ГЛАВА 3: ГОРОД ЗАБВЕНИЯ
По мере движения Лии и Джуна туман вокруг редел.
С каждым шагом очертания мира становились всё яснее, и в тишине звучала тихая музыка, похожая на дыхание спящего ребёнка, что постепенно просыпается, но ещё не осознаёт себя.
Наконец мост закончился, выведя их к высоким воротам, вырастающим прямо из клубящейся дымки.
Ворота были величественные, вырезанные из сияющего камня, покрытого письменами.
Лия не знала этих рун, но всем сердцем понимала их смысл.
Когда она подошла ближе, одна из рун на вратах вспыхнула чуть ярче, словно приветствуя её.
Казалось, древний знак узнал ту, кто несёт свет.
На воротах мягко светилось название:
«Город Забвения — для тех, кто потерял свет.»
И каждая буква звучала в сердце Лии тихим колоколом надежды, звенящим сквозь пустоту.
Джун протянул руку и осторожно коснулся одной из рун на воротах. Символ под его пальцами на мгновение стал теплее, будто узнавая того, кто рисовал миры без слов, чьё молчание было глубже любой речи.
За воротами лежал город, словно высеченный из тумана.
Его улицы выглядели размыто, как стёртые дождём картины воспоминаний.
Дома выстраивались ровными, пустыми рядами, будто страницы забытой книги.
И по этим улицам бродили люди – тихие, бледные, с потухшими глазами.
Никто не помнил здесь своего имени.
Никто не знал, зачем оказался в этом городе.
Это место было проникнуто беспамятством и тоской.
Лия почувствовала, как сердце её дрогнуло от нежной боли, словно каждый из этих людей был частью её собственной потерянной песни. Она знала, что где-то внутри каждого из них ещё живёт крошечная искра света, ждущая прикосновения памяти.
Но теперь через ворота шагнули Лия и Джун.
Они стояли рядом на границе города, где звёздная река Эха за их спинами превращалась в молчаливую ленту света.
И вместе с ними в этот забытый мир впервые за многие века ступил живой свет.
В этот миг туман, казалось, вздохнул, словно город впервые за долгое время вспомнил, как дышать. Камни под ногами мягко засветились, отражая тепло их присутствия.
Лия взглянула на Джуна, и в его глазах увидела отражение своей надежды — тихое обещание, что этот город ещё не потерян, пока есть те, кто помнит свет и несёт его в своём сердце.
Они сделали ещё один шаг вперёд, и за ними ворота медленно закрылись, словно сам мир решил доверить им память тех, кто забыл себя.
Они стояли рядом на границе города, где звёздная река Эха за их спинами превращалась в молчаливую ленту света.
И вместе с ними в этот забытый мир впервые за многие века ступил живой свет.
Джун был нем, и его молчание было таким же живым, как его рисунки — наполненным словами, которые он никогда не произносил, но которые могли услышать только те, кто умел слушать сердцем.
Лия слышала биение его сердца, созвучное её собственному. Он не сказал ни слова, но Лия ощущала: его тишина — это музыка, которая слушает её.
Джун не просто шёл рядом. Он — слышал её свет.
И в этом молчании между ними рождалась песня, невидимая, но несущая в себе все цвета надежды.
Девочка посмотрела на своего нового друга: светловолосого мальчика с большой тетрадью в руках и глазами, в глубине которых отражались звёзды.
Джун ответил ей лёгкой улыбкой. Они чувствовали друг друга, как давние друзья, хоть встретились лишь мгновение назад.
— Это место... зовёт, — прошептала Лия, разглядывая безмолвный город перед ними. Ей вдруг стало чуть грустно от этой пустоты, которую ощутило её чуткое сердце.
Джун кивнул. Он не мог говорить вслух, но Лия услышала его сердцем: мальчик без слов передал ей мысль, как лёгким дуновением ветра.
«Город ждёт, чтобы кто-то его вспомнил...»
— так прозвучал безмолвный голос Джуна.
Девочка поняла: их привело сюда одно и то же стремление – пробудить забытое.
Свет в её груди пульсировал, когда Лия ступила за арку. Камень под ногами был тёплым, как будто сам город помнил солнце. Тёплый камень — как напоминание о том, что этот мир когда-то был живым, полным света и радости.
С каждым её шагом тончайшая мелодия вспоминания звенела в камнях под её ступнями.
Лия чувствовала, как её шаги становятся частью этого света.
Она шла осторожно, словно боясь потревожить тишину. Но с каждым шагом уверенность внутри неё росла, и вместе с ней рос и свет, пульсирующий в глубине её души.
Джун шёл впереди — не оборачиваясь, не объясняя. Но Лия чувствовала: он знает, куда ведёт.
Его движения были плавными, как если бы каждый его шаг был заранее написан в небе, а его следы, оставшиеся за ним, мгновенно исчезали, как следы птицы, исчезающие в воздухе.
Небо над Городом Забвения было странным. Не серым. Не синим. Оно состояло из медленно плывущих символов. Слов, которые нельзя было прочитать, но можно было почувствовать — как эхо, отзывающееся в сердце. Это небо было не просто небом. Это был сон, в котором звезды шептали свои секреты, скрывая в себе ответы, что лежат за пределами времени.
За стенами города царила странная картина. Улицы выглядели безупречно: чистые, вымощенные светлым гладким камнем, без единого изъяна. Дома стояли аккуратными рядами, будто игрушечные, с идеальными фасадами. Жители города проходили мимо друг друга молча, не глядя в глаза. Их лица не выражали ничего – ни радости, ни печали. Глаза казались пустыми, без единого блика надежды. Улыбки, если и встречались, выглядели застывшими и натянутыми, словно нарисованные маски. Все тут были как будто живыми... но в то же время не жили по-настоящему.
Лия чувствовала, как сердце сжимается от этой безжизненности вокруг. Казалось, даже камни этого города забыли свои древние молитвы.
— Почему никто не чувствует? — едва слышно спросила она, оглядываясь по сторонам. — Как будто... будто у них внутри только тень.
На её тихий вопрос неожиданно пришёл ответ – мягкий голос раздался рядом, словно ветер прошелестел среди пустых улиц:
— Они когда-то чувствовали. Пока не пришёл Он...
Лия обернулась и увидела мальчика лет двенадцати. Он возник так бесшумно, будто вышел прямо из воздуха. Его глаза были необычными: один сиял голубым, как дневное небо, другой светился золотисто-янтарным. Мальчик смотрел прямо на Лию, и во взгляде его читалась мудрость и боль. Казалось, он видел Лию насквозь – все её страхи и надежды.
— Кто ты? — спросила она осторожно.
— Элиан, — представился мальчик тихо. — Я был хранителем чувств. Пока не отдал их за тех, кто страдал... — Его голос затих, и в глазах отразилась тень утраты. – Теперь я помню за всех, и это больно. Но ты... — он посмотрел на Лию с теплотой, — ты не боишься чувствовать. Значит, сможешь разбудить здесь сердца.
Элиан вынул из-за пазухи крошечный гладкий камень и протянул Лии. Камень был тёплым на ощупь, и внутри него мерцал слабый огонёк.
— Если хочешь помочь этим людям, найди Сердце Города. Оно спит с тех пор, как сюда пришла тень. Песня сердца давно смолкла. Только тот, кто не забыл, как любить, сможет её разбудить.
Лия приняла камень на ладонь и почувствовала его мягкое тепло. Она не знала пока, как разбудить Сердце Города, но всей душой поняла: это и есть её путь. Девочка серьёзно кивнула Элиану. Джун и Элиан переглянулись – молчаливое согласие промелькнуло между тремя детьми.
Они отправились по главной улице, где каждый шаг отзывался эхом, будто город пытался что-то вспомнить вместе с ними. В центре, словно сердце, была видна площадь. Когда они ступили на неё, показалось, что весь мир замер, позволяя им услышать дыхание самой памяти.
На одном из поворотов Лия увидела старика с глазами цвета пепла, выводящего на стене имена, исчезающие так быстро, как только переставали их вспоминать с любовью. — Кто вы? — спросила Лия, поражённая этим зрелищем. — Я Писец, — ответил старик грустно. — Собираю тех, кого забыли. Но каждое имя исчезает, если его не зовут с любовью.
Сердце Лии сжалось от боли, осознавая, сколько потерянных душ осталось в этом месте. Джун нежно коснулся её руки, напоминая о необходимости идти дальше.
Они шли, и воздух Города Забвения начал меняться, наполняясь невидимым присутствием, пробуждающим память. В этот миг девочка на площади спросила: — А где звёзды?
И её голос разбил тишину, заставив бабушку вспомнить давно забытые звёзды. Старик, сидевший у стены, поднял голову, увидев тонкую линию света, и прошептал: — Я видел этот свет... давно.
И вдруг появился Мерцатель — высокий силуэт из мрака и пепла, чьи глаза отражали боль города, слышавшего давно забытую песню Сердца. Он не мог поверить в то, что её снова слышно, и исчез, отправив предупреждение.
Элиан понял опасность и сказал: — Если сердце снова поёт, Тени не останутся в стороне.
Вдруг за их спинами раздались шаги — резкие, тревожные, нарушившие священную тишину. Обернувшись, Лия увидела людей, серых и безмолвных, словно статуи, вылепленные из пепла и забытых слов. Их лица исказились пустотой, наполненной древней тенью, пробуждавшейся от глубокого сна. Город почувствовал прибытие чужестранки, несущей свет, способной называть по имени, и он содрогнулся от страха быть разбуженным.
В этот миг на карнизе над площадью засияла Айлэн — птица, сотканная из стекла и воздуха. Её прозрачные крылья играли музыкой, звонкой и чистой, подобной песне давно забытой истины. Она была знаком, зовом и напоминанием о том, что не было забыто окончательно.
— За ней! — беззвучно сказал Элиан, и дети побежали по узким улочкам, которые, казалось, сами вели их к спасению.
"Это не просто город, — сказала Лия. — Это душа, которая когда-то любила."
Посреди площади, вымощенной звездной мозаикой, возвышалась величественная статуя, сотворённая из мрамора, который мерцал, словно утренний туман. Фигура женщины, воплощение мира и покоя, стояла так, словно обнимала весь город невидимыми руками освобождая давно скрытое выражение любви и сострадания. Она была удивительно прекрасна: фигура женщины, держащей в ладонях шар. Но по её каменному лицу проходила глубокая трещина, и такой же раскол разрезал шар почти пополам словно шрам древней, забытой боли. Но из глубины этой трещины пульсировал мягкий свет — тихий, но живой, словно само сердце города ещё билось, запертое в каменном коконе. На её плечах покоились резные крылья, сложенные, словно у птицы, которая осталась ждать, несмотря ни на что.
Коснувшись шара, Лия ощутила, будто сердце статуи отзывается на её собственное биение. Внутри неё проснулось нечто древнее и забытое — чувство, что она когда-то уже стояла здесь, что эти руки уже держали её свет. Лия замерла, чувствуя: перед ней находится Сердце Города. Спящее, забытое... но живое.
Лёгкий свет окружил Лию, шепча не словами, а тёплым прикосновением к её сердцу. Он не ослеплял — он обнимал, словно напоминание о чём-то древнем, глубинном, давно забытом. И в этом безмолвном сиянии она вдруг услышала... не голос, а отклик:
«Ты пришёл в этот мир не для того, чтобы стать сильным... а чтобы остаться добрым. Не для того, чтобы побеждать других... а чтобы вспомнить, как любить. Мир не требует от тебя совершенства. Он ждёт лишь одного — чтобы ты стал собой. Светом. Тишиной. Домом для чьего-то сердца.»
Эти слова не звучали извне — они раскрывались внутри, как лепестки смысла. И с каждым словом Лия словно вспоминала себя. Ту, которая всегда была. Но о которой забыла, пытаясь быть тем, кем не была.
Джун подошёл ближе и несмело коснулся ладонью холодного камня. В тот же миг свет внутри статуи дрогнул, и в груди Джуна зазвучал тихий шёпот — такой нежный и родной, что у мальчика выступили слёзы:
«Ты не потерян, ты просто спрятан. И тебя ищут».
Над площадью, прямо из серого неба, спускалась сияющая фигура. Сначала она казалась просто снопом света и звука, сплетающегося в музыку. Но вскоре Лия разглядела крылья. Они были сотканы из чистого звука — из нот и трелей, которые можно было не столько увидеть, сколько почувствовать душой. Между этими крыльями парило тело лёгкой птицы, сложенное из света. Каждое её перо светилось мягким золотом по краям, а одно, центральное перо на хвосте сияло особенно ярко — словно маленькая звезда.
Птица пела. И песня её была то радостной, то печальной, то нежной, словно колыбельная. В этом напеве слышался шелест далёких звёзд, звон утренних колокольчиков, смех детей и тихая грусть тех, кто потерял надежду. Все эти звуки сплетались в единую мелодию, от которой на глазах Лии проступили слёзы. Эта песня была светом. Она была памятью. Она была живой.
— Айлэн... — почти беззвучно прошептала Лия, сама не зная, откуда ей знакомо это имя. Но стоило ей произнести его, как птица с сияющими крыльями посмотрела прямо на неё. В большом глазу Айлэн отразился облик Лии — маленькой девочки с протянутой к свету рукой. И в отражении этом Лия на мгновение увидела себя иначе — не потерянной и испуганной, а исполненной света, словно нота, что нашла свой аккорд.
Птица вспорхнула и описала круг над площадью, продолжая петь. Её крылья оставляли в воздухе шлейф вибрирующего сияния — музыка стала видна как тонкие линии света, растворяющиеся, будто тающие снежинки. Один взмах — и мелодия заполнила площадь. Другой — и туман начал отступать от домов.
Лия почувствовала, как свет в её груди откликается песне. Едва слышно, она начала напевать вместе с птицей, позволяя мелодии влиться в неё. Голоса Лии не было слышно, но сердце её пело. И тогда светлый лист в её ладони вспыхнул. Из зажатых пальцев вырвался лучик и мягко скользнул по руке вверх, коснувшись трещины на статуе.
В тот же миг Айлэн камнем рухнула вниз — и мягко приземлилась прямо на расколотый шар в руках каменной фигуры. Птица сложила крылья и накрыла ими осколки. И запела ещё тише, точно для одного лишь сердца статуи. Каждое слово её песни было не словом даже — а чистой эмоцией, понятной без перевода.
Свет внутри раскола начал расти, наполняясь звуком. Казалось, сама статуя прислушивается к песне птицы. Вдруг одно из перьев Айлэн дрогнуло, отрываясь, и медленно опустилось вниз, прямо к ногам Лии. Это перо светилось, как упавшая звезда, — чистым, тёплым светом. Лия осторожно подняла его. Перо оказалось невесомым, как дыхание. Девочка поймала взгляд птицы и услышала в голове тихий голос — или, может, это была мысль, принадлежащая сразу им обеим: «Открой».
Лия протянула светящееся перо статуе. Тонкий лучик соединил перо с трещиной, точно мостик. Послышался звук — как щелчок замка, который долгие годы не поворачивался. Внутри расколотого шара что-то ярко вспыхнуло. А потом раздался глубокий вдох. Каменная фигура будто ожила на миг: трещина на её лице залилась золотым сиянием, а глаза открылись, излучая мягкий свет.
Лия отступила на шаг, ослеплённая блеском. Айлэн взмыла вверх, чтобы не мешать происходящему. В небо сорвался столб света, словно из самой груди статуи вырвалось сияние, устремляясь к облакам. Серое небо раскололось, разрывая пелену Забвения. Высоко-высоко, сквозь разрыв, показалось бархатное ночное небо с россыпью звёзд. Звёзды, поняла Лия. Настоящие звёзды, которые этот город давно не видел. И одна из них, самая яркая, сорвалась с небосклона и пронеслась над самым городом, оставляя за собой светящийся след, точно росчерк смычка по струнам.
— Свет живёт даже в забытых местах, — вдруг раздался кругом лёгкий шёпот. То шептали стены старого храма, говорили башни и крыши домов. Словно весь город наконец обрёл голос и заговорил — голосами сломанных звёзд, голосами надежды.
Лия стояла в центре площади, залитой мягким светом. Она подставила лицо небу, освобождённому от серой пелены, и закрыла глаза. Ей навстречу тёплыми потоками дышал пробуждённый город. И сердце Лии вторило этому дыханию.
Тишина больше не была пустой. Теперь она звучала мелодией света. Город сделал свой первый вдох — после долгого, бесконечного молчания. И в небе, на рассвете, тихо играл финальный аккорд светлой симфонии.
Лия закрыла глаза и позволила этой мелодии пронизать себя. Вместе с ней она передала Сердцу всё своё тепло, всю веру, на которую была способна. Элиан положил руку ей на плечо — и Лия ощутила, как через его прикосновение струится спокойная сила: это была поддержка и доброта, которую он обрел, преодолевая собственную боль. Джун же смотрел на Сердце не отрываясь. В тишине, что жила внутри него, тоже начала рождаться музыка — её никто не услышал ушами, но каждый почувствовал сердцем.
Джун шагнул вперёд, прямо к парящему в воздухе Сердцу Города. Его тень легла на мозаичный пол, сливаясь с тьмой вокруг, но мальчик уже не боялся. Мягкий свет каменной сферы озарил его лицо. Джун протянул руку, проводя пальцами по гладкой поверхности Сердца. И там, где прошла его рука, остался светящийся след — линия, вторая, третья. Джун рисовал не красками, а светом, как умел один он. В сплетении этих линий родился узор — звезда, мост и круг, связанные воедино. То был знак единства света, что пришёл на смену разобщённости и забвению.
Едва Джун завершил свой бесшумный рисунок, Сердце Города отозвалось. В глубине сферы что-то ярко вспыхнуло — будто искра, которую так долго ждали. Светящийся узор, нарисованный Джуном, впитался в сияющую поверхность и вспыхнул сотней оттенков золота и небесно-голубого. Сердце забилось сильнее — уже явственно, как барабан, задающий ритм. И в этом новом ритме все услышали мелодию.
Лия открыла глаза. Статуя перед ней уже не казалась мёртвой глыбой. Она светилась изнутри, и её каменные руки больше не выглядели пустыми — в них сиял цельный шар, наполненный золотым светом. Сердце Города пробудилось и своим сиянием теперь напоминало огромный фонарь надежды, поставленный посреди площади.
Песня Сердца, долго спавшая под цепями мрака, наконец пробудилась полностью. Она была везде: в камнях храма, в дрожи воздуха, в биении земли под ногами. Лия, Элиан, Джун и Айлэн ощутили её как собственное сердце — синхронно, в унисон. То, что было тихим мотивом, расцвело в мощную симфонию чувства.
По улицам раздался едва различимый шепот. Он исходил отовсюду и ниоткуда, словно сами стены обрели голос. Лия открыла глаза. По мраморным колоннам пробегали золотистые огоньки — старые письмена, сокрытые прежде в темноте, теперь засияли. Они пели без звука, но их сияние складывалось в слова прямо в сердцах героев.
«Вы не одни...» — произнёс тихий голос света, и Лия почувствовала на щеке что-то влажное: слёзы радости сами текли из её глаз.
«Мы помним вас...» — шепнул другой голос, льющийся словно звёздная пыль сквозь разрушенный купол.
«Любовь жива...» — вторили им тысячи невидимых голосов, вспыхивая то тут, то там мягкими искрами.
Голоса Сломанных Звёзд — тех самых душ, что были когда-то погружены во тьму забвения — теперь звучали свободно. Их было много, но вместе они сливались в единый хор, наполняющий собою и храм, и небеса над городом. Отзвуки этого хора побежали по улицам, проникая в каждое окно, в каждое забытое сердце.
Там, высоко над руинами, ночное небо начинало светлеть. Одна за другой, в нём просыпались звёзды — сначала робкие, тусклые, они разгорались всё ярче, как глаза, открывающиеся после долгого сна. Сердце Города откликалось им сиянием, с каждым мгновением всё более мощным.
И тогда Лия поняла: они не просто спасли город — они вернули ему имя. А вместе с ним — право на память, любовь и надежду.
Среди звёзд звучали голоса тех, кто давно покинул этот мир, но оставил после себя песню. И теперь эти песни возвращались, соединяясь в единый поток света и памяти, проникая в самое сердце города.
Лия знала теперь: Сердце Города не было уничтожено. Оно спало. Оно ждало их. И теперь — оно снова пело.
И вместе с этим пением всё вокруг начинало оживать, вспоминать себя и своё истинное имя, утраченное в глубинах забвения.
Песня звучала всё сильнее, и Лия почувствовала, что теперь они — не просто гости этого мира. Теперь они — часть великой Песни, пробуждающей мир из сна.
✨ Цитата главы: «Истинная песня живёт не в голосе — она живёт в сердце. И слышат её только те, кто любит.»
Путь продолжается...
Лия стояла перед пробудившейся статуей, чувствуя, как пульс города отзывается внутри неё. Джун смотрел вверх, на ожившие звёзды, словно видел их впервые в жизни. Даже Элиан, привыкший нести тяжесть чужих чувств, казалось, впервые дышал свободнее.
Город Забвения больше не был городом молчания. Он тихо наполнялся голосами: мягкими, нежными, почти забытыми. Люди осторожно выходили из домов и останавливались, удивлённо глядя друг на друга, будто впервые осознавая, что они — не одни.
Каждый дом, каждая улица словно пробуждались от долгого сна, вспоминая своё забытое имя и историю.
Лия осторожно убрала ладонь от статуи и почувствовала, как кто-то коснулся её плеча. Она обернулась и встретила взгляд Элиана.
— Это ещё не конец, — мягко сказал он. — Чтобы Песня продолжалась, мы должны вернуть городу не только память, но и способность её удержать.
Лия серьёзно кивнула. Она понимала, что пробудить город было лишь началом. Сердце города било вновь, но теперь его нужно было защитить от Забвения.
— Что мы можем сделать? — тихо спросила Лия.
Элиан указал в сторону узкой улицы, уходящей в тень:
— Там живут Стражи Памяти. Они сохранили древние знания и имена, которые никогда не стираются. Но они забыли, как доверять свету.
Джун мягко взял Лию за руку, подтверждая молчаливым взглядом, что они готовы идти дальше.
Втроём они направились по тихим улицам. Воздух теперь был наполнен тонкими, почти неслышимыми голосами, шёпотом забытых имён и песен, пробуждающихся от прикосновения их света.
Улица, ведущая к Стражам Памяти, была укрыта тенью. Но когда Лия шагнула на её камни, они начали светиться мягким голубоватым сиянием, будто узнавая её. Каждый шаг отзывался нежным эхом, и чем ближе они подходили, тем яснее становились очертания удивительных существ.
Стражи Памяти ждали их. Высокие, безликие фигуры в длинных плащах, сотканных из звёздного света, стояли вдоль улицы. В их руках мерцали книги, страницы которых были сделаны из чистого света.
Один из Стражей медленно шагнул навстречу.
— Ты принесла свет, — сказал он безмолвно, но так ясно, словно его слова звучали в самой душе Лии. — Но почему мы должны доверять тебе?
Лия молчала. Она чувствовала, что здесь слова ничего не значат. Она просто открыла свою ладонь, и свет из её сердца, тонкий и нежный, разлился перед ними, формируя прозрачные, живые образы всех тех, кто жил когда-то в этом городе.
Стражи смотрели молча. В их пустых лицах отражались её воспоминания, её чувства, её искренность. И тогда самый древний из Стражей шагнул вперёд и протянул к ней книгу.
— Запиши своё имя здесь, — сказал он. — И оно никогда не исчезнет.
Лия коснулась страницы пальцем, и золотистые буквы её имени легли на светящуюся поверхность. Это было не просто имя — это была её Песня, звучавшая в самом центре её души.
Когда она убрала руку, то увидела, как страницы начинают заполняться именами тех, кто жил здесь прежде. Каждое имя пело своим голосом, каждое имя сияло своей мелодией. Джун и Элиан также прикоснулись к книге, оставляя свои имена.
— Теперь память защищена, — сказал Страж. — Но ваш путь только начался.
Лия понимала, что он прав. Они вернули городу память, но Песня мира всё ещё была разбросана на тысячи осколков, ожидающих, что кто-то соберёт их.
Выйдя из улицы Стражей, Лия увидела маленькую девочку, что спрашивала о звёздах. Та стояла неподалёку, держа за руку старика-Писца, который улыбался впервые за долгое время.
— Ты вернула нам звёзды, — прошептала девочка.
Лия опустилась перед ней на колени и взяла её маленькие ладони в свои.
— Это сделали мы все, — ответила она тихо. — А звёзды всегда были здесь. Они просто ждали, чтобы их вспомнили.
Город Забвения больше не был городом потерянных. Теперь это был город, в котором память жила вновь.
Небо над ним переливалось светом. Звёзды пели, а воздух был наполнен мелодией, рождающейся в каждом сердце, что вновь осмелилось любить.
Лия, Джун и Элиан стояли на краю площади, чувствуя, как ветер приносит новые, едва ощутимые ноты Песни, зовущей их дальше.
— Нам пора идти, — сказал Элиан.
— Куда? — спросила Лия, глядя в далёкие звёзды.
— Туда, где Песня ещё не прозвучала, — ответил он, улыбаясь уголками губ. — Туда, где всё ещё ждут, чтобы их вспомнили.
Лия улыбнулась в ответ и шагнула вперёд. Мост из звёзд снова возник перед ними, ведущий далеко за пределы города. Их путь продолжался.
Пока они шли, за ними осталась тонкая дорожка света, вплетающаяся в камни и стены. И каждый, кто видел эту дорожку, вспоминал своё имя.
А над городом, озарённым новым светом, впервые за тысячи лет звучала Песня — Песня, которую невозможно забыть, потому что она жила в каждом сердце, в каждой душе.
И город, который когда-то был городом Забвения, впервые назвали по-другому —
Городом Памяти.