Глава 5
ЧОНГУК.
Она снова одаривает меня одной из своих милых улыбок, и это почти выбивает из меня дух. Я заставляю себя сосредоточиться на дороге.
— Я думала, ты хотел меня туда посадить! Изменил свое мнение обо мне?
Ага, конечно.
Она смотрит в окно, ее плечи опускаются.
— Нет, — устало отвечает она.
— Это был другой бывший. Моим последним бывшим был Крис.
Я должен забить на это. Воспользоваться возможностью побыть в благословенном молчании. Но если она будет тыкать в меня, то я буду тыкать в нее.
— Так что же случилось?
— Очень прямолинейно.
— Я такой. Что случилось? Почему его здесь нет? Ты заговорила его до смерти?
— Знаешь, я болтаю только тогда, когда нервничаю.
Я ухмыляюсь ей.
— Значит, я заставляю тебя нервничать?
— Нет, — говорит она нерешительно и затем прикрывает глаза. — Кажется, я впервые вижу, как ты улыбаешься. Кто-нибудь когда-нибудь тебе говорил, что твои зубы ослепляют?
— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты слишком часто говоришь «кто-нибудь, когда-нибудь»?
Она медленно выдыхает через губы.
— Мне Крис так говорил. Он мне много чего говорил, пока однажды я не пришла домой готовить обед и не застукала его за сексом с бывшей коллегой.
Черт.
Я тихо присвистываю.
— Это очень грубо.
— Да. А за несколько недель до этого меня уволили с работы, где я пахала десять лет.
— Дерьмо.
— Мгм, — она начинает постукивать пальцами по бедрам.
— И что же ты делала? Кем работала?
Еще один вздох.
— Я была главой отдела маркетинга в компании, занимающейся спортом. Ну, знаешь, одежда для йоги, товары для оздоровления и все такое.
Я внутри содрогаюсь при слове «оздоровление».
— И что же ты сделала? — повторяю я. — То есть, почему тебя уволили?
— Меня не уволили, — огрызается она, и ее лицо начинает краснеть. — Сократили.
— Ладно, успокойся, Рыжая бестия.
— Рыжая бестия?
Я пожимаю плечами. Ей это прозвище подходит.
— Значит, уволили из компании. Это, наверное, отстой.
— Мне следовало вообще не приезжать сюда. Остаться дома и найти другую работу, чтобы забыть Криса.
— Ты бы так поступила со своей сестрой?
Ее плечи приподнимаются.
— Даже не знаю. Честно говоря, я не знаю, будет ли это волновать Лейси. Я не видела ее пять лет, мы уже не так часто общаемся, как раньше.
Она ловит на себе мой взгляд и широко улыбается непринужденной улыбкой, в которой большинство не заметили бы фальшь.
Но я заметил.
— В любом случае, я здесь, — она садится прямее, в ее голосе звучит наигранная бодрость. — И я буду наслаждаться этой поездкой. Может быть, после всего пережитого дерьма, это шанс начать все сначала, по-настоящему найти себя. Знаешь, может быть, я последую совету, которым меня травила компания все эти годы. «Отправляйтесь в духовное путешествие» и все такое.
Я смеюсь.
— Похоже, ты движешься в правильном направлении.
Она кивает, улыбаясь.
Но я не думаю, что она верит в это.
ЛИСА.
Это была, без сомнения, самая долгая поездка в моей жизни.
Четыре часа — это долго, как ни крути, но четыре часа в тесном пространстве со сварливым парнем, с его свежим океанским запахом, большими руками и рычащим голосом, парнем, который не мог скрыть своего презрения ко мне, даже если бы попытался (а он не пытался), подтолкнули мое здравомыслие к пределу.
Не говоря уже о том, что большая часть дороги была извилистой, и моя тошнота снова дала о себе знать.
Чонгук, вероятно, был благодарен мне за то, что я заткнулась, но я просто пыталась не блевануть. Последнее, что мне было нужно, — это еще больше опозориться. Представьте, если бы я изгадила его раритетный грузовик? Он, наверное, вышвырнул бы меня и заставил ехать автостопом, даже не обернувшись.
По правде говоря, я была почти готова сделать это. Просто чтобы позлить его.
Наконец мы добираемся до симпатичного городка Рассел, с причудливыми магазинами и людьми, толпящимися вдоль сверкающей гавани с рожками мороженого в руках. Но мы продолжаем ехать, поворачиваем в лес, пока не заезжаем на узкий полуостров, полный домов. Заезжаем на подъездную дорожку и паркуемся.
Я пытаюсь быстро выбраться из грузовика, и практически вываливаюсь из него. К черту свадебную вечеринку, я надеюсь, что это был последний раз, когда я застряла в такой близости с Чонгуком.
Я улучаю момент и прислоняюсь к пассажирской двери, сразу же делая глубокий, успокаивающий вдох. Мы находимся в конце длинной гравийной дорожки, по обеим сторонам которой тянутся зеленые холмы, спускающиеся к широкому бледному пляжу и бирюзовой воде за ним. Если бы мне пришлось описать Новую Зеландию одним словом, я бы сказала «насыщенная». Каждый цвет, от зелени до синевы неба, яркий и притягательный, как будто контраст увеличили с помощью цифровых технологий.
А воздух здесь… Такой свежий, что мне кажется, будто он лечит мое похмелье.
Я перевожу взгляд на большой белый дом перед нами и кучу машин, припаркованных на траве. Чонгук залезает в кузов и без особых усилий вытаскивает тяжелые чемоданы. Его загорелые мускулы напрягаются, и мне приходится отвести взгляд, прежде чем он поймет, что я пялюсь на него.
— Где мы? — спрашиваю я, оглядывая окрестности. — Я думала, мы едем в отель.
— Это дом моих родителей, — неохотно говорит Чонгук, волоча мой багаж по гравию к мощеной каменной дорожке, ведущей к парадной двери.
— Родителей? — я бегу за ним. — Ты вырос здесь? Это великолепно.
И это действительно так. Дом двухэтажный, с верандой, под каждым окном ящики с цветами. Напоминает дом моих родителей в Орегоне, за исключением того, что белая краска здесь чистая и блестящая, а мои родители покрасили свой дом однажды в 90-х годах и с тех пор оставили всё на волю стихии. Мама говорит, что это шебби-шик, но я знаю, что они просто слишком заняты фермой, чтобы обращать внимание на что-то еще, например, на дом или своих детей.
Кстати, пока я глазею на прелесть родительского дома Чонгука, парадная дверь открывается, и мои родители выходят на крыльцо.
— Так, так, так, — говорит отец, спускаясь по тропинке к нам. — Ранняя пташка, — он кивает Чонгуку. — Спасибо, что привез ее. Я бы не винил тебя, если бы ты оставил ее в аэропорту. Я знаю, каково это — возить Мисс Лиса.
— Спасибо, пап, — говорю я, закатывая глаза, когда Чонгук неодобрительно хмыкает и исчезает внутри.
Я не видела своих родителей с Пасхи прошлого года. Они всегда были религиозны, поэтому пропустить Пасху с ними в местной церкви — это все равно что отречься от них, хотя зимой я провела Рождество с Крисом, что, оглядываясь назад, было неправильным решением.
Мой папа хорошо выглядит. У него всегда был загар, потому что он много работает на улице, но темные круги под глазами исчезли, и его лицо выглядит более пухлым и счастливым.
— Ты отлично выглядишь, — говорю я, когда он обнимает меня.
От него исходит знакомый и успокаивающий запах, и я даже не представляла, как сильно нуждаюсь в ласке от близких.
— Это из-за вина, — говорит мама у него за спиной, пока Чонгук уносит чемоданы в дом.
Моя мама выглядит так же, как и всегда, такая же маленькая, как я, но худенькая, как птица, а не спортивная и фигуристая. Она одета в шорты цвета хаки и клетчатую рубашку, те же самые вещи, которые она носит дома круглый год, хотя сейчас у нее сандалии на липучках, вместо галош.
Мы очень разные. Я не думаю, что она когда-нибудь пользовалась косметикой, у нее длинные вьющиеся седые волосы, всегда собранные в хвост. На голове у нее неизменная бейсболка и очки. Должно быть, она иногда смотрит на меня и гадает, откуда я, черт возьми, взялась.
Она оглядывает меня с ног до головы. Она не из тех мам, которые делают какие-то сопливые или пассивно-агрессивные замечания, вместо этого она держит все при себе и смотрит на меня, как на инопланетянина.
Прямо сейчас я чувствую себя таковой. Странно видеть своих родителей здесь, в чужой стране, не окруженными грудами сельской работы и яблок.
Я иду обнять маму, и она легонько похлопывает меня по плечу. Она никогда не была хороша в объятиях или физической привязанности, что, вероятно, каким-то образом передалось и мне.
— Я рада, что ты здесь, — говорит она и отстраняется. — Ты в порядке? Из-за смены часовых поясов? Ты спала в самолете?
— Вроде того, — отвечаю я. — Я просто устала с дороги. И не понимаю, почему мы все здесь. Я думала, что мы будем в отеле.
— Таков был первоначальный план, — говорит папа. — Но раз свадьба состоится на пляже за домом, может быть, всем будет проще остаться здесь.
— Проще? — повторяю я.
— Полагаю, ты говоришь не о Лейси.
— У меня горят уши, — раздается тихий голос сестры из-за спины мамы, и мы оборачиваемся, чтобы увидеть, как она выходит из дома.
Вау. Странно видеть ее после стольких лет, хотя я постоянно вижу ее фотки в социальных сетях.
Лейси на пять дюймов выше меня, унаследовав рост от папы, а худощавое телосложение - от мамы. Ее стиль тоже не сильно изменился: удобные сандалии, джинсы, хотя на улице довольно жарко, черная блузка, от которой даже мне стало жарко. Ее светлые волосы собраны в длинный пучок, и, к моему удивлению, она подкрасила губы пурпурным блеском, возможно, пытаясь принарядиться. Она всегда носила очки, но с этими новыми выглядит как сексуальная секретарша.
Лейси прекрасна. Она соответствовала бы фантазии каждого парня, но из-за стервозного лица парни в средней школе боялись ее. Они доверяли мне, а ее считали горячей, но слишком умной, слишком пугающей, слишком серьезной. Добавьте к этому тот факт, что мои родители были очень строги с ней, и она выросла, никогда по-настоящему не зная, насколько красива.
Все, что ее волновало, — это школа.
— Привет, — весело говорю я ей. — Я сделала это!
Она подбегает ко мне, и быстро обнимает. Она пахнет шампунем «Пантин», и я немедленно переношусь назад во времени, когда мы мылись одним шампунем на двоих. Такое ощущение, что это была другая жизнь.
— Ты сделала это, — говорит она. Ее голос по-прежнему спокоен, сдержан, но теперь в нем слышится легкий акцент. — Я волновалась, но теперь вижу, что у меня не было для этого причин. Ты всегда приземляешься на лапы, да, Лиса? Как кошка.
Я натянуто улыбаюсь. В ее словах есть нотка обиды. Я бросаю взгляд на родителей, чтобы проверить, заметили ли они, но они оба выглядят счастливыми (или, может быть, просто в шоке) оттого, что мы здесь все вместе.
— Итак, я познакомилась с Чонгуком, — говорю я ей, стараясь не обращать внимания на ее тон. — Ты специально послала ко мне самого сварливого человека в Новой Зеландии?
Она поджимает губы, и я замечаю, что блеск для губ слегка растекается.
— Либо Чонгук, либо автобус.
— Я бы лучше поехала на автобусе, — говорю ей.
Она складывает руки на груди, кольцо на пальце сверкает.
— Ну, если бы ты назвала мне правильную дату, я бы договорилась с кем-нибудь другим.
— Срань господня, это обручальное кольцо? — спрашиваю я, наклоняясь и беря ее за руку.
Она напрягается. Вживую кольцо выглядит намного больше и сверкает ярче.
— Ричард молодец, — говорю я ей.
Она краснеет и отводит взгляд, убирая свою руку из моей.
— Он великолепен, — говорит отец. — Когда у Лейси случаются небольшие срывы, Ричард всегда рядом, чтобы успокоить ее.
— У меня нет срывов, — огрызается Лейси, и мы с отцом хихикаем в унисон. — Свадьбы — это стресс для любого человека. Я хочу сбежать.
— Не говори так, — упрекает ее мать. — Это отличный повод для всех нас собраться вместе.
— Да, потому что вам всем нужен предлог, чтобы навестить меня, а не потому, что вы этого хотите, — говорит Лейси.
— Эй, ты тоже не приезжала к нам в гости, — говорю я ей. — Прошло пять лет, могла приехать в Штаты в любое время.
— Эй, эй, эй, — произносит голос. — Давайте не будем начинать вот так.
Ричард появляется позади Лейси.
Доктор Стояк.
Мне приходится прикусить губу, чтобы не рассмеяться.
Я видела лицо Ричарда во всех социальных сетях Лейси, и даже говорила с ним по телефону после того, как он сделал предложение сестре, но должна сказать, что он выглядит так же глупо, как и на фотографиях. Я думала, что, возможно, этот человек просто не фотогеничен, но нет...
Он довольно симпатичный, чем-то похож на Джона Крайера. Такой, которого можно схватить за волосы и взъерошить. На нем очки с толстыми стеклами, рубашка поло, коричневые брюки и мокасины, как будто он перенял стиль у Билла Гейтса. Тем не менее, он также производит впечатление человека, у которого есть деньги. Как у Билла Гейтса. Кольцо не из дешевых.
— Я так рад, что ты приехала, Лиса, — говорит Ричард с сильный новозеландским акцентом, протягивая руку.
— Часовые пояса могут сбить начинающего путешественника, но думаю, что тебе, возможно, потребуется вспомнить математику, чтобы приезжать вовремя, — он начинает смеяться.
Господи, не заставляй меня ненавидеть его. Он использовал термин «математика».
— Знаю, знаю, я такая глупая, — говорю я с натянутым смехом, хлопая себя по голове. — Но теперь я здесь.
Он обнимает Лейси и крепко прижимает к себе.
— Ты заставила мою ланджери(нижнее белье. Есть такой бренд с похожим названием "Lase lingerie") волноваться. Но я ей напоминал, что ты всегда выходишь сухой из воды.
— Прости, «ланджери»?
Он целует ее в макушку, и ее щеки краснеют.
— Это мое прозвище для нее. Лейси… Ланджери, — он снова смеется, хлопая себя по бедру, как будто это самая смешная шутка в мире.
Ладно, я не могу с этим справиться.
— А как тебя она называет? — спрашивает папа. — Маленький стоячок?
Я смеюсь, желая дать «пять» моему отцу, особенно когда Ричард смотрит на нас в замешательстве.
— Не понимаю, мистер Льюис, — говорит он.
Отец вздыхает.
— Неважно.
— Наверное, мы пойдем, — говорит Лейси. — Лиса, если хочешь, можешь убрать свои вещи наверх, а потом, пожалуйста, выпей с нами коктейль на заднем дворе.
Я чувствую себя так, будто нахожусь на презентации особняка или что-то в этом роде. Смотрю, как Лейси и Ричард возвращаются в дом, держась за руки.
Что за кучка придурков.
Папа хлопает меня по плечу.
— Давай, делай, как говорит сестра, а то у нее опять будет нервный срыв. Я обязательно принесу тебе бокал «Совиньон Блан».