Шестерка
Для наглядности проведем эксперимент.
Чайник поставили на плиту. Не важно какой он формы, или какого цвета. Главное – заполненный до краев водой.
Улавливаешь?
Чайник на плите и под ним зажгли огонь.
Устраиваясь на работу, Куратова умолчала о том, что когда-либо лежала в психиатрической клинике.
Дно чайника прогревается долго. Необходимо время.
Но ей нужно было работать, чтобы занять голову. Поэтому, под напором матери, она рискнула, и пришла в школу с поддельными медицинскими справками.
Тепло передается сквозь тонкий материал и на дне емкости появляются маленькие пузырьки воздуха.
На работе было все: общение, внимание... Казалось, весь мир существует для нее. Впервые Куратова оказалась там, где ее слушали и уважали.
С наступлением весны она чувствовала себя окрыленной. Никогда в жизни у нее не было так ясно и легко в голове.
Может, потому что она прекратила принимать таблетки?
Я надеюсь, ты понял, чем закончится этот эксперимент?
Крюков. Он сам появился в ее жизни. А она и не противилась. Лайкнул ее фотографии, написал пару комментариев, подошел после уроков, и вот они уже гуляют по району.
Замутить с учителем – это ведь круто? Подростковая мечта. Как в кино.
Температура кипения воды 100°С.
Однажды парень привел Куратову к себе в гараж, чтобы познакомить ее со своей компанией. Девушку не смущало, что среди ребят были ее ученики.
Там же были Аня и Аля.
Поначалу девочки ее стеснялись. Искоса посматривали на Куратову, как посматривают на опасного зверя в клетке. Но Куратовой хотелось им понравиться и она сделала все, чтобы добиться этого.
Наибольшая температура пламени на кончике языка – 1400°С.
Аля начала реже появляться в их компании. Так Одинокая и Куратова сдружились сильнее. Куратова давала девочке советы, делая вид, что знает многое о жизни, а Одинокая, раскрыв рот, слушала ее и верила каждому слову.
Чайник начинает потрескивать – это молекулы носятся со скоростью пули и ударяются о стенки сосуда.
Спустя какое-то время Куратовой начало казаться, что она стоит на месте. Понемногу ее жизнь превращалась в рутину, и то, что раньше было необычным, стало обыденностью. С каждым днем она чувствовала, что депрессия подступает все ближе. Несмотря на друзей и на парня, ей чего-то не хватало. То, от чего она так яростно пыталась убежать нагоняло ее. И периодически ей становилось страшно.
Так и родилась идея с танцами. Лишь бы заглушить болезнь.
Рассказав об этой идее Одинокой, девочка загорелась.
- Хочу ли я танцевать? – возбужденно спросила она. – Конечно!
Куратова засмеялась и спросила с кем бы она хотела быть в паре.
Одинокая замялась:
- Есть один парень с десятого класса...
- Он тебе нравится? – с улыбкой спросила Куратова.
И Одинокая кивнула.
Куратова задумалась:
- А знаешь что, давай я попробую вас свести...
Пузырьков воздуха становиться все больше, и они отрываются ото дна, летя наверх, где лопнут, выпустив из себя пар.
Нужно было только уладить вопрос с администрацией – получить разрешение на репетиции.
Но придя к директору, та сказала своим безучастным голосом:
- Никаких танцев ставить не нужно.
Куратова не ожидала такого.
Она так надеялась, что все получится, что попросту была не готова к такому повороту.
Ее самочувствие ухудшилось.
Стоило бы сходить к врачу.
Бурление... до него идет стадия, когда вода вспенивается и становится белой, но этот этап самый короткий, не проморгай.
Но запрет не остановил ее. Втихую она начала репетиции.
Вода толчками выливается из носика. Раскаленная плита шипит. Вода заливает плиту и огонь тухнет.
«Это был он. Этот парнишка, в которого влюблена Одинокая, пошел жаловаться администрации. Больше было некому. Он ведь стоял под дверью завучки сегодня. А все из-за его Лизы, – думала Куратова. – Сволочь»
После седьмого урока школа опустела. Никаких звуков. Куратова сидела, запустив пальцы в волосы. И тут из коридора донеслось:
Цок-цок-цок
Каблуки.
Цок-цок-цок
Звуки приблизились к двери и на мгновение затихли. Петли скрипнули. Открывают без разрешения – не добрый знак.
Кто мог себе позволить войти без стука?
Конечно же директор.
Высокая женщина, с короткой стрижкой и холодным взглядом. Куратова посмотрела на нее и привстала со стула:
- Оксана Николаевна.
Директриса держала в руках телефон. Она окинула взглядом класс и убедившись, что никого нет вошла.
- Карина Андреевна, я слышала о сегодняшнем разговоре с завучем, – с порога начала она.
Куратова кивнула:
- Извините. Я просто хотела произвести впечатление...
- Вы произвели.
Куратовой директриса никогда не нравилась – такая же строгая женщина, как и ее мамаша.
- Вопрос с танцами закрыт, – неуверенно произнесла Куратова. – Я поняла свою ошибку.
- Да уж, надеюсь, – директриса подошла к окну и глядя во двор школы произнесла. - Наталья Ивановна очень мягкий человек. Я знаю, что она вам сказала, что мы узнали о ваших танцах, потому что кто-то отпрашивался с уроков, - женщина обернулась к Куратовой, – но это не совсем так. Ребенок пришел сам и рассказал про танцы. Не знаю почему, но Наталья Ивановна не хотела вам этого говорить. Думала для вас это будет ударом.
У Исторички замерло сердце.
«Все-таки это он» - пронеслось у нее в голове.
Директор продолжала:
- И вот еще: так же этот ребенок рассказал нам еще кое о чем.
И тут замершее сердце и вовсе ушло в пятки:
- О чем? – проталкивая ком в горле спросила девушка.
Директриса ухмыльнулась:
- Вы знаете это лучше меня.
- Оксана Николаевна, я не имею ни малейшего представления на что вы намекаете.
Директор вскинула бровь, а Куратова продолжала:
- Да, за вашей спиной я попробовала поставить танец, но не более... - на глазах у нее выступили слезы. – Зачем меня обвинять...
Директриса выставила перед собой руку и Историчка умолкла.
- Карина Андреевна, - директор подошла ближе к ней, - очень надеюсь, что вы говорите правду... Но если я увижу доказательства тем словам, которые я сегодня услышала... Вы, надеюсь понимаете, чем это для вас обернется.
В состав газа, который используется в быту входят различные примеси. Основа – метан. Дальше, при обработке, в него добавляют: бутан, пропан, углекислый газ, сероводород... Изначально газ не имеет запахов. Этантиол и этилмеркаптан смешивают с метаном, для того чтобы можно было распознать утечку.
Я надеюсь, ты помнишь, что чайник залил плиту и вся кухня наполняется газом.
Взрыв произойдет только в том случае, если метана в комнате более 15% от общего объема воздушной массы. Детонацию может произвести любая искра, проскочившая в помещении: включенный по неосторожности свет, остаточное электричество в розетке или начавший не вовремя работать холодильник.
Комната наполнилась газом. Осталось дождаться искру.
***
Машина для Крюкова была всем. Когда его отца убили в пьяной драке, она долго пылилась в гараже, пока парень не подрос. Это была оранжевая шестерка 1979 года.
Парень не знал математики, за то отлично разбирался в моторе. Спроси его как найти дискриминант он пожмет плечами, за то объяснит, как правильно настроить холостой ход автомобиля.
Оставшийся день после школы он провел рядом с машиной, поменял масло, залил бензин. Крюков обещал прокатить Куратову уже около месяца, но лишь недавно ему исполнилось восемнадцать. И сегодня он собирался исполнить обещанное.
Вечером, встретив ее у дома он сразу заметил, что с ней что-то не то.
- Ты плакала? – спросил он, когда девушка села на соседнее сиденье.
- Нет, – покачала головой она.
- Что произошло? Я же вижу твои красные глаза.
Куратова взглянула на парня. Она пыталась что-то сказать, но комок в горле не давал ей произнести ни звука.
- Ну? – от нетерпения выпалил он, барабаня пальцами по тонкому, как веточка, рулю.
Лицо Куратовой скривилось, и она тут же зарыдала, уткнувшись в плечо парню.
Крюков положил ладонь ей на затылок.
У него отняло дар речи. Так всегда, когда рядом с тобой кто-то плачет. Все слова, приходящие на ум, превращаются в несвязную белиберду. Он чувствовал, как тело Куратовой содрогалось в его объятьях.
- Ну же, ну же, - поглаживая ее по голове, произнес Крюков. - Скажи же, что случилось.
Сначала все что говорила Куратова было похоже на скулеж побитой дворняги, но потом, взяв себя в руки, она рассказала про завучку, про меня и Лизу, про директрису.
- Все они против меня! Все! – заливаясь очередной волной слез произнесла Куратова.
- Как хотя бы зовут того пацана?
- Разве сейчас это важно!?
- Ладно, - согласился парень. – Теперь я уж точно побазарю с ним. А сейчас, - он опустил ладонь ей на плечи и отстранил от себя, чтобы посмотреть Куратовой в глаза, - забудь об этом. Ты со мной. Сейчас все хорошо. Поехали кататься.
Куратова громко сглотнула, вытерла слезы вперемешку с соплями со щек, и кивнула.
***
Кто-то поджог мусорный бак, стоявший на перекрестке улиц. Скорее всего это был какой-то лихой парнишка с кепкой набекрень из толпы собравшихся вокруг детей. Из бака валил едкий черный дым, и зеленый пластик в некоторых местах начал оплавляться.
Детвора не боялась, что приедут пожарные и разгонят их, или взрослые натаскают за уши. Такого не было никогда. Да и языки пламени завораживали, заставляя забыть об окружающем их мире.
Мы с Лизой прошли мимо них. В этот раз мне хватило смелости, взять Лизу за руку при встрече. Волнения уже не чувствовалось, вместо него какое-то приятное ощущение в животе щекотало ребра изнутри.
- Я надеюсь ты не слышала слухи, которые...
- Слышала, – перебила Лиза.
- И ничего мне не сказала?
- А что я должна была сказать?
- Что ты об этом думаешь?
- Думать нечего, – пожала она плечами. – Всем и так понятно, что это чушь. Одинокая врет, потому что ей нравишься ты.
- Вау... – почесал я затылок. – А я думал ты будешь злиться, что я втянул тебя в это все.
- Я ведь не глупая, - улыбнулась Лиза, - в отличии от тебя.
Я рассмеялся:
- Кстати, я объяснил Одинокой, что не буду с ней танцевать.
- Молодец, – одобрительно кивнула девочка.
***
Куратовой стало легче от поездки. Открыв полностью окно, она вывесила руку ловя ладонью потоки воздуха.
- Не гони! – хохотала она, перекрикивая рев двигателя, когда Крюков прибавлял газ на прямиках.
Ветер обдувал ее лицо и щеки уже высохли, а жуткою гримасу сменила привычная улыбка, скрывающая глаза.
- Как же хорошо!
- А я тебе говорил! – с этими словам Крюков нажал на педаль, и машина помчала по очередной улице.
- Как быстро!
- Ну так, - выкрикнул Крюков, - расточенный двигатель до восьмидесяти трех миллиметров, поменянный коленвал с ходом поршня восемьдесят четыре миллиметра, проточенный впускной коллектор...
- Я ничего не понимаю, но мне нравится!
Подъезжая к перекрестку, Крюков вдавил педаль тормоза в пол, послышался скрежет резины, а из-под колес по асфальту потянулись черные полосы.
***
Мы с Лизой продолжали идти вдоль дороги и разговаривать. Смеркалось.
- Иногда кажется, что мертвые живее живых.
- Это как?
- Писатели, музыканты, все творческие оставляют после себя культурное наследие. Они говорят с нами сквозь время, – я помолчал. – Мне часто помогают разобраться в себе и в окружающем мире мысли мертвых людей. Тогда как живые не смыслят в жизни ни черта.
- Это да, – согласилась девочка.
Позади нас я услышал, как завизжали колеса автомобиля.
***
Куратова сразу узнала меня и Лизу со спины.
И вдруг то, что целый день копилось внутри нее вырвалось наружу.
Проскочила искра.
БУУМ!
Это было как вспышка. Что-то резкое и жгучее в мышцах. Что-то звериное.
- Володя! – завопила она.
Тот обернулся к ней.
И Куратова, воспользовавшись его замешательством, обхватила руками руль и потянула его на себя.
Машина вильнула вправо и выехала на обочину.
Четыре круглые фары – по две с каждой стороны, осветили наши спины ярким белым светом.
Крюков заорал, отталкивая Куратову.