"Он ненавидел их всех, без исключения"

Он ненавидел их всех, без исключения. Тех, что когда-то стояли у него на пути, и тех, что только предстоит увидеть. Все они окажутся там, где им самое место, уж он-то об этом позаботится, с превеликим удовольствием. Он и его кленки – лучшие напарники, что безустанно будут отправлять в ад этих мразей, называющих себя людьми. Адамовы выродки – вот кто они, ничто большее; будущие пьяницы, избивающие своих жён и детей, террористы, пытающие заложников, педофилы и насильники ломающие судьбы и психику... Все они ДОЛЖНЫ сгнить в земле, сдохнуть в грязных, вонючих ямах, как вшивые псы! Их разбухшие, гнойные трупы должны жрать черви и опарыши, да, эти маленькие разбойники любят сладковато-рвотный аромат гниющей плоти! Хм, а почему же сразу трупы? Пусть эти суки помучаются подольше. Да, парализовать! Так, что б ни смогли двигаться, но могли чувствовать ВСЁ! Абсолютно ВСЁ! Как личинки проделывают дыры своими крохотными зубками в нежном мясе, как ползают под кожей, отделяя её от мышц, как пьют кровь из сеточки капилляров и сосудов, как заползают в полные слёз, испуганные глаза этих ублюдков, и открытый в немом крике рот, проползают дальше по гортани, в желудок, в кишки... проедают их изнутри, шевелятся, раздирают... медленно и мучительно. Ха-ха-ха, да, это будет просто великолепно! Ему определённо нравится. Цуруги нравится.

Он ненавидел их всех, без исключения. Из-за одного урода, что думал, будто он останется безнаказанным и всесильным, из-за своей беспомощности и страха, что жили в его сердце долгие годы, из-за того, что кто-то посчитал его куклой, безмолвной игрушкой с которой можно делать всё, что пожелаешь. Но не теперь. Сейчас мечи в его руках говорят обратное – Ты силён и быстр, ты можешь всё, что пожелаешь! Давай, найди нам больше крови, мы так голодны. А голос в голове не смолкая повторял – Убей, убей их всех! Они заслужили это... все они, без исключения.

Он ненавидел их, а потому, обжигающая своим безмолвным холодом сталь входит в горячую плоть, отсекая всю скверну, всю мерзость, что находится у них ниже живота. Больше им это не понадобится... Иногда он оставлял своих врагов истекать кровью на полу их собственного дома, как послание – у тебя есть шанс выжить и донести таким же как ты, что скоро Цуруги придёт и за ними. А выжил ли кто-то на самом деле? Его это мало волновало. Его услышали, его запомнили, о нём говорят, его БОЯТСЯ.

Он ненавидел их всех, без исключения. И потому совершенно не сомневался, что сейчас без труда настигнет свою очередную жертву, которая по-хозяйски расположилась на заброшке в лесу, готовясь изуродовать стену нелицеприятным или оскорбительным граффити. Просто подарок судьбы, не иначе. Он осторожно и практически бесшумно подбирался к парню, сжав рукоять одного из своих мечей до скрипа в чёрных, кожаных перчатках. Глаза, искусственно поражённые гетерохромией*, внимательно следили за вандалом, который совершенно ничего не подозревая, раскладывал флаконы с дурно-пахнущей краской на остатках бетонного пола. В его маске, которая по сути являлась капюшоном толстовки, с каждым шагом становилось всё труднее дышать. Напряжение и жажда крови, что заставляли трястись в нервном и практически неконтролируемом желании всдадить клинок в горло этому наглому выродку; что сотрясали все внутренности и заставляли его тёмное сердце биться с немыслимой скоростью, разгоняя горячую алую жидкость по венам. Дыхание участилось. Он всё ближе... Это невозможно заглушить или отогнать, как навязчивую идею. Идея – плод разума и назойливых мыслей, а это... нечто большее. Порыв души, перерастающий в стиль жизни... если не в саму жизнь. Глупо, наверное, но по-другому он не умел... ему не дали шанса попробовать иначе. Он подошёл ещё ближе... Сейчас, ещё чуть-чуть и Цуруги сможет снять эту отвратительную, сводящую мышцы боль. Возможно, в данные моменты он напоминал какого-нибудь героинового торчка с десятилетним стажем, что не способен прожить без дозы ни минуты; что готов на всё, ради этих сладостных, уносящих от проблем и ужаса повседневной жизни ощущений, на всё, даже убийство. Но в его случае, убийства и являлись тем самым наркотиком, без которого начиналась ломка – болезненная, сумасводящая ломка. И вот, она снова накрывала его с головой, затуманивая разум. Убить... Нужно срочно убить. Цуруги выдохнул, ещё сильнее ухватившись за меч, и бросился в атаку. Сейчас он примет свою дозу! Срежет эту ухмылку с его лица! Порубит на куски! Заставит..! КАКОГО?! Прежде, чем убийца успел добежать до своей цели, кто-то со скоростью дикого зверя напал на парня-граффити сзади и стал рвать его на части. Крик несчастного спугнул птиц на ветвях соседних деревьев, и те с громким чириканьем взмыли в воздух. Кровь... его прекрасная, тёплая кровь впитывалась в бетонный пол, становясь тёмно-бардового цвета. Эта кровь должна была принадлежать им... ИМ. А не этому наглому гаденышу.

Он ненавидел их всех, без исключения. А это, появившееся из ниоткуда существо больше всего. Цуруги подошёл ближе, когда парень под монстром перестал подавать признаки жизни, и с обидой взглянул на распотрошенное, окровавленное тело. Это была ЕГО доза! Кровь постепенно остывала, дыхание стало размеренным, даже боль в мускулах поутихла, но не прошла совсем. Создание из леса сидело на корточках на спине (или на том, что от неё осталось) трупа и с наслаждением отрывало от него куски красного, свежего мяса. Цуруги подошёл ещё ближе, но, кажется, незваного гостя это совершенно не волновало; либо он не слышал убийцу, либо делал вид, что не слышит. И, скорее всего, это был первый вариант. Монстр рычал, с треском отделяя вожделенную плоть от костей; острые когти и зубы с лёгкостью скальпеля входили в только что пойманный трофей, разрезая и разделывая.

- Он был МОЙ.

Цуруги сжимал в руке меч. Он твёрдо стоял на ногах, готовясь к нападению.

- В каком это смысле?

Существо умеет говорить, значит, оно разумно. Вопрос только – насколько?

- Это МОЯ добыча.

- Уже нет.

Такая наглость не входила ни в какие рамки и потому с лёгкостью выбивала из колеи, заставляя опустить оружие. Цуруги молча расстегнул маску и снял капюшон. И-и-и-и... что дальше? Хотелось сказать хоть что-нибудь, но слов совершенно не находилось. Существо громко и с наслаждением чавкало.

- Кто ты?

Незнакомец остановился. Он выпрямился и повернулся к убийце лицом, рукой вытирая кровь с тонких губ, на самом деле ещё больше растирая её по щекам. Босые ноги зашлёпали по полу, когда людоед стал подходить всё ближе; на деле он оказался ниже своего собеседника на добрую голову. Маленький и наглый.

- Я – Тейлор. Тейлор Вуд.

Он протянул липкую, окровавленную руку. Рот, наполненный острыми, акульими зубами растянулся в улыбке. Неужели он воспринимает это, как дружескую беседу? Наглый, маленький и глупый.

- Так, вот, Тейлор, это м-

- А тебя как?

Он ненавидел их всех, без исключения... За эту излишнюю непосредственность и дружелюбность, выбивающую ещё сильнее и заставляющую задуматься. За этот чрезмерно позитивный настрой и неподобающее монстру поведение, всё это... ужасно злило. Наглый, маленький, глупый... и кажется совершенно безумный?

- Я... Мы - Цуруги.

- Хорошо, Цуруги... интересное имя.

 Тейлор выглядел довольно странно, даже по меркам крипи, да и вёл себя не лучше. Его радостная непринужденность больше бы подошла для милой беседы в кругу друзей, тёплой, сухой осенью, в одной из тех милых кафешек, что ты так любишь, и каждый раз говоришь себе, что нужно бывать почаще, и каждый раз снова и снова забываешь о своём обещании... а не сейчас, при разговоре с одним из самых разыскиваемых маньяков в городе, после кровавой бойни и пожирания сырого человеческого мяса. Этот парень просто ходячее противоречие, нелогичное и бесящее. Наглый, маленький, глупый, безумный, раздражающий, странный! Но... нельзя не признать, что до колик интригующий.

Где-то в глубине чащи послышались голоса.

- Хм... кажется у нас гости...

Цуруги поморщился. У «нас»?

Тейлор снова заулыбался.

Он ненавидел их всех... без исключения. И потому, дабы избавить мир от этой скверны, вычистить её, достать из самых потаённых уголков, где она неминуемо спрячется, предвещая свою скорую кончину; дабы вырезать её, как заправский хирург вырезает злокачественную опухоль, поселившуюся в здоровом, крепком теле; дабы исполнить то, для чего он здесь... Можно и посотрудничать. Так, с осторожностью, без энтузиазма и совершенно ненадолго... скажем, дня на два, не больше. Ради благой цели он потерпит.

Эти два дня позже растянутся на неделю, потом на две, перерастут в месяц, ещё один и ещё... Союз будет крепчать и Цуруги постепенно начнёт получать удовольствие от общения с этим странным «лешим», что когда-то буквально появился из ниоткуда и теперь всё никак не может исчезнуть. Да и сам убийца уже не захочет этого... И после, когда Тейлор с ловкостью ласки поймает свою очередную жертву и с удовольствием начнёт набивать живот свеженьким мясцом, Цуруги в шутку назовёт его Мясоедом, а каннибал, расплывшись в своей неизменной улыбке ответит, что эта кличка ему отлично подходит и, слегка хихикая, закинет в пасть новый кусочек плоти.

А вскоре... хотя, это всё случится не скоро. А пока, взглянув друг другу в глаза, они всё поняли без слов и быстро направились на звуки голосов из леса, попутно представляя, какая славная сегодня будет охота.

Да... он ненавидел их всех... всех... без исключения?..