Последние стражи Аарона. Изгнанники

Леса Дагмерской гряды

Светлые пряди короля падали на снег и, подхваченные тихим порывом ветра, летели вниз к ручью, уносились прочь, совсем как его юность и беспечность. Он стоял на коленях и беспрестанно молился, пока Эрлоис ловко орудовал ножом, срезая локон за локоном.

Сверженного правителя Дагмера распознал бы любой, кто хорошо помнил его отца, но сделать хоть малость в желании быть неузнанным, оказалось легче, чем оставить все, как прежде. Одно осталось неизменным – Ивэн Бранд все также истово возносил свои молитвы Создателю. Эрло рассудил, что лучше бы тот кричал, сквернословил, лез в драку, рыдал, но его друг был твердым, суровым и молчаливым – не подступиться. Они оба были жизнелюбивы и порывисты, на этом и сошлись когда-то, распознав родственность душ с первого общего смеха. Теперь же, Эрло смотрел на Ивэна и не сложно было различить, насколько глубоко он прятал любое чувство, способное его подкосить. Слова молитвы лились нескончаемым потоком и помогали бывшему монаху забыться.

– ... пусть Создатель волею своею благословит меня и направит мою руку...

Чирк! Новая отрезанная прядь упала на плечо Ивэна. Эрло смахнул ее небрежным жестом, и молитва оборвалась. Ивэн дернулся, его спина выпрямилась, напряглась как нить в руках ловкой швеи, словно короткое прикосновение прошило его иглой. Эрло замер и был недвижим до тех пор, пока вновь не услышал воззвание к Создателю.

– ... ведь блаженен тот, кто желает мести...

Чирк. Мягкие волосы натягивались и падали, поддаваясь острозаточенному лезвию кинжала, равных которому больше не скует ни один кузнец Изведанных земель. Перед глазами Эрло все еще стоял образ его творца – погибшего смертью героя Стейна Локхарта. Он являлся стоило только сомкнуть веки.

– ... и грязны помыслы его и греховен путь его...

Эрло встряхнул головой, отогнав прочь видение. Подхватив очередную прядь, он заметил, как явственно дрожит кулак Ивэна, упертый в заледеневшую землю. Израненная рука, не так давно подштопанная Роллэном, покоилась на перевязи, оттого Ивэн не мог приложить сомкнутые ладони ко лбу, как того требовала молитва.

Чирк... Эрло не стал обривать друга на лысо, как поступал почти с каждым мужчиной, вступившим в ряды ловцов. Он рассудил, что Ивэн, хоть и потерявший наследие отца, не должен становиться ровней наемнику. Эрло когда-то брился и сам, вкладывая в этот жест отнюдь не потребность не подхватить вшей в лесу, сколько насмешливый вызов. Это было своего рода ребячество – красоваться так, как не было принято при дагмерском, да и при любом другом дворе на Севере. Он держал в уме, что Ивэну доведется предстать пред Собранием Земель и выглядеть он должен был подобающе.

Закончив, Эрло хотел было заговорить, но не решился. Он обмыл кинжал в ручье, заботливо протер его и отошел подальше к костру, желая освежевать тушку кролика, пойманного для ужина. Он сбросил охотничью куртку и засучил рукава по локоть, невольно радуясь, что зима в этих местах еще не стала излишне жестокой. Его руки в который раз обагрились кровью, а он все поглядывал на Ивэна, вслушивался в его незатухающую яростную молитву. Черты его лица, лишившись легкомысленных юношеских кудрей, стали тверже и благороднее. По линии подбородка можно было явственно прочесть родство с Морганом, во всем остальном же он был кричаще напоминал отца.

Эрлоис мог разделать кролика не глядя, и был рад, что опыт избавил его от необходимости созерцания крови. Накануне он видел ее слишком много. Ему нестерпимо хотелось говорить о лагере отступников, о Селме, о том жесте, который мог предстать предательством, о бойне в Дагмере, спрашивать о боли Ивэна, о том, как он – маг воды – вдруг укротил огонь, о том, что он чувствует, впервые пролив столько крови и все потеряв. Но они оба изменились, и Эрло решил, что теперь стоит быть бережным и внимательным, ведь от каждого шага Ивэна зависела судьба Севера. И это была чудовищная ноша.

Почти закончив с кроликом, Эрло сглотнул, предвкушая простецкий ужин. На голодный желудок и без сна ему скверно думалось о судьбах мира. Его тело тоже дрожало, но от сбивающей с ног усталости. Выбирая место для лагеря, он прикинул, что они оба смогут позволить себе отдых, укрывшись в глубине небольшой пещеры, стоило только загасить огонь, чтобы не привлечь лишнего внимания с тракта. Устроив кролика на самодельный вертел над костром, Эрлоис хотел было стереть кровь, окунув руки в снег, но не успел. Тишину, нарушаемую лишь словами молитвы, неожиданно разрезал пронзительный девичий крик.

Ивэн вскинулся, на одно короткое мгновение уставился на Эрло, а тот лишь успел бросить предупредительное:

– Даже не думай, – сам не зная, сколько сможет слушать этот крик и оставаться в стороне.

Но они оба были слабы и сложно было угадать, смогут ли они помочь несчастной. Да и ввязываться в передрягу означало запомниться всем, кто останется жив.

Ивэн же без тени сомнения вскочил на ноги и, безоружный, побежал вниз по склону. Эрло грязно выругался, схватил Зовущего Ярость – превосходный королевский меч, и помчался следом. Ветки больно хлестали по лицу, стылая земля уезжала из-под ног в месиве льда и камней. Он потерял Ивэна из виду, оттого опрометью несся на крик и отвратительный гогот мужиков, считавших, что в лесной глуши их никто не остановит.

Не сумев вовремя замереть, скользя по ледяному крошеву, Эрло едва ли не вывалился на дорогу. Весь в шрамах, с руками в крови по локоть и с внушающим страх мечом он без слов кричал, что ему не стоит перечить. Он огляделся. Их было семеро, а он один. Ивэн не явил свое присутствие также неуклюже, как довелось ему.

– Отпусти ее! – прорычал Эрло, глядя в упор на щербатого оборванца, схватившего за волосы еще совсем молодую девчонку. Он стянул ее с груженой добром телеги, а она упиралась, билась и визжала.

Старик, правящий повозкой, лежал на земле ничком. Эти семеро были похожи на отступников, впрочем, теперь Эрло видел тех в любом разбойнике. На его лбу выступила испарина, пока он медленно переводил взгляд с одного оборванца на другого, стараясь отгадать в них приверженцев магии крови.

– Глядите-ка! Еще одна забава, – заговорил самый тощий из них, поигрывая убогим ножом. – Проходи мимо, верзила, либо присоединяйся, но не стой на нашем пути. Это все, – он окинул широким жестом повозку, – ... как и девка – наша добыча. Никто не сладит с Галками. Слыхал о нас?

Щербатый вдруг рывком поднял девчонку на ноги, прижал к себе и провел языком по ее щеке. Она заверещала снова, выворачиваясь, норовя впиться зубами в руку обидчика.

– А что ты слышал о Птицелове Ангеррана, сучий потрох? – выкрикнул Эрлоис, наперед зная, что никого из банды не оставит в живых.

Краем глаза он заметил, как на дорогу вышел Ивэн. На его ладони заиграло ослепительно белое пламя.

Лицо тощего побледнело. Он оскалился, перехватил покрепче меч и с боевым кличем рванул вперед. Сталь запела, врезаясь в плоть, словно успела истосковаться по крови. Первый разбойник умер почти мгновенно, не успев даже занести свой топор, второй же опомнился и отбил удар Эрло коротким мечом. Удар, другой, поворот, замах, отскок. Кровь. Не помня усталости, тело знало, как ему выжить – так давали о себе знать годы, проведенные в наемническом лагере в Корсии.

Разбойник с тяжелым длинным щитом бросился на Эрло, но сразиться они не успели – его голова вспыхнула свечой. Он не издал ни единого крика – рухнул на снег уже мертвым. Омерзительная вонь паленого мяса резко ворвалась в легкие Эрло, и он закашлялся, злясь на самого себя за то, что никак не мог привыкнуть к ней, пропитавшей весь мир еще минувшей ночью. Едва не упав, он тряхнул головой, чтобы вернуть себе самообладание и прогнать прочь морок.

Обернувшись, Эрло взглянул на Ивэна и отчего-то ощутил, как волосы на затылке встали дыбом. Ему великое множество раз доводилось видеть мага в бою, но ледяное спокойствие друга повергло его в трепет. Тому удалось подчинить себе лед и пламя – одно лишь это внушало суеверный ужас. Средоточием его магии были руки, но Ивэн вовсе не беспокоил ту, что должен быть держать в покое. На его ладони то плясал огонь, то искрился лед, а лицо оставалось невозмутимым, будто магия вовсе не стоила ему усилий, будто он больше не боялся смерти. Короткая вспышка и на пальцах Ивэна искры сплелись с влагой, выдав облако пара. Лицо щербатого сварилось, Эрло остановил его оглушающий крик, вонзая меч в спину.

Наконец, стало тихо. Не осталось ни одного звука, кроме судорожных всхлипов девушки. Она сидела на снегу, прижимая голову старика к себе, и рыдала.

– Где тот принц, которого я не знал, и король, с которым я был дружен? – Эрло сам не разобрал ужасом или восторгом были пропитаны его слова в тот короткий миг, пока Ивэн глядел на него холодными глазами и стирал чужую кровь со своего лица.

– Оба умерли ночью, мой друг. Выжил лишь маг.

Эрло молча вложил в его руку Зовущего Ярость. Ивэн, ставший почти незнакомцем из-за хранимых им тайн и пережитой ночи, вызывал в нем опасения, но все же он оставался правителем Дагмера, способным сражаться за него.

– Де... Дедушка...

Стенания спасенной избавили Эрло от поиска ответа. Он направился к ней с особой осторожностью, не желая испугать. Присев рядом, он взглядом спросил дозволения прикоснуться к старику. Девушка кивнула, но тут же затараторила:

– Я не смотрела. Я ничего не видела. Ничего не слышала. Ничего-ничего.

Эрло нащупал нужную вену на шее ее деда – та явственно заявляла, что он был жив.

– Живой? Он живой? Молю вас, милорд, скажите, что он живой!

– Как тебя зовут?

Оказавшись рядом, Ивэн заговорил с девушкой, и Эрло забеспокоился, когда она слишком пристально вгляделась в его лицо.

– Лора, – наконец выдавила она.

– Что вы, Лора, делаете одни на пути с грузом и без должной охраны?

Она вслушивалась в мягкий голос Ивэна, а Эрло думал, как лучше привести в чувства старика. Думал до тех пор, пока тот не схватил его крючковатыми мозолистыми пальцами за руку.

– Чай не ваше песье дело... – озлобленно прохрипел он, откашливаясь.

Лора вскрикнула, и поцеловала старика в лоб.

– Тише, дедушка. Милорды спасли нас!

– Отделаешься синяком на затылке, дед, – пообещал Эрло, примирительно вскинув руки. – Мне бы в твои годы такую крепкую черепушку...

– Ох, мне бы в твои года такой брехливый рот! – старик сел и осмотрел внучку, повозку, а потом узрел и остальное. – Создатель милосердный!.. Что здесь...

Снег вокруг почернел от крови и копоти.

– Это уже неважно, дедушка. Мы живы!

– Стоит убрать тела и увезти повозку глубже в лес. Переночуете с нами, а завтра продолжите свой путь. Одних в ночь мы вас не отпустим, – Ивэн подал старику раскрытую ладонь. – Теперь на дороге вам может встретиться кто угодно.

Дед недоверчиво смотрел на своих спасителей и оставленные ими трупы, лишь встретившись взглядом с внучкой, протянул руку в ответ.

– Ступайте, – буркнул Эрло, успевший сжаться, пока на него пялился старик. – Я сам займусь телами.

Его вид часто пугал обычных людей, и когда-то он гордился этим впечатлением. Теперь же он вверил спасенных людей Ивэну, который, в отличие от него, ничем не походил на душегуба. Он умел вызывать доверие и делал это даже теперь, когда они оба выглядели как трусливые дезертиры.

Эрло, оттаскивая первое тело с дороги, приметил, как Ивэн прыгнул на козлы рядом со стариком и выпросил у него вожжи.

– Я мастер в этом, – со смехом заверил он, впрочем, никто не пожелал с ним спорить.

Ради спасенных людей Ивэн старался выбраться из своего кокона боли, а Эрло с облегчением выдохнул, радуясь, что друг нашел в себе на это силы. Он говорил, не молчал – это уже многое изменило.

Снег повалил крупными хлопьями, а тусклое солнце катилось к закату. Эрло принялся подчищать последствия боя. Он не шарил по карманам убитых, хотя когда-то не брезговал и этим. Он лишь сорвал с одного из них и без того краденый плащ. Тот был теплый, с меховой оторочкой, да и мертвецу он уже не нужен, а ночи в лесах Дагмерской гряды могли быть суровыми. В то время как Ивэн оставался в одном плотном подлатнике.

Эрло скрыл следы повозки, разметав снег веткой ельника, а остальное позволил довершить зиме. Он остался доволен – если Галок было больше, никто из них не распознает место боя, а случайный путник не отыщет разбитую стоянку. Этой ночью все могли спать спокойно.

Возвращаясь к огню, Эрло издалека заслышал оживленный разговор. Олдман, так звали старика, что-то с упоением рассказывал Ивэну.

– Так, стало быть, вы из самого Ангеррана, Олдман? Отчего я думал, что это Создателем забытое место...

– Ха! Я слишком сильно пророс в те земли, чтобы бежать оттуда, даже когда от них почти ничего не осталось, да, Лора? Разве худо мы живем теперь? Но сколько лет прошло, а рожь там все не растет! Так и обмениваем вяленное мясо на рожь в Эстелросе, а дома печем хлеб!

Эрлоис похолодел и замер, наблюдая за Лорой. Она слышала, что он назвался Птицеловом перед разбойниками, но теперь, беспечная и не вовлеченная в разговор, делила кролика на части молча, словно ее и не было у костра.

– Я жил на мертвой земле. Вокруг не было ничего, одна лишь моя мельница. А потом мне сказали, что мир вокруг теперь зовется Айриндор, и вместо славного короля им будет править наместник. Он, хоть и северянин, да все равно пришлый и не слышит сердца Ангеррана. Род Толдманнов был славен и крепок. Знать бы куда пропал этот их младший мальчишка, а?

Сердце Эрло ринулось к горлу, он отступил было на несколько шагов вглубь леса, но Ивэн обернулся. Он всегда слышал больше, чем другие.

– Проходи. Проходи скорее! Тебя ждет самый славный кусок мяса, друг.

Он не назвал ни имени, ни прозвища, глядя все теми же холодными глазами.

– Этот плащ теперь твой, – Эрло спрятал тревогу за напускной беззаботностью. Бросив добычу у ног Ивэна, он сел рядом и принял из рук Лоры ножку зажаренного кролика.

Спасенные не остались в долгу – принесли к костру темное вяленное мясо и ароматный хлеб. От его запаха кружилась голова, а голод скручивал внутренности в тугой узел. Эрло набросился на еду.

– А вы? Стало быть – дезертиры?

– С чего это ты так решил, дед? – Эрло захохотал несдержанно, а слова под чужим, пристально изучающим взглядом летели быстрее, чем он успевал их обдумать. – Присмотрись! – он провел ладонью по своей шее, испещренной узорами. – Мы наемники Корсии.

– Не дури мне башку! Говорите вы оба как северяне. Да еще и Аверет слишком белокожий для корсианца!

Эрло ухмыльнулся, услышав, что Ивэн представился именем, с которым воспитывался в монастыре.

– Дедушка... – Лора рискнула осторожно одернуть его. – Так ли важно...

Она так отчаянно уверяла, что не смотрела на то, как Эрло и Ивэн расправлялись с разбойниками, так оторопела от слов старика теперь, что не оставалось никаких сомнений – она видела и слышала, и теперь опасалась своих спасителей.

– Так выдержите путь в Эстелрос? – Ивэн, отвлекая внимание старика, правил разговором виртуознее, чем не так давно повозкой. Короткая улыбка свергнутого короля, и Олдмана перестал интересовать их жуткий облик. – Мне все невдомек, как вы отправились в дорогу вдвоем? К вашей удаче, нам по пути. Проводим вас до самой площади...

Вести о судьбе Дагмера наверняка успели дойти до Эстелроса, и теперь попасть в город могло быть непросто. Но старого торговца стража знала в лицо, а его охрана не стоила бы особого внимания – Ивэн явно продумал все наперед и теперь уговаривал старика не только из-за беспокойства о его судьбе.

Лоре было непросто орудовать ножом над дичью, и Эрло, решив не вмешиваться в разговор, жестом предложил ей свою помощь. Она кивнула. И зашептала, как только он придвинулся ближе и перехватил нож:

– Спасибо. Кто знает, что случилось бы без вашей помощи! Были бы мы живы? Хотела бы жить я, если бы вы не пришли...

– Ты ведь поняла, кто я? – мелкие кости податливо проломились под лезвием в умелых руках.

– Возвращайтесь домой, когда наступит мир, мой принц. Ангерран помнит о вас.

Эрло, пронзенный этими словами, бросил на старика быстрый взгляд, желая убедиться, что тот ничего не слышал.

– Никто не узнает, что вы нас спасли. Я клянусь. Да и вряд ли кто поверит, –Лора шептала, почти не шевеля губами, а ее дед явно был уже глуховат.

– Значит, тронемся завтра с рассветом? – пробасил Олдман с видом торговца, только что выменявшего мешок зерна на мельницу.

Он ударил Ивэна по протянутой раскрытой ладони – это был единственный общий жест, что ужился во всех Изведанных землях и подтверждал совершенную сделку.

Леса Дагмерской гряды

– Проснись! Очнись же!

Ивэн подавил желание вырваться из рук, сжимающих его плечи. Усталость выпускала его инстинкты на свободу, предоставляя ему выбор – бить или бежать. Вместо этого он судорожно схватился за воздух, наполняя легкие обжигающим холодом, и только потом распахнул глаза. Знакомый голос заставил его подавить животное начало и ввериться разуму.

– Проклятье! Я думал, что ты снова... – Эрло вместо того, чтобы закончить, надрывно рассмеялся.

Ивэн закашлялся, прогоняя подступивший к горлу ком. Он проснулся в проклятом мире, где победило зло. Он очнулся в мире, где погибло множество достойных людей, где Дагмер больше не принадлежит ему, где он ничего не знает о судьбе его королевы, где лучший друг глядит на него взглядом побитого зверя. И если же Дагмер и поле битвы остались далеко, то Эрлоис стоял рядом с ним на коленях, стискивал его плечи в лютом страхе за его жизнь.

Ивэн был благодарен другу за спасение, за то, что он проложил ему путь, по которому им предстояло пройти, чтобы спастись самим и сделать что-то большее. Но нечто в нем ощутимо сломалось, какая-то тонкая косточка, державшая его плечи расправленными, а подбородок высоко вздернутым. Его глаза младенческой синевы, всегда такие лукавые и насмешливые, подернулись неясной дымкой, а прежде заразительный, исполненный жизнью смех источал горечь. Он дал ему время, чтобы принять скорбь. Не вырывал из него слова, не выпытывал, не нападал. Он подарил свободу молчания и, если бы не мельник и его внучка, Ивэн до сих пор бы не заговорил. В той тишине не было никакого осуждения. Теперь же он тратил слишком много сил, чтобы не казаться ангерранцам опасным, но посчитал, что старик может стать его надежным пропуском в Эстелрос. Настолько надежным, что им с Эрло не придется называть своих имен, входя в город. Их след по пути в Эгон должен оставаться размытым.

Ивэн огляделся. Олдман и Лора собирали свои пожитки, костер был уже затушен, хотя рассвет едва брезжил на горизонте. Снег медленно падал еще с минувшего вечера, укрывая землю мягким белым одеялом. Рассвело недостаточно, чтобы смело пускаться в путь. Что-то явно случилось и заставило Эрло разбудить всех так рано.

– Брось. Мы оба знаем, что мне не суждено умереть во сне, – наконец проговорил тихо Ивэн, упираясь горячей ладонью в снег.

Прежний Эрло отпустил бы нахальную шутку в ответ, но этот лишь вскочил и едва заметным кивком пригласил Ивэна подойти ближе к краю утеса, откуда открывался взволновавший его вид.

Дагмерская гряда царапала небо острыми пиками гор, а Северный перевал, куда вел главный тракт, теперь был захвачен снежной бурей. Она бушевала столь яростно, что скрыла под собой добрую часть гряды.

– Так мы и расплатимся, Аверет! – проскрипел дед, стягивая ремнями шкуру, которой укрывался ночью. – Вам повезло, что старый Олдман знает путь через Седло. Может будет не просто пройти с лошаденкой, но все лучше, чем возвращаться назад, да?

Эрло указал Ивэну туда, где находился перевал, называемый Седлом. Над ним уже светило солнце. Дорога туда была слишком резкой, а за грядой мелькала между деревеньками, оттого путники предпочитали главный тракт, ведущий прямиком в Эстелрос.

– Если будем спешить, к вечеру окажемся за грядой, – пообещал Эрло, кусая обветренные губы.

– Что-то не так, – Ивэн впился взглядом туда, где еще вчера мог разглядеть намеченную прежде дорогу.

– Что-то не так теперь со всей этой землей, пока она принадлежит отступникам. Идем!

Слова Эрло обдали Ивэна холодом, проделывая брешь в той стене, которую он возвел вокруг себя одной лишь молитвой. Он, аккуратно сжал пальцы раненой руки, убеждаясь, что чувствует каждый. Наложенные Роллэном швы тянули кожу, но боль служила напоминанием.

– Если я чувствую боль, значит, все еще жив, – прошептал Ивэн, вспоминая о минувшей битве.

Боль плоти была не так страшна, как та, что сжимала сердце – еще больнее и оно остановится навсегда. Ивэн предпочел отгородиться от нее до тех пор, пока не останется один. Ему только предстояло позволить себе ощутить каждую потерю, впуская их в свой новый мир одну за другой, ведь боль должна была обернуться в ярость, способную породить силу.

– Идем!

Отправляясь в дорогу, старик усадил внучку рядом с собой, а Ивэн и Эрло устроились в повозке, подпирая плечами мешки с добром. От них за версту несло вяленным мясом, оттого Ивэн лишний раз удивился не то безумию, не то бесстрашию ангерранца – тот не боялся ни волков, ни разбойников. Мимо монотонно шагал заснеженный лес, и Ивэн было задремал, однако наткнулся на тяжелый взгляд Эрло. Тот жестом приманил поближе, желая сказать что-то не предназначенное для стариковских ушей.

– Я – предатель? – шепотом спросил он.

Ивэн похолодел от этих слов, осознав, что они оба терзались, но каждый по-своему. Не будь рядом чужаков, он разразился бы речью о прощении, которое Эрлоису было вовсе ни к чему. Он совершил подвиг, но не видел этого. Он кричаще был сломлен там, по ту сторону крепостной стены, и ему нужно было знать, что все это не напрасно.

Ивэн приложил палец к губам, призывая хранить тишину.

– Ты – друг.

Что-то похожее на прежнюю улыбку скользнуло по лицу Эрло. Он теперь отчаянно нужен был прежним – повесой и задирой, нахалом и бабником. Но в его глазах плескались вина и скорбь.

– Я скучал, – бросил Ивэн, в надежде, что доброе слово способно развеять тьму.

Друг первым закрыл глаза и прислонился к мешку головой. Снег все падал и падал, а перевал Седло сиял от солнца.

Ивэн не уловил, когда все-таки задремал, но пробуждение оказалось не из приятных. Он проснулся от грубого толчка в колено и понял, что старик решил помочь двум путникам, решив предложить им место на своей телеге. Он сжалился над девушками, бредущими по сложному пути в одиночестве.

Протянув руку одной из них, Эрло вдруг дернул ее ближе резким движением, достаточным для того, чтобы с головы слетел капюшон. Ивэн успел заметить, как лицо девушки исказилось в момент узнавания. Все, что было дальше, оказалось слишком быстро и жестоко.

Эрло схватил девушку за затылок и ударил о край телеги. Она не успела опомниться, а он уже спрыгнул на землю. В воздухе мелькнула сталь кинжала.

Ивэн не видел, что было дальше, срываясь на бег за женщиной, что ринулась в лес. Он доверился другу – если тот посчитал этих путников излишне опасными, чтобы сохранять им жизнь, значит так тому и быть. Увязая в снегу, Ивэн ударил огнем в дерево, к которому бежала женщина. Оглушенная, она припала к снегу и завизжала. Эрло возник над ней словно из ниоткуда, дернул за плащ и заставил опрокинуться на спину.

– Ну здравствуй, Птицелов! Сучий ты оборотень! – зарычала она, а потом плюнула ему в лицо, пока он впечатал ее ладонь глубоко в снег. Другую руку он цепко схватил за запястье.

– Говори! – взревев приказал Эрло. – Зачем вы здесь?

– Чтобы убить тебя! – в отчаянии засмеялась отступница.

У Ивэна не осталось никаких сомнений – черные вены плясали от висков к глазам, губы оказались слишком темны.

– Я не верю. Ты не успеешь. Я быстрее. И ты об этом знаешь. Гален, отдающий тебе приказы, это знает. Говори.

Вторая рука женщины тоже утонула в снегу под каблуком сапога Эрло. Он выхватил кинжал, устроил его острие в ямке под ее подбородком.

– Скажешь – и я сохраню тебе жизнь. Клянусь.

– Чего стоят клятвы такого перевертыша, как ты?!

– Твоей жизни.

Женщина дернулась, когда под кинжалом появились первые капли черной крови.

– Гален Бранд закроет перевалы бурей, а море льдом! – прокричала она. – В Дагмере каждый маг обратится к Тьме! Вы не удержите Великую Тень! Убьешь нас, но придут другие!

Глаза отступницы закатились, а голос перестал походить на человеческий, став громче и грубее, сотрясая тишину, сковавшую лес.

Эрло стремительно перерезал ей горло, без всякого сожаления. Кровь брызнула на снег, прежде чем запретная магия подчинила себе женщину и обратила ее в нечто иное. Ивэн слышал когда-то о том, как она может исказить человеческий облик своего приспешника, но не хотел видеть, как это бывает. Благодарность застыла на его губах, когда Эрло обернулся и тихо проговорил:

– Я должен был это сделать, – он зачерпнул немного снега, чтобы стереть кровь, окропившую лицо. – Среди них нет невинных. Помни об этом. Каждый миг, пока дышишь. Помни. Все они отравлены.

Вина терзала Эрло, делая слабее, чем он был прежде. Ивэн снова не нашел слов, способных его исцелить – лишь молча протянул ему руку и выдернул из снежного месива. Пока они брели к дороге, он даже не надеялся, что ангерранцы не сбежали подальше от своих подозрительных спутников, однако телега стояла на прежнем месте. Черная кровь первой отступницы запачкала ее колеса.

– И кто вы такие, Тьма вас дери? – Олдман встретил их вопросом, все не дававшем ему покоя. Он задавал его, глядя на Эрло, так и не внушившего ему и крупицы доверия.

– Мы те, без кого ты был бы уже мертв дважды, дед, – Ивэну надоело быть любезным. Он огрызался, занимая прежнее место в телеге. – Эти женщины – отступницы. Они шли на перевал, чтобы сковать его бурей. Также, как тот, что на тракте. Они убили бы вас, едва почуяв запах твоего вяленного мяса. Оно оказалось бы достойной добычей.

Он крепче укутался в плащ, сорванный с разбойника, и лишь кивнул головой с требованием продолжить путь, когда Эрло устроился напротив него. Старик не спешил занять место на козлах, пока внучка ласково не позвала его. Ивэн дал себе слово не проваливаться глубоко в сон, ведь отступники теперь могли встретиться повсюду.

Эстелрос, Айриндор

Эрло петлял в переулках города словно буйный весенний ручей в горах. Он знал каждую улочку – Эстелрос был отчетливо похож на Дагмер, но все же больше пропитан Севером. Серые стены смыкались над головами, острые крыши с темной, почти черной черепицей подпирали небосвод.

– Не отставай, – буркнул Эрло Ивэну, засмотревшемуся на не так давно возведенный храм, сверкающий янтарными витражами.

Им обоим до сих пор не верилось, что старый ангерранец не сдал их городской страже. Они распрощались едва оказавшись на торговой площади. Олдман косился на них, пока Лора не одернула его за рукав.

Возвращайтесь домой, когда наступит мир, принц.

Слова девушки разбередили давно зажившие раны Эрло. Он так и ни разу не вернулся в Ангерран с тех пор, как покинул его вместе с Брандами – не хотел видеть, как в его родовом замке на троне восседает наместник Айриндора. Эстелрос оказался местом, где он вырос, Дагмер – домом, откуда ему не захотелось сбежать.

Возвращаться в эти места Эрлоису было приятно, а Ивэн впервые оглядывал владения, когда-то принадлежащие его семье. Он не поспевал за другом, осматривался, пугался громких звуков. В этом не было ничего удивительного для юноши, выросшего за толстыми монастырскими стенами и не видевшего ничего, кроме Дагмера. Эстелрос мог напугать его сильнее, если бы он жил в свою полную силу, а не замер, как теперь, когда вести о прошедшей битве дошли до его стен.

Снег все падал, усеивая землю крупными хлопьями. Эрло прятался от непогоды и от чужих глаз под тяжелым капюшоном. Расслышав, что Ивэн остановился, он обернулся. Под плащом, снятым с мертвеца, тот был вовсе неузнаваем. Он замер и запрокинул голову, чтобы разглядеть шпили замка. Прежде их украшали волки Брандов, теперь же над ними развивались знамена с тремя чернеными орлами Меинардов. Но портрет его бабки леди Эдины Меинард и ее супруга Кейрона Бранда встречал всех гостей замка, ступивших на его порог через парадный вход.

– Добро пожаловать в мою жизнь, – устало проговорил Эрло. – Сегодня ты ночуешь в чаще, а завтра – под знаменами лордов и королей.

– И даже Создатель теперь не знает, где мы окажемся после, – отозвался Ивэн, ниже надвигая капюшон. – Помнишь, как ты звал нас сюда? Меня и Роллэна. Ты обещал показать все местные таверны. Жалею, что не послушал тебя. Тогда я думал, что мир будет вечен.

– Тогда мы все думали, что мир будет вечен, – пробурчал Эрло, не найдя иного ответа. Говорить о прежней жизни было тяжело. Она ослепляла, врываясь в память яркими вспышками из света и смеха, а затем угасала, разрушенная тем безумием, что сотворил Гален.

Нырнув во внутренний двор, Эрло решил пробраться в замок через вход для прислуги. Там он все еще мог сохранить втайне новость о том, что король Дагмера остался жив.

Приоткрыв дверь, он юркнул вперед по темному коридору, Ивэн шел след в след за ним. В нос ударил аромат стряпни, и оба боролись с подступившим голодным головокружением. Неслышно ступая, Эрло заглянул в кухню, где увидел кухарку, занятую кашей в большом котле. Она помешивала ее, напевая под нос деревенскую песенку.

– Мод?

Он тихо шагнул ближе, а кухарка подпрыгнула от испуга, заслышав чужой голос, развернулась, выставив перед собой черпак. Прежде чем она завизжала, Эрло вскинул руки.

– Тише! Посмотри, посмотри на меня, Мод! Это я!

Кухарка просияла, едва разглядела его лицо. Она отбросила черпак в кашу, обхватила пухлыми пальцами ладони Эрло, а потом и вовсе одарила его поцелуем в лоб.

– Какая радость! Живой! Как же обрадуется милорд! Он каждый день ждет тебя, негодный ты мальчишка...

– Мне нужен милорд, – посмеиваясь, прервал ее восторги Эрло. – И, Мод, никто, кроме тебя и него не должен знать, что я здесь. Поняла? Приведи его, чего бы это не стоило.

Старуха с бормотанием помчалась прочь, подобрав края юбки так, будто весь день ждала только этого приказа. Ивэн, подперев спиной стену, съехал на скамью у входа.

– Как странно, что это место больше принадлежит тебе, чем мне, – он ухмылялся, глядя как Эрло, схватив один из тесаков, отрезает щедрый ломоть оставленной на столе буженины. Через миг тот уже летел через всю кухню в его руки.

– Ешь, – приказал Эрло. – Выжить в бою, но помереть от голода – вот что странно.

Звон бубенцов, донесшийся из коридора, заставил его выругаться и отложить в сторону свой кусок мяса.

– Не отвечай ему, тогда он быстро отстанет, – бросил он, пока звон становился все отчетливее.

– А-а-а-а! Последний из р-р-рода!

Эрло покосился на Ивэна, когда в кухню, сотрясая тонкими искривленными руками, ворвался хромой горбун. Ивэн тотчас вжался в стену и в этом не было ничего удивительного – от жуткого сына Мод так и разило безумием. Он за всю свою жизнь не тронул никого и пальцем, задевая людей лишь жуткой правдивостью извергаемых им слов. С десяток бубенцов всегда оказывались пришиты к одежде, их звон сопровождал каждый шаг, не давая ему тем самым подойти незамеченным.

– Приехал. Пр-р-риехал! Седой милорд так ждал Последнего из рода, а он пришел и пахнет кровью, притащил сюда смерть... Смердит...

Уродец прыгал вокруг Эрло, стараясь заглянуть ему в глаза, а тот скрестил руки на груди и уставился в пол – вел себя так, словно горбун был злой и брехливой собакой. Если подождать, ей надоест лаять, и она побежит дальше.

– Черепушки, черепки!

Не помрешь ты от тоски!

Колокольчики звенели, вторя словам страшной песенки горбуна.

– Старый Полди, мудрый Полди, – он схватил Эрло за локоть, заставив взглянуть на него. – Слушай, слушай Полди. Бойся мятежницы в золоте, что наречет себя весной.

– Волосы ее – смола,

годами вовсе не юна,

в кровавой речке дотемна

утопит, знай, тебя она!

Горбун закрутился волчком на месте, но вдруг застыл, заприметив Ивэна. Настороженно он подкрался ближе, шумно втянул носом воздух, по песьи принюхиваясь.

– Не отвечай, – тихо напомнил ему Эрло. – И не смотри.

Но было поздно. Ивэн смело глядел в искореженное уродством лицо горбуна.

– Что это такое? – скрипел тот. – Что ты привел сюда, Последний из р-р-рода? Оно болит. Боли-и-и-ит, но не показывает! Оно думает, что поломается, только если станет мертвым.

Он протянул руку ко лбу Ивэна, дотронулся до него корявым пальцем, а потом закричал, будто опустил руку в огонь. За этим воплем не было слышно, как Мод неслась со всех ног по темному замковому коридору. Ворвавшись в свои владения, она принялась колотить сына по спине:

– ... вздумал напугать милордов! Прочь из моей кухни! Прочь!

– Черепушки, черепки!.. Не помрешь ты!.. Не пом-р-решь! – кричал он сквозь резкий смех.

Лорд Меинард, едва переступив порог, стремительно ринулся через кухню, не обращая внимания на учиненную суматоху.

– Живой! – выпалил он, заключив в Эрлоиса в крепкие отеческие объятия.

Замок Меинарда. Эстелрос, Айриндор

Оно думает, что поломается, только если станет мертвым.

Слова горбуна гудели в голове Ивэна набатным звоном. Он успел привести себя в порядок – отмыл грязь сражения и дороги, нанес мазь, сменил повязку, переоделся в благоухающие горными травами чистые одежды. Прежде чем отправиться к Эрлоису, он окинул себя взглядом, уставившись на отражение в старом зеркале.

На него смотрел совсем не тот Ивэн Бранд, каким он был еще пару дней назад. Этот, облаченный в черный дублет с чужого плеча, казался ему старше. Его руки обагрились кровью южан, а во главе его существования теперь стояло стремление выжить. Он сглотнул и крепко зажмурился, представляя, что через пару вдохов услышит ласковый голос Анны, но тишина была нерушима. Его лицо скривилось от сдерживаемых рыданий, рвущихся наружу. Но он застегнул пуговицы до одной, под самое горло, и заставил себя расправить плечи.

Новые сапоги Ивэна громко стучали по каменному полу покоев, ставших ему временным пристанищем, звук его шагов разлетелся эхом по гулкому коридору. Он замер, прежде чем отпереть дверь, вновь впустив в свой разум слова неказистого горбуна. Одному Создателю ведомо, почему услышав их он стал только сильнее. Но ведь он не был мертв, потому не мог позволить себе сломаться.

Эрло разместился в своих старых покоях. Теперь этот край замка выглядел пустующим, но в глаза Ивэну бросилось, что лорд Меинард и вправду ждал своего воспитанника так, словно тот может явиться в Эстелрос в любой миг. Кругом царила чистота, а комнаты были нагреты, хотя зимой каменные стены замков остывали довольно быстро.

Покои Эрлоиса оказались обставлены даже богаче тех, что он занимал в дагмерском дворце. Широкая кровать была скрыта балдахином и необьятным меховым покрывалом, на полу узорами пестрел тиронский ковер, на стенах висел щит воина Ангеррана и мечи привезенные со всех Изведанных земель. Но одна деталь заставила Ивэна улыбнуться – стол, где был накрыт ужин, стоял прямо под портретом мальчишки, в котором с трудом, но угадывался Эрлоис Толдманн.

У юноши, сурово взирающего с портрета, был все тот же нахальный взгляд, а в остальном он был давно утерян. У лица вились густые бурые кудри, нос еще не был сломан в нескольких местах, кожа сияла белизной, а не пестрила множеством шрамов. В его чертах таилось благородство, заявляя каждому о причастности к знатной династии. На плечах юноши лежал плащ, отороченный шкурой и скрепленный костяной брошью в виде медвежьей головы.

Эрло подскочил, как только Ивэн переступил порог его покоев, Ханрик Меинард размеренно приподнялся чтобы выразить свое приветствие со всей учтивостью, будто его гость не лишился короны. По щедро накрытому столу было ясно, что они беседовали очень давно, ожидая лишь его прихода.

– Как печально, Ваше Величество, что Вы оказались в Эстелросе в столь темные времена, – с явственной болью в голосе проговорил Ханрик.

– Прошу, милорд, называйте меня по имени, – произнося эти слова, Ивэн сел за стол напротив Эрло, и, наконец, разглядел его.

Строгий дублет смягчил его разбойничьи черты, спрятал прежде присущую ему разнузданность. Он стал походить на видавшего вида воина, а не на отчаянного ловца из Дагмерских лесов.

– Эрлоис поведал мне о смерти Стейна. Чудовищная потеря для Дагмера.

– Я готов сделать все, чтобы она не стала напрасной. А Дагмер... – Ивэн крепче сжал серебряную вилку в руке, чтобы выдержать сочувствующий взгляд. – Дагмер никогда не будет прежним, но еще может вновь стать моим.

– Чем ты готов помочь нам, Ханрик?

Голос Эрло тоже звучал иначе. Мягкий, не таящий и тени насмешки, хранил в себе благодарность к лорду, воспитавшему его. Он не сомневался в Ханрике и знал, что тот не оставит их без помощи.

– Я готов приютить ваших беженцев и воинов.

– Дагмер слишком близок и кто знает, не захочет ли Гален напасть на Айриндор. Ты будешь первым на его пути, а выжившие маги станут сражаться за тебя, кто бы теперь не командовал ими...

Эрло рассуждал, а сам между делом уложил перед Ивэном очередной кусок дичи, тушеной под брусникой. Тот хотел было отказаться от еды, но тяжелая рука не дала ему отодвинуть тарелку.

– Ешь, – почти прорычал Эрло, а синие глаза заискрились молниями. – Воин должен есть, иначе вывалишься из седла. Ты теперь не только король.

На короткий миг над столом повисло молчание, но оно развеялось, едва Ивэн заставил себя взяться за нож и склонился над ароматной стряпней Мод.

– Но Гален хочет перекрыть все дороги в Дагмер, – проговорил он, прежде чем попробовать еду на вкус. – На перевале беженцев будут ждать отступники. И их будет больше двух на каждом из перевалов, если он пожелал сковать Дагмерскую гряду бурей.

– Я отправлю своих разведчиков под стены Дагмера, чтобы вывести всех выживших, – ответил Ханрик задумчиво потирая широкий подбородок. – Всех, кто пожелает покинуть свой дом.

– Как только принц Бервин примет нас в Эгоне, я напишу письмо. И вы расскажете, что я выжил. Мы должны дать людям надежду.

– Я думал, что на мой век достаточно войн, и вот она снова здесь... Во всем своем безумии, – Ханрик залпом опустошил кубок и ударил им об стол. – Если бы только мне довелось увидеть Тадде и спустить с него шкуру! Проклятый предатель! Королевский ублюдок! Мерзкая падаль!.. В каком он отчаянии, чтобы сговориться с магом крови? Что дал ему Гален взамен?

– Готов поспорить, что под знаменами черной саламандры нашлось место для отступников, – Эрло откинулся на спинку стула, чтобы уставиться в огонь, пляшущий в камине. – Ему больше нечем расплатиться. Тиронский табак и магия крови – вот его золото.

– Хотел бы я не верить в это. Если все так, то Тадде втоптал в грязь имя отца, воевавшего, чтобы извести любую магию. Он связался с тем, кто зашел за ее грань, коснувшись самой Тьмы.

– Боюсь, что это правда, – почти прошептал Ивэн, снова бесцельно вращая в руках вилку. – До нас доходили слухи, что принцесса Аэрин вконец раскачала трон под братом. Война в Руале едва ли прекращалась с тех пор, как умер их отец.

– Мы с этим справимся, Ханрик, – Эрло выдавил невнятную полуулыбку. – У нас нет иного выбора.

– Будьте достойны ваших предков и их славных побед.

Ивэн встретился взглядом со старым лордом. Тот глядел то на него, то на Эрло, и очевидно вспоминал каждого из мужчин рода Бранд и Толдманн. Соответствовать их деяниям – немалый груз, и под его тяжестью плечи Ивэна вновь опустились. Уставший донельзя, он не спешил себя одернуть.

– Мы покинем замок еще до рассвета... – начал Эрло, почуяв, что Ханрик хочет оставить их.

– Я прикажу снарядить коней и выдать обмундирование моих стражников, – прервал его тот в своей нескончаемой заботе. – Вы уверены, что доберетесь до Эгона без их помощи?

– Если мы возьмем десяток стражников, останется лишь захватить с собой фамильный стяг Брандов и объявить охоту. Мы отправимся в путь одни. Я не передумаю.

Ханрик вновь взглянул на Ивэна, но в ответ на невысказанный вопрос получил лишь молчаливое согласие с решением Эрло.

– Что ж, – вздохнул старый лорд. – Я покину вас. Я должен отправить разведчиков в Дагмер, пока не поздно.

Едва за ним закрылась дверь, Эрло наполнил бокалы вином. Еще не прикоснувшись к одному из них, Ивэн понял, что это то самое Борское, что он возделывал собственными руками.

Им нужно было обсудить безмерно много, отчего голову Ивэна словно стянуло железным обручем. Но Эрло перехватил его взгляд, пока он изучал портрет мальчишки с костяной брошью на плече.

– Я ненавидел его, – хмыкнув признался он. – Луны не прошло с тех пор, как портрет появился в этих покоях, а я уже сбежал в Корсию. В ту пору я жаждал быть никем, пока Ханрик и твой отец твердили мне...

– Никогда не забывай, кто ты такой, – продолжил за него Ивэн, уже слышавший их наказ.

Рука Эрло поднялась в немом тосте, а сам он устало засмеялся. Глаза его уже поблескивали от вина, потому ему было просто выпустить из груди запертый скорбью смех. Ивэну же не хватало на это смелости.

– В ту пору я жаждал быть никем, – Эрло, все больше отдаваясь истории, ударил себя кулаком в грудь. – Никак не умещал в своей дурной голове, как много может быть в имени, когда оно – это все, что осталось. Я отчаянно нуждался в героях. И знаешь кто был мои героем? Кто мог быть героем этого юнца? – он, обернувшись, ткнул пальцем в портрет и с вызовом дернул подбородком, наконец избавленным от щетины, которой он успел обзавестись в лагере отступников.

– Касс Форсетти, Лис Корсии? – Ивэн вспомнил еще одного корсианского наемника, подумал, что речь именно о нем, ведь когда-то тот нес свою службу в Ангерране.

– Я всегда знал, что ты не дурак! – Эрло шутливо погрозил пальцем. – Таковы были мои герои. Такие, как он – смертоносные, честные, живущие одним днем. Он лишился глаза, сражаясь за мою семью, но не покинул строй. Я встретил его на городской стене, пока он командовал дагмерскими лучниками. Тогда, еще мальчишкой, я не зря восхищался им, пока Ханрик рядил меня в плащи, отороченные медвежьим мехом. Я не мог стать другим. И когда здесь поселился этот портрет, я избрал иной путь.

Юноша на портрете был явно на несколько лет младше Ивэна. Быть может, Создатель или Тьма наделили Эрло безрассудством напополам с удачей еще при рождении, и этого оказалось достаточно, чтобы в одиночку отправиться в Корсию.

– И ты ведь не зря все это мне рассказал? В чем мораль? Хочешь сказать, что и я сейчас выбираю свой путь?

– Ох, нет... – Эрло с грохотом припечатал к полу стул, прекратив раскачиваться. – Свой путь ты выбрал, как только покинул скучный монастырь в горах. Теперь ты должен выжить и вернуть все, что растерял.