Часть Ⅰ. Глава 1 С
Москва, 1965 год.
Вчерашнее ясное небо теперь было укрыто густыми тучами. Кое-где мелькали звезды. Луна иногда выглядывала из ночной пелены, отбрасывая бледные пятна предметы в квартире. К полуночи ровные полоски лунного света осветили комнату. Тучи исчезли.
Я стоял у окна с колышущейся занавеской. Ночь выдалась тёплая. В кухне тихо посвистывал чайник. Моя постель была помята и не убрана. Я уже не надеялся уснуть.
Накануне все было как обычно. Работа, встреча с друзьями, дом. В промежутке встретился с Андреем.
елкого и, скорее всего, ни к чему не приводящего. Всё-таки, странный день, странное знакомство. И если б она сказала хоть слово. Но нет, ни слова от неё я не услышал. И, боже мой, какая она была бледная. Наверное, она сиротка - бог с ней, мало ли таких.
Нужно разобраться с отчетами. Передать их Зое Ивановне, потом уже можно будет взяться за класс. Вот уж кто неплохо выглядит, так это Зоя Ивановна. Совершеннейшая альтруистка. А какая она кокетка! Одно с другим не вяжется. И еще учительница. Такая женщина кому хочешь понравится. Я подозреваю, что вызываю у нее неоднозначные чувства. Впрочем, не будь судьба ко мне благосклонна, я не расстроюсь. Женщина женщиной, таких я много видел.
Игнатий должен занести ко мне кое-какие вещи. Не думал, что у меня столько вещей. Тем не менее, я очень облегчил себе жизнь, переехав, даже несмотря на то, что это далеко от школы. Вот кто не рад моему переезду, так это Игнатий. Конечно, он не в восторге от своей жены, однако ему невдомек, какого жить рядом с ней мне.
И все-таки, Игнатий считает, что мне пора жениться. Он даже не понимает, какую медвежью услугу оказывает девушкам, знакомя со мной. Он слишком мягкотел и, наверное, наивен - ему следовало бы родиться девушкой. Это по его милости перед глазами прыгает это грустное и бледное лицо. Как её звали? Доминика, кажется. Скорее всего, её корни не русские. Можно будет спросить у Игнатия.
За окном посветлело. Что ж, пора подниматься. Впереди долгая неделя. У детей последний звонок. Надо наладить кое-какие детали, и можно отпускать их со спокойным сердцем. Будь я женщиной, пустил бы слезу. Но даже будучи мужчиной понимаю, что это, конечно, даже трогательно - выпускать первый класс. Не могу похвастаться тем, что мой класс меня любил, однако я все же за себя горд. Шутка ли, вырастить поколение.
На следующий день мы договорились о встрече с Игнатием. Договорится мы договорились — это было делом несложным. Но нам не повезло с обстановкой: Миранда и её сестра остаются дома.
Игнатий был женат и на мой взгляд, на редкость неудачно. Миранда, его жена, была уверена, что сестра без неё жить не сможет и притащила её жить к ним. Это, конечно, несколько стеснило обстоятельства и стало последней каплей для меня. Раньше мы снимали две смежные комнаты в общежитии как старые университетские друзья. Потом Игнатий женился и жить стало тяготнее - его жена оказалась полусумасшедшей, как по мне. Я еще долго сомневался в этом под яростные реплики тогда еще любящего мужа и моего почти бывшего друга, как Миранда притащила в дом сестру и бесстыдно заявила, что она будет жить в одной комнате со мной, потому что в их комнате места нет. Более того, судя по невозможным взглядам и репликам ее сестры, я, видимо, был и претендентом в мужья старой деве. Ей было сорок, что, конечно, не предел, если ты не выглядишь как старушка в девичьем платье (а она так и выглядела). После этого в сумасшествии обоих я перестал сомневаться и по добру по здорову съехал под уничтожающие взгляды сестер, а Игнатий смирился с моим к ним отношением.
Вчера было обещано, что обе дамы устроят прогулку. А сегодня, отговорившись дождем, они остались дома. Совершенно справедливо, что я видеть обоих не хотел и предложил следующее - отправиться на улицу.
Мы стояли под накрапывающие капли дождя у подъезда какого-то дома и говорили о том, что еще стоит перевести из вещей ко мне и думали, чем из мебели стоит обзаводится.
После непродолжительной паузы Игнатий завел разговор о Доминике, но вдруг повернул совершенно в другую сторону, якобы заметив мой к ней интерес.
— Не подходит она тебе, — изрёк Игнатий после размышлений.
— С чего ты решил, что она вообще должна подходить мне? — огрызнулся я.
— Ну тебя, не перебивай, — хмуро буркнул друг. Он махнул рукой в неопреоделенном направлении. — Молодая... А тебе-то... Сколько тебе?
— Двадцать с лишним.
Игнатий засмеялся:
— Нет. Третий десяток скоро разменяешь. Какая разница. Тебе все равно больше, чем ей. Не проникайся к ней симпатией.
Ветки деревьев качались из стороны в сторону, кусты шуршали своей листвой.
Мы стояли у подъезда, засунув руки в карманы и молчали, я – облокотившись о стену, Игнатий — о дерево. Серый асфальт резал глаза, серые здания сердце, серые будни — душу.
Однако спустя несколько дней я все-таки узнал у Игнатия место работы девушки. Первое же своё свободное время я организовал под посещение этого ее места работы.
Скрип старой двери поприветствовал меня и, судя по всему, пожелал хорошего пути. Я тоже этого пожелал.
Доминика вздрогнула и посмотрела на меня, оторвав взгляд от книги. Я смутился, что стал причиной её испуга и поспешил к дальнему прилавку.
Успешно, по моим расчётам, изображая, будто я выбираю подарок сестре, скажем, я улучал все-таки минутку на доскональное изучение Доминики.
Она была та же, что недавно: маленький носик, небольшие светло-светло-голубые глаза, аккуратно сложенные губы.
Секунду спустя мне довелось услышать голос, призывающий Доминику подойти и помочь. Ещё секунда понадобилась на уразумение того, что голос принадлежал мне. Ещё секунду я ждал с нетерпением, а потом она пришла.
Она смутилась, было, вспомнив меня, но смущение продлилось недолго. Она почти дошла до меня, я понял, что надо начинать разговор.
— Нужен подарок. Для моей сестры.
Подойдя, она остановилась на секунду, а потом спросила:
— Какая она, ваша сестра?
Из всех вопросов, пожалуй, этот самый непредсказуемый. Я ожидал вопросы о роде мероприятия, о возрасте сестры. Я уже придумал на них ответы.
Но на этот у меня ответа хорошего не было — потому что и сестры я никакой не имел. Но надо было отвечать. После недолгого размышления, я изрёк:
— Знаете, хорошая...
Она улыбнулась и взялась что-то искать в нижних ящиках. Не уверен, что мое описание ей что-нибудь дало. Я наблюдал.
Она завернула пару раз непослушный хвостик в дулю, но оставила это занятие за отсутствием изменений. Какие-то из коробок она уронила, это ее, судя по всему, раздосадовало. В конце концов она что-то достала.
Она протянула мне коробочку и предложила посмотреть в одиночестве. Я возразил. Потом смутился, что возразил и поспешно стал открывать коробку. Доминика ушла.
Я достал из коробки небольшую шкатулку. На крышке деревянной шкатулки был вырезан город, поистине, кропотливая работа. Город был мизерно маленьким. Обрисованные тонкими змейками дерева купола церквей и башенки усадеб скрывались за пышной зеленью. Люди находились в движении и одновременно стояли.
— Откройте, — посоветовала из-за прилавка Доминика. Обернувшись, я понял, что она наблюдает.
Я открыл. На этот раз я увидел зимний город. Капли льда свисали с еловых веток, отражая светлую белизну мороза. Дно и стенки шкатулки были разукрашены в стиле рождественских праздников: ёлки, снег... Шкатулка была простая — крышка и дно: всё.
Прекрасная вещь. Однако, куда я её дену? Но стоять вот так нельзя. Иначе я стану выглядеть еще более нелепо.
— Она чудесна.
— Я так и думала. Мой папа такие делал.
— Наверное, не хуже этой.
Она рассеянно кивнула. Я снова обратил взгляд к шкатулке, намереваясь извиниться и положить ее обратно. Однако ход моих мыслей был прерван знакомым голосом.
— Зашёл купить себе подарок?
Игнатий. Я был готов закатить глаза. Что он здесь забыл?
Я кивнул, всем своим видом показывая, что не настроен говорить, а тем временем продолжал рассматривать шкатулку.
Игнатий изобразило театральное разочарование и ретировался. Что он там забыл, я так и не понял.
— Как думаешь, я смогла бы сыграть эту роль?
Я сидел в кафе при театре и разговаривал с Идой. Однако, как прежде, ничего дельного не говорил и не старался понимать.
— ...я, конечно, смогу. У меня достаточно опыта. Я умею вживаться в роль... — не дождавшись моего ответа. — Как думаешь, Коля? Ах, ну ты, разумеется, думаешь так же. Ты ведь так любишь роли в моем исполнении, — Однако никаких ролей в её исполнении я не любил.
Проковырявшись ещё в тарелке с едой, я оставил это дело. Слабо кивнув Иде, которая сверлила меня глазами, я объяснил ей, как нужно мне домой, какие важные там дела.
— Ах, Коля, у тебя всегда такие важные дела! Ты всегда такой важный! — саркастично рассмеялась Ида.
Я устало улыбнулся.
— Нет. Голова болит, и, правда — дела.
Я пожал плечами:
— Бывай, — улыбнулся я и ушел.