Проклятие дара

Красочный яркий лес, наполненный гигантскими деревьями с кроваво-красными листьями, окружал его. Тоненькая тропинка, что предстала впереди, углублялась дальше, в неизведанную, но манящую тьму. Щебетали вокруг странные птицы, каких он раньше не видел даже в книжках. Ноги сами повели вглубь, интерес затмевал какую-либо осторожность. Огибая толстые стволы деревьев, откидывая от себя их ветви, он шёл, словно заколдованный, отравленный красотой природы. Чем дальше уходил, тем темнее становилось, а тропинка под ногами всё больше сужалась. Колючие кустарники цепляли штанину и царапали кожу. Запахи цветов сменились на сырость и затхлость. Уже не хрустели листья на земле, прохладный ветерок не касался его кожи. Стало совсем темно. Пока резко справа от него не распахнулось окно. Вот он уже в каком-то пустом доме. Шторы сильно развевались на ветру, ставни стучали. Деревянный пол скрипел с каждым его шагом. Но он точно знал одно – ему нужно идти вперёд. Не останавливаться. Оборачиваться нельзя, сзади кто-то был. Наблюдал за ним, выжидал чего-то. В темноте сверкнули глаза неизвестного наблюдателя, словно дикого зверя, и тут же исчезли. Страх уже скопился неприятным комом где-то в районе живота, но несмотря на это, мальчик продолжал идти дрожащими слабыми ногами, иногда спотыкаясь о неровные дощечки. Так темно, что не видно собственного носа. Холод начал проникать в его тело. То ли из-за него, то ли из страха, руки начали трястись. Обхватив себя за плечи, он побежал со всей скоростью, на которую был способен. Ему не хотелось здесь быть, он должен сделать всё, чтобы не оставаться в этом страшном месте.

Он врезался во что-то твёрдое и плоское, что исчезло буквально перед ним за секунду, растворившись в пустоте, и тут же упал ничком на мягкую зелёную траву. Из носа пошла кровь, окрашивая под ним землю. В глазах начали плясать искры, затмевая прекраснейший вид на водопад. Вода так громко журчала, она казалась совсем рядом. Доползти бы. Тело стало ватным, непослушным. Но нужно было ещё чуть-чуть постараться, он почти у цели. Руки впивались в землю, хватались за траву. Всё вокруг выглядело приветливым и красивым, будто приглашая к себе в гости. Только сзади ощущение чужого взгляда так и не прошло. Приподнявшись на локтях, он начал ползти активнее. Чувство, что он не сможет, не успеет, наполняло его сознание. Вода была так близко, казалось, только она способна спасти его.

Липкая противная рука коснулась его лодыжки. В панике он начал быстрее перебирать руками. Но звук водопада только отдалялся. Впереди словно образовался туннель из веток деревьев, такой длинный, так далеко. Рука зверя больно схватила за ногу и потащила назад. Кожа на локтях стиралась с каждым сантиметром, из горла вырвался скрипучий крик. Прямо перед ним захлопнулась чёрная дверь, погрузив его во всепоглощающую тьму.

***

Холодный ветер ранним утром не предвещал ничего хорошего. Осень в Волгограде наступала постепенно, но именно сегодня тучи как назло собрались в небе, грозно нависая над головами прохожих. От столь резкой перемены погоды – буквально вчера еще было очень тепло – Родион проснулся с головной болью. К сожалению, это никак не могло повлиять на отца. Тот был непреклонен и никогда не позволял сыну пропускать школу.

– Второй класс, какие пропуски? Не позорься, – говорил он всегда в такие моменты.

По стеклу резко начал бить дождь. Отец, недовольно цокнув, включил дворники и повернул направо, уже подъезжая к школе. Здание появилось в поле зрения Родиона, заставив мальчика вымученно выдохнуть от бессилия. В груди поднималось неприятное давящее чувство. Зачем-то до последнего надеясь, что отец передумает, он медленно выходил из машины, когда они остановились на парковке. Но отец лишь нервно постукивал по рулю пальцами, смотря по сторонам. Нервничать тот начал ещё вчера, когда младшая сестрёнка Родиона заболела. Из-за занятости родителей на своих работах пришлось отвезти пятилетнюю Дашу поздно вечером к бабушке в деревню, которая находилась в ста километрах от города. Никого такой расклад не обрадовал помимо самой бабушки, что так соскучилась по внуче.

– Успехов, сынок, – небрежно кивнул вслед сыну отец и двинулся назад.

За стеклом и дворниками не было видно отца, в отражении лишь сверкали тусклые облака. Родион взглядом проводил машину, пока та не скрылась за поворотом. Вокруг школы со всех сторон надвигались словно стаями волков ученики. Такие же недовольные погодой и в целом учёбой.

По затылку словно кто-то ритмично постукивал. И хоть поздно, но всё же накинув капюшон, чтобы окончательно не промокнуть до нитки, мальчик поторопился в здание.

Кабинет второго «А» класса находился в конце узкого коридора на первом этаже. Свет лился лишь из открытых кабинетов или же совсем тусклый из окон. В глазах Родиона заплясали точки, обманывая его зрение в полумраке. Кто-то наступил ему на ногу и тут же спешно извинился, прежде чем продолжить свой путь. Родион же покачнулся слегка, но успел ухватиться за стену, и таки не упал, распластавшись на грязном полу. Грязь он видел отчётливо даже в такой темноте. Тошнота подкатила к горлу, а в висках начало пульсировать.

В классе было шумно. Многие ученики в ожидании звонка уже были на месте и маяли дурака, развлекая себя как того позволяют обстоятельства в виде угрюмой Василисы Петровны. Учительница листала классный журнал и что-то заполняла. Шторы были распахнуты, но свет включён на полную, отчего при виде окон рябило в глазах. Родион, опустив взгляд в пол, немного шатаясь, добрался до своего места возле окна, где уже сидел его сосед по парте Петька.

– Ты чего такой бледный-то? – спросил Петя, поправляя на носу очки.

– Голова болит, – буркнул Родион, больше не желая ничего говорить. От каждого шевеления рта затылок пульсировал ещё больше. А одноклассник и не стал его донимать, лишь пожав плечами.

Прозвенел звонок на урок и все ученики сели за свои парты, боясь не угодить учительнице, чье плохое настроение улавливалось ещё в коридоре. Она тяжело поднялась со стула в силу своего возраста и подошла к доске.

– Число. Классная работа, – хрипло проговорила Василиса Петровна, записывая сказанное на доске.

Скрип доски с каждой выведенной мелом буквой усиливал ужасную боль в голове Родиона, отчего тот зажмурился и схватился за виски. После того ужасного сна, что повторялся уже какой раз, всегда наступала боль, не стоило идти в школу, под дождём, глядишь, лучше бы стало, чем в душном классе. Прямо перед глазами бесцеремонно одинокая пыль пролетела мимо него, осев на шторе. Она казалась настолько яркой посреди класса и большого количества другой грязи, словно сверкала на солнце. Отвернувшись от пылинки, он уставился под ноги учительницы. Василиса Петровна громко стучала своими каблуками, пока шла к своему столу. Трещинки на деревянном полу как ни странно выделялись в такой тёмный день гораздо больше, чем обычно.

Взгляд начал размываться вокруг одной точки на полу. А потом весь мир перевернулся. Или перевернулся он сам, но однозначно перед ним была лишь темнота и постепенно утихающая головная боль.

– Никольский! – послышался простуженный голос учительницы, а затем последовал и её надрывный кашель.

Темнота не проходила. Холод парты под его руками заставил табун мурашек пробежаться по его телу. Шёпот незамедлительно последовал среди его одноклассников после того, как Василиса Петровна позвала его ещё раз.

– Никольский, ты как себя чувствуешь? – грубо спросила учительница, чью ласку и заботу никогда не ведали ученики.

– Почему так темно? – дрожащим голосом негромко проговорил Родион.

Шепоты тут же прекратились. Кто-то несдержанно ахнул, а кто-то прыснул, не сумев сдержать смеха.

– Ты совсем, Никольский, что ли уже? Урок сорвать вздумал? – надрываясь над своим больным горлом, повышала тон Василиса Петровна, начиная злиться. Вот только тиканье настенных часов, которые всегда висели у двери, зазвучало громче, перебивая все грозные слова.

– Родион, ты чего? – обеспокоенно прошептал рядом с ним Петя.

Страх внутри леденил разгоряченную кровь. Ноющее чувство в груди тянуло сердце за собой в пятки. Рука одноклассника лишь слегка дотронулась до его плеча, но тело Родиона в тот же миг словно вспыхнуло в огне, а перед глазами появились светлые пятна. Одно из них зашевелилось и в такт стука каблуков учительницы приблизилось.

— Родион, ты заболел, что ли? — спросила Василиса Петровна всё ещё строго и жёстко, — словно и не с детьми вовсе разговаривала, — но уже на тон ниже, может, оттого что голос свой поберечь хотела, а может, и правда мальчик её напугал.

В носу защипало, а по щекам скатились непрошенные слезы. Родион тяжело всхлипнул то ли от боли, то ли от ужаса, и тихо, совсем шёпотом проговорил:

— Я ничего не вижу! Не вижу.

В классе встала гробовая тишина, не до смеха было даже самым весёлым мальчишкам. Родион схватился за край парты, его голова кружилась, словно он был на крутых горках.

— Я сейчас же позвоню в скорую, — последнее, что услышал мальчик, прежде чем сознание покинуло его.

В следующий раз, когда Родион открыл глаза, перед ним всё так же расстелилась пустота. Запах спертый, наполненный лекарственными и дезинфицирующими средствами. Голова трещала сильнее, чем в классе. Под руками он нащупал протертое чуть ли не до дыр одеяло, жёсткое, свежевыстиранное. Вокруг стоял шум: голоса тут и там появлялись из неоткуда, звуки хлопающих дверей, чьи-то рыдания, свист колёс и шорох страниц. Всё смешалось в один единственный звук, и Родион не мог вспомнить, когда в этой какофонии послышался голос матери. Ко всем остальным запахам, что окружали его, добавился и такой родной, любимый. Маминых духов стало неожиданно много и везде. Нежная прохладная рука коснулась его разгоряченного лба.

— Всё будет хорошо, милый. Ты поправишься.

Мать тихо всхлипнула, а затем Родиона снова унесли за собой шумы, он терялся в них, будто падал, не зная, как выбраться, как снова услышать маму. В какие-то моменты он засыпал и ничего не чувствовал, не слышал. А потом просыпался, и начиналось всё сначала.

— Корковая слепота, — проговорил чей-то голос сочувствующим тоном. Тяжёлые вздохи его мамы подсказали Родиону, что говорят о нём.

Снова появившиеся лишние звуки мешали сосредоточиться на разговоре двух людей, доносились лишь обрывки.

— На фоне стресса... перестают видеть... с глазами всё в порядке... мозг перестал воспринимать...

Через несколько таких дней, повторяющихся как в фильме «День сурка», Родион начал видеть в кромешной тьме свечения в виде силуэтов людей. Маленькое солнышко, которое часто появлялось возле его кровати, разговаривая голосом его сестрёнки, отвлекало от головных болей и посторонних звуков. В какой-то момент эти силуэты Родион стал различать, у них появились чёткие очертания, вырезы глаз, рта, — всё, как у людей. Сосредоточившись на свечениях, он научился заглушать шумы.

Реабилитация ничем не помогла. Давала лишь надежду на будущую поправку больного, врачи как один уверяли, что мальчик снова начнёт видеть. Но этого так и не произошло за два года. Все это время Родион заново знакомился с новым для него миром. Тёмным пустым миром, наполненным новыми ощущениями, восприятиями и чувствами. Мальчик заново учился ходить, используя трость, не теряться в пространстве, выстраивать у себя в голове его окружение, чтобы не забыться. О заверениях врачей он не думал, лишь старался не плакать в присутствии родителей и сестрёнки, ведь чувствовал, что всё равно больше не увидит.

В один из их семейных вечеров, когда они весело проводили время за столом, играя в домино, – это была одна из тех игр, где не нужны были глаза, точки на костяшках вполне были ощутимы, – по телевизору вдруг стали показывать чрезвычайные новости. На орбите планеты обнаружился инопланетный объект. Он стремительно приближался, войдя в атмосферу. Женщина в телевизоре щебетала о том, что со стороны землян планируются переговоры, как только они наладят контакт. После выступили астрономы, которые утверждали, что объект взялся из неоткуда, вблизи солнечной системы и в ста световых годах от неё не наблюдалось никакого движения в её сторону в виде подобной материи.

Отец тут же встал и начал убирать всё со стола. Родион не мог сказать, какое выражение лица было у него, но несомненно чувствовал его напряжение. Мать молча отвела детей в их комнату, уложив спать. Даша, совсем ещё не понимая в том, что происходило, грустно надула губки из-за того, что они не доиграли. Родион молча лежал на втором ярусе их с сестрой кровати и подслушивал разговор родителей. Он понимал, что такой слух необычен для людей, наверное, потому и промолчал об этом, в какой раз утаив от всех своё истинное состояние.

– Надо уезжать к моей матери, – шёпотом проговорил отец тревожным тоном. – Если начнётся война, она спрячет детей у себя. Надеюсь, той глуши это всё не коснётся.

– Надо собирать вещи, – согласилась мать.

Всю ночь Родион слушал, как собирались родители. Их испуганные шепоты тут и там не давали ему даже вздремнуть. Их страх витал по дому, добавляя мальчику беспокойства. Ком подкатил к горлу, предчувствие чего-то нехорошего не оставляло его, только с каждым часом лишь усиливалось. Слезы на глазах появились сами собой. Под утро его нутро уже вовсю кричало о том, что что-то пойдёт не так, нужно бежать, срочно.

В этот момент в комнату вошла мама и спешно начала их будить. Даша совсем ещё сонная не понимала, куда нужно торопиться, и медленно потягивалась, потирая свои глазки. Роди послушно встал с кровати, не задавая родителям вопросов, начал собираться. Во дворе уже была заведена машина, отец укладывал сумки в багажник. От него веяло свежестью и прохладой осеннего утра.

Шаги. Родион услышал чужие шаги и остановился на полпути к входной двери, за которой был отец. Медленно мальчик начал отступать, сам того не замечая. Позади него мать уже одела Дашу и собиралась взять её на руки, как послышались громкие ругательства. Глухой удар, а затем стоны отца на улице. Мать испуганно взвизгнула, схватив детей и отодвинув их за спину. Дверь с грохотом открылась, ударившись о ближнюю стену. У входа стоял большой мощный силуэт мужчины, по всем параметрам походивший на обычных людей в той мере, какой мог видеть Родион.

– Не трогай их, – закричал отец позади него, пытаясь встать, держась за голову. Но незваного гостя это не остановило или он попросту не слушал. Может быть, не понимал.

– Что вам нужно? – спросила мать дрожащим голосом. Даша, испугавшись, заплакала и прижалась к ноге матери.

Мужчина не реагировал, лишь грубо оттолкнул мать с девочкой так, что те упали, чуть не ударившись о стену, и схватил Родиона за запястье мёртвой хваткой.

– Мама? – кричал Родион, пытаясь вырваться. Мужчина вёл его к выходу.

– Оставь его, не трогай, – мать быстро поднялась и подбежала, но и не успела что-то сделать, как получила с размаха сильную пощёчину, от которой снова упала.

Отец стоял в дверях, преграждая путь. Руки инопланетного мужчины были словно железные, Родион это чувствовал своим ноющим запястьем. Плача он качал головой отцу, чтобы тот отошёл, не рисковал. В то же время он боялся, хотел, чтобы отец защитил его.

Инопланетянин впервые сказал что-то на непонятном языке, грозно и басисто, — его голос источал угрозу. А затем он оттолкнул отца в сторону, будто пушинку. Тот свалился с крыльца, тяжело кряхтя. Путь был открыт, и он снова потащил Родиона за собой. Соседи выглядывали из своих домов, но ничего не делали. Мальчик кричал, звал на помощь. Но никто не пытался что-то предпринять. Их дома не потревожили инопланетянины и потому они не хотели навлекать на себя беду. Никто не хотел, чтобы их детей забирали. Оглянувшись назад, Родион увидел, как из дома мать выбегает и кричит им вслед, готовая побежать за ним, но отец вовремя её останавливает, крепко сдержав, пока та пыталась вырваться. Маленькая Даша вышла на крыльцо, громко плача.

Его куда-то посадили, звук мотора подсказал, что это была машина. Но в следующую минуту она сильно наклонилась под неестественным углом, а после и вовсе появилось ощущение полёта. Родион упал на сидение, схватившись за него. Сердце колотилось так быстро.

Эта необычная машина остановилась довольно быстро. Его грубо схватили и перекинули через плечо. Он не сопротивлялся, теперь уже было поздно это делать, они наверняка на их космическом корабле, о котором говорили в новостях, отсюда не выбраться. Вскоре послышался плач других детей. Кинув Родиона на пол, словно он был мешком картошки, мужчина развернулся и ушёл, оставив его среди таких же убитых горем детей. Здесь их было около двадцати ребят. Их души были светлые, яркие. Но один вопрос встал комом: Почему взяли только их?

Если им нужны были дети определённого возраста, а здесь все были примерно его ровесники, то почему так мало? Что случится теперь с Землёй? А с его семьёй? Что будет с ними, даже если инопланетяне решат просто улететь?

В следующую секунду все дети начали задыхаться. Родион почувствовал несильный толчок, будто корабль двинулся с места, и в один миг стало не хватать воздуха. Лёгкие невыносимо сдавило. Горло больно царапало, когда он пытался сделать хоть маленький вдох. Родион скорчился в самом углу, схватившись за горловину своего свитера в попытках убрать всё лишнее, что могло препятствовать такому нужному кислороду проникнуть внутрь. Вокруг него остальные ребята так же скрючились на полу.

Громкий топот заставил обратить внимание на только что пришедшего инопланетянина. Он держал что-то в руках, прежде чем кинуть им это на пол. Всё разлетелось по разным углам, что бы это ни было, но кто-то из ребят успел прихватить это себе. Мужчина показал на свою нижнюю часть лица, словно объяснял, куда это нужно применить, и глубоко вздохнул, выпятив грудь максимально высоко. Дети тут же приставили к своему лицу эти штуковины. Родиону было плохо, в горле поднялся жар, он растянулся на полу, ища руками нужное. Кто-то из ребят подтолкнул ему это и оно прилетело прямо ему в руку. На ощупь походило на металлическую маску. Выемка для лица, изгиб челюсти, всё подошло ему идеально, даровав сладких воздух. Первый вдох был болезненным, словно человек, мучающийся от великой жажды, пытался сглотнуть свою слюну, наждачкой проходясь по его сухому опухшему горлу. На глазах сверкнули слезы, которые он тут же вытер рукавом.

– Грагх, – словно выплюнул мужчина, показав пальцем на себя, а затем безмолвно ушёл. Девочки, что были среди них, не скрывая громко рыдали и звали мам. Родион снова уткнулся в угол. В голове так и застыли крики родителей и плач его маленькой сестры.

Целую неделю они провели на космическом корабле. На третий день у них всех началась горячка. Температура душила их, убивала. Кому-то было лучше, кому-то – совсем плохо. Когда корабль приземлился, уже не было ни у кого сил двигаться. Но одного грозного взгляда Грагха хватило, чтобы они все поднялись и последовали за ним. Прохладный воздух хлестнул их по щекам. Щемящее чувство в груди подсказало, что они очень далеко от дома.