы, чтобы ты терял голову.

Парень глубоко вдохнул, зарычал себе под нос, но кивнул.

— Ладно. Сейчас мы с Чонгуком едем к школе. Надо прочесать всё ещё раз.

Он повернулся к Чимину, который стоял как вкопанный.

— Ты остаёшься с Хосоком. Если хоть что-то — сразу мне. Ясно?

— Понял, — тихо сказал тот.

Тэхен резко схватил куртку с кресла и двинулся к выходу. За ним — Чонгук и ещё двое парней. На лестнице стояла гробовая тишина, только звук шагов и глухой стук сердца.

На улице воздух был влажным, туманным, как будто даже погода знала, что что-то не так. Они сели в машину. Фары разрезали ночь, мотор зарычал, и машина рванула прочь от квартиры.

Они ехали молча, каждый был погружён в свои мысли.

Тэхен смотрел в лобовое стекло, но видел только одно — её глаза. И он поклялся себе — он достанет того, кто посмел к ней прикоснуться. Даже если для этого придётся сжечь весь город.

***

— Тэхен, мать твою, я же говорила, что убью тебя собственными руками! — закричала девушка, вылетая из такси прямо на мокрый асфальт.

Дверца хлопнула с глухим звуком, разлетелись капли. Ветер трепал её волосы, дождь барабанил по капюшону, но она не замечала ни холода, ни сырости. Она мчалась вперёд — сквозь ночь, сквозь страх, сквозь собственное отчаяние.

Брюнет, стоявший у кованого школьного забора, медленно обернулся. В тусклом свете фонаря его лицо на мгновение стало резким и усталым. Он закатил глаза и подумал: «Только не она...»

— Чеен, угомонись, — глухо сказал он. — Если ты приехала устраивать сцену — не выйдет. Нам сейчас совсем не до этого.

— Тогда объясни мне, что, чёрт побери, происходит?! Где Дженни?! — она уже стояла напротив, промокшая до нитки, дыхание сбивчивое. — Вы что, все с ума посходили?! Чимин молчит, ты как всегда в своём стиле — всё держишь при себе!

— Хорошо, — выдохнул Тэхен и огляделся. — Давай отойдём.

Он чувствовал, как под курткой холод поднимается к шее, как пальцы немеют от сырости. Его кожа уже давно напиталась влагой, но он будто этого не чувствовал. Внутри — только тяжесть.

Они отошли подальше от школьного двора, туда, где фонари уже не освещали дорогу. Лишь тени деревьев, шорох дождя по листве и неяркое сияние луны сквозь облака создавали зыбкий мир тишины и напряжения.

— Даже не думай начинать паниковать, — тихо сказал он, глядя на неё в упор. — Здесь для этого не время. Мы и так на грани.

Чеен стояла напротив, дрожа в сером худи и растянутых штанах, насквозь промокшая. На голове — небрежно завязанный хвост, с которого капала вода. Её глаза блестели в тусклом свете — то ли от слёз, то ли от дождя.

— Чеен, — голос Тэхена стал мягче, почти прошептал, — только, пожалуйста, не паникуй. Дженни... пропала. Чимин сказал, что вы видели её в последний раз у школы. До того, как она снова зашла внутрь?

— Да... именно так и было...

— С тех пор — ни одного ответа. Телефон молчит. Дома её нет. Мы начали проверку и... Я почти уверен, что чёрный фургон, который появился здесь позже — не случайность.

— Какой фургон? — её голос сорвался на шёпот.

— Мы просмотрели записи с камер школы. Через пару минут после того, как она вышла за ворота, рядом проехал чёрный фургон без фар. В темноте его почти не видно. Он ехал медленно, как будто кого-то искал.

— Тэхен... ты серьёзно?.. — она побледнела, словно холод наконец добрался до неё.

— Мы обзвонили всех, кого могли. Проверили все возможные места. Ноль. И GPS её телефона пропал, буквально через две минуты после выхода со школы. Просто исчез. Всё складывается в одну, чёртову, картину. Понимаешь?

На мгновение повисла тишина. Только шелест дождя и глухие отголоски города за спиной. Чеен сжала руки в кулаки.

— Господи... — прошептала она, голос её дрожал. — Ты пугаешь меня... Зачем? Кому понадобилось это делать?.. У Дженни ведь... со всеми были хорошие отношения...

— Юнги, — отрезал Тэхен, глядя ей в глаза.

— Что?.. — её голос сорвался, губы задрожали.

Он знал, что её сердце сейчас сжалось. Видел, как по лицу стекают капли — не понять уже, от дождя или от слёз. Она выглядела потерянной, разбитой. Приехала в чём попало, сорвавшись в ночь — в сером, как сама эта ночь. Он почувствовал укол вины.

— Но зачем? Что ему опять нужно от неё?.. — выдохнула она.

— Тэхен, иди сюда! Мы кое-что нашли! — вдруг раздался голос со стороны школы.

Он резко обернулся. Из темноты к нему махал один из ребят, указывая рукой за здание. Лужа отразила свет фонаря, промелькнула тень.

Тэхен двинулся вперёд быстрым шагом, по пути кивнув Чимину — тот молча подошёл к Чеен и встал рядом.

Мелкий дождь будто плакал вместе с ней. Капли стекали по щекам, сливаясь со слезами, и было невозможно сказать, где заканчивается одно и начинается другое. Блондинка стояла в бледном свете уличного фонаря, промокшая, дрожащая, как листок, забытый на ветру.

Её губы подрагивали, а голос, едва слышный, сорвался в мольбе:

— Чимин... это же не правда? — дрожащий, затихающий, почти детский. Она смотрела прямо в его глаза, ища хоть крупицу опоры, хоть какой-то зацепки, чтобы не рухнуть окончательно.

Парень шагнул к ней ближе, не колеблясь. Он обнял её за талию, бережно, будто боялся сломать. Его рука легла на её голову, пальцы осторожно провели по мокрым, холодным волосам.

— Чеен... — прошептал он, почти не двигая губами. — Всё будет хорошо. Обещаю тебе. Мы найдём Дженни. С ней ничего не случится. Полиция уже едет.

Он говорил и сам в это верил. Должен был верить. Иначе — темнота, хаос, беспомощность.

— А что, если... — её голос снова сорвался, почти как шорох ветра. Глаза снова поднялись на него, полные паники и надежды вперемешку.

— Нет. — Он решительно покачал головой. — Не смей даже думать об этом. Дженни сильная. Всё будет хорошо, слышишь? Ты только... вытирай слёзы. Пойдём, согреешься в машине.

Он смотрел на неё, как на что-то хрупкое, но родное, как на сестру, которую клялся оберегать. А она... стояла, будто её приковали к асфальту. Дождь всё шёл, ветер усиливался. Но в её глазах — будто застыла буря.

— Чеен, ты замёрзла, — голос Чимина стал мягким, как шерсть старого свитера. — Пойдём, пожалуйста. Слышишь?

И вдруг — резкий, звонкий звук. Телефон.

Девушка вздрогнула, достала его из кармана и быстро провела рукавом по экрану, стирая капли дождя. На экране мигало имя.

Югем.

Чимин взглянул на неё. Он понимал, что в таком состоянии ей будет крайне трудно ответить на звонок.

— Давай я поговорю?

Чеен на секунду колебалась, будто сдерживала вздох, и молча протянула телефон. Он оказался в тёплой руке Чимина, а сама она, будто потеряв последнюю каплю сил, повернулась и села в машину.

Блондин прижал телефон к уху, стараясь перекрыть шум дождя. Его лицо оставалось напряжённым, губы сжаты в тонкую линию.

— Алло, Чеен? — голос напротив звучал низко, сдержанно.

— Она сейчас... ей трудно говорить, — он бросил взгляд на машину, где блондинка сидела, прижавшись к стеклу. — Так что говори, что хотел. Я ей передам.

На том конце провода повисла короткая пауза, и затем раздался голос Югема — спокойный, будто неуместно будничный.

— Чимин, слушай. Я знаю, что Дженни пропала и я беспокоюсь. Поэтому если появится хоть какая-то информация... сообщите мне. Ладно?

Брови Чимина тут же сдвинулись. Напряжение проступило в каждой черте. Он молчал пару секунд, будто переваривая сказанное, словно что-то в этом голосе — или в самом факте звонка — вызывало у него внутренний протест.

Сухой, едва слышный выдох сорвался с его губ, прежде чем он произнёс:

— Эм... ладно. — И голос его прозвучал жестко, будто обломок стекла в тишине.

***

— Кажется, это её рюкзак, — раздался сзади хрипловатый голос Дэгона.

Тэхен обернулся. Высокий, мощный парень подошёл к нему, держа в руках промокшую вещь. Рюкзак Дженни. Весь в пыли, с влажными следами на ткани. Тэхен молча взял его, нахмурился, чувствуя, как что-то внутри него болезненно сжалось.

Он оглядел рюкзак, молча расстегнул молнию бокового кармана. Там, на дне, лежал телефон. Разбитый. Как будто его швырнули с силой. Экран пошёл паутиной трещин, и Тэхен почувствовал, как у него перехватывает дыхание.

— Это тоже, недалеко лежало, — Дэгон протянул связку ключей.

Ключи от его собственного дома. Маленький, обычный предмет, который сейчас будто орал на него — её здесь больше нет.

Тэхен смотрел на находки в руках и чувствовал, как по телу ползёт ледяная злость. Всё складывалось в чёткую, болезненную картину. Это не было случайностью. Не глупой выходкой. Всё было спланировано. Холодно. Методично. Жестоко.

Юнги.

Его имя вспыхнуло в голове, как всполох огня. Он знал. Чувствовал. Гнев бурлил в груди, срывался с дыханием, в пальцах было тяжело от напряжения. Мысли метались — как он посмел? Как он мог тронуть её? Дженни.

Он сжал ключи в руке так сильно, что костяшки побелели. Глаза потемнели от злобы. Всё внутри кричало — я найду тебя. Найду, и просто прикончу там же где ты и останешься гнить.

***

Дженни очнулась от резкого толчка — машина внезапно затормозила, и она чуть не ударилась лбом о переднее сиденье. Сердце грохотало в груди, руки дрожали. Она тут же отпрянула назад, резко подалась в обратное положение, и, задыхаясь от тревоги, уставилась в окно. Но там — лишь темнота, рваная и неясная из-за мелкого дождя, безжалостно хлеставшего по стеклу. Все сливалось в мрак. Ничего не разобрать. Ни домов, ни улиц. Только капли, тысячи капель, как будто время стиралось прямо перед её глазами.

— Вот мы и приехали, — хмыкнул парень, все тем же жутко-спокойным голосом.

Он наклонился к ней, и Дженни резко замерла, боясь пошевелиться. Его рука скользнула к её лицу, повернула голову к себе, и теперь она смотрела прямо в эти безумные глаза, в которых горела странная, нечеловеческая смесь веселья и холода.

— Веди себя хорошо, — прошептал он с кривой ухмылкой, сдавленно рассмеявшись. Его дыхание отдавалось затхлостью и чем-то металлическим.

Он отстранился, накинул капюшон и резко открыл дверь, впустив в машину ночной воздух, наполненный запахом мокрой земли и чего-то гниющего. Дженни осталась сидеть, сжав кулаки, и чувствуя, как адреналин жалит кожу. Сердце колотилось, как у пойманной птицы. Где она? Кто он? Что будет дальше?

Но долго ждать не пришлось. Через несколько секунд дверь с её стороны распахнулась, и порыв ветра с дождем хлестнул по ногам. Дженни вздрогнула. Хотела вскрикнуть — но не успела.

Парень наклонился и резко прижал палец к её губам.

— Нет-нет... — прохрипел он, его голос зазвучал на грани издевки и угрозы. — Придётся обратно заклеить тебе ротик, крошка.

Он засмеялся. Смех был жестким, надтреснутым, и будто соскальзывал по нервам. Прежде чем она успела отпрянуть, он грубо приклеил ей на рот свежий кусок черной изоленты, прижимая с особым удовольствием. А потом, не теряя ни секунды, снова замотал ей глаза, сдавливая черной тканью веки, лишая последнего источника надежды — зрения.

Дальше всё происходило, как в тумане — мокром, леденящем, удушающем. Дженни резко почувствовала, как чьи-то сильные руки подхватили её под колени и за спину, крепко прижимая к себе. Её подняли словно тряпичную куклу — легко, без колебаний, без жалости. Это были не те руки, что трогали её в машине. Сила и запах были другими. Шершавые пальцы, запах сырой куртки и сигарет. Этот человек был крупнее. Другой.

Ливень хлестал по открытому пространству, холодные капли будто стекали под кожу, прожигая кожу на голенях и лодыжках. Воздух был наполнен сыростью, шумом дождя, хлюпаньем ботинок по грязи и нервной тишиной, как перед грозой. Она ничего не видела — ткань на глазах впилась в кожу и не пропускала даже тени, и это сводило с ума. Темнота, неведенье, беззащитность.

Но Дженни слышала. Чётко. С каждым словом её страх обретал очертания.

— Зак, вы опоздали на двадцать минут, — резко и зло бросил грубый голос где-то сбоку.

— Да знаю я, — лениво фыркнул другой. Этот голос она узнала сразу. Он принадлежал тому парню, который был с ней в машине. Безумные глаза, ухмылка — она теперь могла поставить к имени лицо. — Вопросы к водиле, — добавил он с оттенком раздражения, будто его упрекнули в слишком банальном.

«Зак. Его зовут Зак», — мысленно повторила Дженни, вцепившись в эту крошечную крупицу, как в спасательный круг. Хоть что-то. Хоть имя. Хоть одна зацепка.

— Юнги, это не понравится, — снова подал голос первый. Его голос был грубым, как ржавчина, будто он привык командовать. — В любом случае, спрашивать он будет с тебя. И ты это знаешь.

У Дженни внутри все оборвалось. Имя прозвучало, как удар. Глухой и страшный. Она догадалась и раньше. Подсознание шептало это с самого начала. Но сейчас это прозвучало вслух — как приговор. Холод пробрал до костей. Её передернуло, будто от внезапного удара током. Нет. Не может быть. Зачем? Зачем снова?

— Я разберусь, — коротко бросил Зак. Его голос уже не звучал легко — он стал ниже, напряжённее, и будто злее. Как у загнанного волка.

И снова — только дождь. Только стук ботинок. Только собственный пульс, который бился в ушах.

Дженни стиснула зубы под изолентой, и в её сердце что-то сжалось — тревога, боль, злость.

***

— Не расскажешь мне, как так получилось? — произнёс Юнги низко и сдержанно, вскинув бровь. Его голос звучал спокойно, почти лениво, но в этой лености сквозила угроза, как у хищника, дремлющего лишь для вида. Он поднял тяжёлый, оценивающий взгляд на парня и провёл языком по нижней губе — жест, от которого воздух между ними стал плотнее.

Зак стоял, привалившись к стене, словно в этом было всё его безразличие к происходящему. Он крутил в пальцах красную зажигалку — блеск металла мелькал в слабом свете, как сигнальные огни перед бурей.

— Юнгиша, я знаю, что ты злишься, — ухмыльнулся он, склонив голову на бок. В его голосе сквозила насмешка, но с привкусом уважения. Он сделал ленивый шаг вперёд, будто лиса, приближающаяся к капкану, зная, что его можно обойти. — Но понимаешь... — он развёл руками, поднимая плечи, — ...из-за дождя ехать было сложновато, — и скорчил такое жалобное лицо, что можно было бы поверить... если бы в следующую секунду он не расплылся в хищной, почти звериной улыбке.

Юнги скользнул по нему взглядом и также ухмыльнулся.

Парень выглядел дерзко и дико — с выбритыми по бокам красными волосами, открывая острые черты лица. С тёмными глазами и ухмылкой, будто он знал все слабости других. Он был одет в чёрную безрукавку и выгоревшую кофту с капюшоном, а штаны-карго висели небрежно. Грубые ботинки тяжело касались пола, подчёркивая его уверенную стойку.

Зак всегда был таким — болтливым придурком, ходячей катастрофой, с душой, которая, казалось, постоянно танцует на лезвии. Но в этой непредсказуемости, в этой сумасшедшей грани было что-то настоящее. Что-то дикое и живое, чего Юнги не находил ни в ком другом.

Хищная улыбка. Дикий взгляд. Слова, обёрнутые в яд и смех. Именно это в нем ему всегда и нравилось.

Красноволосый, без малейшего намёка на смущение подошёл к окну и, притворяясь, что поглощён видом ночного пейзажа, долго всматривался в тёмную даль.

— Знаешь, что бы я сделал, если бы на твоём месте оказался кто-то другой? — тихо, почти шёпотом, спросил Мин, наблюдая за его действиями.

Парниша повернулся неторопливо, словно в замедленном кадре, приподнял бровь и изогнул губы в кривой ухмылке. В глазах заплясал безумный огонёк.

— Ооо... дружище, ты бы растянул его последние минуты, как скучный сериал, — начал он напевно, делая широкие жесты руками. — Сначала немного боли, щепотка ужаса, может, выколоть один глазик для антуража... — Потом — медленно, с особым удовольствием — переломал бы каждый грёбаный пальчик, слушая этот хруст, как музыку! — Он хохотнул, приложив руку к сердцу. — А потом, когда веселье закончится... бац! — показал пальцами выстрел в висок.

Брюнет молча наблюдал, но во взгляде читалась странная смесь раздражения и привычного принятия — как будто он давно смирился с тем, что Зак — это его личный ад на каблуках, с харизмой анархиста.

— Зак, ты же знаешь, — спокойно проговорил он, — я тебе доверяю. Даже больше, чем Джону. Мы ведь с тобой вместе столько дерьма прошли, — он подошёл ближе, извлёк из кармана сигарету и вложил её в губы красноволосого, а затем чиркнул зажигалкой.

Парень с удовольствием затянулся, откинув голову, будто это была не сигарета, а глоток долгожданной свободы. Затем перевёл взгляд на шрам Юнги, прорезавший его лицо от середины брови до щеки.

— Шрам у тебя стал симпатичнее, — заметил он, выдыхая дым, — хотя, если честно, я бы добавил ещё один. Чисто для симметрии.

Юнги даже не моргнул.

— Я не хочу с тобой ругаться, — добавил он, заглядывая Заку прямо в глаза.

Тот фальшиво вскинул брови, прижал ладони к груди и простонал:

— Я тоже не хочу! Я мечтаю о тишине, горячем пляже, где нет твоих проклятых заданий и никто не говорит мне, кого приводить, кого убивать и сколько мне платят! Мы же всё сделали, чёрт подери! А я даже не почувствовал запах обещанного отпуска! — Он застонал, как герой дешёвой драмы, и снова затянулся. — Мальдивы, ром с ананасом, массаж с хэппи-эндом... Что я получил вместо этого? Ещё одно задание. Прекрасно. Спасибо, начальник.

Юнги фыркнул, и, чуть усмехнувшись, ткнул пальцем парню в щёку.

— Приведи мне Дженни — и ты свободен.

Зак замер, потом расплылся в оскале.

— Секунда дела, — провозгласил он с лёгкой ухмылкой, потом вдруг остановился, прищурился и добавил: — Кстати, неплохая девчонка... если б не ты, я бы уже давно с ней... — его голос потонул, когда звериный взгляд Юнги насквозь прожёг его. Зак молча замолчал, отступил назад и, будто испарившись, вышел.

***

Спертый воздух ударяет Дженни в лицо, когда её заносят в помещение. Она продолжает притворяться без сознания, контролируя дыхание, чтобы казаться полностью отключённой.

— Куда ее? — доносится тот же голос, от парня, который держал ее на руках.

— На второй, — отвечает незнакомый.

Звук металлической двери, скрип петель — и вот её швыряют на жёсткую поверхность. Воздух срывается с её лёгких от удара, но она сдерживает рефлекс, не дёргается, не стонет. Только внутреннее напряжение вырастает в ком под рёбрами.

Её тело остаётся неподвижным, даже когда от тяжёлых шагов вибрирует пол.
И наконец — щелчок замка. Тишина. Дженни приоткрывает один глаз под повязкой. Темно. Слишком тихо.

Она осталась одна.

«Что делать?» — застрявший в голове вопрос крутится, словно сломанная пластинка. Паника пытается расправить крылья, но Дженни гасит её волей. Если она здесь одна — значит, у неё есть хоть какое-то время. Хоть крошечный шанс. Нужно действовать. Сейчас.

Девушка медленно, почти не дыша, шевелит руками — затекшие запястья словно налиты свинцом, но пальцы двигаются. Повязка на глазах давит, натирает, и она, стиснув зубы, начинает тереться лицом о поверхность под собой. Шершавый, грубый матрас — но этого достаточно. Медленно, мучительно, повязка сползает. Сначала один глаз, потом второй. Веки слипаются от влаги, от дождя — но вот они приоткрываются. Комната в полумраке, бетонные стены, слабый свет льётся через щель под дверью. В углу — стол, стул. Всё остальное — пустота. Теперь изолента на губах. Дженни морщит лицо, двигает челюстью, пытается ослабить липкую ленту, ощущая, как с каждой секундой нарастает жжение на коже. Но если дергать слишком резко — будет больно. Или хуже — можно даже повредить кожу. Она вспоминает, что один раз Зак приклеил ленту неровно. Может, есть слабое место? Она поворачивает голову вбок и начинает тереться щекой о край матраса, осторожно, медленно. И наконец — клей чуть отпускает, всего лишь миллиметр, но достаточно. Она не сдастся.

Девушка не знает, сколько у неё времени. Может, кто-то вернётся через секунду, а может, все ушли надолго. Но это незнание лишь сильнее подстёгивает её. Сердце колотится как бешеное, от страха и решимости одновременно. Глаза уже привыкли к полумраку. В помещении пусто. Ни окон, ни зеркал, ни камер, по крайней мере на первый взгляд. Только одна дверь — массивная, с металлической ручкой.

Изолента ещё держится, но край уже отпущен, и Дженни, собравшись с духом, делает резкий рывок щекой. Боль пронзает кожу, но лента слетает. Она едва не вскрикивает — рот онемел, губы горят. Но теперь она может дышать полной грудью. Может говорить — если потребуется. Руки связаны, но не слишком туго. Она пробует дотянуться до узла — и кажется, он немного ослаб от того, что её несли. Дженни начинает тереть запястья друг о друга, напрягая каждую мышцу, каждый нерв. Кожа ноет, верёвка впивается в плоть, но она продолжает. Потому что останавливаться — значит проиграть.

Мышцы дрожали, пальцы немели, дыхание срывалось с губ хриплыми рывками. В глазах стояли слёзы — злые, горячие. Слёзы бессилия. Она ругалась про себя, грызла губы до крови, сдерживая крик. Всё шло не так. Верёвка не поддавалась, пальцы соскальзывали, и всё начинало казаться бессмысленным.

«Чёрт! Чёрт, ну почему?!» — в голове гремело, как гроза, а сердце колотилось о грудную клетку, будто хотело вырваться наружу. Её трясло от отчаяния и холода. Паника подступала, обволакивала липким ужасом.

Но именно в этот момент, когда всё внутри кричало: «Сдайся», — она вспомнила... глаза Тэхена, которые всегда смотрели в самую душу.

«Ким Тэхен, ты самый настоящий мудак, которому плевать на чувства других!» — с отчаянием пронеслось в голове, и от этой мысли её пронзила новая волна боли. Не физической — душевной.

Как будто кто-то резко распахнул внутри грудную клетку и сжал сердце ледяными пальцами. Слёзы катились по щекам, капали на колени, сливались с дождём в её воспоминаниях. Всё внутри сжималось от бессилия. Она злилась на него — до дрожи, до ненависти. И злилась на себя — за то, что в этом аду, первой мыслью был он, первым лицом в её памяти. За то, что всё ещё ждала от него помощи.

Но именно в этом парадоксальном коктейле боли и ярости родилось что-то сильнее страха. Упрямство. Принцип. Живое пламя, которое ни одна верёвка не могла задушить.

Дженни с отчаянной решимостью вновь взялась за плотную верёвку, стягивавшую её руки, и наконец почувствовала, как волокна поддались. Она вырвала одну руку, затем вторую, и облегчённо вздохнула, словно впервые вдохнула воздух свободы. Слёзы горечи и облегчения застилали глаза, но она вытерла их, сжав пальцы в кулак, и коснулась головы, пытаясь собрать мысли и понять, что делать дальше. Взгляд её остановился на единственном окне — оно было заколочено досками, не давая ни малейшего шанса на спасение.

Она поднялась на ноги, каждое движение давалось с трудом, словно тяжесть усталости цеплялась за каждый мускул. Подойдя к двери, она затаила дыхание и прижалась ухом — тишина. Никаких звуков, ни шагов, ни голосов. Возможно, она была в дальней комнате. Сердце бешено колотилось, не давая покоя. Если это второй этаж, то падать не так страшно — может, стоит рискнуть?

Дрожащими руками она бросилась к окну, холодный ночной воздух будто шептал надежду. Пальцы схватили первую доску, но она не поддалась — крепко вцепилась в раму, словно сама решимость стены противилась её свободе. Пот на лбу, дыхание участилось, но Дженни не сдавалась. Она сглотнула страх и начала дергать доску с новой силой, ощущая, как каждая клетка тела сражается за один шанс — вырваться из этого заточения.

Но внезапно в тишине послышались тяжёлые шаги, и дверь с оглушительным грохотом распахнулась. В комнату ввалился Зак, и его взгляд тут же упал на Дженни, которая отчаянно пыталась отколоть доску от окна. Его глаза расширились, а улыбка исказилась безумной гримасой.

— Вот же чёрт! — выпалил он, голос дрожал от нервного возбуждения. — Ты что, решила устроить побег? Прямо здесь, на моих глазах?!

Он резко кинулся вперёд, как зверь на охоте, сокращая расстояние. Дженни отшатнулась, сердце бешено стучало.

— Ого-го, — с ироничным смешком пробормотал Зак, разглядывая её руки. — Сама себя развязала? Ну ты и фокусница... У меня аж перехватило дыхание от такой наглости!

Он цокнул языком, будто слышал самую страшную новость на свете.

— Ладно, с этим твоим побегом разберётся Юнги, он любит, когда всё идёт по плану... А ты? Ты, кажется, любишь играть с огнём, детка.

Его глаза блестели как у безумца, и улыбка была теперь полностью зловещей.