Пролог
Кровь. Багровая, тягучая, окропляющая каждый сантиметр помещения. Она вязкими струйками стекает вниз по запястьм вдоль порезанных вен. Она стремительно капает на пол. Кап-кап-кап. На вкус слегка солёная, но вряд ли это что-то даёт осознать. Последние мгновения перед сущей смертью теперь становятся сладки. Так долгожданны, ведь в этом омуте, среди грязи и мрака, практически нереально выжить. Лучше всего снова умереть. А потом ещё раз. Ещё раз. Ещё. И ещё. Чтобы не выносить мучений, которые походят скорее на муки христианского Иисуса Христа, распятого на кресте. Теперь-то... Теперь она точно не услышит ни зов коварного обманщика, ни приглушённые всхлипы приёмной матери.
Больше она ничего не услышит.
" — Фриск, ты наша последняя надежда. Прошу, спаси нас!"
" — Фриск, становится более чем опасно находиться среди нас. Выбирайся на Поверхность. Даже, если это будет стоить чей-то жизни..."
" — Фриск, болезнь усугубляется. Я пожертвую ради твоего счастья собой. Вырасти хорошей и достойной девочкой."
" — Фриск..."
" — Фриск...!"
Голоса разрывают последние клетки едва живого мозга. Оцепеневшие пальцы, мертвецки-холодные, сквозь невыносимую агонию тянутся к лезвию, словно ищя в нём последний шаг к пропасти. Удушье в горле не даёт сделать это. Тело переворачивается на бок. Слишком много крови... Глаза темнеют, и она видит последние мгновения жизни перед собой: первую встречу с Тори, знакомство с Папирусом, побег от Андайн, помощь Альфис с личными проблемами.
И он... Его тёмнеющие провалы с белыми, как первый снег, зрачками...
"Ты нужна нам", — говорят голоса.
Нет, они буквально трепещат, изводят последние остатки воли.
Она ложится на спину, протягивая к горлу ладони.
— Я так больше не могу. Простите меня, друзья...
Звезда стремительно меркнет, оставляя за собой тоскующую пустоту.
— ФРИСК?! — кто-то до боли знакомый врывается в эту тонущую реальность, тёплые, всё ещё живые руки берут в горячие объятия, прижимают к груди. — Сестрица, нет... Я... Сестричка!!
Я не смогла вас спасти.
Но тогда какой вообще толк от моего существа?
Я ничего не могу понять.
Ничего не могу сделать.
Ни на что не могу повлиять теперь.
Даже тебя, Мелоди, я теперь не в состоянии спасти.
Зловещие, тёмные нити быстро охватывают тусклый сосуд решительной души. Действительно, она так думает? Думает, что больше не способна на возрождение?
— Я с тобой ещё не закончил. Ты будешь возрождаться до тех пор, пока я не захочу остановить этот процесс. Даже в другом обличье, кукла. Ты — моя дорогая куколка. Я буду искать тебя во всех перерождениях.
Нити начинают сжимать душу ещё крепче, от чего та жалко пульсирует, наполняясь теперь уже не той былой решимостью, что раньше буквально служила маяком для всех монстров.
В неё буквально влили фальшь. Лживые воспоминания, лживое имя, лживую сущность.
Но эта фальшь заставила внезапно переписать всё сызнова.
— Я желаю наблюдать за твоими страданиями, дорогая Фриск. Отныне ты наконец примешь новый круг страданий. Уж я об этом позабочусь.