Душегуб.

Проснулась девушка уже одна и далеко за полдень. Причём не просто так — от очередной громкой долбежки во входную дверь. Она печально провела ладонью по пустой половине кровати и поспешила одеться. Кто бы это ни был, ему не стоит видеть ее в таком виде.

— Ты почему к телефону не подходишь? — прорычал Питер, стоило Белль отпереть замки.

Как Ричард сумел уйти так, что дверь осталась закрыта? Вот оно — искусство Ночного Сталкера. Мысли о прошлой ночи обдали брюнетку жаром так, что она не сразу совладала с дыханием и, тем более, не сразу нашла в себе силы поднять взгляд и посмотреть в светлые глаза жениха.

— Ты знаешь, что случилось вчера у соседей? — напирал Коулман. — Ты хоть на секунду можешь себе представить, как я волновался? Больше ты жить здесь не будешь. Возвращаешься к родителям.

— Но.. — робко попыталась возразить девушка.

— Я так сказал, — железобетонным тоном отрезал Питер. — У нас до свадьбы меньше двух недель. Где твой крест? — он вдруг отвлёкся на отсутсвие набожной побрякушки на шее невесты.

— Ой, я...

— Сейчас же надень.

Когда-то Белль, действительно, любила Питера и считала своей судьбой. Настоящей, истинной судьбой, раз Бог распорядился так, что их выбрали друг для друга ещё почти в младенчестве. Тогда и сам Коулман был как-то мягче, водил свою даму сердца в кино на задние ряды, покупал карамельный попкорн и позволял себе смеяться. Теперь же он стал подобием своего отца-пастора. Слишком серьёзный для этого мира. Будущий уважаемый юрист. Прокурор — надеется он.

«Может, даже буду заниматься делами типа Мэнсона, сына Сэма и этого... Ночного Сталкера» — горделиво ухмылялся Питер на последней воскресной службе.

— Сегодня у меня дела, — вдруг набралась в себе сил Белль, прорычала с раздражением. — И я не собираюсь их переносить, так что тебе лучше вернуться в Стэнфорд.

— Что?

— Что слышал.

Пусть не делает вид, что беспокоится об ее безопасности. В ней закипел гнев такой яростной силы, что девушка сама испугалась. Ей казалось, что она даже не умеет испытывать подобных эмоций. Но сегодня.. Сегодня она впервые за последний год околобрачного террора постояла за себя перед женихом. Конечно, это привело к большому скандалу, но Белль почувствовала облегчение. Впервые за очень-очень долгое время. И, когда на улице с громким хлопком закрылась дверца дорогой машины Коулмана, Беннет шумно выдохнула.

Ровно в восемь-ноль-ноль она уже стояла на пороге своего дома и украдкой посматривала на опечатанную дверь соседского дома. То, что девушка была при параде, так это точно было бы слабо сказано. Ее выбор пал на довольно откровенный для католической девочки чёрный топ и джинсы с высокой талией. Волосы завиты, на губах — красная помада. И она, черт возьми, чувствовала себя сильной в этом образе.

Интересно, он придёт?..

<center>***</center>

К восьми он не опоздал. Пришёл даже раньше, что позволило ему слегка понаблюдать за девушкой, которая вышла встречать его и теперь в нетерпении кусала губы. Она даже оделась сегодня очень красиво и откровенно — лучше, чем могла одеться католическая невеста. Днём он сдал то, что ему удалось найти одному из людей своих братьев, и теперь мог позволить себе устроить достойное свидание. Приехал на машине, которую угнал не так давно и даже ботинки надел новые — с серебристыми рокерскими цепочками. Только, чтобы ей понравиться. Как школьник в самом деле. Но ему было приятно. Как будто он человек — такой же, как и все другие.

— Ты очень хорошо выглядишь, — Рамирес подошёл к Белль со спины, обнял её и положил ей руку на талию. Солнечные очки он так и не снял.

Белль вздрагивает, когда ее обнимают со спины, но тут же расплывается в улыбке — она узнает прикосновения грубоватых пальцев так, словно прожила в этих руках целую жизнь. Возможно, так и было, ибо в прошлой ночи было гораздо больше смысла, чем во всем ее бытие. Он делает ей комплименты, и девушка даже смущается — уже забыла каково это. Чувствовать себя истинно желанной. Его голос низок и хрипловат, а от горячего дыхания в самую шею по всему телу пробегается волна мурашек. Хотя эту волну легче сравнить с табуном.

— Готова отдаться слуге Сатаны?

Прозвучало так, словно Ричард хотел её прямо здесь — на газоне у дома.

— Где-то... хм.. Через пару часов? После роликов и всего остального.

— Ты спрашиваешь, готова ли я? — брюнетка слегка прыскает со смеху от смущения, разворачивается в его руках, чтобы оказаться лицом к лицу с Ричардом. — Только если ты пообещаешь чаще делать так, — Белль берет его за руку, ту, что покоилась на ее талии, и перемещает на свою грудь — ровно туда, где сегодня весь день болел укус.

— Обещаю, — шепчет Рамирес в ответ. Её поцелуй слегка отдаёт кровью — зубы у Белль весьма остры и кажется она прокусила ему губу. Тем лучше. Крови много не бывает.

Удивительно, но след от его зубов девушка берегла как зеницу ока и совершенно не собиралась чем-то мазать, чтобы тот скорее прошёл. Кажется, останется шрам. Едва заметный на фоне молочно-белой кожи, но очень ценный. Он оставил на ней свою метку. И эта боль целый день казалась ей приятнее любого самого ласкового прикосновения Питера за всю ее с ним жизнь. И теперь уже сама девушка целует Ричарда, ожесточенно терзая зубами его нижнюю губу. Внутри все бурлило, собираясь эпицентром внизу живота тёплым тянущим ощущением чертовых пресловутых бабочек. В их случае, скорее, ножей-бабочек. Белль никогда и не понимала, насколько в жизни ей был необходим настоящий плохой парень. Прям такой, чтобы из самого адского пекла.

— Prostituta, — цокнула языком мексиканская бабуля из дома напротив, смотря на то, как по-звериному целуется парочка на пороге дома Белль, и, недовольно поджав губы, удалилась в своё небольшое жилище.

На тихой вечерней улице все было слышно достаточно хорошо, и Беннет в голос рассмеялась, мысленно предположив, что соседка видела, как пару часов назад от неё уезжал Питер, а теперь она здесь кусает губы Ричарда. Ну и поделом ей. Даже не знает, что это тот самый парень, что чудом вломился в дом миссис Коллинз, а не в ее, прошлой ночью.

Ему нравилось её смущение — подлинное смущение девочки из хорошей семьи. То, как Бель склоняла голову набок и опускала глаза, а также слегка краснела. В этом было что-то трогательное и нежное. А сам он рядом с ней чувствовал себя так, будто совращал её с пути истинного — не самое плохое ощущение. Можно сказать даже прекрасное. Рамирес мало таких мог назвать в своей жизни. Упоение чужой смертью и Белль. Как это было связано — Ричард не знал, да и не желал сейчас размышлять над этим. Куда больше ему хотелось думать о другом — о бледной плоти под одеждой, о пышной груди с укусом на соске, о мягкости кожи, той, что сейчас стояла перед ним. Её тёмные волосы развевались на ветру.

Если бы им не нужно было ехать туда, куда они собирались, то Ричард бы предпочёл провести это время в постели. Не только ради секса, нет. Он помнил, как Белль доверчиво спала на его плече, и хотел ещё. Желал, чтобы она его обнимала и липла к нему, как палец к меду. Но свидание есть свидание.

С ним Белль жила моментом. Внезапно чувствовала вкус жизни рядом с убийцей и осознавала, насколько фатум ироничен. Забравшись в его машину, брюнетка открыла окно на полную, позволяя тёплому Лос-Анджелесскому ветру развевать ее завитые волосы. Сперла из пачки Ричарда сигарету, прикурила себе и выпускала дым в летний вечер. Кажется, это теперь станет и ее вредной привычкой. А помимо этого она присмотрела для их вечера кое-что ещё. Загадочно улыбнувшись и стрельнув глазками в сторону парня, Беннет выудила из своей небольшой сумочки маленькую флягу.

В своём волнении, он даже не реагирует особо на дерзкую реплику старухи — лишь злобно зыркает в ответ, и берёт Белль за руку. Переплетает её пальцы со своими. В машине она садится рядом с ним, открывает окно, а затем достаёт фляжку.

— Решила, что пригодится, — ухмылка, большой и решительный глоток. Белль слегка зажмурилась от привкуса бурбона, ведь пить совсем не привыкла. Но сегодня решила нарушать все мыслимые и немыслимые запреты.

И кстати о запретах. Передав флягу в руки Ричарда, девушка подползла ближе и поцеловала его в шею, спускаясь ниже, ниже и ниже. Впервые в жизни ей хотелось сделать подобное по собственной воле, чтобы доставить удовольствие своему мужчине, а не потому, что от неё этого требовали. Главное, чтобы машину вёл ровно. Белль расстегнула ширинку его джинс и, в последний раз заглянув ему в глаза, опустилась вниз. Она не была в этом спецом, но старалась, действительно, старалась и слегка улыбнулась сквозь процесс, когда почувствовала, как парень вздрогнул всем телом. Язык был ласков, а красная помада оставляла следы. Похоть — один из семи смертных грехов, и даже жаль, что до роллердрома они добрались так быстро.

Поднявшись, она лишь лукаво улыбнулась, приняла флягу из рук Ричи, вновь делая большой глоток спиртного, и вышла из машины.

— Ты, я вижу, подготовилась, — усмехается Ричард, но глоток тоже делает. Ему нравится наблюдать за Бель такой — она словно сбрасывала с себя все оковы и становилась собой. И это было потрясающе. И тем более потрясающе, что это раскрепощение вдруг обрушилось на него. Причём самым неожиданным образом. Он сжал руль обеими руками, на мгновение прикрыл глаза. Это было слишком приятно для того, чтобы даже просто осознать происходящее. Порочно, да, но отчего-то совсем не грязно. Не так, как с другими. Белль ведь особенная. Когда удовольствие обрушивается на него, Ричард вздрагивает всем телом, но почти сразу же притягивает к себе девушку, чтобы поцеловать. Красная помада безбожно стёрта.

— Купим сладкой ваты? — Белль невинно захлопала пышными ресницами, беря своего большого и страшного маньяка под руку.

— Конечно, — он покупает ей огромную розовую вату, и перед тем как вручить снова целует. Им нужно надеть ролики перед тем, как выйти на каток. Белль держит своё огромное сахарное облако, а Ричард завязывает ей шнурки на роликовых коньках — ноги она положила ему на колени. Народу сегодня не очень много, да и плевать он на них хотел. Рамирес смотрит поверх ваты на Бель. Его губы растягиваются в плотоядной улыбке.

— Ты сегодня полна сюрпризов. У меня тоже кое-что есть.

Маньяк завязывает ей шнурки на цветастых роликовых коньках, пока сама Белль поедает огромное розовое сладкое облако. Разве так бывает? Она не может сдержать улыбки и, облизнув пальцы от липкого лакомства, проводит их кончиками по скуле Ричарда. В его острые черты лица она влюблена особенно сильно.

— Да я полна сюрпризов даже для себя, — девушка смеётся, слегка краснеет.

Он берёт девушку на руки — пару минут и они уже наедине, в одном из закутков роллердрома. Где-то рядом грохочет музыка, слышно, как стукаются о покрытие ролики. Вата липнет к пальцам, кажется, что всё вокруг в этой розовой сладости. Ричард расстегивает молнию на джинсах Бель, прижимает ту спиной к стене. Её ролики скользят по полу.

— Поймал. Не отпущу, — в глубине его зрачков плещется пламя. Глядя девушке прямо в глаза, Ричард облизывает пальцы, а затем запускает руку между ног Бель. Его движения ритмичны, однако нежны. От ярости прошлой ночи не осталось и следа. Пока.

Он подхватывает ее на руки, Белль взвизгивает от неожиданности, но вновь смеётся чисто и заливисто. Даже не знала, что так умеет. Когда в последний раз кто-то так за ней ухаживал, носил на руках? Давая почувствовать себя любимой. Значимой. Лишь Ночной Сталкер дал ей это понять. Иронично. Сама смерть в лице сына Сатаны влетела в ее дом и благословила своей косой. Ричард приносит ее в темный закуток, и любая бы сейчас испугалась. Даже хорошего парня. Но не Белль. И только не Ричарда. А сам парень творит с ней невообразимое — прижимает к стене, смотрит в глаза самым грешным взглядом. Запускает руку в ее джинсы, и брюнетка блаженно прикрывает глаза. Дышит часто-часто, кусая губы. В одной руке она по-прежнему держит палку со сладкой ватой, а второй сжимает его плечо, давит на острую выпирающую ключицу. Верно говорят — католические воспитанницы самые порочные. Судороги в этот раз накрывают ее волной довольно быстро — из-за умелых движений Ричарда и самих только мыслей о нем и том, какое влияние он имеет на ее тело и разум. Наконец она открывает глаза и томно смотрит на его плотоядную ухмылку. Откусывает кусочек ваты и сразу же целует мужчину, передавая сладость изо рта в рот.

Мама, я влюблена в преступника.

Возможно, Белль не до конца осознавала, кто перед ней, из-за пелены опьяняющих чувств. Но плевать. Просто плевать. Главное, что она никогда не ощущала подобного до.

Отдышавшись, брюнетка берет парня за руку, переплетая пальцы, и все же тащит на сам каток. Над их головами крутится диско-шар, разбрасывая по всему роллердрому причудливые узоры, а громкая музыка долбит в самых ушах. Вата заканчивается быстро, учитывая, что Белль чересчур понравилось кормить ею Ричарда прямо через свои поцелуи. Этот вечер оказывается даже идеальнее вчерашней ночи, хоть Беннет и не думала, что что-то может ее превзойти.

Ее дыхание прерывисто. В одной руке Белль сжимает сладкую вату, другой цепляется за его плечо. Добровольно у Ричарда было не так много девушек, и с ними ему не хотелось столь тесной близости. Всё было обычно — как у всех. С Бель же иначе и парень откровенно терялся не находя причины. С одной стороны она была частью той прослойки общества, которую Рамирес терпеть не мог. С другой же — он почти физически ощущал с Бель некое сродство. Поразительное сродство, особенно если учесть все обстоятельства. Да, она была хорошей девочкой, но по какой-то причине, ему неведомой, Бель тянулась к тьме. Праздное любопытство? Жажда острых ощущений? Нет. Он понимал — не то. Не так. Может быть она сама искала выхода из лабиринтов мрака и никак не могла найти? Вот это больше походило на правду. Особенно, если учесть, с каким трепетом она держалась за него. Будто искала опору и поддержку. Это в нем-то.

Ему нравится наблюдать за тем, как Белль омывает наслаждение. Каким становится её лицо — щемяще нежным и восхитительно печальным. За то, чтобы смотреть в это лицо Рамирес был готов на всё. И снова — не самое привычное для него ощущение. Связь с Белль напоминала опьянение, вот только трезветь совсем не хотелось.

Вдруг к ним подкатывается лощеного вида молодой человек с полароидом и предлагает сфотографировать «счастливых молодожёнов», кивая на кольцо с гигантским камнем на безымянном пальце Белль. Девушка тут же тяжело сглотнула, но постаралась не измениться в лице. Фотографию им отдали сразу же, как та проявилась, но внутри все похолодело. Кольцо от гребаного Питера. Для гребаной свадьбы, до которой остаётся все меньше времени. Вдруг Белль почувствовала себя грязной — крутит голову Ричарду, когда сама без пяти минут жена. Все же трусиха. Так отчаянно цепляется за тонкую нить привычной жизни и не может отдаться бурному течению реки целиком.

На его губах — вкус сахарной ваты, в ушах грохочет не менее сладкая музыка, кругом мелькают яркие огни. Он придерживает Белль за талию и они кружатся под сотрясающие пол звуки. Это всё так нереально, что кажется будто Ричард — герой какого-нибудь сериала для подростков. Он и его подружка — главные герои истории, которая закончится так же сладко, как и вкус розовой ваты. Вот только это — самообман. Он — Ночной Сталкер. И единственное эфирное время для него на телевидении — криминальная сводка новостей.

Парень с полароидом вырастает словно из-под земли. Ричард не противится. Даже задорно смеётся. Какой контраст между этой фотографией и той, что лежит в кармане его куртки. Ему нравится. Однако по реакции Бель понятно — она тревожится. Волнуется. Выбирает. Между светом и тьмой. Нет — между серостью и тьмой. Серостью, которая куда страшнее тьмы. Ведь именно в тумане прячутся самые страшные монстры. Что-то во взгляде Бель заставляет Рамиреса сжать её руку сильнее. Он мог бы разозлиться на её нерешительность. Но сейчас отчего-то злобы не чувствует.

— Может.. — девушка почти задыхается в приступе астмы, которой у неё никогда не было. Но все же выдавливает из себя измученную улыбку. — Поедем поесть бургеров, как ты и предлагал?

— Отличная идея! Пошли!

Но сидеть в бургерной показалось Ричарду скучным. Вместо этого они заехали за бургерами в кафе с окошком автовыдачи, и забрав свой пакет, остановились перекусить под открытым небом. Отсюда открывался красивый вид на ночной город. Рамирес включил музыку — его любимой песней была Night Prowler AC/DC. Отдав Белль её порцию, Ричард впился зубами в свою. Его глаза сейчас сияли весельем. Он был на удивление расслаблен.

— Какая у тебя мечта?

С холма открывался вид на весь Лос-Анджелес. Огни небоскребов сияли высокими столбами в небо, а тёплый ветер приятно скользил по коже. Белль с улыбкой приняла свой бургер из рук Ричи и с наслаждением откусила большой кусок. Сейчас они были нормальными молодыми людьми. Роллердром, вредная еда под открытым небом. Все это завораживало. Он спрашивает, есть ли у неё мечта, и девушка горько усмехается.

— Я очень хотела стать гримером в Голливуде, — нехотя отвечает она. — Знаешь, все эти страшные образы для фильмов ужасов. Родители не оценили моего порыва — хотели, чтобы я вместе с Питером поступала в Стэнфорд. А сейчас... Обычно мне просто хотелось сдохнуть, но я никогда не была достаточно смелой, чтобы что-то с собой сделать. Так что, можно сказать, вчера ты практически исполнил мою мечту.

Когда-то давно Рамирес отрёкся от Бога и отдал себя в руки Дьяволу. С тех пор, как это произошло удача, казалось бы, повернулась к парню лицом. Однако не всё было так радужно. Вместе с удачей к нему пришла пустота. Чёрная яма, которая и не думала заживать и покрываться спасительной коркой. Море ярости плескалось где-то на дне, время от времени волнами поднимаясь наверх. Но этого было мало. Ярость была не способна созидать. Лишь разрушать. Она нашептывала ему дурные мысли, смущала сны. Но вот появилась Бель и всё изменилось. Стало другим, хотя, по сути, всё её влияние заключалось лишь в телесном контакте, а так же душевной нежности. Словно во мрак старого подвала с тухлой водой сошёл ангел и протянул ему руку. Но этот ангел не был чист. Он был по своему истерзан и испорчен. И именно поэтому — так дорог. Дороже многих других.

— Я люблю фильмы ужасов, — Ричард мечтательно прикрыл глаза, — Они гораздо правдивее мелодрам или комедий.

Рамирес взглянул на Белль и нахмурился.

— Здесь я решаю, когда ты сдохнешь. Мне не нравится, что тебе приходится об этом напоминать.

Слова психопата, который возомнил себя Богом. Но, возможно, в своём мире он и был богом — дланью милующей и карающей. Он был человеком, который распоряжался чужой жизнью — человеческой рукой смерти. Конечно, благодаря удачным нападениям, Рамирес чувствовал себя сейчас куда увереннее, нежели чем раньше. И благодаря Ночному сталкеру, который стоял у него за левым плечом, он мог вот так вот разговаривать с Белль.

Ее горло словно сжимало нечто потустороннее. Хотя хотелось бы, чтобы это делал Ричард. Больная ты, Аннабелль Беннет.

Беннет задержалась взглядом на размытой из-за городских огней линии горизонта, тяжело вздохнула. Сейчас она словно стояла на перепутье и точно не могла ответить на вопрос — кто же она такая? Но ей было интересно послушать своего личного маньяка. Куда интереснее, чем говорить самой.

— А у тебя есть мечта?

— Нет, — Ричард дёрнул плечом, — Моя мечта неосуществима, и потому я давно отказался от неё.

Какова эта мечта? Уж явно не мир во всём мире. Откровенно говоря — Рамирес верил в то, что нет на этом свете ни счастья, ни удовлетворения. Лишь бесконечный, истощающий бег к ним. Долгая гонка. И он, который поначалу участвовал в ней, теперь перестал желать того, что так хотел. Деньги? Они приходят и уходят, но всегда возвращаются вновь. Секс? Его можно получить где угодно, но он не приносит должного удовольствия. Ничто не приносило должного удовольствия пока в его сердце плескалась ярость.

Покончив с едой, брюнетка вновь достала маленькую фляжку и от души плеснула Бурбона в свой молочный коктейль. В последнее время она пила довольно часто. Узнала бы семья во главе с мистером Коулманом — ее бы уже считали одержимой. Или хотя бы просто алкоголичкой. Камушек на кольце блеснул, когда Белль передала фляжку Ричарду, и она вновь стушевалась. Завтра ей назначена финальная примерка свадебного платья. Ее всю жизнь учили, что это — правильно. Выйти замуж за «достойного» и успешного человека, за которым будешь как за каменной стеной. Карьера, а впоследствии и домик с красивой лужайкой. Штрудель на завтрак и барбекю на заднем дворе по выходным, куда будут приглашены все соседи. Разве что те соседи, что не умрут от рук Ночного Сталкера. Бедная, бедная миссис Коллинз.

Белль сделала большой глоток коктейля через трубочку и зажмурилась от резкого привкуса алкоголя. Вслушалась в слова играющей песни, перевела взгляд с горизонта на Ричарда. А та ведь идеально подходит ему. Должно быть, ему очень льстит его газетное прозвище. Оно и вправду было внушительным. Девушка залезла с ногами на прохладный капот машины и подползла поближе к парню, чтобы положить голову ему на плечо. Притяжение между ними было совершенно необъяснимым. Возможно, она сейчас, с ним, губит себя окончательно, но есть ли что-то прекраснее саморазрушения? И пусть сейчас на неё обрушится весь гнев Небес, она выберет пойти с ним в Ад. Хотелось бы, по крайней мере. Если б все было так просто. Если б.

Она положила голову на его плечо. Осторожно, Ричард коснулся пальцами её волос. Раздражение сменилось удовлетворением — она здесь, рядом с ним. Пока ещё.

— Я так понимаю, — кивнул Рамирес на кольцо, — Что ты скоро станешь женой.

И снова тупая игла в сердце.

— Решила позабавиться напоследок?

С одной стороны — не осуждал, с другой — злобно скривил губы и теперь уже сжимал шею Белль сзади до боли. Романтика не всегда усыпана розами. Их шипы ранят особенно сильно, когда не ожидаешь. Впрочем, Рамирес был готов ко всему.

Ричард спрашивает ее о кольце помолвочном, в то время как его пальцы кольцом обхватывают ее шею. И сейчас Белль пугается. Девочка забылась, утонула в сладкой вате, перестала осознавать, кто перед ней. С кем она играется. А перед ней сейчас был Ночной Сталкер. Безжалостный убийца, отнявший жизнь миссис Коллинз. И многих других. Она хрипит и машинально хватается за его руку, выранивая молочный коктейль. Тот падает на землю, клубничная сладость с примесью бурбона разбрызгивается по траве и пыльной дороге. В глазах же плещется настоящий ужас. Этот парень подарил ей чувство жизни на какие-то сутки, а теперь он ее убьёт. Точно убьёт. Жестокая шутка от Вселенной. Может, это ее наказание за неповиновение? Если бы она шла смиренно по тому пути, что избрал для неё Бог, не жаловалась на свою семью и Питера, не строила бы из себя несчастную, не сняла бы чертов крест — этого всего не было бы? Грешница. А самое лучшее наказание для грешницы — дать ей вкусить этого самого греха, а затем убить его же руками. Из глаз прыскают слёзы, смазывая тушь.

Точно забылась.

Но тут Белль прекращает отбиваться и просто обмякает. Если ее судьба такова — пусть так. Асфиксия вновь делает своё дело, сознание отплывает все дальше, и Беннет уже почти бездыханно валится на капот в ту секунду, когда Ричард вдруг отпускает ее шею. Должно быть, мужчина не учёл ее и свои габариты — удушить хрупкую девчонку, ростом ненамного больше пяти футов, довольно просто и по случайности. От неожиданности она все же откидывается назад, больно ударяясь затылком о лобовое стекло, хватается за горло и пронзительно кашляет. Это нечестно. Зачем отпустил?

В ней боролись две стороны, словно ангел-хранитель до сих пор сражался за ее душу, а сам Сатана толкал ее к Ночному Сталкеру, своему слуге. Ещё прошлой ночью Белль ловила откровенный кайф и от его болезненного укуса, от его жесткости и самой его сути, но сейчас.. Сейчас что-то изменилось. Она, действительно, просто забылась.

Девушка спрыгнула с капота и, все ещё держась за горло, медленно попятилась назад, не сводя с Ричарда враждебно-напуганного взгляда. Выставляла свободную руку перед собой, словно хоть как-то могла защититься от высоченного парня. Ещё одна иллюзия.

— Да, у меня скоро свадьба, — процедила она. — На следующей неделе вообще-то. А что? Что не так? Мне казалось, тебя все устраивает.

В ней сейчас бурлила злость. Злость и на себя, и на него. Глупо было провоцировать маньяка, но Белль не могла объяснить этот внезапный приступ ярости. Будто ангельская сторона сейчас выигрывала. Здравый смысл не шептал, он вопил: иди домой, дура!

— Или чего ты хотел? Скажи мне, чего ты хотел?!

Истерический крик.

«Иди домой, дура!»

Вот только проблема в том, что идти домой не хотелось — ноги не двигались с места. А шея болеть перестала. И хотелось, чтобы он это повторил.

Белль дёргается в его руках, в глазах девушки плещется самый настоящий ужас. Ничем не замутненный страх. Он понадеялся на то, что девушка окажется не такой, как другие, и жестоко поплатился за свою наивность. Глупо вообще доверять людям. Потому, что они — чернь и сброд, которые не достойны ни жалости, ни сострадания. Ничего, кроме боли и смерти. Она ещё пожалеет, что играла с ним. О, очень пожалеет. Рамирес мог быть убить Бель прямо здесь и сейчас. Но не сделал этого. Он придумал кое-что получше. Она ведь хочет нормальной жизни с нормальными, хорошими людьми. С нормальным, честным парнем. Так вот — этого не будет. Ричард об этом позаботится. Пусть видит к чему приводят игры со злом, ибо он — зло в чистом виде.

Наконец Рамирес отпускает её. Бель смотрит на него уже иначе — с явным страхом, едва ли не отвращением. Это вновь пробуждает в Ричарде ярость. Но и ещё кое-что — ощущение безысходности. Он ничего не может поделать. Ничего. Да — пустить ей кровь, уничтожить её жизнь и жизнь её близких может, но вот того, что было между ними — никогда не вернёт. Оно не повторится, и с другими тоже. Никогда. Потому, что Рамирес впервые в жизни чувствовал себя хорошо. Рядом с Бель. Но её вырывали из его жизни. Уже так скоро... От разливающейся боли Ричард скрипнул зубами и сделал шаг навстречу Белль. Девушка отшатнулась. Так он и знал.

— Да, действительно, — с издёвкой в голосе произнёс парень, — Чего я хотел.

Он окидывает Белль яростным взглядом, плюёт себе под ноги и уходит. Ему насрать на машину, на всё на свете. В который раз ему было продемонстрировано, что нормальная жизнь — не для него. Её вообще не существует. А раз так — он волен делать всё, что угодно.

***

Замок поддался почти сразу. Хоть в этом ему повезло сегодня. Дом тоже был неплох — лужайка хорошо подстрижена, садовые фигурки рассажены строго по местам, а внутри — полированное дерево и модные шторы. Всё словно с фотографии для каталога Лоры Эшли. Ночной сталкер вошёл в дом вскрыв дверь, что вела на кухню. Первым делом он открыл холодильник и достал банку колы — в горле пересохло. И только после поднялся наверх. Ступеньки, устланные дорожкой, не скрипели. Хозяйка спала в своей постели — крепкая, коренастая, очень маленького роста. Не то карлица, не то просто коротышка. Однако туалетный столик был забит косметикой, на спинке стула висели весьма кокетливые чулки. До них Ричард даже дотронулся — шелковистые. Сразу же вспомнилась кожа Бель. Он почувствовал, как всё кругом полыхает огнём. Схватил чулки, намотал на руку...

Дамочка проснулась почти сразу, как ощутила, что на её шее сжимается шёлковая удавка. Она начала смешно дёргать руками, силясь освободиться. Но сидящей на ней Рамирес мешал этому. Дотрагиваться до кого-то после Бель было почему-то отвратительно. Дернув плечом, Ричард ещё сильнее вдавил жертву в матрас.

— Отпустите меня, ради Христа, — прохрипела женщина.

— Нет. Поклянись во славу Сатане, что не будешь кричать — не сдохнешь. Пока.

— Я.. Я клянусь.

— Не слышу.

— Я клянусь Сатаной, что не буду кричать.

Хватка ослабла, но лишь для того, чтобы обрушиться на женщину градом тяжёлых ударов. Ричард был так зол, так накрутил себя, воображая Белль рядом с её парнем, что почти ничего не соображал. В какой-то момент он увидел в своих руках фигурку какого-то святого, которая была в следах крови, и только спустя пару минут жо него дошло, что эта кровь — из влагалища жертвы. Самому Рамиресу было до сих пор отвратительно даже думать о том, чтобы трахнуть эту тварь. Женщина не кричала — она хрипела, но это вызывало раздражение. Ему хотелось тишины — настолько бушевал ураган в его голове. Нож вошёл в горло как по маслу. Кровь брызнула на его лицо. Это всегда волновало и расслабляло, но не сегодня. Ему было мало. Мало. Поэтому Рамирес, схватив женщину за подбородок, решил вырезать ей глаза. Она и при жизни красотой не блистала, но сейчас выглядела в миллион раз хуже. И поделом. Ненависть не утихла — Ричард просто устал. Очень устал. Поэтому даже не стал особо шуровать по дому. Забрал шкатулку с драгоценностями, наличку из кошелька и ещё какие-то побрякушки. Вернулся на кухню, допил колу и смял банку так, что она врезалась ему острым краем в ладонь.

Белль ещё пожалеет. Определённо.

Он вернулся в отель Сесил когда уже начало светать. Весь в крови — благо ключи от тачки карлицы Ричард нашёл в её сумке. Ему было настолько тошно от себя, что едва войдя в номер, он повалился на пол и заснул. Рамирес проспал долго, но даже сон не спасал его от наваждения.

Белль ещё пожалеет.

Утром он положил глаза в шкатулку и отвёз её к дому Бель. Оставил свою ношу на пороге и ушёл. Подарок к свадьбе. Праздничный сюрприз. Он помнит. Не забыл. И она пусть помнит.