Чужеродный

- А у тебя имя есть? - Степа создавая интонацию "без интереса", спросил у далматинца.

- Да никто и не давал мне его. Был тут один, маленький засранец, да забыл о нас.

- О вас, это о ком?

- Обо мне, и об обезьянке.

- А друг другу имена дать, разве сложно?

- Забыл он нас, а если он о нас не помнит, то нас и не существует уже, - не слушая вопрос собеседника бурчала себе под нос плюшевая собака.

- Тогда я тебя Понго назову, - сказал Степа, ощущая внутреннее напряжение от этого разговора, и досаду за безымянного незнакомца.

- Как в мультике что ли? - засверкали два ярких овала на морде пятнистого. Сразу же побагровел бы, если бы мог.

- А обезьяну будем звать Кала, - ответил Степа, надеясь обрадовать щенка еще больше.

Морда щенка сияла от счастья. хотелось с нетерпением отправится обратно и сообщить обезьянке о ее новом, первом имени. А может и не первом.
Уже будучи знакомцами, они подходили к розовому замку, стоявшему почти по середине города. Небольшая пластмассовая армия настроила свои пушки на прибывших к воротам.

- Чего надо? - сказал солдат, стоявший в стойке смирно и державший в выпрямленной руке триколор этого государства. Выражение его лица не изменялось, а нечетко вырезанные губы не имели возможности пошевелиться.

- К Вашему Величеству на прием, - отвечала собака.

- Зачем нам туда? - шепотом спрашивал Степа, но коричневая фигурка солдата все слышала, пускай и не подавала никаких признаков. Все остальные в ряду и в шеренге, устремили свои ружья, дуло которых были закрыты целостной, однородной пластмассовой массой, на новоприбывших чужаков.

- У нас прием, - Понго не обращал внимание на странного по меркам этих солдат Степу, и продолжал вести свои переговоры. Солдаты полностью повернув свои тела к хорунжию. Тот отдал приказ открыть ворота и пустить незнакомцев, но только после их полнейшего осмотра. Недоумение на лице Степа не скрывал ни разу. "Как они собрались нас обыскивать? Они же даже передвигаются прыгая на своей платформе". Так осмотр и происходил. Несколько солдат, выпрыгивающих из ворот замка, пару минут кружили вокруг Степы и Понго, а после убежали на свои прежние позиции, отдавая отчет о проведенном осмотре. Степа и Понго иногда посматривали друг на друга, не понимая можно уже пройти, или нужно пройти еще какой-нибудь глупый обряд инициации.

- Можно мы уже...

- Стойте! - перебил недалеко стоявший солдат своим звонким криком, идущим неясно из какого отверстия. - Вас пригласят.

Напряжение росло. Солдаты не выходили, а парень и собачонка "наслаждались" безмерным ожиданием непонятно чего.

Ждали.

И ждали.

Продолжая наслаждаться шепчущими между собой пластмассовыми мужиками. Напряжение возрастало, хотя не прошло и пяти минут времени.

"Ждать. Как же я люблю это, - думал про себя Степа. - Я бы мог поговорить с Понго, однако даже не знаю о чем. Мы познакомились, ну, может, час назад, а может и меньше прошло. Не знаю. Глупо как-то. Ничего не понимаю. Что мы здесь делаем? На кой хрен нам этот король? Странный ты, далматинец, однако уж очень хороший, пускай и хамишь иногда. Ждать, да. Очень люблю ждать. Всю жизнь бы прождал. Автобусы на остановке, очередь в магазине, очередь в поликлинике, даже бывает в платной, очередь на медкомиссию в военкомат. Очень люблю ждать. Ждать пока придет зарплата, ждать пока включат свет, ждать своей единственной. Ждать. Любви, хорошей жизни, новых знаний, новой жизни. Смерти, в конце концов. Жизнь = ожидание. Странные мысли подкрадываются когда заняться нечем. А без наушников так тоскливо, так неоправданно грустно. А пальцы все равно уносятся в пляс, стуча звучащий в сознании ритм, отыгрывая на барабанах будто на своей ляжке. И вот уже присоединяется бас-гитара, вот вокалист что-то самозабвенно кричит в толпу, изрыгивая свою ярость на окружающих. А им нравится. И, вроде он кричит, а ты тоже это ощущаешь. Будто твоя злоба испаряется куда-то в облака, конденсируясь. А потом ливень гремит по крышам домов, отстукивая музыку собственного сочинения".

Из ворот в спешке выпрыгивал солдат.

- Заходите!

Он проводил нас внутрь розового гиганта. Шикарная, розовая пластмассовая мебель жила как одно единое с замком. Оказавшись внутри знакомцев встретил величественный холл, простиравшийся словно на несколько километров. Во всяком случае, так казалось малышу Понго. Для Степы холл замка был также огромен, но в его перспективе, конечно, не настолько как для далматинца. В глаза сразу же бросились две винтовые лестницы, по которым ярко раскинулись горящие свечи. На потолке висела неподвижная люстра, что тоже освещала комнату. Вообще, наличие свечей было настолько большим, что порой казалось замок вот-вот расплавится. Они раскинулись по всем стенам, разузоренные канделябры украшали столики, а их братья побольше, украшали пол. Одного и того же вида бра, симметрично располагались по стенам, создавая квадратный ореол посредине комнаты. Но подойдя ближе знакомцы убеждались что огонь тоже липовый. Хотя пластмассовый огонек и издавал лучи света, но почти не шевелился, лишь иногда меня свое положение в ямке в которой стоял. Под бра редко располагались небольшие столики, такие же розовые, с розовыми подносами.

- И куда идти? - задал Степа вопрос вслух самому себе.

- А я уже и не помню.

- Зачем мы вообще сюда пришли? - так и не удовлетворивший свое любопытство Степа, спросил далматинца снова.

- Король пригласил, - спокойно отвечал Понго, осматривая все вокруг, будто был здесь впервые.

- Тебя?

- Тебя.

- А откуда он узнал что я буду здесь? - недоумение возрастало, а непонятного не становилось меньше. Тревога в груди Степы усиливалась, хотя он в общем, ничего и не сделал.

- Ваше Величество все знает. На то он и Ваше Величество.

С одного из столов соскочил канделябр. Весь важный и с комковатым лицом знатока, он элегантно, как это можно было сделать безногому существу, подскочил к новоприбывшим, и ухмыленно поздоровался.

- Опаздываете. Прошу за мной. - Канделябр заносчиво направился в сторону лестницы, а знакомцы неспешно последовали за ним. Понго темп прыжков канделябра принимал, и даже радовался тому, что можно пойти никуда не торопясь, пускай ни жажды, ни голода, ни усталости тот не ощущал. Но для Степы это было коварством. Он едва контролировал свои шаги, и за весь небольшой путь по лестнице несколько раз чуть не наступил на канделябр или Понго. Иногда Степа останавливался, и осматривался, ожидая пока двое запрыгнут повыше, но строгий, хотя плавный и размеренный голос не давал ему покоя, подгоняя его каждую секунду.

- Ты же дворецкий? - спросил Степа у скачущего подсвечника.

- Метрдотель, попрошу.

- И как тебя зовут? Я Степа, например. А это Понго.

- У меня нет имени, - с гордостью отвечал подсвечник, хотя в голосе прозвучала нотка досады.

- Здесь ни у кого нет имени?

- Только по велению Вашего Величества, - отвечал Понго.

- Канделябр, - обратился Степа с желающим напакостить выражением лица.

- Слушаю вас.

- Как тебе имя Люмьер? - Степа улыбнулся впервые за весь проделанный путь.

- Сэр, да вы мультиков пересмотрели. Но мне нравится. Звучит галантно. - Люмьер и правда был рад новому, первому имени, пускай и не желал показать это новоприбывшим гостям.

- Оно французское, - Понго и Люмьер, словно репетировали этот момент прежде каждый день, - они одновременно обернулись, и с недоумением глядели на Степу, остановившись на конце невыносимо длинной лестницы.

- Что это значит? - оба обронили они.

- Страна такая есть, - Франция. Там все говорят на французском языке, - объяснил Степа с таким тоном, словно разжевывал твердое мясо годовалому ребенку. "А годовалые дети вообще едят мясо?" - задался вопросом Степа, и тут же забыл его.

- Такой страны в этом мире нет. Так что говори тем языком, что у тебя во рту, - высоко, насколько это возможно, поднял голову или ее подобие, Люмьер, и все запрыгали-зашагали дальше, но уже молча, поднявшись на третий этаж замка. Люмьер и правда был рад своему имени, но гордость не позволяла испытывать эмоции, к тому же, он был на работе.

Кабинет Вашего Величества находился прямо напротив, преодолевая перед собой лишь коридоры обитые однородными со стенами розовыми узорами. На стенах красовались нечеткие, отдающие противным пластиковым блеском, картины грустных мужчин и женщин. Некоторые из них, вместе с тоской во взгляде носили грубость и бессилие перед пришедшей смертью. Их взгляды не имели четкой глубины, и носили скорее символические очертания. Впрочем, как и вся их натура изображенная на пластмассовом холсте. "Видимо, какой-то маститый скульптор-художник. Вырезать что-то из пластика, я думаю, не так-то и просто". По коридору бегали огоньки света, проникающие сквозь сквозные окна замка. Но основным источником яркости, конечно были везде стоящие, висящие, лежащие, сидящие и летающие лампы. Одна даже запрыгала прямиком в пластмассовую дверь. Казалось, эта дверь, только одна эта дверь не имела химического родства с этим замком. Деревянная она, открылась настеж, когда в ту сторону запрыгал метрдотель Люмьер. Верхняя часть двери, тонкой стальной полосой, закрепляла доски стоящие в линию с друг другом. Такая же полоса красовалась в середине, и внизу. Они были заколочены четырьмя троетёсами по всей длине, а на противоположной стороне, из-за своей длины, закрученые острыми концами вниз врезались в дерево.

Люмьер долго не выходил из кабинета Вашего Величества, а охрана стоявшая прежде в самом кабинете, вышла поглядывать за Понго и Степой. Последний так и норовил присесть на ту розовую часть замка, напоминающую стул, но грозный солдатский дуэт не отводил от него своего грозного взгляда, и Степа несколько побоялся идти им наперекор. На Понго они почти и не смотрели. Несколько минут спустя Люмьер, с таким же страшно-важным выражением лица, вышел в коридор.