BAMBI

Ливень хлещет по хрупким плечикам, но девушка продолжает медленно подниматься вверх по улице, не обращая на погоду ни малейшего внимания. Её толкают бегущие от дождя люди; они спешат по домам, офисам или под хоть какой-нибудь навес, где можно найти укрытие от холодной весенней воды, сильным потоком льющейся с неба.

Но девушка всё идёт, и единственное, что её беспокоит – тональная основа, покрывающая всю шею. Если капли смоют тон, на девушку обратят внимание даже в такой суматохе. Обязательно кто-нибудь, может даже на той стороне улицы, остановится и прожжёт дыру у неё между ключицами. Но Кира, не привыкшая к ненужным зрителям, на каждом шаге правой ноги подтягивает ворот зелёной толстовки всё выше.

В голове шатенки роем жужжат мысли. Сегодня её чувства разбили, вырвали сердце и, бросив на грязный пол танцевальной школы, растоптали. Её трясёт от злости каждый раз, когда она вспоминает его слова.

– Кира, нам нужно поговорить. – Парень с белёсыми волосами соблюдает дистанцию, не решаясь подойти вплотную, хотя десять минут назад он прижимал её тело к своему.

Девушка оставляет своё занятие отпарки спортивного платья и идёт за своим партнёром, расцветая с каждым шагом всё больше. Неужели он решился признаться в своих чувствах? Она обязательно расскажет, что уже несколько лет тайно влюблена в него. И, после откровенных признаний, они поцелуются, как в любовных фильмах, которые Кира смотрит долгими одинокими вечерами. Он коснётся её талии, а она положит руки ему на плечи. Это будет красиво. Они будут красивой парой.

Джимми отводит девушку в дальний угол, где им никто не помешает. Он осматривает Киру с ног до головы, с брезгливостью останавливая взгляд на шее. Она не успела наложить косметику после душа, поэтому сейчас отчётливо виднеется её изъян.

– Слушай, Кира, тут такое дело. – Он чешет затылок. – Мы танцуем с десяти лет, но я решил. Точнее, мы посовещались с родителями. И поняли, что мне нужно двигаться дальше.

– Не понимаю о чём ты говоришь. – Кира сжимает края толстовки в кулаках, готовясь к худшему. – Хочешь сменить школу? Мне нужно обсудить это с мамой.

– Я решил сменить партнершу. – Его слова острыми шипами врезаются в её сердце. Кира от неожиданности делает шаг назад, стараясь не упасть.

– Как? Но почему? – Она закусывает губу, ощущая во рту металлический привкус.

– Я же только что сказал. – Джимми раздражается. – Мне нужно двигаться дальше. – По слогам произносит он.

Её сердце сильно бухает в груди. Ладони покрываются липким потом, а перед глазами пляшут чёрные мушки. Как он мог так с ней поступить? Они вместе с самого начала, их семьи дружат, они часто ходят к друг другу на ужин, и он заявляет, что меняет партнёршу. Что ему нужно двигаться дальше, а она болтается камнем на его шее. Кира сразу понимает, что ни с какими родителями Джимми не совещался, это исключительно его решение. Он предпочёл ей другую.

– И кто она? – Единственный вопрос, который осмеливается задать Кира. Скоро она и сама узнает, но лучше пускай скажет сейчас.

– Марго Стоун.

Кира прекрасно знала эту девушку. Она пришла в школу совсем недавно, высокая статная красавица с безумно длинными и прямыми ногами, покорившая сразу всех – от младших групп до преподавателей. В танце её светлые, чуть кудрявые, волосы летали над ней, как невесомое облачко, как нимб с золотистым отливом. Она танцевала не так хорошо, как Кира, и шатенка сразу поняла, что дело не в «двигаться дальше», Марго убьёт в Джимми потенциал со своими временами неуклюжими движениями. Кира проигрывала ей только в одном – во внешности. И эта мысль больно кольнула её где-то в груди. Он выбрал Марго не из-за пластичности, артистичности и таланта, а из-за красивой обертки, которой у Киры не было. Она была обычной девушкой невысокого роста с длинными прямыми волосами цвета дубовой коры с нотками горького шоколада, с большими наивными серо-зелёными глазами, с плавными чертами лица, немного задранным вверх аккуратным носиком и спортивной фигурой, работа над которой занимает уйму времени в зале. А ещё у неё было пятно на шее. Тёмное родимое пятно с чёткими границами, напоминающее контур какой-нибудь небольшой европейской страны или штата. Небольшое, но чертовски приметное и доставляющее огромное количество заморочек.

Кира лишь кивает. Ей больше не хочется здесь находиться. Весь свет словно меркнет, краски уходят из жизни, и мир превращается в сплошное серое пятно. А дальше – долгая дорога домой под дождем и думы о том, как быть дальше.

Громкие мысли овладевают Кирой, отделяя её от внешнего мира. Она не замечает, как выходит на дорогу, когда пешеходам горит красная ладошка, несколько людей окрикивают её, но она слишком погружена в себя.

Темно-синяя вольво летит по узким улицам Лос Анджелеса, обгоняя другие машины потока. Из неё орет музыка, что-то безумно громкое и агрессивное. Водитель расслабленно полусидит в кожаном кресле, несмотря на огромную скорость. Он полностью контролирует ситуацию и сосредоточен на дороге, но он не может знать, что за зелёной старенькой маздой кроется хрупкая девчачья фигура.

15 футов. 10. 5.

Визг шин разносится на ближайшие улицы, залетая в маленькие щелочки открытых дверей и окон. В радиусе двухсот футов все прохожие озабоченно оборачиваются в сторону столкновения.

Кира смотрит на себя через полированный в зеркало капот, замечая дикий страх в глазах. Животный страх. Она чуть не умерла. И опять виноват Джимми, косвенно, но виноват. На его счету уже её разбитое сердце, туманное будущее и сейчас добавилась близкая смерть. Если бы не реакция водителя, её уже бы отскабливали от тротуарной плитки.

Она переводит взгляд в салон. Молодой латинос явно рассержен – он активно бьет по рулю, успевая при этом гудеть, и ругается отборным матом, заставляющим уши Киры завять. До этого, она никогда не слышала столько ругательств, ведь леди не подобает материться и находиться в компании, где таким занимаются. Она внезапно, видимо, от шока, вспоминает наставление матери: «Если услышишь, как кто-то ругается нецензурной бранью, будь добра сразу же откланяться. В нашем кругу мужчины ругаются только в исключительных случаях, про которые ты ничего не должна знать.».

Она сжимается, когда водитель выходит из машины. Его синяя куртка сразу же намокает, становясь тяжёлой и бесформенной. Он продолжает поливать её всеми известными ему ругательствами, переходя на другой язык, которого Кира не знает.

– Слышь, малая, тебя не учили дорогу переходить? – Он эмоционально жестикулирует руками, показывая расстояние от машины до тела Киры. – Или ты гребанный дальтоник? Какого, блять, хера ты тут устроила? А если бы я тебя сбил?! Ты думаешь, мне нужны проблемы?

Кира быстро качает головой, приоткрывая рот и пуская туда капли прохладной воды:

– Извините, я... – Она снова кусает больную губу. – Я задумалась.

– Ты, блять, суицидница, убирайся с дороги! – Он отмахивается от неё. – Скажи спасибо, что у меня всё нормально с реакцией и тормозными дисками.

Кира чувствует себя никчемной, ощущая свою ничтожность. Весь мир в одночасье развернулся к ней спиной; будто сегодняшний день был проверкой порежет ли она вечером вены или сможет пережить все испытания судьбы. Но Кира с её спортивным характером и азартом вряд ли бы выбрала путь наименьшего сопротивления.

– Спасибо. – Она замешкалась, подтягивая лямки сумки. – Извините ещё раз...

Только она собирается развернуться и продолжить дорогу, как слышит ещё один визг шин в квартале от них. Темно-бордовый седан вылетает из-за угловых домов и останавливается посреди дороги, перегораживая движение. Начинается новая суета – остальные участники движения без остановки сигналят, моргают фарами, быстро переключая дальний и ближний свет, но никакой реакции. Машина стоит, как вкопанная, слепя ксеноном в зевак-пешеходов.

Из салона вываливаются несколько парней, выкрикивая что-то непонятное, но агрессивное. Латинос в синем начинает ругаться, хлопая себя по карманам. В конце концов, он достаёт пушку. Чёрную, настоящую пушку. Кира стоит на месте, ещё не понимая, что находится на линии огня. Она – единственная преграда между воющими сторонами.

– Садись в ебанную тачку! – Верещит «синий», как успела его обозвать у себя в голове Кира.

Но она продолжает стоять и глупо хлопать длинными ресницами, совершенно не обращая внимания, что капли дождя попадают в широко раскрытые глаза. Она ничерта не понимает, она боится, но бездействует.

– Залезай, мать твою, в машину. – Он снова пытается привести её в чувства, но девушка словно находится где-то в другом месте и совершенно его не слышит. – Молодец, может ещё раз крутанешься перед ними?

Ему приходится делать всё сразу – следить за действиями у бордового седана, держа на мушке, по ему мнению, самого опасного и дерзкого мерзавца, и трепать за плечо Киру, пытаясь завладеть её вниманием. Он слишком резко толкает её к машине, закрывая спиной.

Кира, наконец, забирается в салон, прижимая колени к себе и пачкая кожаное сиденье авто. Она раскачивается в такт биения сердца. В голове – пусто, звуки разбивающихся об лобовое капель вводят её в транс и не дают разглядеть, что происходит на улице. Но одно она знает точно – там безумно опасно, там страшные люди с пистолетами, явно готовые применить их по прямому назначению. А ещё там ни к чему не причастные люди, точно такие же, как и она. Они все в огромной опасности лишь потому, что оказались не в том месте и не в то время.

Последнее, чего ей сейчас хочется, так это сидеть в этой проклятой машине и беспокоится о своей дальнейшей жизни. Кира закрывает глаза и представляет, что она дома в своей тёплой постели, их домоправительница приготовит ей горячий чай с корицей или ромашкой, пар от которого разлетится по дому приятными ненавязчивыми нотками. И главной её проблемой будет то, как же донести горячую кружку до комнаты, не потеряв ни капли любимого напитка.

Но, открывая глаза, картина родного дома рушится, и Кира проводит взглядом её недавнего спасителя от капота машины до водительской двери. Через мгновение он распахивает дверцу, запуская в салон влажный и прохладный воздух, приводящий Киру в себя. Она дрожит, но успокаивает себя тем, что выстрелов она не слышала. Кира надеется, что дело удалось решить мирными переговорами, пускай и такими шумными.

Находиться в салоне с незнакомым человеком – дико неуютно. Здесь царит полнейшее молчание, лишь скрип работающих дворников нарушает давящую на Киру тишину. Ещё страшнее осознавать то, что автоматический замок двери щёлкает, говоря о своём закрытии. Девушка чувствует себя птицей, запертой в клетке-ловушке.

– А теперь, моя юная красавица, я должен объявить, что ты в полной заднице.

Дыхание сбивается, прерываясь на несколько драгоценных вдохов. Глаза начинают беспорядочно бегать по салону, замечая одну маленькую, но такую значимую деталь. Одинокая наклейка на крышке бардачка ставит всё на места. Синяя надпись в стиле уличных граффити, местами потертая от времени, поблёскивает от света фар проезжающих мимо машин.

Девушка готова рвать на себе волосы за свою дурость. Как она сразу не заметила? Как не поняла? Всё ведь было перед носом – синяя куртка, машина в той же цветовой гамме, оружие, разборки прямо посреди улицы и, главное, другое авто цвета красного вина. Крипсы. Бладсы. Воюющие группировки, не знающие слова «нет» и плюющие на спокойствие города. Им плевать где и когда устраивать разборки, кого и как убивать, они хотят только одного – выиграть войну. Любыми способами.

К сожалению, на этом её знания о бандах заканчивались. Она не знала их истории, почему началось противостояние и сколько оно уже длится. Но, и без этих знаний, было ясно – к ним лучше не соваться, обходя красных или синих стороной, а лучше через соседние улицы.

– Я никому не скажу. Я ничего не видела, ничего не знаю. – Начинает тараторить Кира. – Я просто дойду до метро и поеду домой. Я обещаю!

– Так дело не пойдёт. – Синий выруливает на дорогу. – Отвезу тебя к нам, а дальше не моё дело что с тобой будет. То, что ты видела, очень плохо, и я себя не оправдываю, но я не виноват от слова вообще. Я хороший, они – нет.

– Я знаю. – Кира вспоминает психологию и метод сближения. – Я понимаю. Отпусти меня и не придётся думать, что со мной делать, так будет лучше для всех, да? – Она с надеждой смотрит на латиноса.

– Нет. – Они разбивает её надежды. – Всё, хватит болтать, нам ехать минут тридцать. Сиди и помалкивай.

Кира опускается ниже по сиденью, понимая, что крупно попала. Ей ничего не остаётся, кроме как прикусить язык и наблюдать за машинами. Люди, едущие с ними в потоке, и не догадываются, какая драма разворачивается прямо у них под носом. Кире безумно хочется закричать и бить по стеклу до тех пор, пока кто-нибудь не обратит на неё внимания и не спасёт, но риск получить по затылку слишком велик, чтобы попытаться отсюда выбраться.

Водитель притормаживает рядом с бордовым авто, открывая окно со своей стороны. Он изображает какой-то знак руками. Кира различает заглавную букву «Б» и «К», но не знает, что это означает. Вероятно, «Б» это Бладс, но вторая рука с буквой так и остаётся для девушки загадкой. И нет, они никогда не полезет в поисковик, чтобы узнать. Никогда.

– Передайте Робину, чтобы шёл нахуй. – Латинос показывает им язык, тряся головой, как сумасшедший. – Наш район, наш крек!

Он даёт по газам и присвистывает, явно гордясь своей пылкой, но короткой речью. Кира морщится, он говорил про наркотики, а это всегда плохо, ведь когда дело касается их оно сразу переходит в разряд небезопасных и нелегальных, а это, однозначно, грозит тюрьмой.

Джимми. Кира обзывает его всеми известными ей нелестными словами. Если бы не он, она бы задержалась в школе хотя бы на минуту и, значит, спокойно перешла дорогу, не болталась на волоске от смерти, не встретилась бы с представителем банды крипс, не видела чёрных блестящих пистолетов и не сидела в машине, пока её увозили всё дальше от метро. Она была бы уже почти дома, ждала автобус и, проехав несколько остановок, вышла и увидела белый каменный коттедж. Её бы обязательно облаяла соседская собака, но сегодня она была бы только рада услышать громкий и писклявый голосок маленькой болонки.

Водитель пальцем заталкивает диск обратно в магнитолу, и из колонок начинает хрипеть реп ужасного качества. Колонки работают в полную мощность, отчего весь пластик в салоне дребезжит и безумно раздражает Киру, зато латинос радуется жизни, громко подпевая и раскачивая автомобиль из стороны в сторону. Кира закрывает уши руками и складывается пополам, зажимая лицо между коленками, лишь бы не слышать этого ужаса.

Нахуй полицию! Прямо из андерграунда,
У молодого ниггера неприятности, потому что он коричневый,
А не другого цвета, так что полиция думает,
Что у них достаточно власти для убийства тех, кто в меньшинстве.

– Кстати, – В её плечо неласково ударяют. – Я Йокки.