Кузнечик
***
Несколько дней назад мама собралась ехать в областной центр, город К***. В местной больнице ей дали направление на подбор слухового аппарата. Она у меня инвалид детства по слуху. Даже в специальной школе училась для таких же, кто как она слышат наполовину. Ну или совсем глухие.
Ну, в общем, она меня одного оставляет на неделю. К*** находится неблизко. Дорога утомит любого: сначала на автобусе, в котором воняет бензином надо трястись 3-4 часа, а потом еще на поезде 15. Но на поезде уже совсем другое дело! На поезде я и сам любил! Заберешься на верхнюю полку и едешь себе, в окно поглядываешь, на людей. Поболтать можно, в картишки сыграть, разговоры всякие интересные послушать.
Короче, мама уезжает, оставляет мне картошку, 2 пачки макарон, полкило гречки, 2 банки тушенки, и денег на пару булок хлеба. Понятное дело, хлеб я не собирался покупать. Хотя очень любил. Мог в одного в раз полбулки заточить. А если еще и масло есть, то и всю разом съесть. Да и хлеб-то был-не хлеб. «Дока» называется. Похож на пену мыльную-глотаешь, а она пустая. Нет в животе ничего-и снова есть охота. Этот Дока почти везде продают. А нормальный - нам не по карману. Слишком цена отличается. Да я -то понимаю, что хреновая эта математика.
Отец приходит редко. Приносит конфет, к матери раньше обниматься лез. Мать его то подпускала, даже оставляла ночевать, то гнала. Не понимал я: бывает она так улыбается, даже шутит, будто хочет, чтобы он приставать к ней начал. А потом как начнет его с силой толкать, кричать, чтобы не подходил к ней.
Когда мы жили все вместе - они временами дрались. Ну как дрались. Отец придёт выпивший, ляжет спать. А потом мать вечером приходит. Смотрит на него, обнюхивает. Потом бросается на кухню, набирает ковш воды и выливает на спящего отца. Тот, само собой, подрывается. Матерится, ругается, толкает мать. Но мою маму не так-то просто остановить! Она как будто в раж входит, не в себе! Короче, все заканчивалось тем, что отец сидит на ней сверху на кровати или на полу и душит. А я сзади, повиснув на нем, пытаюсь оттащить, умаляя не трогать маму. Страха во мне было много, конечно. Да и кто бы не испугался?! Я вообще иногда прямо боялся их одних оставить. А надо было. Чтобы сгонять на лестничную площадку и постучаться к тёте Маше, и та вызывала милицию. Ну а потом снова к ним. Мой крик, видимо, все-таки долетал через какое-то времени до сознания отца. Потому что он начинал ослаблять хватку и мать пока он ее душил, тоже понемногу успокаивалась, обмякала. Когда приезжала милиция, всё уже было кончено. Мама с несчастным видом, подтверждала насилие над собой отца, а тот молчал, извиняюще улыбался. Мол, погорячился, извините, что потревожили...
Как вы уже поняли, я конечно был только рад, что отец с нами не живёт. Года три точно. Ну не могут они жить спокойно и мне не давали. Поэтому лучше уж так.
***
Отец живет в посёлке Мирном в старом доме, в котором вырос. Когда-то там были огород, куры. Но потом бабушка уехала жить к дочери в Самару и он остался один, хозяином. Всё похерелось. Серый дом косо проваливается под землю, огород давно никто не сажал, кур съели, участок зарос сорняком и немного одуванчиками. Мирный стоит поблизости от нашего города. Если пешком, то за час с окраины можно дойти. Но я редко там бываю. Только если уж совсем долго вестей нет от отца. Тогда да, я собираюсь и иду его проведать. Мало ли, что может с человеком случиться, когда он один в деревянном доме! Пару раз я находил его уснувшего с дымящейся папиросой в пепельнице. А ведь там еще и другие бумажные окурки. Сами знаете, что может быть... Я ему говорил, чтобы он тушил до конца свои бычки. Он кивает, но все повторяется. Работы у него давно не было - уволили за пьянку. Только не подумайте - пьяницей он не был! Это только мать его так называла. Просто часто выпивал. Потом, со временем, да - стал больше и больше. И совсем «опустился». А работа у него была очень хорошая - в аэропорту радистом. В микрофон отправлял сообщения и принимал. Там еще много старых печатных машинок стояло, но я не помню, чтобы кто-то на них печатал кроме меня. К компьютерам меня не подпускали. И я иногда так, от скуки, всякую белиберду настукивал на машинках. Редко, но мне удавалось напроситься на смену к отцу. Я кайфовал: смотрел телек до ночи, боевики всякие, спать ложился, когда сам хотел. Мы ели лапшу «Ромэн», «Доширак» или заваривали картофельные хлопья. Бывали и котлеты, тефтели. Их делала баба Лена, она еще тогда не уехала в Самару. Мне 7-8 лет было.
Мать моя готовить, как следует, не умеет. Ну там картошку сварить, рис с гречкой или макароны по-флотски - это она может. Даже борщ вкусный сделать может. Но так, в целом, нет у нее способностей пока. С мясом не умеет обращаться. Хотя с печенью научилась все-таки. Но ее у нас все равно почти нет. Так что - это не в счет.
Вообщем я отвлёкся. Мама собралась в К***. Я был только рад. В 13 остаться одному - это же мечта любого! Ну почти 13, день рождение у меня наступает через 1,5 месяца, так что считай 13. Меня еще никогда не оставляли больше, чем на сутки. В квартире, я конечно, курить не собирался - запах потом не выветришь, ещё и молитвы заставят с утра до ночи читать. Но позвать кого-то с ночёвкой, а самим пойти гулять хоть до утра -это легко, это «тема», как сказал бы Сарыч.
Сарыч жил в доме напротив, был старше нас с ребятами на 3 года и стоял на учёте. Ну на учёте в милиции. Мы его немного побаивались, уважали и слегка копировали. Он с пацанами вскрыл квартиру. Денег там было мало, но они вынесли новенький DVD и музыкальный центр. Ну еще диски и какую-то мелочевку. Продать не успели -их взяли. Теперь ему тётя Вера передачки носит. Мама говорит, что его после суда в колонию отправят, что здесь его держать не станут.
Я снова съехал с темы. Мама спросила, что мне привезти. Я-то понимаю, что привезти она ничего не сможет. Денег у нее нет ни на что нормальное, стоящее. Ну и сказал, чтобы не расстраивать: «привези мне фишек и «Баунти». Батончик с кокосовой стружкой внутри, знаете? Ещё реклама такая красивая: девушка на берегу бирюзового моря лежит на белом песке и откусывает шоколад. А голос за кадром: «Баунти - райское наслаждение!». Я его любил и мама тоже. Фишки потом можно обменять на 5-8 минут на Кузнечике. Конечно, много она их не привезёт- их продают с жвачками только, но у меня отложено и я добавлю.
У Семёна есть «Кузнечик». Единственный во всём дворе.
Когда скачешь на Кузнечике - звук словно метроном, как в минуты молчания на 9 мая - эхом разносится по двору. А скакать на нём хотели многие. Семён не жадничал, но и за даром не давал. У Мишки, например, он брал велосипед кататься, Севка- таскал ему шоколадные батончики «Шок» или «Милки Вэй», чупа-чупсы, ну, на крайний случай, - «Юппи». Это такой сухой порошок для сока. Мать Севки работала в киоске, и в её смену ему обязательно что-то перепадало. Я тоже очень любил попрыгать на Кузнечике. И мог скакать без остановки не меньше 10 минут!
Семён играет в фишки. Мы все играем. Круглые такие, картонные. Собираешь ставки, и по очереди каждый бьёт рубашкой о скамейку или об асфальт. Те, что перевернулись - забираешь. Остальные переходят к следующему игроку. За «Кузнечика» я платил фишками, когда мне везло. Но везло не часто. 5 минут стоило дорого -15 фишек!!
Накануне отъезда, вечером, вдруг пришёл отец и спросил есть ли что поесть. Такого я не помнил. Конфет не было. И я понял - совсем дело плохо. На нём висело старое серое тонкое болоньевое пальто до колен и толстый шерстяной тёмно-синий свитер под низом. Хотя на улице было не очень холодно. Октябрь только начался и температура вечерами ниже 8-9 тепла на термометре не опускается. Лицо сильно заросло бородой, соломенные волосы было видно давно не мыли. А это тоже не было на него похоже! Мылся он регулярно раза в неделю - точно!
- Лёня, нет у меня ничего! У нас самих еле-еле!
Отец смущённо улыбнулся, потоптался, потом ко мне обратился:
- Что, как в школе-то? Как учёба?
- Нормально, -говорю я
- Ага! нормально! С двойки-на тройку перебивается!
- Да, а что ты так? Мм?
- Не знаю..,
- Не знает он!, -распалялась мать, - А кто знает?? Я что ли? Я в школу не хожу!
- Ну, ладно-ладно, -попытался утихомирить её отец.
- Что ладно?! Приходишь раз в пятилетку и давай тут сюсюкаться! Ему нормальный отец нужен, понимаешь??
Отец снова посмотрел на меня, а я на него... Мы оба понимали- чтобы динамит не рванул ему лучше уйти.
- Учись хорошо, ладно? - смущенно и совсем как-то беспомощно сказал он мне.
- Угу, - промычал я, - сдерживая слёзы. Не хватало ещё разныться! Тогда мать точно меня сожрёт. Ну типа, что я по ней не плачу, как ей тяжело живётся, а по отцу плачу! Хотя это была не правда. Я её жалел. Иногда прямо сильно!
***
Сами посудите, стал бы я в буран зимой рыбу тащить продавать. Раньше, когда отец ещё часто жил с нами, мне тогда лет 8-9 было, он ездил на рыбалку. Притаскивал домой один или два мешка наваги и ленка. Ленок - считается круче, чем навага. Она в красно-чёрную крапинку, но на вкус обычная. Мне больше навага жаренная нравилась. Но, чтобы нажарить её, нужны были мука и масло. И без хлеба есть «не интересно», говорила мать. А у нас то одного не было, то другого, а бывало и того и другого и третьего. Вариантов имелось два. Первый - идти с запиской от матери к кому-нибудь просить.
У нее всегда было много знакомых из ансамбля и церкви. Она пела в хоре в Доме культуры. Церковь, кстати, была протестантская. И я хоть и говорил во дворе, что не верю во всю эту чушь - сам верил. Не мог не верить. Особенно верил в ад! Боялся его до жути! А про него постоянно рассказывали во всех подробностях. Что мол - это озеро огненное, в которое вечно (!!!) душа твоя будет опускаться и подниматься. И так без конца!! Если будешь грешить. А я покуривал слегка и матерился, когда был среди пацанов, если к слову придётся. И, конечно, понимал, что мне светит! Но у меня был план! Как пойму, что вот-вот уже умираю или скоро умру- позову пастора какого-нибудь и покаюсь. Как каяться - я видел много раз. Признаёшься во всех грехах, просишь прощение, спасения там, и за тебя тоже молятся. Бывало, мне сны ужасные снились, что я умираю, а пастора найти не могут. Или, что я ложусь на операцию и начинаю, на всякий случай, каяться. Много подобной фигни я во снах пересмотрел. Проснёшься в страхе, а потом облегчение накатывает. Сны похожие мне и сейчас сняться, но слава богу редко. Знаю, меня опять занесло в сторону.
Вообщем, первый вариант был - идти с запиской. Ненавидел это! Злость меня прямо разбирала! И стыд - просто ужас!! Я поэтому, когда подрос, так и сказал матери, что не буду больше ходить, а она:
- Нам есть нечего, а ты не хочешь! Вот она твоя любовь!...Ну сходии, миленький! Не ты ж просишь, а я! Ты только записку передашь. К тому же я занимаю, потом отдадим, когда «детские» получу. ...Я сегодня почти ничего не ела...
Ну и разве тут не пойдёшь?! И разве я бы пошёл, если бы не жалел её?!! А мне каково было, вспоминать не хочется! Пока стоял у двери, собираясь с силами нажать на звонок, - в груди так жгло! Будто там и есть это вечное огненное озеро!
Второй вариант в тот раз был - это пойти, попытаться продать рыбу. Возле проезжей части, где летом бабки продавали жаренные семечки по стаканам, арахис, сушенную корюшку и носки вязанные. В августе и сентябре - ягода разная добавлялась. Зимой там редко кто сидел с семечками. Пятак находился рядом с магазином канцтоваров, мебели, одежды и большим отделом игрушек. «Романтик» назывался. Я один или с ребятами со двора частенько заходил посмотреть на новый привоз. Иногда, когда надо было таскаться с двоюродным мелким братом, то мы с ним заворачивали сюда. Сами знаете- с сопляками не нагуляешься. Они быстро бегать не могут, ещё и болтают много или ноют. Иногда из-за карантина в саду, например, приходилось сидеть или гулять с Эдиком, а то без него не пускали. А в «Романтике» мне и самому интересно побыть, и мелкому за радость посмотреть на игрушки. Вкусы у нас конечно разные. Мне нравились трансформеры и человечки с «Морталкомбат». Арбалет там был крутой - автоматический. Черный с жёлтой полоской посередине и набор стрел с присосками. А мелкому больше заводящиеся мотоциклы с рейнджерами и машинки-модельки. Они такие маленькие, железные и прямо один-в- один с настоящими. Там и дверцы открываются, у некоторых багажник и капот. Он названия многих моделек знал. Может в садик кто-то приносил- вот и выучил. Ещё там был велосипед «Кросс». Прямо мечта! Красный с накладной белой мягкой перекладиной. И белый с черной. Я хотел себе красный. Мне давали несколько раз прокатиться на таком вокруг дома. Велик - зачётный!!
«Романтика» сейчас уже нет. Он сгорел года - полтора назад. Тогда много народу сбежалось посмотреть на пожар. Я тоже видел. Думал: сколько там всего пропадает! Мы потом с пацанами приходили поискать чего. Но то-ли уже растащили до нас, то ли огонь и вправду всё съел. Но пятак остался, а рядом и остановка.
Короче, на этом пятаке я раскладывал по 10 штук рыбин на мешке - получалось несколько кучек. Десяток - 50-80 рублей. Цена зависела от погоды. В буран стоять долго не получается - холодно. Да и народу нет совсем. Поэтому по 50 лучше отдавать. Помню, торговля у меня шла отлично, хоть и медленно. Половину - всегда продавал! Потом довольный бежал домой! Мама прямо светилась от счастья, когда я возвращался и показывал деньги. Называла меня помощником, мужчиной и начинала думать над тем, что купить. Отец похлопывал по голове и говорил: «Молодец! Как-нибудь и тебя возьму на рыбалку!».
***
Рыбалка мне уже снилась! И он меня позапрошлым летом действительно взял! На неделю мы с его друзьями поехали к заливу. Жили в палатках. Я познакомился с Вовкой. Он старше меня на 1,5 года, но я был выше. Женщин с нами не было и мы с Вовкой лазили, где хотели и делали, что хотели. Чаще проводили время на склонах: рубили камыши ножами воображая, что мы в джунглях. Строгали наконечники стрелам. Вовкин отец нашёл старые штаны в машине и вытащил из них резинку. Из нее получилась отличная тетива для луков.
Взрослые нам не мешали. Они расставляли сети, а потом ждали на берегу: пили пиво, трескали сушеную корюшку, вяленую горбушу, семечки жарили и трепались о всяком. Всю неделю им не везло - сети оставались пустыми. А перед отъездом поднялся небольшой шторм. Мой отец на резиновой надувной лодке один вызвался достать расставленные в море ловушки. Мне было и страшно и приятно смотреть, как он отплывает. При попытке собрать снаряжение - лодка перевернулась!...Голова отца почти сразу показалась над водой. С берега мужики ему что-то кричали. Но не уверен, что он мог их слышать. Ветер и волны гудели, а расстояние до него 50-60 метров не меньше!
Все закончилось благополучно. Отец перевернул лодку, залез в неё и протащил по воде сеть. Оказалось, что попался большой детеныш калуги. Размером он был не меньше метра и похож на маленькую акулу. Тогда я узнал, что мы браконьеры. Детеныша разделали, поделили на четыре части и двинулись в обратный путь.
Вернувшись домой, я помылся и сразу лег спать, а мать стала делать рыбный фарш. Во время сна у меня поднялась температура и начался бред. Как выяснилось потом - в бреду я вставал, ходил по комнате, плакал по акуле, чтобы ее не убивали. Мать сказала, что больше на рыбалку я ездить не буду. Ругалась на отца, что он там за мной совсем не следил, что я заболел, а ей со мной теперь возиться и «нервы убивать» от переживаний. Она у меня такая - сильно за всё переживает. Когда на меня нажалуются в школе или ещё кто, она сначала раскричится, а потом у нее сердце болеть начинает. Мне приходилось даже скорую ей вызывать несколько раз.
Пельмени я, кстати, с калужьим фаршем есть не смог. И чебуреки тоже. Не знаю, противно стало и всё.
***
В ночь перед материнским отъездом я никак не мог заснуть. Всё думал об отце. Что он совсем на мели, раз денег у матери пришел попросить. Раньше такого не было. И конфет не принес. Конфеты мне и не особо были нужны. Я не сладкоежка. Мать больше любит. Но то, что он их не принес - плохо дело! Проворочался, а потом, когда уснул мне снилось, что отец пришёл к нам и матери записку даёт, а там баба Лена пишет: «Займите Лёне 50 рублей на хлеб до 10 числа». Но у матери нет денег, а у меня только конфеты. Тогда я даю ему конфеты и фишки и говорю, что он может за них ещё и на Кузнечике попрыгать. А он хлопает меня по голове и говорит: «Молодец, на рыбалку тебя возьму!». А мать начинает плакать и тоже просить у меня конфеты с фишками. Фигня вообщем какая-то. Утром, проснувшись, я чувствовал что в голове все сжимается и не могу говорить - у меня началась ангина.
***
Ангиной я болел и раньше. Голос пропадает, случается, на целую неделю. Первые 2-3 дня может быть высокая температура под 40. Иногда голова почти не болит, а только слабость сильная. В этот раз она болела даже при небольшом движении. Как будто резинку туго вокруг нее завязали. А вот температуры я чувствовал - нет.
Мать, понятное дело, начала причитать, что ей надо ехать, а я тут больной. Но я был научен и знал, как себя лечить. Мне по - зарез надо было, чтобы она уехала, потому что у меня был план! Я собирался сходить к отцу, отнести ему банку тушенки, пачку макарон, купить килограмм сахара и поделить между нами. Он чай не мог пить без сахара совсем. Пил его с хлебом и маслом если имелось. Но я был не уверен, что мне хватит на хороший хлеб, если купить не полкило, а килограмм сахара.
Мама сходила к соседке тёти Маши и позвонила своей сестре. Договорились, что Света придёт вечером меня проведать и, если температуры не будет, - поставит горчичники или банки. Если будет хуже, то вызовут врача. Она, суетясь, быстро приготовила мне таблетки фурацилина для полоскания горла, парацетамол, ромашку с иван-чаем для заваривания и навела 2 бутылки брусничного морса. Мама у меня травы в аптеке не покупает - сама ходит собирать далеко за город. Потом сушит на газетах и мы ими лечимся. А еще она ими волосы поласкает, чтобы росли лучше.
Подождав, когда я при ней сделал все процедуры и, лопаясь, влил в себя 2 стакана морса, она присела на кровать и начала меня гладить по голове.
- Ты же понимаешь, что мне надо ехать? Это не от меня зависит...
- Да, я понимаю.
- Ты не обижаешься?
- Нет.
- Я бы не поехала...
- Нет, езжай, - я просто ненавидел всё это. От злости я совсем обессилел. Ну почему нельзя просто сказать «пока» и уйти?! Без этого всего!!
- Ты же будешь лечиться?
- Да, - шептал я
- Хорошо, пожалуйста лечись, чтобы я не переживала.
- Хорошо.
Наконец, последний раз поцеловав меня, - она встала. Взяла со стола будильник и завела его.
- Когда он прозвенит - пожалуйста сразу иди полоскай горло.
- Хорошо.
- И потом сам уже заведи на 6 часов! И померь температуру. Света придет ближе к семи - сразу после садика.
- Угу.
Она снова села на кровать. Это казалось не кончится. Голову ужасно сжимала «резинка». Она стала ее гладить. Я всё больше злился...
- Я обязательно привезу тебе фишки и Баунти.
- Хорошо, иди, я буду спать, - стараясь из последних сил не показывать злость, сипел я.
- Конечно, отдыхай - сон лучшее лекарство!
Она опять поцеловала мой лоб, потом мою руку, поднялась и вышла из комнаты. А я и правда, очень скоро провалился в сон.
***
Меня разбудил будильник. Я дотащился до стола, выключил его и пошел на кухню разводить фурацилин. Голова по-прежнему болела. Горло тоже, но слабее головы. Больно было при глотании и если пытался говорить вслух. Тогда совсем раздирало. Выпил морс, поставил кипятить воду. Мне хотелось свежего воздуха и снова лечь. Открыл форточку. Стало как-то полегче.
Терпеть не могу духоту. Холод тоже. Когда очень холодно у меня даже слёзы начинают идти, но это не потому, что мне поныть хочется. А просто я очень злюсь. Так зимой случается в сильные морозы. Я прямо психую и ударить хочется кого-нибудь, ну или хотя бы наорать. Могу на Эдика наорать если он вдруг со мной. Но потом мне паршиво и жалко его становится. Я ведь и сам ненавижу, когда на меня орут или наказывают из-за плохого настроения. К тому же он ещё и разныться может, а потом и матери своей пожаловаться. Тогда вот мне попадёт по полной. Когда мне влетает - все соседи в курсе, что я сделал. Во дворе пацаны и девчонки под окнами слушают... Выходить на улицу становится стрёмно. Мать не очень часто хваталась за ремень, но если хваталась - то ее было не остановить, пока она совсем из сил сама не выбьется. Ну потом, понятное дело, у нее сердце начинает болеть. Она в слёзы, что я совсем ее не люблю, не берегу, что видимо, ей умереть надо, чтобы я понял какого это без матери. Что я ей не только жизнь укорачиваю, но еще и в грех вгоняю- она вон как из-за меня раздражается... Так и лежит на диване. Мне, конечно, страшно в такие моменты. Прямо сердце в горле как будто стучит. (Не понимаю, почему всегда люди говорят или пишут в книгах: «сердце в пятки ушло». У меня оно будто вверх поднимается). А вдруг, она действительно умрёт в этот раз! Я ей предлагаю волакордин накапать. Чаще она соглашается. Но иногда - ни в какую! Ну типа, что уж лучше ей умереть, чем мучиться со мной.
Когда чайник закипел, я заварил траву и фурацилин в стеклянной банке. Чтобы потом не разводить - сразу 2 литра сделал. Прополоскал. Посидел посмотрел в окно. Надо было подождать пока иван-чай с ромашкой хорошо заварятся.
***
Наша квартира угловая, на втором этаже и под окнами в палисаднике растет один большой тополь. Ему говорят много лет, может 20, может больше. Мать рассказывала, что когда она только сюда переехала - он был маленьким тоненьки деревцем. Доходил до нашего балкона. А живёт она здесь уже 16 лет. Теперь в высоту почти до пятого этажа. Ветки тоже его расходятся в разные стороны далеко. Летом из-под листьев наш балкон почти не разглядеть. Бабки во дворе всегда следят, чтобы по дереву никто не лазил. Но всё равно лазают. И я тоже лазил. Но теперь перестал. Не из-за того, что боюсь бабок или матери. Не поэтому. Просто, как-то жалко стало. Когда я начал ходить в художку, 2 года назад, дали задание нарисовать вид из окна. Ну я рисовал наш палисадник с деревом. Тоже, как и сейчас, в октябре это было. А в прошлом году - сказали снова рисовать это же. Потом, мы сами должны были сравнивать себя первоклассников с собой второклассниками. Сан Саныч, препод наш, посмотрев мой рисунок сказал, что через 5 лет, когда я закончу школу, уже нечего будет рисовать, потому что от дерева ничего к этому времени не останется. На моём наброске действительно двух нижних больших веток уже не было. Мы часто с ребятами взбирались и стоя раскачивались на них. Пока кто-нибудь из охранниц с балкона не заметит нас и, по-настоящему, не начнет собираться выходить на улицу, чтобы нас оттуда снять и «оторвать ноги». Ну и, короче, две нижние ветки отвалились, сначала одна, потом другая. Вою, конечно, было много со всех сторон. Пытались выяснить кто сломал и всех тех, кого когда- либо видели на них или рядом. И наказать! Мне тоже попало, но не сильно - я отмазался. Мать требовала, чтобы я перед Богом поклялся, что это не я! Я поклялся. Ветка ещё была цела, когда я на ней качался. После меня залез Севка, и под ним она сразу обломилась.
В этом году я уже нарисовал новый рисунок с тополем. Ветки все на месте, но кору кто-то оторвал. Прямо огромный кусок. Думаю - это Мишка сделал. Я спрашивал, но он врет, что не знает. Это он, чтобы Тоньке отомстить за то, что та рассказала его матери, как застукала Мишку с Сарычем курящими в подъезде. Мишку отец заставил подъезд мыть!
Бабка Тонька ужасная сплетница, бешенная и из квартиры ее всегда отвратительный запах идет, когда открывает дверь. Меня прямо выворачивает. Если она орет на кого-нибудь из нас - так там через два слова маты. К ней иногда приходит сын - он милиционер. И не понимаю, как ему хочется заходить в Тонькину квартиру? Летом, когда та открывает балкон - вонища на весь двор. Все ругаются - а ей наплевать. Квартира ее напротив нашей. Тополь она тоже охраняет и ухаживает за палисадником: Забор красит, траву смотрит, чтобы никто не топтал. Раньше цветы сажала, но это бесполезно. Либо срывают девчонки, либо затопчут, либо крадут дачники - выкапывают с корнем.
Трава настоялась, я взял столовую ложку и, черпая ею, стал пить чай. В ложке вода быстро остывает если на нее подуть. Питье ужасно горькое! Но я хотел выздороветь, как можно скорее. У меня был план и, пока мать в отъезде, надо всё успеть! Обидно! Прямо зло берет, что я заболел именно тогда, когда она уехала!
Мне захотелось снова спать. Голова по-прежнему болела. Я достал из холодильника мёд и, зачерпнув ложкой, положил себе в рот. Пока рассасывал - померил температуру. 37,9. Нормально. Форточку закрывать не стал и из кухни, через зал до меня долетал свежий воздух.
***
Разбудила меня Света. Потрогала лоб. Эдик был в зале - она его не пустила зайти ко мне.
- Ну как?
- Нормально,
- Нормально? А чего шепчешь, раз нормально? Температуру когда мерил?
- В два часа.
Она сунула мне под мышку градусник.
- Я пойду, поставлю чайник. Ты вроде тёплый, может горчичники поставить сможем.
- Я пить хочу - там морс есть.
- Лежи, сейчас принесу.
Температура была - 37, 4. И Света положила мне горячие накладки на грудь .
- Вииить, - позвал меня Эдик из зала.
- Аа?
- А Лёша сегодня приносил черепашек-ниндзя и дал мне поиграть
- Всех четырех? - сиплю я, стараясь быть услышанным.
- Да! Я играл Микеланджело, - Эдик тоже стал говорить полушепотом.
- А Леонардом, небось, он сам играл, да?
- Да, он двумя играл. Еще Донателлой.
- Ну понятно - самых крутых себе и забрал.
- Мне нравится Микеланджело.
- Даа, но он придурок, который всё время...
- Тааак! Слова выбирай пожалуйста! Умник!- У Светы не уши, а локаторы, так мать говорит. И я с ней согласен.
Она всегда всё слышит в отличии от мамы. И вообще, она любила слушать чужие разговоры, а потом о них рассказывать маме или своим подругам.
- А чё ты Рафаэля не захотел? Или не успел? - продолжил я
- Я захотел Микеланджело.
- Ну поняяятно. Большие черепашки?
- Дааа!
- Ну какого размера?
- Вот такого, - сначала я услышал шепот, а потом увидел просунутые в приоткрытую дверную щель руки Эдика. Расстояние между ними было с карандаш.
- Я сейчас их к батарее пристегну, чтобы ты не совал их куда папало!! - Света, конечно, всё поняла и сразу выскочила из кухни, где торопилась сготовить мне поесть, хотя я и сам мог.
- Сядь на диван! И не вставай с него, пока я не закончу!
- Ну большие! - почти рычу я, напрягаясь из-за всех сил. Мне хотелось как-то поддержать мелкого.
- А ты замолчи!! Связки хочешь сорвать?! - снова орала Света из кухни.
Голос у нее противный конечно, особенно, когда она орёт! Становится совсем писклявым. Поэтому, ее лучше не доводить! А то прямо, как пенопластом по стеклу. Или по алюминию гвоздем водить. Такое же ощущение. У матери моей - наоборот. Когда она кричать начинает - голос становится ниже. Как будто у нее от горла до желудка толстая труба. И из-под низу выдувается мощный ор.
- А ещё я знаю анекдот! Хочешь расскажу?
- Даааа.
Я терпеть не могу его анекдоты. Это всегда длинные фантазии. Там вообще нет никакого смысла. Вот встретились Чебурашка с Геной и пошло-поехало.... Но я всегда делаю вид, что мне очень интересно. Я помню, как тоже любил рассказывать всякую фигню, и мама меня, конечно, иногда слушала. Но это очень обидно, когда тебе говорят «отстань», «у меня уже голова болит». Находят предлог не слушать, ну или просто видно, что им пофиг. Когда мне Эдик начинал свои истории сочинять, я обязательно агакал и уточнял, как будто не понял чего-то или удивлялся. Ну, чтобы он видел мой интерес и не переживал про себя. Так еще со снами было. Если начинает он свой сон вспоминать - это всё! Туши свет бросай гранату! Это надолго. Ну ничего не поделаешь. Я то вижу, что Свете вообще не до этого. Она в продуктовом магазине продавцом работает. Там особо не посидишь. То одно, то другое - покупателей много. Так что ей анекдоты и сны Эдика слушать вечером не хочется. Она после сада домой прибегает и смотрит свой сериал «Во имя любви». Раньше был «Тропиканка», потом «Секрет Тропиканки», потом ещё какие-то, потом «Роковое наследство». Теперь вот «Во имя любви». Сериалы бразильские. Там актёры повторяются. В Рио-до-Жанейро и Сан-Пауло - всегда лето, тепло. А еще есть много ранчо, где разводят лошадей. Актеры в фильме часто болтают про свои проблемы на берегу моря и пьют прямо из кокоса кокосовую воду через трубочку. Мне бы, наверное, понравилась кокосовая вода раз мне Баунти нравится. Кокосов я, понятное дело, никогда не ел, да и не видел, чтобы их продавали. Когда-нибудь, я мечтаю поехать туда, чтобы также сидеть в голубой рубашке и белых шортах в сандалиях на пляже и пить из зелёного кокоса.
Света села в зале смотреть свой сериал, а Эдику дала тетрис:
- Вот, на- поиграй пока я кино смотрю. Или иди погуляй если хочешь во дворе.
- Не хочуу.
- Тогда сиди тихо и меня сейчас не трогай!
Тут, по телеку, началась музыка новой серии. Мне стало скучно. Эдику, я знал, тоже скоро станет скучно. Хотелось, чтобы они уже ушли. Придётся слушать всю серию...
На рекламе Света забрала остывшие горчичники. Я пошёл на кухню полоскать горло и заварить траву.
- Сиди на кухне, к Эдику не приближайся!
Как я и думал - Эдику уже надоел тетрис, он маялся. Мы стали перешептываться, но меня вообще ему не было слышно из-за телека. Пришлось подойти поближе к друг другу.
- Эдик! На диван сел! Быстро! А ты его не трогай!! Тихо! Я смотрю кино!!!
Света заводилась. Я понимал, что сейчас ее нельзя доводить. Фильм нам не простят. Мне особенно. Я же старше. Старшим быть хуже всего. Всё время должны уступать, отдавать свои вещи, прощать, делиться, помогать, гулять с младшими, сопли вытирать! Бесит!! И если что- виноваты всегда больше старшие.
- Я пойду во дворе погуляю, - Эдик двинулся в прихожую.
- Подожди! Сейчас реклама будет - я тебе одеться помогу и пойдёшь!
Эдик ушёл. Выбежав на улицу, он мне помахал. В моём дворе его знали и он иногда гулял с братом Сарыча - Вовкой. Тот тоже ходил еще в садик. Вовка катался по двору на двухколесном зелёном велосипеде, который раньше был трёхколесным. У Эдика велосипеда не было, но ездить он умел. Я видел, как мелкие поздоровались за руку как братаны, будто они уже взрослые . И Вовка дал прокататься Эдику. А потом они пошли к нашему подъезду. И вдруг полезли в наш палисадник! Когда Эдик стал заползать на Тополь - я вскочил со стула на подоконник, вытащил голову в форточку и истошно, забыв о боли, зарычал:
- Слееееезь! Быстро!! Убью!!!
Эдик вздрогнул и свалился неуклюже со ствола, а Вовка струхнув - ракетой переметнулся через забор к велосипеду и побежал к своему подъезду.
Сзади Света уже стаскивала меня с окна:
- Слезай немедленно! Быстро! Больной! Эдик, домой!
Я сипя, тяжело дышал ртом. В горле всё жгло.
- Ну ты совсем больной?! Я твоей матери скажу как ты лечишься! Свиньи!! Мне осталось 15 минут досмотреть - не могли потерпеть??! Ну свиньи же! Блядство просто какое-то!
- Утром повторяют, - задыхаясь прошепел я из последних сил и зря.
Не успел я после этого сделать вдох- как мне прилетела такая затрещена, что я оказался сразу у шкафа напротив.
- Свинья!! Я работаю по утрам, а не валяюсь в постели до обеда, как некоторые в ожидании манны небесной!
Это она уже на мою мать намекала. Хотя та, не валяется до обеда. Она просто спит днем. Тихий час у нее!
- Работаю! Ты знаешь, что значит это слово??!! Нихрена ты не знаешь!! Откуда ж тебе знать, если за всю жизнь палец о палец не ударил?!! В школе были бы успехи-да нет!! Конечно!! Учеба-это же работа!! Это же делать надо что-то! Усилия прилагать!!!А зачем?? Нам все так подавай -на блюдечке с голубой каёмочкой!
Свету понесло... Понятно дело, я знал, что нельзя ее трогать, когда она своё кино смотрит. И мать нельзя. Они бешенные из-за этого становятся. Она продолжала орать, пока не сообразила, что почему-то Эдика до сих пор нет. Кинулась к двери. Он, конечно, стоял возле нее не решаясь постучать: ждал, когда маманя его утихнет.
Света, схватив Эдика за куртку, втащила в дом и продолжила:
- А ты?? Я тебе же сказала-погуляй во дворе нормально, я кино смотрю!! Говорила??! - трясла его мать за куртку
- Да.
- А какого хрена ты не мог нормально погулять??!! Свиньи!!!! Один час!! Один, блядь, час попросила спокойно посидеть и не трогать меня!!! Что ты в палисаднике забыл??? Что ты там забыл, я спрашиваю?!
- Он на Тополь хотел залезть, - постарался я сказать, превозмогая огонь в горле.
- Я не к тебе обращаюсь, умник!! С тобой ещё мать как следует поговорит! Будь уверен!! Что ты забыл в этом палисаднике?! Отвечай!!!
- Просто..
- Просто?? Просто, блядь???, -Света кинулась в зал, заметалась, ища что-нибудь, сама наверное не зная что. Потом вдруг схватила тетрис и со всей силы бросила на пол, на ту часть, где не было паласа. Куски пластмассы разлетелись в разные стороны, экран потрескался.
- Ну и я просто!! Нравится??!
Но, видимо, силы у нее закончились. Дышала она тяжело. И вдруг села на пол, закрыла лицо руками и заплакала.
У Эдика тоже текли слёзы и начинали сопли.
Я стал собирать осколки тетриса вокруг Светы:
- Принеси из туалета веник с совком, - скомандовал я. Эдик быстро притащил. Я стал подметать, а он держал совок на полу, чтобы мне мусор на него мести. Света уже успокаивалась и немного всхлипывала. Убрав всё, я налил в кружку воды. Потом вылил обратно в чайник и налил морс. Дал Эдику, знаком показывая, чтобы Свете предложил. Он молча погладил ее осторожно по плечу :
-Вот...
Света подняла голову. Тупо посмотрела на кружку, взяла ее и немного отпила:
- Собирайся, пошли домой. А ты померь температуру, пока мы не ушли...
Температура была сносная 37.5. Я обещал выпить парацетамол если станет 38 и они, наконец, ушли. Но мне почему-то стало грустно. Тут я услышал стук - это Семён вышел попрыгать на кузнечике. И мне стало ещё грустнее. То-ли от того, что Света плакала, то-ли от того, что они с Эдиком ушли, то-ли от того, что у меня нет кузнечика, то-ли от этого стука, который похож на минуту молчания. Я плотно закрыл форточку, чтобы приглушить звук и пошёл спать. Завтра у меня последний день на выздоровление, а сон - это тоже лекарство.
октябрь 1998