Название части
В окно вливалась тягучая медь заката, рябившая в гранях старого стекла, как солнечные пятна в глазах с просонья. За окном, в туманной дали, трепетали чёрные полоски деревьев - словно забытые строки на белёсом листе зимнего неба.
Алексей сидел в кресле, перебирая пачку старых писем. Пожелтевшая бумага хрупко хрустела, как осенние листья под ногами. Вот оно, думал он, последнее письмо от неё - лёгкий почерк, танцующий по странице, обрывающийся, будто дыхание её замерло именно в тот миг, когда она ставила точку.
"Мой дорогой Лёша", - писал её голос в его голове, мягкий, слегка усталый, как свет умирающего дня. - "Знаешь ли ты, что память - это тирания? Я хочу освободить себя от твоего взгляда, твоих рук, но не могу; ты стал частью меня, как луна - частью ночи".
Он перечитывал эти строки вновь и вновь, каждое слово, как капля горького мёда, жгло его язык, растекаясь по венам с тяжёлой тоской. Неужели её больше нет? Или это он сам, погружённый в своей комнате в пыльный кокон прошлого, стал тенью, которая существует лишь в воспоминаниях?
На улице хлопнула калитка. Алексей вздрогнул, письмо выпало из его рук, паря, как сорванный лепесток. Он поднялся, глядя на дверь, словно ожидал, что она вот-вот распахнётся, и в проёме появится её силуэт.
Но ничего не произошло. Лишь вечер подкрался ближе, его тени растянулись по комнате, словно длинные пальцы музыканта, играющего на невидимом клавесине. Алексей медленно сел обратно, взял письмо, прижал его к губам.
"Тирания памяти", - прошептал он, и слёзы, горячие, но нелёгкие, потекли по его лицу, пропитывая выцветшие чернила на бумаге.