16.
—Билли—
Я вся горела. Я полыхала, во всех возможных смыслах этого слова. Целую неделю я думала о том поцелуе, которым мы обменялись на гонках, и каждый раз мое настроение портилось от этого воспоминания.
Видеть Т/и в собственном доме и не сметь прикоснуться к ней было невыносимо. Этой ночью она была потрясающей, и я не могла оторвать от нее глаз. От ее ног, от декольте, от длинных блестящих волос. Я не могла смотреть, как она танцевала у меня перед носом с моими друзьями, и видеть, как они пожирают ее глазами. Меня нервировало, что глядя на нее, они отпускали сальные замечания. Раньше я и сама была среди тех, кто комментирует новых симпатичных девчонок. Но сейчас мне это было невыносимо.
Когда я увидела ее с моим мобильным телефоном в руках и посмотрела фотографии, которые ей прислали, то почувствовала к ней жалость, а ко всем остальным злость, включая ее бывшего парня. Я не планировала тащить ее в кабинет и снова целоваться с ней. Ясно, что я немного перебрала и не понимала, что делаю. Очнулась только, когда она случайно включила свет, и я увидела все ясно и отчетливо. Ее щеки раскраснелись, а губы распухли от моих поцелуев... Черт, одна лишь мысль об этом тянула меня снова к ней. Но я не могла: она была моей сводной сестрой, да к тому же той, которая перевернула весь мой мир, из-за которой я потеряла машину.
Отбросив эти мысли, я вышла в сад. Я решила держаться от нее подальше. Не могла же я переспать с девушкой, с которой жила под одной крышей, которую видела каждый день, и тем более с дочерью женщины, занявшей место моей матери. Место, которое долгое время пустовало и которое я просто выбросила за ненадобностью из своей жизни.(Мэгги прости)
Я оставалась во дворе, пока большинство гостей не начали расходиться, оставляя после себя разгром, разбросанные по газону пластиковые стаканчики и пивные бутылки. Удрученная, я направилась к дому, мимоходом взглянув на оставшихся во дворе. И увидела Квенлин и Лиона. Она сидела у него на коленях и смеялась, а он целовал ее.
Кто бы мне сказал раньше, что их отношения дойдут до такого. Лион же всегда был таким, как я, он любил девчонок, вечеринки, гонки, наркотики... а теперь превратился в прикроватного песика этой капризули Квенлин.
Женщины нужны только для одного, все остальное – сплошные проблемы, и я убедилась в этом на собственной шкуре.
– Эй,Биллс! – крикнул Лион, заставив меня обернуться. – Завтра Джо приглашает на барбекю, увидимся?
Барбекю у Джо означало вечеринку до рассвета, много горячих девушек и хорошую музыку. Но у меня уже были планы на следующий день. Планы, до которых было около шести часов езды, которые я ждала и ненавидела одновременно.
Я повернулась к нему.
– Завтра я уезжаю в Лас-Вегас, – объявила я, посмотрев на него выразительно. Он сразу все понял и кивнул.
– Отдохни и передай мой привет Мэдди, – сказал он с улыбкой.
– Увидимся, когда вернусь, – сказала я на прощание и направилась в дом. Под дверью в комнату Т/и была видна полоска света, и я подумала, что она не спит, но потом вспомнила, что она боится темноты. Когда-нибудь, когда между нами все наладится, я спрошу ее об этом. Сейчас мне нужно отдохнуть, следующий день будет длинным.
Будильник на телефоне зазвонил в 6:30 утра. Я выключила его, напоминая себе, что если я хочу быть в Лас-Вегасе около полудня, то надо вставать. Я надеялась, что долгая поездка за рулем поможет мне справиться с плохим настроением, которое у меня было со вчерашнего вечера. Я встала, быстро приняла душ, надела джинсы и рубашку с короткими рукавами, памятуя об адском зное в Неваде, который я возненавидела с тех пор, как в первый раз побывала там. Лас-Вегас – удивительное место. На улице летом невозможно находиться более часа из-за влажного зноя. Воспоминания о прошлой ночи вновь нахлынули на меня, когда я проходила мимо полуоткрытой двери Т/и. Как будто мало того, что я и так всю ночь мечтала о ней, черт подери!
Я спустилась по лестнице и пошла на кухню, чтобы выпить чашку кофе. Претт приходит только после десяти, так что мне пришлось самой потрудиться, чтобы приготовить себе более или менее приличный завтрак. В 7:00 я уже сидела в машине и была готова к отъезду.
Я включила музыку, чтобы отвлечься от ощущения, которое всегда испытывала, когда ехала навещать Мэдисон.
Прекрасно помню тот день, когда я узнала о ее существовании, и с ужасом подумала, что если бы не простое совпадение, то мы с сестрой никогда бы не встретились(К сожалению в этой экранизации не будет Финнеаса).В то время в моей жизни было много странного: я ушла из дома, жила у Лиона, и мы постоянно попадали во всякие передряги. Один раз в выходные мы поехали с друзьями в Лас-Вегас. Я ненавидела ездить туда, потому что там жила моя мать со своим нынешним мужем, Робертом Грасоном.
Было очень больно увидеть ее после семи долгих лет разлуки, и тем более с ребенком на руках. Я остолбенела, она тоже. Несколько мгновений мы просто стояли и смотрели друг на друга, как будто оба увидели призрака из прошлого. Моя мать бросила меня, когда мне было всего двенадцать лет. Однажды после школы она просто не приехала за мной, и отец объяснил мне, что с этого момента мы будем жить вдвоем и больше ни с кем.
Мои отношения с мамой всегда были хорошими, и хотя я выросла, практически не видя отца, мне было вполне достаточно ее. Я до сих пор помню ту пустоту, которая навалилась на меня, когда я поняла, что больше никогда не увижу ее. Но вскоре моя печаль перешла в ненависть к ней и ко всем женщинам вообще. Человек, который призван был любить меня больше всех, променял меня на миллионера, владеющего одной из крупнейших гостиниц Лас-Вегаса. Его имя спас от позора мой отец, когда того обвинили в мошенничестве на сумму более десяти миллионов долларов.
Когда я выросла, отец рассказал мне всю правду. Моя мать любила меня, но была несчастна. Она жаждала все больше миллионов. Ей мало было быть женой одного из самых известных бизнесменов и влиятельных юристов страны. Она предпочитала спать с мошенником Грасоном. Он запретил ей видеться со мной и поддерживать отношения с моим отцом. Она приняла его условия и перестала со мной общаться.
Адвокаты отца помогли ему получить полную опеку надо мной, а моя мать отказалась от своих прав.
Все изменилось, когда мы снова встретились. Я поняла, что белокурая девчушка с голубыми глазами была моей сестрой. Сначала я делала вид, что в моей жизни ничего не произошло. Но наступило время, когда я уже не могла притворятся и рассказала о сестре отцу. Он удивился и спросил, хочу ли я общаться с ней, и предложил свою помощь.
Мои отношения с отцом в то время были довольно шаткими. Он дважды вытаскивал меня из тюрьмы. Но он уже не мог контролировать мою жизнь. Под видом помощи с Мэдисон он укротил меня. Я должна была отказаться от прежнего стиля жизни, вернуться домой и на факультет и пообещать, что больше не вляпаюсь ни в какие неприятности. Мой отец был непреклонен: если я сваляю дурака, то больше никаких встреч с сестрой. После нескольких месяцев борьбы с адвокатами судья разрешил мне видеться с сестрой два раза в неделю, при условии, что я буду возвращать ее домой ровно в семь вечера. У нас с мамой не было контакта, поэтому социальный работник отвозил меня к Мэдисон, и я забирала ее до вечера. Из-за расстояния, которое нас разделяло, я не могла часто приезжать в Лас-Вегас, но все же старалась два раза в месяц с ней видеться. Мэдисон – единственная, кому радовалось мое сердце.
После суда мы с мамой больше не виделись. Мэдисон часто говорила о ней, а ей рассказывала обо мне. От этого скрытая в глубине души рана постоянно болела. В конце концов, она никогда не перестанет быть моей матерью.
Через четыре с половиной часа я остановилась в парке, где меня всегда ожидали социальный работник и моя сестренка. Я получше спрятала на пассажирском сиденье подарок, вышла из машины и направилась к фонтану в центре парка. Там играли и бегали гурьбой ребятишки. Я никогда не любила маленьких детей, всегда думала, что они невыносимы и вечно ноют. Пока в моей жизни не появилась Мэдисон – невыносимая и ноющая – и навсегда пленила меня. Я расплылась в улыбке, когда увидела, повернутую ко мне спиной маленькую беленькую фигурку, наклонившуюся над фонтаном.
– Эй, Мэдди! – крикнула я и увидела, как расширились ее глаза, когда она заметила меня рядом с собой. – Хочешь окунуться?
Ангельская улыбка озарила ее лицо, и она кинулась ко мне.
– Билли!
Я подхватила ее на руки и подняла в воздух. Ее золотые светлые локоны развевались, а голубые глаза, точно как мои, смотрели на меня с детским восторгом.
– Ты приехала! – сказала она, сцепив маленькие ручки вокруг моей шеи.
Я крепко держала ее, понимая, что в пухленьком кулачке этой маленькой девочки мое сердце.
– Конечно, я приехала. Не каждый же день тебе исполняется пять, – сказала я, опустив я ее на землю и погладив по голове. – Ты такая большая. Насколько ты выросла? Как минимум, метров на десять. Я наслаждалась ее сияющими от гордости глазами.
– Больше, почти на сто! – ответила она, прыгая вокруг меня.
– Ничего себе. Как много! Скоро ты будешь выше меня.
Я увидела, что к нам приближается высокая полная женщина с папкой под мышкой.
– Как жизнь, Энн? – спросила я вместо приветствия женщину, которой правительство поручило контролировать мои визиты к сестре.
– Ничего, потихоньку, – ответила она обычным сухим тоном. – У меня много работы, поэтому я буду очень признательна тебе,Билли, если ты приведешь сегодня свою сестру в назначенное время и ни минутой позже. Ты же не хочешь, чтобы произошло то же самое, что в прошлый раз? – предупредила она меня, глядя отнюдь недружелюбно.
В прошлый раз моя сестра так плакала, когда я сказала, что должна уйти, что в результате мы опоздали на встречу с Энн на полтора часа. Энн же устроила целый скандал: она позвонила в полицию и в социальную службу, и мое разрешение видеться с Мэдисон без ее присмотра висело буквально на волоске.
– Не беспокойтесь, – успокоила я ее, взяла Мэдди на руки и понесла к машине.
– Знаешь что,Би? – сказала она, запустив свои пальчики мне в волосы.
С тех пор, как она этому научилась, трепать мои волосы стало ее любимым развлечением.
– Что? – спросила я, весело глядя на нее.
Она была крошечной, меньше детей ее возраста. Все из-за диабета 1-го типа, заболевания, вызванного недостаточной выработкой инсулина в поджелудочной железе. Мэдди уже два года три раза в день принимала инсулин. Выбирать продукты для нее нужно было с большим вниманием. Если не соблюдать меры предосторожности, болезнь могла стать очень опасной. Мэдисон носила с собой электронное устройство, определяющее глюкозу в крови. Если глюкоза не была на нормальном уровне, нужно было вводить инсулин.
– Мама сказала, что сегодня я могу съесть гамбургер, – объявила Мэдд с очаровательной улыбкой.
Я посмотрела на нее, подняв бровь. Она никогда меня не обманывала, но я не хотела рисковать.
– Мэдди, Энн ничего мне не говорила, – сказала я, когда мы подошли к машине и я опустила ее на землю.
Она широко открыла глаза и внимательно наблюдала за мной.
– Мама мне разрешила, – упрямо настаивала она. – Она сказала, что сегодня в свой день рождения я могу пообедать в «Макдоналдсе», – добавила она, глядя на меня с мольбой.
Я вздохнула. Не хотелось отказывать ей. Она и так была лишена нормальной жизни. Я каждый раз содрогалась, видя синяки на ее животе от уколов инсулина. Мне несколько раз приходилось колоть ей лекарство.
– Я позвоню Энн и спрошу, хорошо? – предложила я, пока открывала багажник и доставала детское сиденье.
– Билли, а ты поиграешь со мной сегодня? – спросила она взволнованно.
Я знала, что мою сестру воспитывают две няни, которые не очень любили играть с ней. Моей матери почти никогда не было дома: она путешествовала со своим чертовым мужем. Мэдд большую часть времени проводила в одиночестве или в окружении людей, которые не баловали ее своей любовью.
– Кстати, раз ты хочешь поиграть! Я привезла тебе подарок, принцесса! Желаешь посмотреть? – спросила я, заканчивая устанавливать детское кресло и потянувшись за подарком.
– Да! – воскликнула она взволнованно и подпрыгнула на месте.
Я вручила ей круглый подарок, завернутый в серебряную бумагу и перевязанный большим бантом. В мгновение ока она разорвала обертку, и в ее руках оказался футбольный мяч цвета фуксии.
– Какой красивый! Как он мне нравится,Билли! Он розовый, но красивый розовый, а не тот детский, который так нравится мамочке. Она не разрешает мне играть в футбол, но мы поиграем с тобой, правда? – кричала она своим тоненьким голоском, от которого могли лопнуть барабанные перепонки.
Мэдд обожала футбол и предпочитала его любой самой красивой кукле, а ее родители продолжали ей их покупать.
Я посмотрела на голубое платье, в которое она была одета, лакированные кожаные туфли и носочки на шнуровке.
– Кто тебя так одел? – спросила я, снова поднимая ее в воздух.
Она была как пушинка, весила меньше, чем мяч, который держала в руках. Мэдди была очень похожа на маму, и каждый раз, когда я смотрела на нее, у меня ныло в груди. У нее даже ямочки были такие же, как у мамы. На меня она была похожа только светлыми глазами и темными ресницами. Мэдди посмотрела на меня исподлобья, этому она явно научилась у меня.
– Мисс Лилиан не разрешила мне надеть футбольную форму. Я сказала ей, что мы играем с тобой, и она отругала меня. Говорит, мне нельзя бегать, потому что я заболею. Но это неправда: я могу играть, если мне сделают укол. Ты же знаешь. Мы поиграем,Билли? Правда?
– Не волнуйся, малышка, конечно, мы поиграем, и ты скажешь Лилиан, что со мной ты можешь играть столько, сколько захочешь, хорошо? Мы купим тебе одежду, чтобы не испачкать твое платье, – сказала я, поцеловала ее в щеку, усадила на сиденье и пристегнула ремень.
По дороге я позвонила Энн, чтобы спросить о бургере. Она подтвердила, что Мэдди разрешено пообедать сегодня в «Макдоналдсе». Решив этот вопрос, я с удовольствием погрузилась в разговор с сестренкой, пока мы ехали в лучший «Макдоналдс» Лас-Вегаса. Перед тем как мы вышли из машины, я взяла из ее рюкзака шприц, чтобы сделать укол. Его нужно было делать всегда в одно и то же время перед едой.
– Готова? – спросила я, подняв платье и оттянув ее тонкую кожу.
Ее глазки всегда наливались в этот момент слезами, но она никогда не жаловалась. Мэдди была храброй девочкой и мужественно переносила болезнь. Если бы это было возможно, я не раздумывая приняла бы ее болезнь на себя, но жизнь, как известно, несправедлива.
– Да, – ответила она шепотом.
Уже через десять минут мы сидели в окружении веселых людей.
– Вкусно? – спросила я, глядя, как она размазывает кетчуп по губам.
Она кивнула, а я с удовольствием наблюдала за ней.
– Знаешь,Билли, скоро я пойду в школу, – запихивая себе в рот картошку, сообщила она. – Мама говорит, что в школе очень интересно, там много детей. А еще мама говорит, что когда ты училась в школе, ты дралась с мальчиками, потому что они хотели, чтобы ты была их невестой, а ты не хотела, потому что они были глупыми.
Я попыталась скрыть свое недовольство, услышав, что моя мать рассказывает о моем детстве, как образцовая мама, как будто это не она бросила меня, когда я больше всего в ней нуждалась.
– Это правда, но с тобой этого не случится, потому что ты гораздо интереснее и веселее, чем любая другая девочка, – заверила я ее, допивая свою кока-колу.
– У меня никогда не будет жениха, – сказала она, и я не смогла сдержать улыбку. – А у тебя есть невеста,Билли?.-как то раз я ей сболтнула что мне нравятся не парни,а девушки,с тех пор Мэдди спрашивает у меня только о них.
Мгновенно у меня перед глазами возникло лицо Т/и. Нет, она даже не моя девушка, но мне бы хотелось, чтобы она была моей невестой... Черт, что за чушь лезет мне в голову!
– Нет, у меня нет девушки, – сказала я, а потом добавила, наклонившись вперед и потрепав ее волосы, – ты моя единственная девушка.(ну супер)
Было весело болтать с ней, я чувствовала себя успокоенной. Я была самой собой. Странно, но рядом с этой пятилетней девочкой мне было спокойнее, чем с любой другой взрослой женщиной.
После обеда мы пошли на прогулку по Лас-Вегасу. Я купила ей футбольную форму розово-белого цвета, включая бутсы. Остаток дня пролетел как одно мгновение. Мы играли в мяч в парке. Я понимала, что сейчас настанет самый тяжелый момент – момент расставания. До прихода Энн оставалось десять минут.
Мэдди не выносила прощаний, она не понимала, почему я должна уезжать, почему мы не можем жить вместе, как все братья и сестры. И я всякий раз испытывала острую грусть и непреодолимое желание забрать ее с собой.
– Ну что ж, Мэдди, скоро уже придет Энн, – сказала я.
Мы лежали на траве, и она снова теребила своими ручками мои волосы. Как только я это произнесла, ее руки остановились, а нижняя губа начала дрожать.
– Ну почему ты должна уезжать? – спросила она, глядя на меня глазами, полными слез.
Сердце мое сжалось, когда я увидела ее слезы.
– Перестань, почему ты плачешь? Тебе же всегда так весело, когда я приезжаю. А если бы я была всегда с тобой, тебе было бы скучно, – сказала я, вытирая ей слезы.
– Никогда мне не было бы с тобой скучно, – пролепетала она прерывающимся голосом. – Ты любишь меня, ты играешь со мной, разрешаешь мне делать всякие интересные вещи. А мама мне ничего не разрешает.
– Мама заботится о тебе. А я тебе обещаю, что буду приезжать чаще. – И я поклялась себе, что так оно и будет. – Тебе хочется, чтобы я приехала, когда начнутся занятия в школе?
У моей сестры загорелись глаза.
– Но ведь мама тоже будет здесь, – сказала она взволнованно.
– Об этом ты не беспокойся, – успокоила ее я, и в этот же момент увидела Энн, которая шла к нам по мощеной дорожке.
Я встала, взяла Мэдди на руки, и она тоже увидела Энн.
– Не уходи! – начала она кричать, отчаянно плакать и прятать свою маленькую головку у меня на груди.
– Ну, Мэдди, не плачь, – просила я, пытаясь совладать со своими чувствами. Я не могла видеть ее слезы. – Ну, хватит, все, – сказала я, поглаживая ее по спине.
– Нет! Останься со мной, мы будем играть! – умоляла она, обильно смачивая мою рубашку слезами.
В этот момент мы уже подошли к Энн, которая протянула руки, чтобы забрать у меня малышку.
– Если ты перестанешь плакать, в следующий раз я привезу тебе особенный подарок. Как тебе? – предложила я, но она продолжала громко рыдать, обнимая меня за шею.
Я попыталась разжать ее руки, но она крепко держалась.
– Давай ее мне, – с нетерпением сказала Энн.
Господи, как же я ненавидела эту женщину.
– Мэдди, тебе нужно уходить, – пыталась я успокоить ее.
Лицо ее было красным, светлые локоны прилили ко лбу.
Энн взяла ее на руки, малышка тянулась ко мне, выкрикивая мое имя.
– Уходи,Билли, – приказала Энн, крепко держа Мэдди.
Мне так хотелось забрать ее с собой и заботиться о ней, одаривая любовью, которой она была лишена.
– Я люблю тебя, Принцесса, мы скоро увидимся, – сказала я, поцеловав ее в темечко, быстро развернулась и ушла, не оглядываясь.
Рыдания моей сестры – вот все, о чем я могла думать в дороге, возвращаясь домой.