Локация

В себя я приходил тяжело, рывками вытаскивая сознание на поверхность. Голова болела и кружилась даже с закрытыми глазами. Кажется, у меня сотрясение мозга. Звон в ушах постепенно сходил на нет, уступая место хлюпающим звукам. Открывать глаза не хотелось категорически, но и лежать так дальше тоже было невыносимо. Голова неудобно была запрокинута из-за удара о стену, мешая нормально дышать, а по подбородку стекала слюна.

Титаническим усилием воли я поднял веки, а после привел остальной организм в сидячее положение. Тошнота и головокружение усилились, пришлось ненадолго замереть, чтобы не отключиться снова. Дико хотелось пить. Я покосился в сторону кухни, прикидывая, смогу ли дойти до раковины, или еще подождать немного. Расстояние было небольшим, потому я медленно поднялся, переждал приступ тошноты и пошел к цели, придерживаясь за стены.

Холодная вода остудила горло и немного притупила тошноту, и я смог немного осмотреться. Я все еще находился в съемной квартире, где почти не было вещей. Это было ожидаемо. Что ж. Значит, сыграем в это дерьмо еще раз. Не могу объяснить, почему, но я перестал бояться. Вот совсем. Было головокружение и тошнота, было раздражение где-то на задворках сознания, и сильная усталость. А страха не было, его сменили апатия и мрачная решимость.

Я ведь уже знаю единственное, что могу сделать, и к чему это может привести. Судя по тому, что за окном было уже темно, времени до полуночи у меня осталось не так много. Для проверки, вернулся в коридор и еще раз дернул ручку входной двери – не открывается, о чем мне дополнительно еще и сообщили:

– Эта локация не открыта.

– Я понял. Не тупой, – огрызнулся в ответ механическому голосу, теплым дыханием шевельнувшему волосы на затылке. Что, первый раз, что ли, он так делает?

Полуночи я ждать тоже не собирался, чтобы носиться с простынями, а просто содрал тонкие занавески с окна на кухне и душевую шторку, только мельком глянув на запачканное кровью зеркало в ванной. Я не был уверен, что эта конструкция меня выдержит, но лучшего соорудить было не из чего. Разведка показала, что на шестом этаже не было ни удобного выступа, ни балкона, поэтому нужно было выбить окно. Я раньше подобным не занимался, и было сложно оценить, смогу ли разбить стеклопакет ногой в кроссовке. Немного подумав, решил перестраховаться, подвязав к запястью сковороду, удобно продев полотенце в петлю на ручке.

К штурму, значит, готов. Я хмыкнул своим мыслям, улыбнувшись, и сбросил из окна занавески. Теперь только вперед. В любом случае, выбить окно сковородкой проще, чем ей же ушатать здоровенную тварь, по-моему. Стараясь не смотреть вниз, перекинул ноги через подоконник и пополз.

Я и не думал, что это будет так тяжело. Руки тряслись от напряжения, а плечо не выпало пока только каким-то чудом, но активно напоминало о том, что оно повреждено, болью и похрустыванием. От каждого движения мой импровизированный канат раскачивался, и я терял равновесие, вцепляясь в него зубами. Я то обхватывал ткань ногами, чтобы было удобнее ловить мотляющуюся ткань, то упирался ими в стену, пытаясь хоть немного снять нагрузку с рук, но помогало это мало. Как ни виси на этой штуковине – в любом случае неудобно и тяжело. А еще ветер порывами бил в бок, словно специально пытаясь меня сбросить. Гадость, конечно. Когда я был уже на полпути, ему все-таки удалось сделать пакость, перевернув меня на спину. Я судорожно вцепился в ткань, ощущая лопатками шершавую стену здания. Как теперь перевернуться обратно? Я зажмурил глаза.

Не знаю как, но движениями гусеницы мне все же удалось вернуть исходное положение, больно приложившись носом. Ладно, это мелочи, продолжаем. Мне как раз пришла в голову гениальная мысль, и я перекинул ткань занавески петлей через здоровую руку. Да, для этого нужно было на секунду освободить вторую, но зато стало проще за счет того, что теперь был минимальный, но упор. Сила трения ткани мешала руке соскальзывать вниз, и можно было разгрузить больную. Правда кисть офигела от того, что я периодически полностью на ней повисал, и обещала хрустнуть в один прекрасный момент.

Я преисполнился осознания того, что физика действительно могла бы спасти мне жизнь, но лучше бы я на физре научился лазить по канату. Вот где реальная польза была бы. А то может тут хитрости есть какие, а я мучаюсь.

Бам. Ауч. Я временно приостановил свои философские размышления, больно получив по голове сковородкой, раскачанной зловредным ветром. И так некстати решили вернуться тошнота с головокружением. Ну что за е-мое. Пришлось снова делать остановку, пока все не утихло, но эта была дольше всех остальных. Кажется, еще немного, и у меня отвалятся руки.

Я со свистом выдохнул, сквозь сжатые зубы, и взглянул вверх, в попытке оценить, сколько мне еще ползти. И, встретившись с круглыми глазами высунувшейся в окно головы, понял, что ни сколько. Приполз. Это конечная точка моего маршрута. То ли уже полночь наступила, пока я тут возился, то ли тварина тоже решила не ждать, пока я свалю, но факт оставался фактом. Мы смотрели друг на друга какое-то время, и мне так обидно стало, когда я почувствовал, как нога провалилась в оконный проем шестого этажа, стукнув по пластиковой раме. Почти же получилось, ну. Вот немного осталось, сложно подождать было, а!?

Темные лапы, будто вымазанные смолой, сомкнулись на шторе, готовясь дернуть вверх. Ага, как же. Я упираюсь ногами в стену, держась только одной рукой, и со всей силы швыряю свою боевую сковороду, слыша, как со щелчком плечо все-таки покинуло чат. Это уже не важно. Оказывается, я мастер метания кухонной утвари – сковородка со смехотворно-звонким звуком встречается с торчащей наружу мордой, и я начинаю ржать, глядя в удивленные белые глаза. Неожиданно и неприятно, да?

От смеха выступают слезы. Что ж. Хрен ты меня убьешь, макака мутантская. Я сам себе неплохой убийца. Не прекращая противненько хихикать, вытягиваю вверх руку, показывая теперь, кажется, еще более офигевшей морде фак, и разжимаю пальцы, позволяя ткани со свистом выскользнуть из раскрытой ладони.

Казалось, время в момент замерло, давая время отвести взгляд от окна и посмотреть на небо. Звезд не было видно, только непроглядная чернота. По идее, сейчас у меня должны были начаться флешбэки по прожитой жизни и финализация достижений, но только сердце не успевало за падением, пытаясь сломать ребра и вырваться наружу, а дыхание замерло. В голове булькали, лопаясь, радужные пузырьки веселья, пока в воздухе меня разворачивало головой вниз.

И вот не видно больше неба, зато, запрокинув голову, я могу смотреть, как дико медленно, но невыносимо быстро ко мне приближается асфальт. Я закрываю глаза, считая удары сердца. Один. Два. Три. Четыре... Щекой чувствую острые камни пешеходной дорожки. Которые вбиваются внутрь от удара. Больно. Челюсть смялась и завернулась внутрь, а потом правое плечо коснулось уха, заваливая тело в обратную от головы сторону. Мышцы на горле натянулись на миг, пытаясь удержать шею, но ее сложило пополам с хрустом, что оглушил меня, погрузив в тишину. Боли больше не чувствовалось, было горячо и неудобно. Не получалось дышать. Головокружение нарастало, с каждым витком затягивая меня все глубже в обжигающий кисель темноты.

Было странно. Я знал, что я еще есть, но я не чувствовал себя. Не было рук, ног. Не было неудобно лежащей разбитой головы, сломанной шеи. Не было легких, в которые можно было бы дышать, потому я этого и не делал. Не было глаз, и я не видел ничего, но не было ни темно, ни светло. Не было тела, но было жарко и липко. А где-то снаружи раздавались крики людей и сирены скорой.

***

За окном щебетали птицы и солнце, проникшее в щель неплотно задернутых штор, светило прямо в глаза, заставляя поморщиться и открыть их. Егор уставился на белый потолок и пару минут просто лежал, ни о чем не думая. Постепенно гулкую пустоту в голове стали сменять воспоминания, роем кошмарных ос закружившись внутри черепа, воскрешая самое страшное. Температура в комнате мгновенно упала градусов на десять, и парень покрылся ледяным потом, плотнее закутываясь в одеяло и боясь смотреть по сторонам. Желудок скрутили болезненные спазмы, вызывая приступ тошноты.

– Егорка, пора вставать! – скрипучий голос заставил подпрыгнуть на кровати, – Блинчики готовы, иди умывайся и кушать. – бабушка заглянула в комнату, чтобы убедиться, что он проснулся.

– Да, ба. Сейчас иду... – говорить было сложно из-за начавших душить рыданий. Он не мог понять, что происходит, страх душил липкими пальцами. Егор не верил, что это ему не кажется, что сейчас он снова не проснется в пыльной, заляпанной кровью темной комнате и снова встретится с круглыми белыми глазами. Все не реально, а лишь бред воспаленного сознания.

Шли минуты, а Егор все не просыпался, так же ясно ощущая чистую шершавую ткань пододеяльника, чувствуя, как солнце нагревает голову. Хруст сминаемых костей и хлюпанье крови, четко стоящие в ушах, постепенно тоже стихали. Обжигающе горячие слезы текли по щекам, уже промочив ворот футболки. Парень взглянул в окно, прямо на солнце, от чего начали болеть глаза, но ничего не исчезало. Это та реальность, о которой он так мечтал. Вот она. Кошмар бледнел, смазывая воспоминания.

– Егор, мама уже скоро приедет, а ты еще в кровати – за дверью снова зашаркали по ковру старые тапочки, и парень быстро вытер лицо одеялом, сделав вид, что как раз одевался, повернулся спиной к двери.

– Я сейчас, пять минут, – он натянул штаны и выбежал из комнаты. Коридор был точно таким, каким и он его помнил. Можно было различить даже трещинки на лаке секции. Неужели это был только сон? Разве сон может быть таким длинным и реалистичным? Пусть так. Егор был готов поверить во что угодно, только бы остаться здесь, в этой реальности.

Он быстро проглотил завтрак, с трудом сдерживая слезы, и готов был поклясться, что это самые вкусные блинчики, которые он когда-либо ел. И вряд ли когда-нибудь будет что-то вкуснее. Парень узнал, на каком автобусе едет мама и, обняв стариков перед выходом, вылетел на улицу. Внутри все замирало и сердце то переставало биться, то начинало колотиться, как у хомячка. Дневной свет ослепил, но казался таким нереальным, что было страшно моргнуть, чтобы все вдруг не исчезло.

Дыхание сбилось с непривычки, а ослабшее тело не выдерживало бега дольше пары минут. Но сейчас это было не важно. Хрипя, как астматик в припадке, на заплетающихся ногах Егор бежал вперед. Он уже видел знакомую фигуру, вышедшую на остановке, и это только подгоняло. Так хотелось ее снова увидеть.

Мама очень удивилась настолько отчаянно-радостному приему, но решила, что Егор просто соскучился. Потому, побеседовав с ним и родителями, забрала парня домой. По-видимому, ему стало лучше, и теперь можно возвращаться к нормальной жизни. Бабушку с дедушкой парень, конечно, любил, но домой очень хотелось, так что собрался он за секунду, свалив вещи в рюкзак небрежной кучей. Эта квартира вызывала слишком много страшных воспоминаний – дикие образы то и дело всплывали в сознании, стоило хоть на мгновение остаться одному. А кладовки он вообще боялся до ужаса, до дрожи в коленках, и отказывался туда ходить за чем-либо, никак не поясняя свои действия. Но на этом никто внимания особо и не заострял.

Чуть больше часа в дороге, и Егор обнимает своего пса, поскуливающего от удовольствия. Они ведь так давно не виделись. Папа придет с работы чуть позже, придется его немного подождать. Сейчас не важно, сколько придется ждать папу, что ему придется догонять школьную программу, не важно, что Бумеранг разодрал любимые кроссовки. Он дома. Живой. Но к компьютеру больше не подойдет, какой бы сильной ни была необходимость. Лучше его вообще выбросить или отдать кому-нибудь. Парень не хотел оставаться с этой штукой в одной комнате и даже в одной квартире.

Родители на такую просьбу отреагировали спокойно, что немало удивило Егора. Он ожидал, что его отчитают по поводу того, сколько денег было потрачено на это чудо техники. Но папа просто сказал, что завезет его на работу. Вот и хорошо. Если нужно будет что-то найти в интернете – хватит и телефона или, на крайний случай, маминого ноутбука. В тот же вечер компьютер был вынесен в коридор и упакован в коробки по настоянию парня. Однако, даже не смотря на это, ночь была тяжелой.

Он сидел на кровати с включенной лампой и боялся уснуть. Вдруг проснувшись, он снова окажется в том кошмаре? Тогда лучше не спать вообще. Только бы все оставалось, как сейчас. Бумеранг, соскучившийся по хозяину, лежал рядом, грея ноги теплым боком, и это успокаивало. Ведь пока тут пес – Егор тоже тут. Но стоило сознанию ослабеть и глазам начать закрываться, как в ушах раздавался тихий звук помех. Он был приглушенным и будто действительно шел из запечатанной коробки в коридоре. Егор вздрагивал и просыпался, слыша только сопение пса рядом. Все хорошо.

На следующий день парень чувствовал себя разбитым и уставшим, но злосчастную коробку утром забрали, и это неимоверно радовало. Теперь можно спать спокойно. Родители были на работе и он остался один на весь день. Что ж, можно попробовать подготовиться к урокам, на которые придется идти уже в понедельник. Нужно только узнать, что задали. А для этого придется взять телефон и написать одноклассникам. Было немного страшно, но парень убедил себя, что все будет нормально и тут ничего не может пойти не так.

Журнал звонков и сообщений выглядел странно, и волосы на затылке зашевелились, а горло пережало. Не было дат или времени, зато была куча вызовов от неопознанных номеров. А сообщения от этих номеров не открывались, выбрасывая сразу на главный экран. Среди таких номеров без дат были и вызовы от Влада и еще двух одноклассников. Сообщения с ними тоже не открывались. Егор сглотнул ком, и начал удалять все эти незнакомые номера. Хотя... он знал, кому они принадлежат, каждый из них он узнал. Так же, как и последний номер, вызов от которого был принят последним. И, что странно, с его телефона Артему перезванивали после этого и разговор длился чуть больше минуты. Но ведь Егор этого точно не делал. Его тогда... его тогда уже съели.

Руки дрожали, почти роняя телефон с этой чертовщиной. Парень был готов потерять сознание, когда телефон выскользнул, и он рефлекторно его поймал, случайно смахнув этот номер на вызов. Первым порывом было сбросить звонок и, удалив номер Артема, забыть все снова, как страшный сон. Да, все это просто было слишком реалистичным кошмаром. Но дрожащие пальцы все не попадали по красной кнопке, то ставя вызов на удержание, то переключая на динамик. И в этот момент из него раздался женский голос, заставивший вскрикнуть от неожиданности:

– Включена условная переадресация вызова – небольшая пауза, во время которой Егор успел прицелиться-таки к кнопке сброса звонка, – Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети...– и вызов сброшен. Телефон все же падает на пол, а парень, задыхаясь, закрывает руками лицо и начинает мотать головой из стороны в сторону. Этих номеров у него вообще быть не должно, ведь это был только сон. Только чертов сон!

Мокрый нос ткнулся в ногу, и парень посмотрел на пса. Да, это был сон. Ничего из того никогда не происходило. Только сон. Ведь он дома. Живой. И Бумеранг рядом, а в окно заглядывает ласковое солнце. Сейчас он просто удалит все эти номера и все. Их не было и нет. Потому что это был сон.

Егор поднял телефон и почти не глядя стер все неизвестные номера из журнала звонков и сообщений. Немного поколебался, но стер еще и номера трех друзей. Так, на всякий случай. В школе он заново их узнает, ведь это легко можно объяснить случайной потерей из-за перекачки данных на новый телефон. Вот и все. Телефон снова чистый и нормальный. И ничего не было. Егор, для убедительности, даже пару раз кивнул сам себе. Теперь можно написать старосте и узнать домашку на понедельник.

Вика поздравила с выздоровлением, впрочем, не интересуясь, чем он болел, и пообещала вечером сбросить конспекты за время, что он отсутствовал. Вот и хорошо. А пока можно погулять с собакой на улице, где люди. Было страшно оставаться одному в пустой квартире, пусть даже без компьютера.

– Пойдем, Бумеранг, – Егор вытянул собаку из дома, оторвав от обнюхивания почтовых ящиков.

Расстояние, что раньше проходилось налегке, сейчас далось с большим трудом и несколькими остановками на отдых. Сегодня было немного ветрено, но, несмотря на это, достаточно оживленно и парень чуть отвязался от назойливых детей, подлетевших «погладить собачку». Хотя пес и был рад такому вниманию первое время, однако быстро потерял интерес, потянув поводок дальше.

Стоило свернуть на смежную тропинку, как шедший навстречу парень вдруг что-то пнул, что пролетело совсем рядом с Егором, чуть не задев ногу. Камень или шишка? Он что, ненормальный? Егор поднял голову, и его ослепил солнечный блик от очков незнакомца, так что он не смог разглядеть лица, но решил разминуться с ним побыстрее. Мало ли что этот неадекватный еще сделает, не хотелось бы проблем на ровном месте.

Отойдя на приличное расстояние, парень обернулся, но спина незнакомца не выглядела агрессивно. Егор только пожал плечами, удивившись таком поведению. Может этот человек просто собачников не любит? Ладно, у всех свои странности.

Остаток выходных парень разрывался между желанием провести время с родителями и необходимостью подготовиться к школе и, в результате, решил, что уроки никуда от него не денутся. И это действительно было так, поэтому ему пришлось их делать в воскресенье вечером, а в виду его решения минимизировать использование электронных устройств, решать все приходилось без помощи интернета. Что оказалось намного сложнее, чем Егор думал.

После звонка будильника, сначала он хотел расстроиться раннему подъему, но вспомнил, что это не самое страшное в жизни, и собрался достаточно быстро. Зато с Владом сегодня сможет увидится и перезаписать его номер. Правда, парень пока не решил, что стоит ему рассказывать, а о чем лучше умолчать. Ладно, на месте видно будет.

Егор дожевал завтрак и вышел на улицу. Там еще только начинало светать, но к моменту, как он дошел до школы, солнце уже поднялось. Казалось, он не был в этом шумном месте уже целую вечность, и сначала парня даже оглушило. В коридоре стоял гам, носились дети. Это было так привычно, но, в то же время, было в этом что-то чужеродное, будто его тут быть не должно – он не часть этой кипящей жизни. Тряхнув головой, прогоняя ненужные мысли, Егор зашел в кабинет, сразу ища глазами лица друзей.

И не видел никого из них. Плохое предчувствие заставило сердце сжаться, но парень постарался убедить себя, что они просто опаздывают. Да, Влад, Игорь и Дима придут позже, обязательно. Однако до конца уроков никто из них так и не появился. Учителя Егора не трогали, видимо думая, что он еще не до конца оправился от болезни. А белый, как лист, парень места себе не находил, гадая, почему все трое сегодня не пришли. Мозг услужливо подсказал объяснение, но об этом было страшно даже думать. После уроков, не выдержав, он подошел к классной.

– Инна Владимировна, а почему нет Игоря, Димы и Влада? – На Егора поверх очков посмотрели удивленно, а после женщина отвела глаза, замявшись.

– А тебе родители еще не рассказали? – Парень сглотнул, прикрывая глаза, – Они пропали, их сейчас ищут. Ты, если знаешь что-то об их местоположении или общался с кем-то, то дай знать обязательно.

– Н-нет. Я н-не... – он замотал головой, чувствуя, как земля уходит из-под ног, – Я... я не знаю, – голос не слушался, не дав договорить, и он выбежал из класса, даже не понимая, куда его несет.

Так не должно быть. Чертов сон. Это был чертов сон! Должен был быть! Оно не могло забрать всех этих людей по-настоящему. Ведь он же жив. А раз он жив, значит, это был просто сон. Да, сон! На повороте Егор врезался в стену, но боль только подстегнула бежать еще быстрее. Как убежать от кошмара? Что ему теперь делать? Неужели это все происходило в действительности? Но ведь... Н-но ведь...

Парень сам не заметил, как выбежал за территорию школы, заплутав где-то среди домов. Воздух не остужал горящие после бега легкие. Он плюхнулся на землю из-за того, что ноги совсем перестали держать, подогнувшись в коленях и дрожа. И что теперь делать?

Почти две недели превратились для Егора в одно серое месиво, заполненное только страхом. Да, он был жив, с родителями, ходил в школу, как раньше. Но ему было невыносимо осознавать, что это спокойствие хрупкое, как скорлупа яйца, сброшенного вниз из окна многоэтажки.

Пока он как-то не решил посмотреть с родителями телевизор. Новости. И по какому-то чертовому совпадению именно сегодня там появилась сводка про найденные тела трех подростков. Егора попытались отогнать от экрана и переключить канал, но он вцепился в пульт и уставился на телевизор. Там как раз показали фотографии убитых. И всех их парень знал.

Голос диктора был сухой и безэмоциональный, но слова свинцовой тяжестью падали на голову, не позволяя лишний раз вдохнуть. Ребят ночью по дороге из магазина сбил водитель грузовика и, запаниковав, перевез тела и оставил в заброшенном здании завода в двадцати километрах от города. Монотонная речь ведущего постепенно заглушила звон в ушах, ставший почти невыносимым, и Егор зажмурился, стискивая пульт. Мама все-таки смогла выпихнуть его из зала, отведя в комнату, усадила на кровать. Она что-то говорила мягким, тихим голосом, обнимая его за плечи, а папа принес стакан с чем-то горьким и пахнущим травой. Парень не разбирал слов того, что ему говорили, но слушал голоса, резонирующие эхом в голове, и все сжимал несчастный пульт, пока то ли не уснул, то ли не потерял сознание.