Препод

Всё воскресение Эмиль не мог найти себе места. Все летело в тартарары с безумной скоростью. Сильно раскалывалась голова, он зачем-то
переспал с Алей, и теперь та, наверняка, подумает, что они встречаются, а быть
мразью — это последнее, чего хотелось бы Эмилю. Да еще и этот поцелуй с
Масленниковым, который снова и снова крутился в мозгу, стоял перед глазами и
даже не думал оставлять его в покое. Парень понимал, что ему нужен тайм-аут,
надо сесть спокойно и все обдумать: разобраться с Алей, которая написывала
ему сообщения все утро, после того, как он ушел из её квартиры, и, что важнее,
понять, как вести себя с Дмитрием Андреевичем. Хотя какой он теперь к черту Дмитрий Андреевич?! Иманов откровенно даже видеть его не хотел. Как только он представлял, что, после поцелуя с ним, тот вернулся в постель к этой твари, его всего передергивало, а к горлу подступал ком.

"— Забудь, ничего не было, слышишь?" — пульсировала в голове фраза, противно лязгая о нервы. Отлично, подумал Иманов, не было и не было. Значит Вас, Дмитрий Андреевич, тоже больше не существует.

В понедельник парень дотащил себя до университета только с одной целью:
поговорить с Алей и не давать ей никаких ложных надежд. Он написал ей, что нужно встретиться до пар, но, когда вдалеке показалась обеспокоенная
девушка, вся решимость в нем сошла на нет.

— Эй, ты почему не отвечал на мои сообщения вчера, Эмиль? — обиженно
спросила она.

— Аль, понимаешь, я вчера думал весь день, и... Мы так много выпили в субботу,
я не понимал, что делаю. Я не хочу, чтобы ты думала, что я конченный, но я не люблю тебя, понимаешь? Прости.

— А ты не конченный, Эмиль, — холодно произнесла Аля, — ты просто ублюдок.
Видеть тебя не хочу! — отчеканила она и зарядила ему ладонью прямо по лицу,
отвесив звонкую пощечину. Она развернулась и быстро зашагала прочь.
Эмиль потер ушибленное место, которое просто горело. Должно быть, там
сейчас нехилая такая красная отметина. Но он это заслужил. Ведь ею он, по
сути, просто воспользовался, чтобы хотя бы на время забыть совершенно о
другом человеке.

Он вышел на улицу. По дорогам нещадно барабанили крупные капли дождя,
превращаясь в бесформенные лужи. На душе было погано. Он шел под этим
дождем, ощущая себя героиней дешевого бульварного романа, хотя все, что он натворил за последние пару дней, лучше описать точно было нельзя. Это был просто фарс. Он дотащился в общежитие, снял с себя промокшую насквозь одежду и завалился спать.

Эмиль почувствовал, что его кто-то тормошит. Он еле-еле разлепил глаза, в
комнате царил полумрак. Парень попытался сфокусироваться на лице, которое нависало над ним — это был Сударь.

— Чувак, ты чего, спишь до сих пор? Я пришел-ушел-вернулся, ты до сих пор
лежишь. Ты вообще как себя чувствуешь? У тебя температуры нет?

— Что? Температуры? Не знаю, — заплетающимся языком проговорил тот, — я попал сегодня под дождь, промок слегка.

— Да я вижу, — с сомнением протянул Никита, — чувак, у тебя таблетки есть
какие? У тебя явно температура, ты горячий весь, — констатировал он, касаясь ладонью его лба, — я, это, пойду у девчонок градусник спрошу, а ты лежи,
давай.

Сударь ушел, а Эмиль со стоном грохнулся обратно на кровать. Рукой он
нащупал под подушкой телефон, который, очевидно, разрывался от звонков и сообщений от Даника, пока тот спал. Он набрал своего друга, трубку сняли почти сразу же.

— Брат, ты где? Куда пропал? До тебя не дозвониться, не дописаться, у тебя все
ок?

— Блять, Даник, ты не представляешь, как мне хуево.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил тот. — Ты в общаге? Хочешь, я
приеду?

— Я по ходу заболел, Сударь пошел просить градусник у девчонок. Но не это
самое страшное.

— Братан, не пугай меня.

— Я такой хуйни натворил, ты не представляешь.

— Бля, завязывай говорить загадками, Сфинкс недоделанный. Ты нормально
разговаривать будешь со мной или нет?!

— Я еще сам до конца не понимаю, что мне делать, но мне так хуево от этого
всего. Давай, я пока поболею, а как стану не заразным, попробую тебе все
рассказать, если не передумаю.

— А сейчас ты мне рассказать не можешь?

— Это не телефонный разговор. Да я и не уверен, надо это вообще рассказывать
или нет. Это не потому что я тебе не доверяю, а потому что я - долбоеб.

— Короче из всех языков, ты выбрал со мной говорить языком фактов, но не до
конца. Окей. Тогда, если что-то нужно будет тебе купить, лекарства, там,
апельсинов, не знаю, ты звони, хорошо? Как надумаешь, расскажешь мне свою
огромную тайну. Выздоравливай, брат.

— Спасибо, Даник, пока.

Не успел он скинуть вызов, как в комнату вошел Сударь с градусником в
руке. Все так и вышло — температура 37,8. Иманов открыл переписку состаростой и скинул ей фотку градусника с сообщением: "Пиздец, заболел, в универ не приду". Савекина ответила довольно быстро, пожелала
выздоравливать поскорее, и сказала, чтобы справку из поликлиники не забыл,
иначе ему реально пиздец за прогулы. Сударь отселился в соседнюю по блоку
комнату на место иногороднего, который, как нельзя кстати, укатил временно домой. Эмиль остался наедине сам с собой и своей температурой. Было очень себя жалко. А еще гудела голова и хотелось пить. Эмиль из последних сил
заварил себе огромную чашку чая, выпил ее и снова провалился в сон.

Через пару дней его по отпустило. Температуры больше не было, насморк
почти кончился, обычно он никогда не болел долго. Но в поликлинику во вторник все равно тащиться пришлось, тест на ковид, к счастью, оказался
отрицательным, и ему назначили прийти на осмотр в следующий понедельник.
Все это время Эмиль просто залипал в телефоне, смотрел какие-то видосы и
сериалы, однако групповой чат и инстаграм он не открывал принципиально и общался только с Даником.

Сообщение от Полины — "Масленников про тебя спрашивал" — он тоже не открыл.

В субботу вечером, когда все приложения задолбали его окончательно, он отбросил телефон на кухонный стол и пошел заваривать себе доширак и свежего чая. Внезапно ему позвонили, а на экране высветился незнакомый номер. Вначале Эмиль думал не брать, решив, что это какой-то массовый обзвон, реклама очередной клиники или, хуже того, мошенники, но, когда телефон стал разрываться уже второй раз, не переставая, он все-таки ответил. Но лучше бы не отвечал. Из трубки донесся такой знакомый, бархатный голос, от которого
захотелось просто сесть на пол и заплакать.

— Эмиль? Это Дмитрий Андреевич. Только трубку не бросай, пожалуйста.

— Я и не собирался, — с вызовом ответил парень, — зачем вы мне звоните?

— Надо поговорить. Ты сейчас где?

— Мы и так с Вами сейчас разговариваем.

— Не по телефону. Ты в общежитии?

— Предположим.

— Я подъеду через пару минут, выйди, пожалуйста, нам действительно, судя по
всему надо поговорить.

— Хорошо.

Эмиль трясущимися руками скинул вызов. Залпом он осушил половину
кружки с чаем. На нервяке за пару минут опустошил коробку с дошираком, а
потом натянул на себя куртку и на негнущихся ногах направился на улицу. Там, во дворах, Эмиль заприметил уже знакомый черный гелендваген. Если Вы
хотели замаскироваться, Дмитрий Андреевич, у Вас нихрена не получилось.
Решив, что, судя по всему, говорить они будут в машине, Эмиль открыл дверь и
сел на переднее сидение.

— Вот он я, о чем говорить будем? — спросил с ходу он.

— Во-первых, здравствуй. — ответил мужчина развернувшись всем корпусом к
пассажирскому сидению.

— Добрый вечер, — язвительно усмехнулся Иманов, — на этом официальная часть закончена?

— Какая же ты язва, Иманов. Скажи, пожалуйста, чего ты добиваешься?

— Не понимаю вас, Дмитрий Андреевич.

— Не ходишь в университет, не ходишь на мои пары.

— Я же болею. Такой ответ Вас устроит? Не поверю, что Савекина не передала.

— Верилось с трудом, честно говоря.

— Принесу Вам свою справку во вторник лично в руки.

— То есть ты не собираешься игнорировать мои пары?

— А вам бы так этого хотелось? Не видеть меня, после того, что было. Ой,
извините, забыл, ничего же не было.

— Прекрати, Эмиль, я ведь нормально пришел с тобой поговорить.

— Считайте, что поговорили. Спасибо, что волновались. Пары ваши, Дмитрий
Андреевич, я прогуливать не собираюсь, очень надо мне потом еще ходить –
хвосты сдавать. Хотя, может, Вы и так поставите, чтобы меня больше не видеть,
а правильнее сказать - забыть. До свидания. — закончил Эмиль, глядя перед собой, и уже собирался выйти из машины, как его остановила чужая сильная рука.

— Сядь. И успокойся. Очень рад, что кусок мозга в твоей голове все-таки еще
остался, и пары ты прогуливать не собираешься. Но другой кусок, по всей
видимости, все-таки вышел из строя, если ты подумал, что у нас может что-то
быть.

— Ну, конечно, куда Вам такому идеальному, такой дурак, как я. Вы других предпочитаете. Чтобы они хамили персоналу и вели себя, как долбанные истерички.

— Ты опять переходишь границы, Эмиль. Это не тебе решать. Но, если тебе от
этого станет легче, то я с ней расстался.

— Вы...что? — неверяще спросил парень, пожалуй, в первый раз разворачиваясь
всем корпусом к Масленникову и смотря ему в глаза.

— Я наверно не должен тебе об этом рассказывать, хотя хрен знает, может и
должен. Когда я вернулся обратно, она закатила мне очередной скандал,
сказала, что мои шлюхи совсем оборзели и теперь ходят даже к ней домой. Это
просто была последняя капля. А я к ней скорее был привыкший. Не хотелось начинать новых отношений, эти не особо хотелось заканчивать, чтобы не
выслушивать этот скандал. А мы даже толком не жили вместе. Мне что-то
подсказывало, что я не смогу. И правильно подсказывало.

Все это он рассказывал уже глядя перед собой, словно это была исповедь для
себя самого, а не для Эмиля. А парень, в свою очередь, выслушал все до конца, а
потом просто зарылся лицом в руки, не понимая, что ему теперь делать с этой
информацией.

— Я спрошу только одну вещь, можно? — наконец подал он голос, смотря прямо
Масленникову в глаза.

— Валяй.

— Вы зачем себя так со мной вели? У Вас хоть что-то вообще ко мне есть?

— Ну, во-первых, это уже не один, а два вопроса, а во-вторых, как "так", Эмиль?

— Издеваетесь, вопросом на вопрос отвечать? Подвозили меня зачем,
задержаться просили, почему сразу не оттолкнули, когда... Ну, вы поняли.

— Черт, как же это тяжело всё. Сначала ты меня взбесил прямо. А потом я как-то
пригляделся, вроде и не бесишь. В ресторане мне стало просто стыдно за нее, мы поругались, она уехала на такси, а я зачем-то вернулся за тобой, сам не
знаю, почему, правда. Потом увидел тебя на этой лекции, ты так смотрел на
меня, в общем одно за другое, и я сам не понял, как ты стал для меня не так
безразличен, как все остальные. А когда ты меня поцеловал, у меня как землю
из-под ног выбили. Я сам охренел, когда понял, что мне понравилось. Но...

— Всегда это дебильное "но", — нервно выдал Эмиль, до этого внимательно
слушавший рассказ, — "но" что?

— До банального просто, Эмиль. Я препод твой, понимаешь? Даже если я бы и допустил мысль, что мы могли бы попробовать, я не знаю, — сбивчиво
продолжил мужчина, — играть в шпионов я точно не хочу и не умею. Это
неправильно, так не должно быть. Я, наверно, жалею, что мы встретились
именно в этих обстоятельствах. Да и надо ли оно тебе?

— Не думал, что ты такой моралист, — разочарованно протянул парень, забыв
даже о субординации и распробовав это странное "ты" на языке теперь уже не
от злости и опьянения, — И вообще, мне не вечно быть твоим студентом. Я
перестану им быть меньше, чем через два месяца.

— Вот тогда, если не передумаем, может и вернемся к этому разговору. А
сейчас, Эмиль, у нас с тобой нет никаких шансов, извини.

— Окей, — с ноткой безнадеги сказал парень, — я это принимаю, не понимаю, но принимаю. Пусть будет по-вашему.

— Спасибо.

— За что?

— За то, что вышел, выслушал. И принял. А теперь иди, лечись, я очень хочу тебя увидеть на паре во вторник. Доброй ночи.

— До свидания, Дмитрий Андреевич.

Эмиль вышел из машины, и его обдало суровым ноябрьским ветром. Однако
холодно было не только снаружи, но еще и внутри. Угораздило же их
встретиться именно в универе. Хотя, если объективно, где Иманов еще мог
встретить такого мужчину? Нигде. Как будто они с Масленниковым не по одной
земле ходили. А может он и не по земле вообще ходит. Как говорится, алло, рай,
у вас случайно ангел не пропадал, а то я тут нашел одного. Но что, если они
действительно попробуют через два месяца? Этот вопрос оставался для Эмиля самым животрепещущим.