На грани срыва

Пип-пип-пип. Прямые линии. Он дома, за спиной закрывается дверь. Чувствует, как сердце бешено колотится, а в голове нескончаемый шум, не существует слов, и лица превратились в расплывчатые мазки непутевого художника. Шёпот, который на самом деле громкий разговор. Черный размытый комок, вместо головы, предлагает поехать в больницу. Блеклый шар, отказывается тащит его куда-то. Твердая поверхность, можно лечь и закрыть глаза. Две длинные тени стоят рядом и шепчутся. Одна уходит, оставляя его наедине с блеклым шаром, которая тоже долго не задержалась, поспешила убраться подальше.

Она ходит на кухне, открывает дверцы шкафов, как будто что-то ищет или хочет успокоиться. Дочь не спешит утешить мать, с безразличием наблюдает за её действиями. Она жалеет, что этот кто-то не прибил братца, какую бы великую услугу он сделал для семьи. Холли думает позвонить в полицию, и тянется рукой за телефоном, но громкое рыдание матери останавливает, та плачет. Холли недовольно хмыкает, кто бы сомневался, что ты будешь ныть, по этому отморозку. Мать и дочь – обычные соседи в одном доме, где им просто приходится уживаться из-за жизненной ситуации или нежелания дочери идти самостоятельным путем. Теперь нужно утешить несчастную, Холли пытается подобрать слова и гладит маму по голове. Она говорит, что все образуется, хотя не верит в это. Там на кровати дышит существо, от которого их беды, они не виноваты, он и только он – чёрное пятно, которое невозможно вывести ни чем. Каждый раз необходимо найти виновного, скинуть ответственность неудач. Никогда, и никто не признает свою вину, чтобы не замарать белые крылья. Холли не упустит шанса, и раздавит окончательно светлое представление о сыне. Она начинает говорить о том, что видела с утра неадекватное поведение брата, рассказывает в подробностях. Заканчивает истории про странную подружку Рена, якобы та наркоманка. Мать только и может, что плакать. Холли намекает о времени, что Рену пора плыть по течению одному, а не болтаться неизвестно где и приносить одни проблемы. В его возрасте многие молодые люди самостоятельны и не кромсают мозг несчастной маме. Она приводит больше аргументов, у неё точно существует злой умысел, список неотложных дел, на первом месте находится «Избавиться от брата».

Когда разыгрывается трагическая сцена на кухне, он пытается сползти с кровати. Ему почему-то не хочется находиться в доме, возникает потребность быстрее исчезнуть. Попытка не удается, тело будто специально не слушается, поэтому он с грохотом падает на пол. Больно. Отчего столько боли. Тошнит. Попытка самостоятельно подняться проваливается. Он закутывается в одеяло с головой. Час, два, три, время пропало. Наступают часы блаженства.

Утром. Рен просыпается и проклинает судьбу, что не подох, а были такие надежды на Дина. Тупой громила, только и умеет махать кулаками. Зато ясно, отчего Бадди до безумия боится отчима. Дин любитель выбивать мозги из недоносков.

Мама будто ждала пробуждения сына, заходит в комнату. Молчание. Рен смотрит на нее красным глазом, отворачивается, снова натягивает одеяло на голову. Жалости от нее все равно не дождешься, да она и не нужна.

— Ну, нет, вылези из своего логова. Немедленно!

Такое чувство, что она всю ночь готовила речь и записывала правильные слова, а затем ожидала, когда наступит момент нападения.

— Отстань, – выдавил слово Рен.

— Не сегодня! Нам нужно поговорить.

— Тебе не кажется, что сейчас, как бы не тот момент для нравоучений. Я чувствую себя дерьмово.

— А не надо было драться. Что на этот раз случилось?

— Ничего. Шел домой и упал, затем ударился головой о что-то, мне понравилось, и еще раз решил повторить.

Рен продолжает прятаться под одеялом. Ему не хочется разговаривать с ней, единственное желание закрыть глаза и провалиться в пустоту. Пусть там его ждет несносный Лорд Войны, будет собеседник.

Она ждет, не собирается сдаваться. Решает применить самое проверенное оружие.

— Ренольд, я не уйду отсюда, пока ты не поговоришь со мной.

— Как же я тебя ненавижу. Не смей меня так называть.

Она продолжает его звать настоящим именем, которое при рождение было выбрано отцом. Умеет надавить на больные точки.

— Никакого милосердия, не мать, а монстр.

— Если к тебе относится по-хорошему, ты съешь меня заживо и забудешь о милосердие. Ко всему знаешь, сколько ты проспал, практически день.

— И жалко, что я не сдох. Хотя ты, наверное, и не заметила бы, – отвечает Рен и выбирается из укрытия.

Выглядит он погано, особенно лицо с багровыми линиями, словно возили по асфальту. Мать что-то говорит, но он озадачен поиском болеутоляющих. Стало уже привычкой не слушать надоедливый писк людей.

Раньше, когда он только первый раз подрался и явился домой с разбитой головой и синяком под глазом, она боялась и волновалась. Время показало, что сын намерено ввязывается в драки и испытывает судьбу. С каждым годом становится труднее с ним общаться и хоть как-то удержать от падения в пропасть.

— Может, отложим материнскую заботу до лучших времен, – Рен прерывает ее монолог.

Ему не до разговоров с мамулечкой, да, пожалуй, не с кем нет желания общаться. Рен жалеет, что не починил дверь, сейчас бы заперся от них, кто мечтает закинуть его мозг в мясорубку. Говорят и говорят, а смысл их слов? Он не склонит голову перед палачами. Сколько их было? Князь. Сначала Мелкий, затем Князь, Дин, потом все остальные.

Боль уходит, но на её место встает занимательный шутник Лорд Войны. Он ждал, как мамуля, своего часа.

— Ты меня слушаешь? Ох.

«Ох, мамочка, такая решила нотации почитать. Достал ее, да? Проклятый сынишка, от тебя одни неприятности. Ох, ох. Давай, еще повздыхай посильнее, может, я тебя пожалею, несчастная алкоголичка». – сказал Лорд.

— Я не знаю, что с тобой делать?!

«Бедняжка, иди выпей чего-нибудь погорячее и сразу легче станет. Будешь валяться в испражнениях и улыбаться. Моя страна — это море алкогольных испарений» – последовало новое высказывание Лорда.

— Может, обратимся к специалисту?

«Да, тебе точно нужно полечиться в центре от зависимости, а лучше, иди выпей и не трогай моего солдата. Он слабак. Такой маленький и убогий. Вот смотрю на него и плакать хочется».

— Я устала. Ты никого не слушаешь, делаешь, что пожелаешь, и часто твои действия приводят к печальным последствиям. Посмотри на себя?

«Вид у него стремный, не говори. Но видела бы ты пару дней назад, как он стриг у этой шлюшки волосы. Вот это зрелище. Просто я рукоплескал. Отстань, зануда».

— Неизвестно, что произойдёт следующий раз, когда ты ввяжешься в драку. Тебя могут убить.

«А ты прям расстроишься? Только и ждешь, когда моя собачка сдохнет. Да она танцевать будет на твоей могиле».

Рену надоели возгласы с двух сторон, один внешний раздражитель, другой в голове, неугомонно выдаёт резкие выражения.

— Я думаю позвонить ему! Он ведь может помочь.

Даже Лорд Войны замолчал, после этих слов, запахло пожаром. Но взрыва не последовало, он настолько устал, что сил спорить не осталось. Сел на кровать, поджав ноги под себя и уставился бессмысленным взглядом на мать. Ты говори, говори, возможно, станет легче. Она продолжала выливать все, что накопилось за долгие годы. Больше, больше слов, нужно выкинуть все обвинения в лицо и стать снова ангелом, который ничего плохого не сделал, жил по правилам, каким только не ясно. Она пыхтела, иногда повышала тон, задавала глупые вопросы. Он молчал, улыбался, когда ему надоело слушать её голос, запел тихо песню. Лорд Войны подхватил, он же любитель петь и шептать бред. Дуэт вышел отличный. В некоторых местах Лорд Войны фальшивил, старательно завывал. Рен начал хохотать, отчего мать замолчала и с ужасом посмотрела на сына.

«Значит, правду сказала Холли, что он с ума сходит».

— Что ты на меня так смотришь? Думаешь, я спятил? С такой семейкой можно и удавиться.

«Да, да, выскажи ей все... Не бойся, кинь грязью в лицо, а потом размазывай. Усерднее. Я помогу, не сомневайся,» – верещал Лорд Войны.

— Стоишь тут, выдаешь, какой-то полнейший бред. Думаешь, я рад, что родился в такой семье. Что мать моя алкоголичка. Уходишь? Не хочешь слушать? Ну, нет, теперь тебе придётся выслушать меня!

Он соскочил с кровати, резкая боль. Она уже убегала, можно услышать, снова открывает и закрывает дверцы на кухне. Хлоп. Хлоп. Рен наблюдает за ней, морщится, сжимая кулаки. Ему надоело до тошноты она, полностью, её волнистые волосы, пахнущие сигаретным дымом, глаза вечно мутные от количества алкоголя, который вливала в себя с утра. Он ненавидит её каждой клеткой за каждое слово, за любое движение, она поворачивается к нему спиной и делает вид, что занята. В ней живёт демон, он давно завладел её душой и разрушил понятие «Мама».

— Что? Снова убегаешь? Ищешь бутылку? Она там, в нижнем шкафу, забыла? Ты всегда прячешь своё сокровище.

Его тошнит, перед глазами мелькают черные точки, а голос Лорда Войны не замолкает, требует зрелища. Отступать поздно, пусть он сдохнет здесь, на этом самом месте, но скажет ей слова, что копились годами. Без выбора.

Она продолжает игнорировать, делают вид, что хочет что-то приготовить. Смешно. Достает кастрюлю и смотрит на нее, наверное, думает: «Что это за фигня?». Она плачет, всхлипывает, пытаясь вызвать жалость.

— Посмотри на себя, ты убогая, жалкая, такой же и я, твоя копия. Человек без будущего. За что ты меня ненавидишь? Хотя и так ясно, из-за него, он, мужчина, который должен считаться моим отцом.

Женщина делает вид, что не расслышала слов, наливает воду в кастрюлю. В этот момент он мечтает задушить её, но сил не хватит, еще немного и потеряет сознание. Ему хочется закричать, обозвать её, уйти, но пройдёт время и вернется, каждый раз повторение, никогда не выбраться из этого круга. Неведомая сила не отпускает, заставляя кружиться в танце смерти.

— Да пошла ты! И Холли тоже, видеть ваши рожи больше не хочу.

Он уходит, а вода из кастрюли выливается через край. Мать сползает, заливаясь слезами и жалея себя несчастную. Как же ей печально, что вся жизнь превратилась в алкогольный бред, каждый шаг – очередной провал. Тысячу раз она задавала вопрос: «Почему?», и находила ответ, что необходимо меняться ради детей, ради себя, проходило время, и снова порочное колесо заманчиво крутилось. Сколько лёгкости, когда не надо думать о будущем, живи сегодня, а завтра может быть поздно. Дети, которые появлялись от разных мужчин, мимолётные увлечения, кроме него, отца Рена. Он помог ей выбраться из тёмной пучины, а потом бросил, уйдя к другой женщине. Воскресил и уничтожил. Она сломалась. Жизнь дала трещину, а с пришествием времени разлетелась на куски. Она не желала собирать себя заново, её устраивало такое существование.

Дверь хлопнула, сын ушел. Но он вернется, не сможет бросить маму. Она знает.

«Ну, что солдат, ты готов?!».

— Заткнись.

«Не кричи в общественном месте, а то у меня не входит в планы сидеть в психушке».

— Я сказал, заткнись!

«Тебя никто не заставляет меня слушать. Хочешь, я могу песенку спеть. Нет? Зря, подумай лучше. Не передумал».

Рен шарит в рюкзаке, ищет таблетки. Ему нужно избавиться от монстра в голове, или он доконает. Он не собирается далеко уходить от дома, ему больше некуда идти. Он остался один. Друзей нет, остались враги. Рен пробирается во двор и прячется в постройке, соединённой с гаражом. В этом месте, как обычно хранится всякое ненужное барахло. Он забирается на второй этаж, высыпает таблетки на ладонь. Улыбается и мысленно желает спокойной ночи Лорду Войны. Тот конечно же протестует, и до начала действия волшебных пилюль максимально достает. Поёт песни собственного сочинения. Последнее, что видит Рен сообщение от Лисы, штук тридцать.

«Как ты?»;

«Как ты?»;

«Ты в порядке?».

В этой комнате темнота. Длинная фигура в маске с руками-крючками отплясывает. Другие статуи стоят, не шелохнувшись, в чёрных одеяниях, каждая в белой маске, на лбу написаны слова. Длинная фигура подобно змею извивается. Его голова быстро движется из стороны в сторону, а руки-крючки начинают отбивать ритм на барабане.

— Ну, приветствую тебя в моем царстве дьявольских глаз и мёртвой тишины!

Статую издают тихий смех. Лорд Войны приказывает им заткнуться, потому что наступил важный момент, пополнение в ряду солдат.

— Как самая глупая собачка, я не дам тебе право выбора места. Можешь, дайте подумать, занять место рядом с тем уродом в маске, у которого написано: «Убил зверушку», или нет, нет.

Руки удлиняются и указывают на пустое пространство, между двух статуй.

— Не нравится, ты извини, в ряды привилегированных ты не тянешь. Не заслужил.

— Да, пошёл ты, – отвечает Рен, пинает статую ногой.

— Ты не в том положение, чтобы строить из себя крутого. Забыл, что я король. Здесь и сейчас.

— Я просто сплю.

— Ну, есть вероятность, что не проснешься. Так что подумай над моим предложением. Место рядом с живодером не такое почетное, но лучше что-то, чем ничего.

Инфернальный злодей смеется противным механическим смехом. Если он опять начнет петь песни, Рен не выдержит. Нигде нет спасения от шептуна. Он тянет руку к маске.

— Я бы на твоем месте этого не делал.

Но Рен уже сдергивает маску и вместо лица ничего, чёрная дыра. Он подходит к каждой статуи. Его цель добраться до него и увидеть лицо.

Лорд Войны ждет, не двигается с места, темная воронка над его головой набирает обороты, затягивая яркие картинки, на которых Рен узнает себя. Он спешит, но статуй слишком много. Ему никогда не добраться до Лорда, не ухватить за хвост желаемое, скоро видение исчезнет и утащит за собой свою жертву. В какой-то момент Рен останавливается, зачем бороться за жизнь, он столько раз в шутку говорил, что хочет уйти, сейчас выпал реальный шанс. Молчаливые статуи, безликие, темнота и печальный зов Лорда Войны, как не поддаться такому заманчивому предложению и занять своём место, рядом с живодером. Пройдёт время, и мистическое существо напишет на маске слово «Собачка», захлопает в ладоши и споет песенку, затем уйдёт искать нового солдата.

— Все. Стоп-сигнал, – кричит Рен.

В ответ Лорд Войны хохочет, у него другие планы. Пространство заполняется громкой музыкой, статуи оживают и начинают дергаться, от каждого движения трещины ползут по их мраморным телам, шаг ещё шаг, взрыв. Дикий вой соединяется с хохотом и невыносимого грохота от музыки.