Глава 21
Глава двадцать первая
Гроза лежала на брюхе посередине лагеря, вытянув перед собой лапы. Голову собака держала высоко и опускать не собиралась. Вокруг неё сидели все члены Стаи, и, невзирая на то, что она сделала, Гроза не желала выглядеть униженной и оплёванной.
«Я совершила ужасный поступок. Но я не хотела этого делать!»
Собака-Солнце дышала на спину охотницы приятным вечерним теплом, но кровь в её жилах почему-то леденела. «Я уже, наверное, никогда не согреюсь…» – с грустью подумала Гроза, моргнула и попыталась заглянуть в глаза своим сородичам.
Все они хранили молчание. Кто-то – угрюмое, кто-то – враждебное, кто-то – печальное. И все ждали, когда из своего логова покажутся Счастливчик и Альфа. Родители уложили Кувыркушку спать вместе с сестричками. А потом позвали к себе Третьего Пса Стаи – Хромого. И он пока тоже не вышел из логова.
Собаки поняли: вожаки уединились, чтобы обсудить дальнейшую жизнь Стаи. И теперь все её члены ожидали их решения в неестественной тяжёлой тишине.
Гроза повела ухом. Ей показалось, что даже птицам передалось настроение поляны – они внезапно перестали петь. Где-то вдалеке послышался треск подлеска. Похоже, по нему проходили олени. Но никому из собак не пришла в голову мысль о поимке дичи.
Гроза наблюдала за выражениями собачьих морд. Все собаки отводили от неё свои взгляды. «Это плохо… Ох, как плохо…» – пала духом охотница.
В воздухе витало недоверие: подозрительность с душком враждебности. Некоторые сородичи выглядели более расстроенными, чем остальные – Микки, Дейзи, Солнышко и Ветерок. Но всё равно они не отваживались посмотреть ей в глаза Колючка и Жук мрачно уткнулись в землю. А что до Луны, Кусаки и Погони, то их неприязнь была почти осязаемой.
«Они все ждут приговора Альфы, – осознала Гроза. – Они ждут её слова, чтобы потом высказать мне всё, что они думают…»
И тут ей в голову пришла простая и ясная мысль – ей-то этого не надо!
«Чего мне ждать? Я знаю, что должна делать. Я поняла это недавно. И я должна была сделать это ещё вчера!»
По поляне поползли удлиняющиеся тени – Собака-Солнце, позёвывая и потягиваясь, направилась в логово спать. Гроза поглядела на темнеющее небо. Под камень стремглав удрала ящерка, в траве засуетились жуки. Гроза слышала возню этих крошечных созданий так отчётливо, словно все её чувства внезапно обострились до предела:
«Может, это потому, что я в них нуждаюсь? Больше, чем когда-либо…»
Наконец, у входа в логово Альфы наметилось движение. Над Стаей пронёсся слаженный вздох облегчения. Все собаки напряглись в ожидании, их шерсть взъерошилась, хвосты затрепетали.
А Гроза… Гроза не испытала ни страха, ни волнения. Напротив – когда из зева логова появились Альфа, Счастливчик и Хромой, по её телу разлилось такое спокойствие, какого она не ощущала уже давно.
Выступившие на середину поляны вожаки были очень серьёзными. Гроза поднялась на лапы и повернулась мордой к их мордам. И прежде чем Альфа раскрыла пасть, собака сделала шаг вперёд:
– Вам ничего не надо говорить, – сказала она и даже порадовалась тому, что её голос прозвучал ровно и чётко. – Я знаю, о чём вы разговаривали. Хотя в этом не было нужды.
Нервно взглянув на Грозу, Счастливчик присел на задние лапы. Но Альфа осталась стоять, внимательно слушая охотницу.
– Никто из вас мне теперь не доверяет. Некоторые собаки мне никогда не верили, другие… Вы стали мне доверять, когда я помогла спасти ваших щенков, но после этого… – Гроза откашлялась и облизала челюсти. Пожалуй, ей не стоило упоминать щенков – выражение на морде Альфы стало каменным, а несколько собак уставились на неё так, словно искренне усомнились, что они могли к ней хорошо относиться. – После того, что случилось с Кувыркушкой, я не могу вас винить. Я не заслуживаю вашего доверия.
При этих словах некоторые собаки заёрзали и обменялись неловкими взглядами. Другие оскалились, но не проронили ни звука.
– Я вот что хочу сказать, – спокойно посмотрела на Альфу Гроза. – Несмотря на то, что ум мой беспокойный, а тело может бодрствовать во сне, я бы никогда – никогда! – не причинила вреда этой Стае. Я прошу у вас прощения за то, что скрывала свой недуг. Это была ошибка. Я точно знаю, что никогда не стала бы вредить своим сородичам и тем более – щенкам. Но вы этого не знаете. Вы думаете иначе, а я ничего не могу вам доказать. Так что я прекрасно понимаю, почему вы тревожитесь.
Альфа медленно кивнула.
– Я также хочу сказать, – продолжила Гроза, скользя взглядом по всем членам Стаи, – что до сих пор уверена в том, что плохая собака находится среди вас. И это не я, как бы плохо не выглядела ситуация с Кувыркушкой. Сказать щенку спрятаться, подвергнуть его опасности, не сознавая того, что делаешь, – это, конечно, ужасно. И я прощу прощения у малыша за то, что напугала его. Я не хотела причинить ему вреда. Но спрятать во сне щенка – это одно. А убить другую собаку – совсем другое дело.
Гроза заметила, что Альфа и Счастливчик обменялись взглядами. Похоже, её слова их не убедили. И это ранило собаку так больно, как не смог бы поранить даже самый острый осколок прозрачного камня.
Она тяжело вздохнула:
– Я подвергла Кувыркушку опасности совсем не желая этого. Я больше не могу оставаться в Стае, – Гроза гордо вскинула голову, изо всех сил стараясь не пустить слезу. – Я ухожу. И это единственный выход из сложившейся ситуации.
Над поляной повисла пронзительная тишина Гроза на секунду прикрыла глаза. Спокойствие начало изменять ей. «Потерпи, Гроза! Ещё чуть-чуть! Не смей раскисать!» – скомандовала себе охотница.
Подавив дрожь в теле, она оглядела Стаю. На мордах Микки и Дейзи блуждала печаль. Солнышко с несчастным видом улеглась на землю и зарылась мордочкой в лапы. Жук и Колючка застыли в потрясении. Но никто из собак не возразил, не запротестовал и не заспорил. Никто не шелохнулся и не пролаял, что она должна остаться. Гроза почувствовала себя так, словно её сердце вырвала из груди и начала терзать голодная лисица.
«Я понимаю, что должна уйти. Всё мною сказанное – правда. Но как же больно и обидно от того, что ни одна собака не захотела, чтобы я осталась…»
Альфа так и не сказала ни слова Счастливчик тоже молчал. Вместе с Хромым они стояли и смотрели, как Гроза попятилась назад. А потом с глубоким прерывистым вздохом повернулась к их Стае спиной.
Шаг, второй, третий… набравшись, наконец, решимости, Гроза двинулась к границе лагеря.
Она так и не услышала за своей спиной ни единого звука. Стая наблюдала за её уходом в полном молчании. И Гроза продолжила шагать. Она не соображала, куда идёт. Она просто переставляла лапы, всё больше и больше отдаляясь от Стаи. Но с каждым шагом идти становилось всё легче, хотя и грудь, и живот ей терзала несносная боль.
«Как же мне не хочется уходить. Но я должна…
Они не доверяют мне, и от этого ужасно горько! Но у них есть на это причина.
Иди, Гроза! Иди! Не останавливайся! И не оглядывайся!»
Перед глазами собаки замаячили образы: задорная мордочка Дейзи; хвост Микки, виляющий перед ней на охоте; сердитый взгляд Луны, узнавшей о похождениях Жука и Колючки; Ветерок, свернувшаяся колечком вокруг щенков и оберегающая их сон; Солнышко, махающая растрёпанным кончиком хвоста перед Крошкой, готовой его поймать…
В горле Грозы встал комок: «Я буду скучать по многим собакам. Даже по тем, кто мне не доверял. Они были моей Стаей… Как знать, может, я их больше никогда не увижу…»
Лапы Грозы приросли к земле, морда исказилась, из глотки почти что вырвался яростный вопль, но охотница смогла удержать его:
«Будь сильной, Гроза! Эти мысли тебе не помогут».
Стае будет без неё только лучше, что бы ни говорила Ветерок. А ей наверняка будет лучше без стаи. Ведь атмосфера в лагере стала невыносимой! Эти настороженные взгляды, это противное бурчание в спину. Жить одиночкой будет легче. Она, наконец, сможет расслабиться – ей не придётся всё время следить за своими словами, челюстями и лапами, чтобы не напугать сородичей. И если ей захочется зарычать в ярости или хлестнуть в раздражении хвостом, она сделает это, не опасаясь вызвать ужас.
«Счастливчик долго был Псом-Одиночкой. И ничего – жил себе не тужил. И охотился один. И я так смогу. Я тоже не буду тужить».
Она уже прошла длинный путь. Гроза поразилась этому, когда вышла из кущи деревьев на длинный поросший травою склон. Собака-Солнце, превратившись в сверкающую золотистую точку на дальнем горизонте, отбрасывала на землю прощальные косые лучи. И каждый листик, каждый стебелёк словно искрился под светом могущественной Всесобаки.
А потом вдруг сверкнула ещё одна золотистая вспышка.
Она возникла из ниоткуда и замерла перед Грозой ослепительно-горделиво.
Золотая Оленуха!
Гроза остановилась, поражённая её красотой. Оленуха стояла так близко от неё, что собака смогла даже заглянуть в её светло-карие, подернутые влажной поволокой глаза Отростки на рогах Оленухи эффектно переливались, а шкура светилась, как сама Собака-Солнце.
Сердце Грозы забилось сильнее, горло пересохло и свело. Красота и величавость этого создания буквально заворожили её. Она долго смотрела на него в изумлении, не в силах пошевелиться.
А Оленуха смотрела на собаку – безбоязненно, вызывающе.
«Один прыжок. Один хороший рывок Больше ничего не требуется. Я могу завалить Золотую Оленуху прямо сейчас Как будто Собаки Ветра пригнали её ко мне…
Если я поймаю Золотую Оленуху, к Стае вернётся удача Щенки будут расти в счастье и в безопасности. И Кувыркушка, и Пушинка, и Грызушка, и Крошка. И всё благодаря мне.
Если я поймаю Золотую Оленуху для своей Стаи… Для стаи…»
Золотистая Оленуха и Гроза смотрели друг другу в глаза, пока не померк свет Собаки-Солнца Блеск рассеялся, и по траве и деревьям поползли тени. Но Золотая Оленуха продолжала лучиться, словно часть Всесобаки осталась внутри неё.
Вот она подмигнула Грозе – неспешно и уверенно. И охотница склонила перед ней голову в благоговейном почтении.
А потом развернулась и, не оборачиваясь, пошагала прочь.
Гроза отходила от Оленухи всё дальше и дальше, но ни капельки не сожалела об этом. Она шла до тех пор, пока не осознала, что даже эта прекрасная, сияющая оленуха растворилась в ночных тенях.
«Ловить Золотую Оленуху? Зачем? Это больше не моя забота. Я теперь – Собака-Одиночка. И не могу принести удачу стае, которая перестала быть моей…»