Том 1. Глава 5. Наложница Цзянлин-цзюня
***
Приторно-сладкая улыбка сама сошла с лица, когда Хуа Фансянь осознал в каком плачевном положении он находится. Так нагло препираться с главным героем, с имбой этого мира и с тем, вокруг которого вращается земля, не каждому дураку под силу. Но Шуан Хуа был отдельным видом идиотов, занесенных в Красную книгу по своей тупости.
«Либо я потерял страх, либо мне снова это всё снится».
Но верным оказался первый вариант. Сейчас он не в том положении, чтобы язвить. Заслышав оскорбление, тот должен был молча опустить голову и принять это как факт. Но Хуа Фансянь, местный самоубийца, решил ответить оскорблением на оскорбление. Сейчас императорский советник имеет право обвинить его в чем угодно. Хуа Фансяню повезет, если он вообще останется в живых.
Однако, к его облегчению, Хэ Сюэ перестал обращать на него внимания. Тиски, что сжимали сердце ослабли. Но это облегчение продлилось совсем недолго, поскольку пришло осознание произошедшего:
«Черт! Я только появился, а уже успел его взбесить! Не удивлюсь, если я завтра не проснусь. Я же еще внуков-то не виде-е-ел! Прощай, о моя несчастная жизнь. Я буду скучать».
Его расставание с жизнью прервал бездушный голос в голове:
[Вы познакомились с главным героем Хэ Сюэ. Зачислено: 300
Текущий счет: 890]
[Вы познакомились с персонажем «Цзянлин-цзюнь». Зачислено: 100
Текущий счет: 990]
«Система, как я по тебе скучал».
[Вас невзлюбил главный герой романа. Открыто достижение «Презренный». Бонус: 200
Текущий счет: 1190]
[Нарушение! Ваше поведение не соответствует оригинальному Хуа Фансяню.
Штраф: 150
Текущий счет: 1040]
Не успел он толком обрадоваться и посмаковать счастье от полученных баллов, как Система влепила ему очередной штраф. Да причем, как много отняла! Вопиющая несправедливость!
«Ах, черт! Мне срочно нужно разблокировать ООС. Так же жить невозможно. Только она восстала из мертвых, как тут же влепила мне очередную затрещину!»
Цзянлин-цзюнь обошел весь зал и рассмотрел новоприбывших. После того, как он оценил последнюю девушку, тот довольно изрек:
— Все эти девицы прекрасны, как цветы роз, но...этот юноша, словно затерявшийся среди них бутон лотоса. Утонченный и изысканный.
«Я сейчас блевану», — Хуа Фансянь поджал губы, всеми силами пытаясь сохранить равнодушное лицо.
— Мне все равно есть у него шрамы на теле или нет, я хочу, чтобы он стал моим наложником. Подготовьте его сегодня ночью.
— Да, Ваше величество, — кивнула придворная дама.
В душе похолодело от слов императора, а лицо побледнело. Что это все значит? Сегодня он должен ублажить императора? Он? Хуа Фансянь?
«Эй! Я вам проститутом не устраивался! Ему в самом деле не имеет значения с кем спать?!»
Он поднял взгляд на Цзянлин-цзюня. На губах императора играла улыбка, а глаза искрились от предвкушения. Затем он с надеждой посмотрел на Хэ Сюэ. Тот выгнул левую бровь, глаза сверкнули странным блеском. Казалось, будто он злорадствует над горем парня.
«Хэ Сюэ, ублюдина, спаси меня!» — ментально связаться с советником не удалось. Тот отвернув взор ледяных очей, перестал обращать на него внимание.
Хуа Фансянь почувствовал, как пол под ногами начал проваливаться, а сам он падал в бесконечную пучину отчаяния и беспомощности. Единственный человек, который мог спасти его, отвернулся.
«Придется засунуть свою гордость куда подальше... Твою ж мать, автор!»
Уважительно склонившись, придворная дама вывела процессию из зала, в котором снова остались лишь двое человек. Первым тишину нарушил советник:
— Мужчина? Вы серьезно? — казалось, отвращение с которым он говорил чуть ли не разъедало плоть.
— А что в этом плохого? — простодушно спросил Цзянлин-цзюнь.
— Во дворце множество прекрасных женщин. Почему же вы не отобрали кого-то из них?
— Этот юноша затмил всех встреченных мною дам. В его глазах я ясно разглядел непокорность, нежелание подчиниться. Он словно необъезженный конь, которого следует укротить. Я хочу как следует распробовать его, — бросаясь столь двусмысленными словами, на его лице расцвела игривая улыбка, — Так что, какая разница: мужчина или женщина? Возможно однажды ты поймешь, Хэ Сюэ.
— Ни в этой, ни следующей жизни. Никогда, — коротко отозвался Хэ Сюэ, лицо которого выглядело не лучшим образом.
— Никогда не говори «никогда», — рассмеялся Цзянлин-цзюнь, — Ты можешь говорить все, что угодно, но в конце концов, решение вынесут небеса. Как знать, вдруг тебе придется по нраву мужчина?
— ... — тот ничего не ответил, лишь устало закатил глаза.
«Я сам волен решать свою жизнь. И никакие небеса мне не указ».
Придворная дама за покоями императора поманила к себе двух служанок и велела:
— Подготовьте баню и пригласите лекаря. Пусть обследует их на наличие болезней и шрамов, — она покосилась на Хуа Фансяня, — в особенности этого юношу.
— Да, госпожа, — девицы низко склонили головы и любезно указали направление. Грязные девушки из публичного дома недоверчиво переглянулись, однако, когда Сяо Мэй вышла вперед, успокаивая их, те более уверенно зашагали в указанном направлении.
Общая баня была довольно просторным местом, хоть заметно и уступала императорской купальне.
Клубы пара вздымались над горячей водой так, что ничего не увидеть дальше расстояния вытянутой руки. Сестрицы Хуа Фансяня огляделись и их лицо заалело от смущения. Поначалу парень не понял, что с ними такое, но вспомнив наличие мужского достоинства, осознал, что девушки стеснялись раздеваться в его присутствии. Он быстро замахал руками:
— Сестрицы, прошу не стесняйтесь. Просто не обращайте на меня внимание.
Но как не обратить внимания на единственного мужчину среди них? Девушки долго не решались, пока несчастный Хуа Фансянь не удалился в самый отдаленный угол купальни.
— А-Сянь, прости пожалуйста, — раскаивалась Сяо Мэй.
— Все хорошо, шицзе, — улыбнулся Хуа Фансянь.
Опустив ноги в горячую воду, он почувствовал, как тепло растекается по всему телу, словно онемело. Он распустил узел на тонком халате, аккуратно сложил, отложил в сторону и погрузился в воду.
Приятное чувство охватило его тело и сняло усталость, накопившуюся за несколько дней. Он испустил вздох облегчения. Его черные, как смоль, волосы намокли и заблестели. Краем глаза он заметил мыльный корень. Он бездушно глазел на него и в голове была одна мысль:
«А нельзя было хотя бы нормальное мыло добавить?! Я, конечно, знаю, что наши предки использовали их для купания, но все же! Как же я жалею, что не разорвал ту ошибку человечества».
Кое-как приняв ванну, юноша накинул теплый халат. Кожа выглядела еще светлее и чище, а волосы стали мягкими, словно шелк.
Милых сестричек служанки проверили на наличие шрамов. Только у двух из пятнадцати девушек обнаружили шрамы.
Пришедшим лекарем, оказался мужчина лет пятидесяти-шестидесяти. Пришла очередь Хуа Фансяня лечь ничком и обследоваться. По крайней мере, считал так он.
— Ну, что ж... пожалуйста, раздевайтесь, — вежливо попросил старик.
— А можно не надо? — Шуан Хуа готов был выплакать целое озеро.
— Что? — опешил старый лекарь.
— Я и так знаю, что ничем не болен, — попытался оправдаться парнишка.
— ... — но лекарь не понял причины, по которой он так страшится обследования и потому без лишних слов подготовил необходимое.
«Блин, старик, клянусь тебе тушкой автора, я здоров! Иначе бы в оригинале император подох бы из-за Хуа Фансяня».
Сохраняя безразличное лицо снаружи, в душе он обливался кровавыми слезами. Напускное равнодушие по этому вопросу слегка поразило старого лекаря, но тот не знал, что на самом деле Хуа Фансянь метал молнии и извергал огонь изнутри. Он успел обматерить от главного героя и «замечательного» автора данного «шедевра» до картонных второстепенных персонажей, роль которых была стать пушечным мясом и пасть от руки главного альфача.
Испустивший дух после обследования, Хуа Фансянь думал лишь об одном:
«То есть у автора на такое хватило мозгов, а как написать адекватный сюжет, то тут уж извините мозги закончились! Если ты пишешь в жанре сянься, то помни хотя бы о том, что до такого здешняя медицина не дошла! Да я тебе твою же книгу в задницу запихну!!!»
Отвратное чувство сохранялось на несколько часов, однако сейчас Хуа Фансяня отвлекали юные девицы, которые аккуратно расчесывали его длинные, прямые волосы. Они вертелись как стая изящных бабочек, бегая туда-сюда, лишь бы подготовить юношу к ночи с императором.
«Девочки, мне, конечно, льстит ваше внимание, но я не хочу ложиться под этого бабника...» — к сожалению, Хуа Фансянь не мог ничего возразить. Будь его воля, он уже устроил бы бунт, не желая покоряться правителю.
В волосы была воткнута шпилька в виде распустившегося бутона белой розы. Она прекрасно подчеркивала черные как смоль волосы парня.
Алый наряд акцентировал внимание на высокой, подтянутой, стройной фигуре. В широких рукавах оказались спрятаны руки, обрамленные золотом.
Наложник готов.
— Будь кротким и послушным. Делай все, что скажет Его Величество. Лучше бы тебе не бунтовать, иначе я сама тебя задушу, — придворная дама «любезно» наставляла Шуан Хуа своим противным голосом.
«Сделаю все ровно наоборот».
— Если ты ему понравишься, то тебя переведут в отдельные от гарема покои и будешь проводить в объятиях целые ночи.
«Нет уж, увольте. Я буду рад провести эти «ночи» в объятиях смерти».
— Ну, а если после первой ночи ты придешься ему не по вкусу, то считай твоя жизнь сгниет во дворце, — тонкие брови сошлись на переносице. Голос придворной дамы стал холоднее, а слова более резкими.
«Ладно, я передумал. Умирать рано».
Мужчину окутали в теплое одеяло так, что не было видно лица и привели прямо к покоям Цзянлин-цзюня. Набрав в легкие побольше воздуха, Хуа Фансянь набрался смелости трижды постучать в резную дверь.
— Входи, — раздалось за дверью.
Наложник неуверенно шагнул вперед с неспокойным сердцем. В центре комнаты его ожидал император, одетый в легкие одежды. Хуа Фансянь почтительно склонив голову, ожидал, когда Цзянлин-цзюнь захочет на него взглянуть.
Молодой мужчина легкой поступью подошел к роскошно одетому юноше и стащил с него одеяло. Он приподнял его за подбородок, посмотрел в раскосые глаза, которые сверкали рубином, и довольно изрек:
— Ты до бесстыдства красив. Твое лицо, твои глаза, твоя фигура... Позволь воспользоваться твоей красотой.
«О-о, ты у меня еще разрешение просишь? Ну спасибо, но мой ответ — нет!»
Всеми силами пытаясь показать глазами, что он против он только больше раззадоривал императора, подогревая интерес к своей персоне.
— Как тебя звать?
— ...Хуа Фансянь, — его губы нехотя разомкнулись.
— Значит ты и правда цветочек? Аха-ха-ха, — рассмеялся темноглазый, — Сколько тебе?
— Двадцать.
«Старше твоего прошлого любовника?»
— Хм-м, очень хорошо. Ты ведь из публичного дома, Сянь-эр? Значит, имеешь познания в развлечениях, не так ли?
Рука мужчины опустилась на грудь. Юноша вздрогнул. Сжимая, и поглаживая ее в непрямой ласке, его пальцы плавно скользнули ниже. От такого интимного прикосновения Хуа Фансянь покрылся гусиной кожей. Он потупил взгляд и не смел вновь его поднять, впрочем, как и свое достоинство.
А Цзянлин-цзюнь продолжал тереть его орган сквозь ткань, выжидая его реакцию.
«Слушай, ни у меня, ни у моего друга на тебя не встает. Оставь ты уже меня в покое!»
Хуа Фансянь отшатнулся от него и дрожащими ногами подоспел к столу. Взяв в руки нефритовый чайник, он предложил:
— Не хотите ли чаю, Ваше величество?
— Единственное, что я сейчас хочу — ты, — со сбившимся дыханием ответил Цзянлин-цзюнь.
«А я нет! Почему это твои пожелания должны исполняться, а мои нет?»
— Я...я не смогу доставить удовольствие Его величеству... — запинясь, пробормотал парень.
«Да если захочу — до экстаза доведу! Просто...» — эта мысль осталась незавершенной.
— Удовольствие получу не я, а ты, — он оказался за спиной Хуа Фансяня, прижимая того к столу.
— У меня нет опыта, — он спиной ощущал, вздымающуюся грудь императора. Его спина покрылась потом.
— Я научу, — бросил Цзянлин-цзюнь.
— ...
Он все сильнее вжимал юношу к столу. Шуан Хуа отчетливо чувствовал его желание.
«Охуеть, я мужиков возбуждаю...»
— Ваше величество, пожалуйста, остановитесь...
— О, мне казалось, ты станешь молить об этом чуть позже~
«Да придержи ты хер в штанах!»
Хуа Фансянь пятой точкой чуял, что здесь, что-то не так. Его чувства обострились, а все самое наихудшее происходит сейчас.
В дверь слабо постучали, и вошедшим оказался никто иной, как Хэ Сюэ.
— ... — ставший свидетелем столь пикантной сцены Хэ Сюэ округлил глаза. Прочистив горло, он произнес: — Прошу меня простить, Ваше величество. Я запамятовал о том, что сегодня вы не одни.
Но Цзянлин-цзюнь никак не отреагировал, поскольку сейчас его внимание приковала к себе тушка несчастной наложницы.
Хуа Фансянь приблизительно догадывался о причине его прихода.
В оригинальном романе каждый вечер Цзянлин-цзюнь и Хэ Сюэ пили чай вместе. За чашкой ароматного чая они обсуждали политические дела и тому подобное. Изначальной причиной этих чаепитий была в том, чтобы сблизиться с нелюдимым советником. И эта простая тактика, на удивление, сработала. Эти двое постепенно сблизились, если можно так сказать, ибо в конечном итоге Хэ Сюэ все же убил императора.
Сейчас он явился как нельзя вовремя. Возможно, он сможет спасти Шуан Хуа из затруднительного положения, пока оно не сменилось в горизонтальном направлении.
Хэ Сюэ мельком окинул взглядом любовника императора и им оказался тот самый юноша. Пламя свечи выхватило из полумрака прекрасное лицо, омраченное болью и страданием. Казалось, он вот-вот заплачет. Выражение его лица ясно дало понять, что он испытывает невыносимое унижение со страхом. Его руки сжались в кулаки до побеления, брови свелись, губы плотно сомкнуты, а лоб покрыт испариной. Советник заметил, что пальцы юноши слегка подрагивали.
«Дави на жалость, Шуан Хуа!»
Видимо, его гениальная стратегия сработала.
— Ваше величество, покорнейше прошу простить этого слугу, но не соблагоизволите ли вы выпить со мной чего-нибудь крепче обычного чая?
«Если он против, то я только за!»
Примечание от автора:
Я укутала А-Сяня в одеяло, поскольку в просмотренных мною сериалах, наложниц прикрывали так, чтобы не было видно их лица.
Хэ-Хэ: у меня на тебя не встает. (Вспоминая фразу Хуа)
Хуа-Хуа: но... *опускает взгляд* а это что тогда?
Хэ-Хэ: ...