Пепел

  Сальваторе услышал последние слова Аугусто совершенно случайно. И его поразило, с какой ненавистью были произнесены они. Слышал он и ответ Эльвиры и не смог не восхититься тем, что несчастная девушка держалась до последнего. Едва Аугусто вошёл на участок своего дома, как Сальваторе, обычно такой спокойный и тихий, буквально набросился на него.

— Ты что только что сказал ей, урод?! — подскочив к брату, выпалил самый младший Сантана-де Ферреро. — Ты вообще чем думал, идиот?!
Аугусто застыл: он явно не ожидал такой реакции от своего родственника, которого всегда считал не более чем бесхарактерной малявкой.
— Ты меня слышишь? — Сальваторе взглянул прямо в глаза Аугусто. — Ты же предал её!
— А тебе какое дело? — наконец отойдя от шока, бросил тот.- Тебя это не касается!
— Не касается? Не касается, говоришь? Ещё как касается: я знаю Эльвиру с самого детства и она дорога мне точно также как и тебе!
— Отвали! — Аугусто просто оттолкнул брата и направился к крыльцу дома.
— Ты мне больше не брат! Такая скотина, как ты не может быть моим братом! — услышал вслед Сантана-де Ферреро. Хлопнула калитка.

Сальваторе пересёк улицу, только чудом не попав под машину. Едва успевший притормозить водитель осыпал его порцией отборной ругани, но парень пропустил это мимо ушей. Смерчем ворвался он в дом Эльвиры. Тишина. Вокруг никого. Сама хозяйка не отзывалась. Юноша похолодел от ужаса: дурное предчувствие охватило его. Не переставая звать девушку, он побежал по коридору, заглядывая во все комнаты, имевшееся там. В спальне нет, в гостиной нет, на кухне нет. Где же она? Дверь в ванную была незаперта. Сальваторе проскользнул туда и остолбенел: Эльвира, бледная-ка смерть, лежала в уже успевшей остыть воде. Чёрные волосы создавали жутковатое подобие нимба вокруг головы, а на губах застыла умиротворенная улыбка. Более всего сейчас девушка напоминала шекспировскую Офелию, если бы не одно «Но»: порезанные запястья и кровавая надпись на кафельной стене.

Сальваторе быстро отошёл от шока. Впервые его медицинские знания оказались нужны. И парень незамедлительно воспользовался ими. Найдя аптечку, он вытащил Эльвиру из ванной и тотчас же остановил кровотечение, после чего вызвал Скорую.

— Пожалуйста, живи, пожалуйста, живи, — завернув девушку в полотенце, шептал ей на ухо Сальваторе всё время до приезда врачей, надеясь, что та его услышит. Но Эльвира не подавала никаких признаков жизни. Сальваторе мог бы подумать, что опоздал, если бы не померил самоубийце пульс: Эльвира была жива.

Улица была полна народу: все собрались у дома Эльвиры Рей Раминес в то время как саму её погружали в машину Скорой Помощи. В толпе Сальваторе увидел Аугусто. Что-то странное сумел прочесть парень в глазах брата. Раскаяние? Боль? Жалость? Или всё это вместе? Разбираться было некогда: юноша отвёл взгляд и попросился поехать в больницу вместе со спасённой подругой детства. И ему разрешили.

***

Эльвира пришла в себя в больничной палате. В глаза ей бил яркий свет. Над постелью стоял мужчина лет тридцати пяти, а рядом с ним — Сальваторе.

— Я что, уже в аду? — слабым голосом прошептала девушка, оглядываясь по сторонам.
— Слава богу, нет. Но могли бы запросто туда попасть, если бы не ваш друг, — незнакомый мужчина кивнул на Сальваторе. — Хотел бы и я иметь таких друзей.
Сантана-де Ферреро покраснел до самых кончиков ушей и смущённо улыбнулся. Эльвира фыркнула.
— Спасибо тебе, конечно, но зря ты это сделал: я повторю попытку, — спокойно объявила Рей Раминес.
— Ты что! — задохнулся от возмущения Сальваторе. — Этот ублюдок не стоит твоей жизни! Он даже слёз твоих не стоит!
— Ты прав, — горе-самоубийца тяжело вздохнула. — Твой брат действительно редкий ублюдок и действительно не стоит ни моих слёз, ни моей жизни, но проблема в том... что я всё равно люблю его.
— Он мне не брат! Я вчера отрёкся от него и не сожалею об этом, — последовало в ответ дерзкое заявление. — А ты... ты достойна лучшего! Тебя обязательно полюбит кто-то, кто сможет сделать тебя счастливой, кто-то, кто намного лучше этого урода!
— И кто же? — ядовито осведомилась пострадавшая. — Ты что ли?
Сальваторе во второй раз за последние несколько минут залился краской.
— Нет, я не стою тебя, — сконфуженно пробормотал он. — Вы-выздоравливай. И помни: ты должна жить. Жить вопреки всему.
С этими словами он взял стоявшую на полу корзинку, полную цветов, и поставил на прикроватную тумбочку, после чего быстро покинул палату. Эльвира осталась один на один с молчавшим всё это время мужчиной.

— Итак, сеньорита Рей Раминес, — начал незнакомец, — позвольте представиться: сеньор Самадера-де Сальва, психиатр...
Больше он сказать ничего не успел — чудом выжившая чуть было не отскочила от него с выражением неприкрытого отвращения на лице.
— У-уйдите! — звенящим от гнева голосом приказала она. — Немедленно уходите! Я не сумасшедшая!
— А я этого и не говорил, — спокойно возразил сеньор Самадера. — Я совершенно не считаю вас сумасшедшей, уж поверьте мне. В конце концов, если бы вы такой оказались, то находились бы сейчас совсем в другом заведении...
— Тогда зачем вы здесь? — косясь на посетителя с явным подозрением, спросила Эльвира.
— Это стандартная процедура: я должен провести специальную беседу и оказать психологическую помощь всем тем, кто пытался свести счёты с жизнью, — объяснил психиатр.
— В таком случае, вы бы были психологом, а не психиатром, — холодно изрекла девушка. — И нам с вами не о чем разговаривать. Поэтому уходите.
— Но, сеньорита, — попытался что-то сказать мужчина, однако пациентка резко оборвала его.
— Убирайтесь немедленно! — выпалила она. — Или я позову санитаров! Я знаю, чего вы от меня хотите: вы хотите лишний раз убедиться в моей ненормальности. А я не сумасшедшая! И я не позволю упечь себя в психушку! Слышите, не позволю!
Последние фразы были выкрикнуты с такой яростью, что теперь уже отшатнулся сеньор Самадера-де Сальва.
— Хорошо, хорошо, — он поспешно отступил к двери. — Я ухожу, я ухожу. Но вы, сеньорита Рей Раминес, зря сейчас отказываетесь от моей помощи!
— Не нужна мне ваша грёбаная помощь! — крикнула вдогонку психиатру Эльвира, запустив в него подушкой. Благо, мужчина успел выйти и прикрыть дверь и подушка не достигла своей цели.

Едва стихли шаги визитёра, как Эльвира рухнула на постель, безумно хохоча. По щекам её струились слёзы. Истерика была совершенно неконтролируемой и вскоре хохот перешёл в неукротимые рыдания...

***

Той же ночью она сбежала. Дождалась полуночи, открыла окно и выбралась в сад. Бесшумно добралась до забора, легко перемахнула через него и оказалась на улице. Перевязанные запястья давали о себе знать тупой болью, вдобавок вид у неё был более чем странный: на Эльвире была одна лишь ночная рубашка. Впрочем, её это мало заботило, так как ночью улицы пустовали.

Оглядываясь и вздрагивая от каждого шороха она босиком добралась до дома. Ключей с собой не было, но проникнуть через подвал оказалось нетрудно: Эльвира разбила маленькое окошко котельни и ввалилась вонутрь. Из ладони струилась кровь, но девушку это мало смущало. Она поднялась по лестнице на первый этаж. Кое-как обработав порезы на руке, она уснула прямо за кухонным столом. А утром, едва первые лучи солнца взошли над городом, собрала сумку, свои сбережения и покинула родной дом. На столе осталась лежать одинокая записка.

«Дорогие мама и папа!

Я уезжаю. В Сантьяго. Пожалуйста, не ищите меня. Я сама вернусь. Когда-нибудь. И неважно почему, но я приняла именно такое решение. Примите его и простите меня, если сможете. Люблю всех.

Ваша Эля.»

В 7:30 она взяла такси. А в 8:00 уже была на местном вокзале. В 8:15 Эльвира стояла на полупустой платформе, ожидая поезда на Сантьяго. Лёгкий ветерок трепал густые локоны девушки. Столица ждала её. В голове не было больше мыслей о суициде, их место заняла совсем другая мысль: Жить, жить вопреки...