Душегуб.

Ричард отпускает ее, командует одеться, а Белль просто продолжает лежать на холодном железном столе в попытках выровнять дыхание и осознать произошедшее. У девушки создавало ощущение, словно она падала, падала и падала в кроличью нору. Мозги совсем уже набекрень. Это было понятно ещё в первую ночь, когда она связалась с Ночным Сталкером, но теперь достигло своего потолка. Он убил ее жениха. Прям на свадьбе. Жениха, которого она знала с младенчества, который был не таким уж и плохим — смерти не заслуживал уж точно. Но погиб из-за неё, из-за того, что она оказалась настолько сумасшедшей, чтобы предложить себя убийце вместо нормальной реакции нормального человека. А сейчас, вместо того, чтобы скорбеть, Белль вновь переспала с Ричардом. Ещё и в полицейском управлении. Она должна ненавидеть его. Должна ненавидеть себя. И, если второе у неё отлично получалось, то первое казалось невозможным. Беннет более не могла отрицать своё абсолютно нечеловеческое влечение к этому парню. К убийце.

В итоге она все же поднялась со стола, немного рассеянно проморгавшись. Поправила юбку, надела свой свитер и глупо вылупилась на Ричарда. Машина и деньги. На что она подписалась? Ещё и мужа приплёл. Где-то за грудиной растёт ярость небывалого масштаба, и Белль даже успевает сжать губы в тонкую линию и начать рассерженно пыхтеть. Но длится это ровно до его прикосновения к ней.

Что ты делаешь, дура? Нужно оттолкнуть его, закричать, рассказать всем, что Ричард — Ночной Сталкер. Но вместо этого ты млеешь, растаяла вся, словно масло на разогретой сковороде. Это не поведение здорового человека. Даже у влюблённой должен быть разум, должно быть трезвое осознание происходящего — но, кажется, для Белль связь с Землей потеряна.

— Я не умею угонять машины, — говорит растянуто, все ещё находясь в прострации, близкой к настоящей дереализации. — А сбережения какие-то есть, да...

Ричард с некоторым злорадством наблюдал за Бель. Он понимал и чувствовал, что девушка испытывает к нему сильное влечение. Граничащее с помешательством. Она хотела его столь страстно, что была готова отдаться ему где угодно — даже на столе в допросной комнате. Рамирес слыхал о том, что некоторым девушкам нравятся плохие парни, но никогда не предполагал, что встретит такую, как Бель. Вряд ли, если бы он был простым парнем, она обратила бы на него внимание. Почему-то его не оставляло это убеждение. Оно не рождало злости. Скорее — удовлетворение совмещённое с тревогой. Всё таки он помнил кем был до того, как стал Ночным сталкером, и очень не хотел, чтобы об этом узнала Бель. Он будет играть свою роль. Она — свою. И тогда всё будет отлично. Наверно.

— Раз не можешь угнать — помоги это сделать другому, — усмехается Ричард, когда Бель отвечает ему — она явно чувствует себя потерянно, и не в своей тарелке.

Стало очевидно — она останется с ним вне зависимости от своего выбора. Но выбирать и не хотелось. Жизнь уже сломана и разграблена.

Покидать участок вместе было би нелогично, ибо подозрительно. Потому девушка решила дождаться Ричарда в ближайшем кафе.

— Я уйду первой, подожду, пока тебя отпустят, — Белль мягко освободилась из его объятий. — Посижу в кофейне напротив.

Ее объял страх. Нормальный, обычный страх перед будущим. Что они теперь будут делать? Жить как Бонни и Клайд? Прямая дорога к скорой смерти или аресту, а сидеть в женской тюрьме отдельно от него в ее планы как-то не входило. На какую-то секунду Белль даже пожалела, что не умерла в первую ночь — тогда бы все было гораздо проще. Последний раз окинув Ричарда горестным взглядом, она на ватных ногах покинула допросную.

Возможно она уже жалеет, что связалась с ним. Но поздно жалеть — сделанного не воротишь. Должно быть, при всей её любви к тьме, в ней оставалось нечто от обычных, ничем не примечательных женщин, которые лишь щекотали себе нервишки, прикасаясь к потаенной стороне, но никогда не переступали грань. И сколько бы плоть не тянулась к Рамиреса, разум всё равно говорил о том, что она поступает не так, как должно. Но с этим он намерен справиться. Ричард уже знал — как именно.

Если Бель будет артачиться — он украдёт её. Просто и ясно. У него на примете был дом на побережье — уютный, двухэтажный, с окнами выходящими на море. Рамирес пробрался туда однажды и даже успел кое-чем поживиться, а затем — вернулся снова. Ящик был забит невостребованной корреспонденцией. Хороший знак.

Он украдёт её потому, что не сможет жить без неё. Она не лучше многих. Она — единственная в своём роде. Пусть подержится за свои католические устои, пока может. Очень скоро он докажет ей как мало они стоят.

Вопреки ожиданиям Рамиреса отпустили. Им нечего было ему предъявить. Криво усмехнувшись, Ричард вышел из полицейского участка и направился в сторону кофейни. Когда он вошёл, то Бель только-только принесли заказ.

— Ты что-то выглядишь какой-то встревоженной. У тебя что-то случилось?

По вопросу и тону было понятно — Ричард всё ещё злится. И возможно — сильнее, чем он думал.

Она заказала себе лишь кофе и смиренно ждала за столиком, держа в руках кружку с горячим напитком. Это причиняло боль, обжигало ладони, но только боль и держала Белль, заставляла ощущать реальность. А реальность была такова: она связалась с настоящим преступником. Не с простым плохим мальчиком, даже не с вором — с настоящим садистом-убийцей. Да соседним столиком сидел грузный мужчина и читал газету. Статью об убийстве на свадьбе. Перелистнул страницу. Прямо на статью о Ночном Сталкере. Кажется, весь мир сейчас насмехался над ней, хохотал до слез. Нет, Беннет не жалела о принятых ею решениях, просто... Просто было страшно. И слишком сюрреалистично. Она не знала, не могла знать, какой жизнь станет теперь. Одной части хотелось помочь Ричарду исправиться, встать на путь истинный — эта самая часть была неразделима с учениями в воскресной школе, а вторая часть.. Вторая часть понимала, принимала и любила его таким. Таким, какой он есть. И эта борьба была слишком сильна, настоящая кровавая битва. И жертвы в ней уже были. Как минимум, в лице миссис Коллинз, Питера и той девушки, что Ричард убил в ту ночь, когда они поругались. Белль тихо всхлипнула и вздрогнула, услышав его голов. Этот парень точно умел подбираться бесшумно. И был явно недоволен.

— У меня что-то случилось? — так глупо и рассеянно повторила девушка, когда Ричард присел напротив неё. — А, нет, нет...

В газете тучного посетителя кафе мелькнул фоторобот Ночного Сталкера. Совсем не похож. Брюнетка горько усмехнулась одним уголком губ. А хотела бы она, чтобы был похож? Чтобы сейчас сюда вновь вломились полицейские, скрутили его, заламывая руки? Принесло бы это спасительно облегчение? Ощутила бы она себя в безопасности?

Белль устало провела руками по лицу, потёрла глаза, чтобы парень не успел заметить собравшихся в уголках глаз слез. Почему-то она боялась, что это бы его разозлило. Но ведь она и она тоже злилась! Имела право на это чувство точно. Она изменила его жизнь? А насколько он изменил ее!

— Хотя ты прав, случилось, — с ноткой раздражения начала брюнетка. — Моего жениха убили на свадьбе. Человека, которого я знала с самого рождения. И каждый раз, когда я закрываю глаза, я вижу его обезображенное лицо, — она старалась шипеть, чтобы не перейти на крик в общественность месте. — Почему ты решил, что имеешь на это право?

Она понимала, что сейчас играет с огнём, но из-за разливающийся по венам ярости стало даже как-то все равно на то, что он теперь может выкинуть. Убьёт ее семью? Всех, кого она знает? Ее саму? О, может не спешить, ибо Белль сама в одном крохотном шажке от последнего. Голова шла кругом, в ушах шумело, создавалось чувство, будто бы она уже умерла, а в ее мозгах уже копаются опарыши.

Рамирес усмехался, слушая Бель. Сложив руки на груди, чуть откинувшись назад, он глаз не сводил с девушки, которая выглядела сейчас особенно потерянной. Переживает из-за сделанного выбора? Ей придётся смириться. Сделанного уже не вернуть. Равно как и не заставить Ричарда отступиться от неё. Она ещё плохо его знает. О, очень плохо.

— А почему нет? — живо поинтересовался Рамирес. Он сел поудобнее и наклонился ближе к Бель, чтобы заглянуть той в лицо. — Разве ты так уж против того, что произошло?

Его взгляд сейчас был нагл и дерзок. Он понимал, что вслух сейчас Бель может сказать, что угодно, однако он помнил, как она отдавалась ему в допросной комнате. Дрожь её нежного тела, когда девушку охватывало наслаждение. Он всё это помнил. И всё это так не вязалось с тем, что сейчас говорила Бель, что Рамирес просто отказывался верить в этот детский лепет. Чушь. Полная чушь.

— Что мы теперь будем делать? — с отчаянием в голосе спросила девушка, отведя взгляд к окну. Нижняя губа подрагивала.

Тонкая грань между спасительным ступором и накатывающей истерикой.

— Жить. А что ты предлагаешь? Думаешь, я не понял, что тебе твоя прошлая жизнь опостылела? — он снова зло улыбнулся, — А если нет — то почему ты до сих пор здесь?

«Почему ты ещё здесь?»

Интересный вопрос. Очень интересный. Если бы Белль знала на него ответ, непременно бы сказала. Но так девушка продолжала молчать, покусывая нижнюю губу, чтобы не расплакаться, и пялилась в окно.

Кто ты такая, девочка? Разве это ты?

Он накручивал себя. Изводил сверх меры. И в конце концов, именно Рамирес встал первым из-за стола и ушёл из кофейни. Не хотел, чтобы слов было мучительно много. Важны ведь не слова — важны дела. А дел у него было много. Первое — он отправился на побережье, чтобы проверить — не вернулись ли его хозяева того самого особняка. Почтовый ящик и несколько часов наблюдений дали ему ответ на вопрос. Нет, дом по прежнему пустовал. Подходящая машина тоже нашлась неподалеку — Ричард угнал черную Тайоту. Оставалось выбрать время. Вокруг дома Бель теперь постоянно кто-то торчал — сочувствующие, родственники, просто зеваки. Ему пришлось подождать, пока она осталась одна. Прекрасно, что это была ночь. Темнота вдохновляла, поселяла в голове всевозможные фантазии и мысли о том, что Ночной сталкер мог сделать, если захочет.

Чёрное смешалось с белым, правильное с неправильным, и было понятно лишь то, что ничего не понятно. Земля словно уходила из-под ног, она словно разверзлась, и Белль утягивали вниз, на дно, на последний круг Ада, когтистые лапы. Не видать ей света, не видать ей Небес. Конечно, она бы так и так туда не попала — слишком мелка, слишком заурядна. Но теперь ее жизнь преломилась на одной отметке красным, разделилась на «до» и «после». Вскоре Ричард поднялся и ушёл, и тогда брюнетка смогла дать волю слезам. Тихонько стирала их с щек тыльной стороной ладони, но некоторые все же капали прям в отвратительно горький кофе. Она не знает, сколько ещё просидела в этой проклятой, забытой Богом кофейне, и поднялась лишь тогда, когда на неё стали косо поглядывать официантки. Небось, решили, что этот «невероятно красивый молодой человек», о котором они шептались, бросил ее. Если бы.

<center>***</center>

Беннет поймала такси и добралась до дома, находясь в уже такой привычной, почти родной прострации. Там ее, конечно, уже поджидала мать.

— Опознала?

— Да.

— Они его взяли?

— Не знаю.

Механические, пустые, бесцветные ответы. Иной раз Белль и вовсе просто пожимала плечами вместо ответа. Тиффани вновь стала наседать, чтобы дочь переехала к ним с отцом, но та лишь слегка хмурилась и отрицательно покачивала головой. А что, если Ричард и их убьёт? За то, что они из той, ее «прошлой» жизни? В горле пересохло, сердце ухнуло вниз и сжалось от страха за родных.

Что же ты, девочка, натворила?

Вскоре ей удалось выпроводить мать под предлогом, будто бы она решила лечь поспать. А, может, это и стоило сделать — закинуться успокоительными, что ей прописали, и отключиться. Желательно, насовсем и со смертельной дозы.

Нужно уехать. Это, пожалуй, единственный верный вариант. Кажется, какая-то ее двоюродная тетушка жила и работала в Бруклине. Может, туда и податься? Покорять «Большой Яблоко», оставив «Город Ангелов» за плечами навсегда? Но какова вероятность, что Ричард не последует туда за ней? И, главное, какова вероятность, что она не вскроется там без возможности видеть его темные глаза и зарываться пальцами в густые кудри? Стало противно от самой себя. От того, что она не чувствует то, что должна чувствовать. Должно быть отвращение к нему, должна быть ненависть, но Белль вместо этого оболгала невиновного. Как скоро копы это поймут? А что, если они видели их вместе в кофейне? Гнить в женской тюрьме ей тоже как-то не хотелось, но иной дороги для них с Ричардом нет. Потому Беннет, тяжело вздохнув и не веря в то, что делает, отправилась паковать вещи. Уложила лишь то, что сейчас влезет в сумку, только самое необходимое.

Собрала свои сбережения, открыла ящик у кровати, чтобы забрать своё помолвочное кольцо, и тут наткнулась на кое-что ещё. Рука ее дрогнула. Полароид с того дня. Счастливые Белль и Ричард обнимаются на роллердроме. Не выдерживает. Она просто больше не выдерживает. Тут в дверь позвонили, и девушка вздрогнула уже всем телом, прижав к груди фотографию.

Он не стал залезать к Бель в окно или вскрывать дверь чёрного хода. Поднялся по ступенькам и позвонил в дверь. Как хороший парень, каким не являлся.

Белль с опаской подошла, отперла замки. На пороге стоял он. Ночной Сталкер. Просил поговорить, а глаза его источали лишь неизмеримое тепло. Вначале она так и застыла на месте с отсутствующим выражением лица, но затем поджала губы. Лицо ее исказила гримаса боли. Брюнетка кивнула и впустила своего ночного визитера в дом.

— Нам нужно поговорить. Правда. Последний раз и я уйду.

Рамирес улыбнулся, склонил голову на бок. В его глазах не горела ярость, нет. Взгляд был тёплым и почти ласковым.

То, что он пришёл к ней поговорить, как нормальный парень, утешало. Мелькнула Надежда. А что, если они все же смогут?..

Лишь бы он не зашёл в комнату и не обнаружил сумку с вещами. Клялась Сатаной, что никогда его не бросит, но собралась бежать. И снова — трусиха.

Потому она повела его на кухню.

— Конечно, давай поговорим, — кивнула Белль, облокачиваясь на кухонную стойку. — Прости. Я не должна была.. Не должна была... — она не могла подобрать слов.

За что она вообще извиняется? Это не она убила кого-то ей дорогого, не она решила всю его жизнь за него. Чем же он тогда лучше ее родителей, что навязывали ей свои планы? И все же ее невероятно к нему тянуло. Нет, больше не оттого, что он опасный преступник и маньяк, ей просто нравился этот парень. Сам по себе. Такой сломленный и обозлённый на мир.

Но возможно ли для них какое-то будущее?

Он даже не ожидал, что она так быстро его впустит. Потому, войдя в дом, Ночной сталкер скользнул взглядом по сторонам — не ждала ли его где-то здесь засада. Но никого постороннего не было. Повернувшись к Бель, Рамирес ещё раз пристально взглянул на неё. Она была всё так же встревожена, как и раньше. Значит точно не согласится садиться в машину добровольно. Впрочем для этих целей у него в кармане куртки лежал хлороформ — прекрасное средство от многих проблем.

— Чего не должна была? — эхом повторил Ричард, — Спать со мной? Или скрывать мою личность от полиции? Возможно не должна, но ты это сделала, Бэль. И я тебя не заставлял. Даже не просил.

Он проснулся сегодня в злом настроении. В ужасном настроении. И оно нисколько не становилось лучше. Скорее напротив — всё хуже и хуже. Рамирес скользит взглядом по лицу Бель, но не задерживается на нём. Ждёт, сам не зная чего.

Но в конце концов нечто ломается в нём. Слишком Бель его к себе притягивает. Слишком. Рамирес протягивает руку и касается волос девушки, затем — щеки.

— Почему ты считаешь, что у нас не может быть будущего? Только потому, что есть Ночной сталкер? Но ты ведь хочешь его, ведь так?

Ричард нередко говорил о себе в третьем лице. Он был Ночным сталкером, но одновременно с этим человеком в нём жил и ещё один — тот самый парень, который любил сладости и громкую музыку. Самый обычный парень, который вряд ли был ровней девочке из хорошей семьи. Ночной сталкер мог взять то, что ему хотелось и не сомневаться — и этим завидно отличался от второй своей половины.

— Я же знаю, — он горячо, дерзко смотрит на Бель, а затем слегка толкая её, прижимает к дверце холодильника, — Знаю, что тебя тянет к этому, как магнитом.

Грубо, он проводит рукой по её груди, спускается к животу, а затем ниже.

— Тогда чего же ты бежишь?

Сам того не ведая Рамирес оказался очень близок к истине.

Она молчит. Просто слушает парня, не сводя с него настороженного взгляда. Губы слегка приоткрыты — через нос дышать не получается, воздуха не хватает.

Ричард рассуждает об их будущем. Похоже ли происходящее между ними на любовь? Скорее на какую-то больную привязанность, на необъяснимое, животное влечение. Белль откладывает на стол их общий снимок на полароид, словно готовясь к тому, что сейчас ещё выкинет маньяк. И оказывается права — он мягко, но настойчиво прижимает ее к холодильнику, рука его скользит по ее телу и, самое ужасное, тело ее откликается на каждое прикосновение. Между ног становится жарко. Она блаженно прикрывает глаза, тяжело вздыхает, позволяя убийце делать с ней все, что он захочет.

«Пусть и в последний раз» — думается ей.

И вновь война разума и чувств. Беннет обвивает его шею руками, притягивая к себе, проводит языком по его нижней губе. Все так же молчаливо.

Он не понимает. Не понимает, что такое, когда твоя жизнь резко меняется. По щелчку. По хлопку от выстрела. И даже трёх — тех трёх пуль, что вонзились в лицо Питера, которого хоронили в пустом гробу. У Белль складывалось такое ощущение, словно Ричард всегда жил в обстановке, где в воздухе витала смерть. Но она — нет. Для неё это не просто в новинку, для неё это даже не просто стресс — для неё это конец существования. Она не знает, что ждёт ее там. За этой гранью. Но, сама того не сознавая, одной ногой она уже стоит там, за колючей проволокой.

Поцелуи у неё сейчас страстные. Ещё более, чем были раньше — она ведь прощается. Или ей кажется, что она прощается. Все ещё держась за его шею, она отталкивается от пола так, чтобы он мог поднять ее за бедра, и обвивает ногами его пояс. Главное, чтобы он не понёс ее в комнату, где лежат сложенные в сумку вещи.

Но, благо, они остаются на кухне. В этот раз все происходит смазано, быстро, но настолько опьяняюще, что в какой-то момент у Белль начинает звенеть в ушах после полученного удовлетворения. Оказавшись на ногах, она поджимает губы, хмурится, одергивает задранную юбку.

Нужно сказать Ричарду, что ему пора уходить. Но от чего, черт возьми, это так сложно?

— Ричи, я... — надломленно начинает девушка. — Мне нужно поехать к родителям.

Врет. На самом деле она собирается в аэропорт. Возьмёт ближайший рейс до Нью-Йорка, тетушка уже предупреждена о приезде племянницы. Просидит сколько угодно в зале ожидания, лишь бы не возвращаться в этот дом.

Отчего-то с ней — не так как с другими. Это очень раздражает. Почти до бешенства. Потому, что заставляет думать — а что будет после? Тогда, когда она уйдёт. Что с ним будет после, и не сойдёт ли он с ума окончательно, так как большую часть времени Ричард ощущает себя так, будто нечто или некто в нём действительно сводит его с ума.

Ему нравится двигаться в ней, доводить её до пика, чтобы ощутить приятную дрожь. Даже своё собственное удовольствие отходит на второй план — чего с Рамиресом и вовсе не бывает. Его увлекает процесс — охота за наслаждением, которого он желает добиться у Бель любыми путями. Он превращался в зверя, когда трогал её. Словно от одного прикосновения в нём подзаряживалась батарейка, которая обеспечивала Ричарда запасом мужских сил на несколько дней к ряду.

Он отпускает её и Бель, слегка покачиваясь, начинает поправлять юбку. Смотрит на него со всё той же тревогой и говорит, что ей нужно уехать. Внутри у Рамиреса что-то ухает вниз и разбивается вдребезги. Он хватает Бель за руку, притягивает к себе. Конечно, она никуда не поедет. Но вслух он говорит другое:

— Значит нужно поторопиться и как следует потрахаться. Впрок, да. Пошли.

Рамирес не знает — чувствует, что его ждёт в спальне, когда едва ли не насильно тащит Бель вверх по лестнице. Она очевидно не хочет и это лишь подстегивает его. Сумка с вещами стоит на кровати. Злобная гримаса искажает лицо Рамиреса, но Бель вряд ли способна сейчас его увидеть, так как он прижимает её спиной к своей груди. Запускает руку в карман. Всё происходит едва ли не мгновенно, когда он достаёт хлороформ, смачивает бандану, удерживая Бель за шею. Всё так просто. Особенно, когда твоя жертва так вяло сопротивляется или это ему кажется в объявившей его ярости?

В особняке большая двуспальная кровать. Спинка витая, железная — очень удобно застёгивать кольцо наручника. Она приходит в себя не сразу — он даже начинает беспокоиться.

— Доброе утро, — хотя на дворе ночь, — Надеюсь, что поспала ты неплохо.

Сам Ричард сидит на кровати по пояс голый и играется со своим складным ножом.