Успокоительного?
Аято улетел четыре дня назад, уверив перед отлетом, что совсем скоро мы увидимся, что я не замечу пролетевшего времени и так далее, но я сразу же почувствовала какую-то легкую тоску, поднимающуюся из недр моей души, как только он уехал. Ну, да ладно. Я же как-то жила до нашего знакомства, переживала разлуки между встречами. Может, он прав и время пролетит незаметно, ведь учеба, подготовка к поступлению – это меня займет.
Я нависла над столом, пихая носком ботинка ножку, пыталась разобраться в том хаосе, который сама же и устроила: куча бумаг, книги, блокноты, карандаши, недавно распечатанные фотки с Аято, альбом с рисунками, старые виниловые пластинки – зачем они мне?? – коробок красок.
— Бли-ин, — протянула я и отбросила мешающие волосы на спину, — и откуда у меня столько хлама? И ведь все нужное.
Я усмехнулась и подошла к окну, задернула шторы, но прежде заметила подъехавшую к дому машину: черный тонированный кадилак эскалейд и вышедших из него двух мужчин.
«Хм. Наверно, к отцу».
Я опустилась на кровать и внимательно осмотрела комнату, гадая, куда могла деть свои наушники.
— Мисс Моримото? — в комнату заглянула Кори. У нее было обеспокоенное лицо.
— Что такое? — я поднялась с кровати и вышла к ней.
— Вас ожидают внизу. — тихо сказала она. Я вскинула одну бровь, но спустилась в гостиную, где стояли двое мужчин в черных костюмах, на спинах которых был изображен герб четы Канеяма.
— Мисс Моримото? – спросил один из них. — Пройдемте с нами.
— Куда? — я в недоумении уставилась на них, — Никуда я не пойду.
— У нас приказ – Вас просили доставить. Пройдемте, – мужчина был непреклонен.
— Кто просил? – я начинала злиться.
— Господин Кагеяма.
«Ах, господин Кагеяма.» Я хмыкнула.
— Передайте этому придурку, что он может идти лесом, – фыркнула я и повернулась к лестнице, намереваясь уйти, но сильная рука мужчины меня остановила. Я полными недоумения глазами уставилась на него.
— Кори, где отец?! – крикнула я, скидывая руку охранника.
— Он улетел сегодня утром. Вы не знали? – осторожно сказала она, испуганно осматривая свиту Кагеяма.
— Мисс Моримото, пожалуйста, не сопротивляйтесь. Мы все равно не уйдем без Вас. – Ровно сказал второй.
— Да что вы тут устроили?! Никуда я не пойду! – я повысила голос.
— Что ж, в таком случае, простите за неудобства, — низко произнес тот, который хватал меня за руку. Не успела я сообразить, как он, зафиксировав мои руки, оторвал меня от пола и понес к выходу из дома.
— Что вы себе позволяете?! Быстро отпустите меня!
Но охранники Кагеяма – непоколебимые ребята, как я выяснила. Никто не собирался меня слушать.
— Кори, позвони отцу! – крикнула я и через минуту была посажена в машину, двери которой сразу заблокировались. Сердце гулко забилось, зарождалась паника. Но я успокоила себя мыслью, что это просто какой-то дурацкий прикол от Кая: он такое любит. Он же таким образом забрал меня, Изуку, Юну и Аяку к себе на восемнадцатилетие в клуб пару месяцев назад. «Вот только попадись мне, гаденыш!» Я немного уняла дрожь и начала обмозговывать план мести, ибо... ну это уже слишком! Тогда я хоть была предупреждена болтливым Кайто. А сейчас нет. Напугал до чёртиков!
Машина остановилась у высотки. Один из мужчин открыл мне дверь, я вышла. Один охранник шел впереди, другой сзади меня. Мы вошли в здание, поднялись на лифте на тридцатый этаж, остановились у массивной двери. Один из охранников открыл ее. Я прошла. Дверь закрылась. Тишина.
— Отлично, — выдохнула я, озираясь.
Это была квартира. Дорогая, двухуровневая. Пространство словно вытянуто вширь — метров сто, может больше. Ни одной перегородки. Одна из стен — стекло от пола до потолка и такая же стеклянная лоджия. Город искрил огнями, как светодиодная гирлянда. Темно-коричневый паркет, большой графитовый диван, кресла, кухня в холодных серо-белых оттенках. Всё выглядело очень стильно.
Никого.
Я прошла мимо зеркального шкафа, прислушалась. Слишком спокойно. Никаких звуков. Странно всё это... Сердце застучало сильнее.
— Хватит! — крикнула я в пустоту. — Выходите уже! Не смешно!
Тишина, а потом — шаги. Над головой. Я привалилась к стене и выжидающе уставилась на лестницу, утопающую в тени, воображая, какой скандал сейчас учиню. Кто-то спускался, выходил в тускло освещенную гостиную. Мои глаза каждую секунду становились все больше и больше. От осознания.
Он появился из полумрака. Шин, немного уставший, в черных шелковых штанах и такой же расстегнутой рубашке вышел ко мне. Я даже чуть присела, замерла, уставившись на него. Брюнет уселся на край дивана, лениво взглянув на меня:
— Что-то ты долго.
— А... все уже ушли? — прошептала я, пытаясь не показать тревоги.
Он поднял бровь.
— Ты о чём?
— В смысле?
Он молчал. И я поняла, что здесь явно что-то не так. Я рванулась к двери. Дёрнула ручку. Снова. И снова. Безрезультатно. Паника нарастала, как цунами. Сердце било в горле, в ушах звенело. Я тянула дверь и дергала ее за все выступающие элементы с такой силой, что кожа на пальцах разошлась до крови, но я этого даже не заметила сразу.
— Харуна... — услышала я за спиной. Голос был глухим и уставшим. Как будто разочарованным..?
— Выпусти меня! — закричала я и резко обернулась.
Он был уже рядом. Поймал мои запястья. Лицо — холодное, ровное. Будто не я перед ним трясусь от ужаса, а какой-то непонятный эпизод, который он должен решить. Я дёргалась, кричала, но он легко — пугающе легко — завернул мои руки за спину и поднял меня, словно куклу. Перенес через гостиную.
— Отпусти! Отпусти меня!
— Харуна. — Он посмотрел на меня так, что голос застрял в горле. — Довольно.
Шин усадил меня на диван. Я проглотила рвущийся крик. Его лицо — близко. Я не знала, чего боюсь больше: того, что он держит мои запястья... или того, как спокойно он это делает.
Брюнет опустился передо мной на колени и начал снимать ботинки. Я попыталась вырваться, но неловкость просто сковала мое тело.
— Нет... Мне же домой ещё... — прошептала я, чувствуя, как щеки бледнеют.
Шин снял второй ботинок, словно это было частью каждодневного ритуала. Что-то обыденное. Я выдернула ногу и случайно скользнула под расстегнутую рубашку по его открытому торсу — я вздрогнула, будто обожглась.
— Прости...те, — пробормотала я. И вдруг ощутила: это не просто Шин, брат Кая. Это человек, перед которым не кричат, не спорят, не дергаются. Перед которым замирают.
Он слегка улыбнулся:
— За что? Моей невесте не возбраняется прикасаться ко мне.
Мир перевернулся. Что он сказал? Невесте? Я?
Шин унёс мои ботинки и спрятал в шкаф. Я сидела на диване и смотрела в одну точку, пребывая в глубоком шоке. Никакого розыгрыша, никакой шутки. Или, может, Шин тоже в этом участвует? Или что он имел в виду? Тогда это вдвойне не смешно: я была на грани, чтобы не сойти с ума.
— Харуна?
Голос доносился как будто из-под толщи воды. Я обхватила голову. Слёзы хлынули сами, дыхание сбилось, грудь сдавило так, что я не могла ни вдохнуть, ни закричать.
— Нет... Нет! — я подняла глаза на него, — Если это шутка, то она ужасная. Охранник сказал, что... что ему приказали...
Шин провёл рукой по лбу, откидывая волосы:
— Это был мой приказ. И это не шутка.
— Зачем?.. Зачем ты это сделал?
— Правда надо объяснять?
Он смотрел спокойно. Я — нет. Я чувствовала, как меня начинает трясти.
— Что за бред?! Я что, вещь?!
Я вскочила с дивана, но Шин поймал меня. Его ладони на моем лице — ледяные, уверенные. Дыхание перехватило. Я сразу замолчала, но все равно дрожала и хрипела от рыданий.
— Успокоительного? — предложил он.
Я покачала головой, но он не ждал ответа. Уложил меня на диван, исчез. Вернулся со стаканом.
— Что это? Убери! — прошептала я, пытаясь оттолкнуть его руку.
— Пей. Молча.
Он влил в меня горькую жидкость. Тело почти сразу стало ватным. Я зажмурилась, обхватила подушку, всхлипывая. Он сел рядом. Провёл пальцами по щеке, по виску. Взял мою руку. Прикоснулся губами к запястью — горячо, точно ток. Я попыталась выдернуть руку. Безуспешно.
Он наклонился ближе:
— Скоро отключишься.
Я чувствовала, как он укрывает меня пледом. Больше не было сил сопротивляться. Я свернулась в клубочек, забилась в угол дивана и уткнулась в подушку, которая впитывала мои слёзы.
Глаза я разлепила ближе к полудню и сначала не поняла, где нахожусь. Кажется, я всё ещё здесь... На диване. Голова гудела, во рту пересохло. Через стеклянную стену пробивался тусклый свет — на улице было пасмурно. Я приподнялась и осмотрелась. Всё выглядело так же, как вчера: огромная гостиная, пустота, какие-то коробки у стены. Только теперь на мне было мягкое бордовое одеяло и подушка, видимо, с его постели. Я поежилась, будто он прикасался ко мне всю ночь.
— О, нет... — прохрипела я и сжала его в пальцах шелковую ткань. — Ну почему я ещё здесь...
Я скинула одеяло, медленно встала и, покачнувшись, направилась к зеркальной панели шкафа. Под глазами — следы от туши, но основное кто-то аккуратно стёр. Я нахмурилась. Он вытирал косметику с моего лица?..
Послышался звук — открылась раздвижная дверь с лоджии. Я резко обернулась.
Шин вошёл в комнату, держа ноутбук. У меня перед глазами сразу всплыли события вчерашнего вечера. Сердце сжалось.
— Доброе утро, — спокойно произнёс он, окинув меня взглядом. Затем положил ноутбук на стеклянный столик, взял тёмный пиджак, который висел на спинке кресла и накинул поверх рубашки. Выглядел он как с обложки журнала — собранный, деловой, холодный.
— В этих коробках твои вещи. Разбери, пока меня не будет, — сказал он, мельком глянув на часы. — Чёрт...
Он опаздывал? Неужели ждал, пока я проснусь?
— Ты серьёзно?.. — тихо спросила я, глядя на его идеально сидящий костюм, – не буду я ничего разбирать.
Шин приподнял одну бровь, глядя на меня. Бросил короткий взгляд на коробки.
— Предлагаешь это сделать мне? Разложить по полочкам твоё нижнее бельё?
Я прикусила губу, ничего не отвечая. А что я могу ему сказать? Я всё ещё надеялась, что это просто плохая и жестокая шутка.
Он затянул волосы на затылке и вышел, хлопнув дверью.
Я осталась одна. И тупо смотрела на дверь пару секунд.
«Телефон... Где телефон?» — единственная ясная мысль.
Нашла его на стеклянном столике, в режиме «без звука». Куча непрочитанных сообщений в общем чате: от Изуки, Кенто, Юны, Кайто, Ханьи... Вопросы, подколы, беспокойство. Два пропущенных вызова от Аято и сообщение: «У тебя всё в порядке?»
Аято...
Слёзы подступили мгновенно. Как ему объяснить? И что сказать?.. Пусть это будет затянувшийся розыгрыш, пожалуйста... Но Шин... Он не похож на того, кто будет в таком участвовать.
Я встала и достала из одной коробки свой домашний костюм, переоделась и пошла на поиски ванной.
Хоть квартира и шикарная, но не чувствовалось в ней тепла — слишком много пространства, слишком мало жизни.
В гостиной ровный тёмный паркет, высокий потолок, панорамное окно от пола до самого верха. Большой диван, графитового цвета. Подушки на пару оттенков светлее. Чёрный деревянный стол.
Я прошла в кухню. Почти идеальный порядок – всего одна кружка с остатками кофе в раковине. Шкафы — гладкие, матовые, серые. Рядом — прозрачный стеклянный стол, четыре стула. Всё будто выставлено на показ, но не для жизни. На столешнице — кофемашина. Не на показ, видно, что пользуется. Я заглянула в один из ящиков кухонной тумбы — аккуратно уложенные чайные и кофейные капсулы – и все с кофеином, упаковки лапши, протеиновые батончики. Как-то странно. Я усмехнулась. От Шина я такого не ожидала — почти студенческий набор, только в дорогой обёртке.
В прихожей — зеркальный шкаф. Я приоткрыла одну из дверок. На нижней полке стояли мои ботинки. Он правда спрятал их. Остальное — его вещи. Всё тёмное: пальто, кожаные куртки, шарфы, на полках в коробках лежали перчатки.
Я поднялась по лестнице. Она уходит на второй уровень, и каждый шаг глухо отдавался в пустоте. На втором уровне — спальня. Просторная, в серых тонах. Кровать без изголовья, огромная, на низкой платформе, идеально заправленная бордовым шёлком. У стены — трюмо с большим зеркалом, пустым столиком и аккуратным креслом. Я провела пальцами по поверхности — гладко, ни пылинки, но почему пусто? В другом углу — ещё коробки. Мои. Не хочу их трогать... и принимать происходящее тоже. В комнате как будто не чувствуется присутствия человека — только порядок, холод и тишина. Я выглянула на лоджию. Его небольшой кабинет: стол из темного дерева – минималистичный и тонкий. На столе макбук, подставка под канцелярию с парой ручек и карандашей. Блокнот в кожаном черном переплете. Металлическая лампа. Рабочее кресло. Тоже кожа. У стены стеллаж с книгами, некоторые в оригинале.
Я вернулась внутрь. За одной из стен — дверь в гардеробную. Открыла — идеально развешанная одежда, обувь в коробках, отсеки для часов, ремней и галстуков. Всё разложено с такой одержимой аккуратностью, что мне стало неуютно. Я будто вторглась в личное пространство.
Рядом — санузел. Чёрный металл, стекло, ровный свет. У окна стояла ванна, прямо как в фильмах. Не представляю его в пене, с бокалом шампанского, свечами и драмой. Я снова усмехнулась и открыла ящик шкафчика – куча масок, банок и флакончиков. Очередной смех, уже почти истеричный – Шин в повязке с бантом и маской на лице. Я закрыла ящик и посмотрела в зеркало — моё отражение, бледное, чужое в этом безличном зеркале.
Я вернулась вниз и вдруг поняла — здесь неуютно. Это была не просто квартира. Это был он. Холодный. Расчётливый. Без права на ошибку. А я ошибка, и я сюда не вписываюсь.
Я нашла гостевой санузел на первом этаже за раздвижной панелью у дальней стены. Не такой пафосный, как в комнате Шина, но тоже ультрамодный.П осле душа и лёгкого переосмысления происходящего, я наконец решилась всем ответить, взяла телефон и пролистала все сообщения и пропущенные звонки.
Чертов Кай... Из-за него я пропустила школу, и теперь не знала, как смотреть людям в глаза. А Аято... Аято я решила пока не впутывать. Не сейчас.
Я открыла наш общий чат и настрочила сообщение:
Пропустила, потому что свидание с Кагеямой-старшим затянулось :3 Напишите, что задали и важные новости. Младший Кагеяма с плохим чувством юмора, но с отличными организаторскими способностями, можешь готовить завещание!
Изука: в смысле, с Кагеямой-старшим??!! О_О
Аяка: в смысле, свидание?
Юна: в смысле, затянулось?!
Кай: ?
Сай: (на удивление деловой) Вот, что задали: ...
Кайто: Харуна-тян, ты бухала без нас? =__=
— Господи... — пробормотала я, сдерживая нервный смешок.
Я: Ага, именно. Не прикидывайтесь, что ничего не знаете.
Ханья: У тебя точно всё нормально, Харуна?..
Я: Да ну вас. Актёры большого театра. Завтра в школе поговорим.
Я вышла из чата и глянула на часы: 13:16.
— Хм... И долго это ещё будет продолжаться?
Смутное ощущение, что что-то не так, снова закололо под рёбрами. Я решила позвонить отцу. Не в сети. Неудивительно — обычно так бывает, когда он в другой стране.
Я плюхнулась обратно на диван, утопая в подушках. Но расслабиться не дали — в дверь позвонили. Я подошла к двери. «Разве она откроется?..» — да, открылась.
На пороге стоял щуплый курьер с двумя пакетами.
— Здравствуйте! Доставка для господина Кагеяма, — проговорил он с лёгкой шепелявостью.
— Его сейчас нет, но я могу принять, — сказала я. Курьер ушёл, оставив пакеты в прихожей. Я выглянула за дверь: по бокам стояли охранники. Один взгляд — и стало ясно: высовываться не стоит.
Я затащила пакеты на кухню. Продукты?.. Я думала, Шин питается исключительно в ресторанах. Но в пакете — обычный продуктовый набор. Овощи, крупы, мясо — вроде бы стандартно. Но каждую упаковку хотелось вертеть в руках: органическое, фермерское, с доставкой откуда-то из Нагано или северной Италии. Говядина — идеальной нарезки, филе индейки без единого лишнего волокна, лосось в вакуумной упаковке. Всё — будто под питание по плану.
Я открыла холодильник. Внутри — чисто и идеально. Белок и клетчатка: курица, яйца, контейнер с уже промытой зеленью, нарезанные овощи, пара контейнеров с рисом и отварной брокколи. Как же я ненавижу брокколи, худшая еда во вселенной. Я скривилась и посмотрела на нижнюю полку — скромно, в углу, под прозрачной крышкой — эклеры. Идеально выложенные, как экспонаты. Рядом — упаковка шоколадных драже в матовом тубусе. Без названия. Без описания. Только маленький золотой логотип. Я видела такие только в одном месте — бутиковая кондитерская в Гиндзе.
Я приподняла бровь. А вот и изъян в этой идеальной системе. Или, может, не изъян. А слабость, которую он даже не считает слабостью. Просто — себе позволяет. И всё.
Мой телефон зазвонил оглушительно громко для такой тихой квартиры. Аято.
Я сжала губы. Что сказать? Как говорить, если голос будто сорван? Но я всё же ответила:
— Привет... — прохрипела я.
— Хару?.. Что с голосом? Почему ты не отвечала вчера? — обеспокоенный, тёплый голос. От которого всё внутри сжалось.
— Я... заболела. С температурой свалилась, — старалась говорить убедительно.
— Всё так серьёзно?
На фоне я слышала гул кампуса. Он был в университете.
— Не переживай, — сказала я тише. — Всё нормально. Просто лёгкое недомогание.
Да, психическое...
Я ненавидела врать. Особенно ему. Но другого выхода не было. Мы немного поговорили о его проекте медиа-центра. Он рассказывал с энтузиазмом — и я искренне за него радовалась. Тем более не хотелось всё испортить признанием о... Шине.
— Выздоравливай, Хару, — сказал Аято, мягко и очень тепло.
— Постараюсь, — прошептала я и отключилась, пока не сорвалась.
Подошла к раковине, включила холодную воду и с силой плеснула себе в лицо. Стало лучше.
Шин вернулся поздно вечером. Когда он вошёл в квартиру, я сразу оторвалась от чтения, но сделала вид, что очень сосредоточена на книге.
В одной руке он держал телефон, в другой — букет. Простой, но безупречный: белые ранункулюсы. Ни ленточек, ни записок. Просто цветы в крафтовой бумаге. Он молча положил их на низкий столик передо мной, как будто ставил чашку чая. Без комментариев.
Я напряглась. Почему цветы? Почему сейчас? Зачем они? Что это — насмешка? Подкуп? Или... просто привычка?
Он скинул пиджак на диван и опустился рядом. В теле вспыхнуло напряжение, будто он сел слишком близко. Такой он был — медленно вторгался в личное пространство.
— Зарубежная литература? — его голос прозвучал мягко, но слишком близко. Я почувствовала, как он заглянул в книгу через плечо.
— Гюго. Отверженные. — тихо ответила я, стараясь скрыть севший голос.
— Хм. Интересный выбор. — отозвался Шин и отстранился. Встал. Поднял свой пиджак и добавил:
— Завтра водитель отвезёт тебя в школу.
Я захлопнула книгу и медленно повернулась к нему.
— То есть?.. А когда меня домой отвезут? — я смотрела на него с вызовом. Но он, как будто услышав что-то наивное, посмотрел на меня снисходительно.
— Не отвезут?.. — голос дрогнул.
— Теперь ты живёшь здесь.
— В смысле?.. Да почему?! — паника рванулась изнутри. Я вскочила с дивана, и снова, как прошлым вечером, кричала, срываясь, — Я не понимаю, ты не можешь так делать! Это удержание против воли! Это незаконно! — голос хрипел, но я не останавливалась. — А если я обращусь в полицию?
Он посмотрел на меня, будто с лёгкой жалостью. Усмехнулся. Его лицо в эту секунду стало опасно красивым.
— И ты правда думаешь, что придёт дядя полицейский, погрозит мне пальцем и скажет: «Ай-яй-яй, Шин, так нельзя», возьмёт тебя за руку и вы уйдёте в закат?
— Именно! — выкрикнула я, но даже сама услышала, как слабо это прозвучало. — Объясни мне...
— Просто прими как данность. И избавь меня от истерик. — его голос потемнел. Я опустилась обратно на диван, обхватив себя за плечи. Он перекинул пиджак через руку и направился к лестнице.
— Шин?.. — позвала я.
— Что?
— Твой отец... он ведь якудза?
Небольшая пауза. Он не развернулся.
— Нет. С мафией связан я.
Словно выстрел. Я застыла. Мысли путались, пальцы ломало от напряжения. Я боялась дышать. Всё окончательно стало реальным. Он действительно может всё. Он контролирует всё. И теперь — меня. Но зачем? Что ему от меня нужно?
Минут через пятнадцать он вернулся вниз, без пиджака, в расстёгнутой рубашке. Прошёл мимо меня на кухню. Остановился у столешницы, осмотрел всё быстро, взглядом. Заглянул в холодильник.
— Почему ты не ела? — спросил, не оборачиваясь.
Я вздрогнула. Вскочила, как будто меня укололи.
— Господин Кагеяма... — голос дрожал, как проволока. Я посмотрела на него снизу вверх, сдерживая дыхание. — Пожалуйста... отпустите меня домой. Я просто хочу домой.
Он медленно закрыл дверцу холодильника. Посмотрел на меня. Его лицо было спокойным. Слишком спокойным. Ни капли удивления. Ни сомнения. Только чёткая, ледяная тень в глазах.
— Ты уже дома, Харуна. — ровно. Почти устало.
Я застыла.
— Нет... — выдохнула, — Это... Я не хочу...
— Привыкай. — всё тот же тон. Холодный, не поддающийся. Он развернулся и направился к лестнице.
— Пожалуйста, — выдавила я, — Я не понимаю, зачем я здесь. Я же не делала ничего плохого. Я просто хочу... просто уйти.
Он остановился, не поднимаясь по ступеням. Спокойно, почти лениво посмотрел на меня через плечо:
— Вот именно. Но тем не менее, ты стала моей.
И ушёл наверх.
А я так и осталась стоять на месте, будто прибитая этим ответом. На губах все ещё дрожала фраза: отпустите меня домой. Я так и не сдвинулась с места. Стояла, как вкопанная, пытаясь осознать: это не шутка, не розыгрыш. Это и есть моя новая реальность.
И вдруг:
— Ты так и собираешься сидеть? — голос Шина раздался сверху, чёткий, как выстрел.
Я вздрогнула и обернулась. Он стоял на лестнице, опираясь руками в перила. Рубашки на нём не было, волосы чуть растрепанны.
— М-м?.. — хрипнула я. Даже не знала, что сказать. Мне казалось, если я сейчас открою рот по-настоящему, то просто... разрыдаюсь.
— Поднимайся.
Он не стал ждать и исчез на втором этаже.
Я медленно двинулась к лестнице. Как робот. В теле — не страх, не покорность... а тупой гул внутри, как после удара.
В спальне он уже сидел на постели в одних чёрных пижамных штанах. Лицо сосредоточено, пальцы быстро набирают что-то в телефоне. Из хвоста выбились пряди, ложась на скулы. Он выключил экран и потянулся к тумбочке. Я непроизвольно задержала взгляд на его спине — чёрный дракон и красные ликорисы, зубастая пасть, изгибающиеся линии. Вся левая лопатка — будто сожжённая чёрнилами. Зловеще, до мурашек.
Он обернулся. Улыбнулся. Просто. Буднично.
— Ты в одежде будешь спать? — спросил он и, не дожидаясь ответа, откинулся на подушку.
Я как по команде полезла в коробку, вытащила пижаму — ту самую, с цветочками — и ушла в ванную. Там снова плеснула в лицо холодной водой. Хоть что-то, чтобы очнуться. Но не помогло. Надежда, что всё это — временно, трещала по швам. Минуту стояла, держась за край раковины, потом вышла.
Шин уже отложил телефон, ждал.
— Ну? Ложись, — голос спокойный, как будто речь шла о стирке, а не о моей ночи.
— Что? Я не буду с тобой спать. — я попятилась. Готова была юркнуть обратно в ванную и закрыться изнутри до второго пришествия. Я НЕ БУДУ с ним спать. Не буду.
Он приподнял бровь. Смотрел. Долго. Как будто что-то считывал. Потом чуть подался вперёд — и всё. Моя тонкая внутренняя планка сорвалась, как верёвка, которую натягивали весь день.
— Нет, пожалуйста, не заставляй меня! Я не хочу с тобой спать! — голос сорвался в хрип, сердце билось под ребрами, как в клетке. И тут я вспомнила — мафия. И я замолчала. Резко. Леденяще. Страх перехватил воздух.
Он встал. Медленно.
— Подойди, — сказал он.
Я не двигалась.
Он сам подошёл. Я вжалась в стену. Он взял мои руки в ладони, поднял на уровень лица. Его пальцы были прохладными. Мои — ледяными.
— Тебе не стоит меня бояться, — спокойно произнёс он.
Но я боялась.
— Не заставляй... — бормотала я, — Я не хочу...
Он коснулся губами моих запястий. Медленно. Почти нежно.
Я перестала дышать.
— Как хочешь, — сказал он. И отпустил.
Я тут же выскочила из спальни, как из клетки. Бежала вниз, запнулась о ступеньку. Благо, не упала. Забралась на диван, сжалась, вжалась в подушки, укуталась в плед. Дрожала. Слёзы текли сами, без звука.
Он не тронул меня. Но, возможно, только пока?
Утром меня разбудил мерзкий звук будильника. Не открывая глаз, я вслепую сбросила сигнал и осталась лежать — в тишине, которую нарушал какой-то далекий, приглушённый шум. Разлепив веки, я приподнялась на локтях. На кухне, залитой мягким утренним светом, Шин спокойно двигался с кружкой в одной руке и телефоном в другой. Он был одет в белую рубашку, волосы небрежно заправлены назад.
Я обречённо вздохнула и вылезла из-под пледа. Он даже не повернулся в мою сторону.
Я поднялась на второй этаж, переоделась в школьную форму, попыталась привести себя в порядок — насколько это вообще было возможно в этих обстоятельствах. Лицо в зеркале казалось чужим. Но это было уже не важно.
Спустившись вниз с сумкой на плече, я застала Шина всё там же. Он мельком осмотрел меня.
— Завтрак? — спросил с почти незаметной улыбкой
— Я не голодна, — ответила честно. Желудок был сжат, меня мутило.
Шин сделал глоток кофе и запустил пальцы в волосы. Он выглядел... усталым. Может, тоже плохо спал... Потому что в квартире был чужой человек?
Он приложил телефон к уху, сказал кому-то, чтобы подали машину.
— Можешь спускаться. Водитель уже ждёт. Черный Мерседес, Е-класс, — сказал он без акцента на статусе. Просто как факт.
— Просто так выпускаешь меня? Без надзора? — не удержалась я. Зачем вообще это спросила?
Он посмотрел на меня. Холодно. Лениво.
— А что, не стоило бы?
Я сглотнула. В этой фразе не было ни шутки, ни угрозы. Только напоминание — кто из нас в позиции власти.
Мне стоит следить за тем, что я говорю.
Я закинула сумку на плечо и вышла из квартиры.
Когда машина остановилась перед школой и я вышла, только тогда впервые за долгое время почувствовала себя почти свободной. Воздух здесь был другим — не скованным. Я вошла в здание и прошла по коридору, не замечая лиц. Как в тумане.
— Харуна? — окликнул знакомый голос. Кайто.
Я остановилась и, не глядя, почти врезалась в него.
— Что происходит, даттебаё? — он упёр руки в бока. — Что это была за чушь в чате?
— Привет, Кайто... А где все?
— Юна, Изука и Сай в классе. Остальные ещё не пришли. — Он махнул в сторону, и я заметила Кенто у двери.
Я привалилась к стене. В теле не было сил. А внутри всё сжималось. Я моргала быстро, гнала подступающие слёзы. И будто в спасение — Ханья. Он пришёл к первому уроку. Подошёл сразу. Вид у него был неважный — похоже, не спал.
Я даже не пыталась сдерживаться. Просто уткнулась ему в плечо, шмыгнула носом. Он обнял, крепко и молча.
— Что случилось? — тихо спросил он.
Я сжала пальцами его пиджак, прикусила губу. Всё. Ещё чуть-чуть — и меня разорвёт.
— Кайто, скажи всем, чтобы шли в спортзал, — сказал Ханья и взял меня за руку. Я уперлась.
— А урок?
— Да что нам будет? Выпускной класс, — буркнул Кайто.
Ханья открыл дверь пустого спортзала, усадил меня на лавку, сам взял гимнастический мяч и сел напротив. Не спрашивал, не торопил.
Через несколько минут пришли все: Кайто, Кенто, Юна, Изука, Сай, Аяка... и последним — Кай. Он остановился у двери, остальные сели полукругом.
Я рассказала — только суть. Без подробностей. Без упоминаний о мафии.
Лица девушек побелели. Парни опустили головы. Ханья сел рядом, когда я начала шмыгать носом, и просто обнял.
— Ничего сказать не хочешь? — резко бросила Изука, глядя на Кая.
Он стоял, скрестив руки на груди. Лицо каменное.
— А я тут при чём? — отозвался грубо.
— Шин — твой брат. Это нормально, по-твоему?
— И что ты хочешь, чтобы я сделал?! — сорвался Кай. Взгляд у него горел. Готов был взорваться.
— Поговори с ним! Ты же нам друг или кто?!
— Хватит, — Сай схватил Изуку за руку.
Кай хлопнул дверью и вышел. Все уставились в пол. Только я понимала — он вряд ли мог что-то изменить.
Мы просидели так полчаса. Ханья не отпускал меня, я постепенно приходила в себя.
— Давайте вернёмся на урок, — предложила я, вставая. Ханья сразу оказался рядом.
— Харуна-тян... — позвала Аяка.
Я уже знала, что она скажет. Закусила губу и обернулась.
— Пошлите, пусть поговорят, — бросила Юна, уводя Кенто и Кайто.
Когда мы с Аякой остались вдвоём, она подошла ближе:
— А Аято?..
Слёзы выступили сразу. Без рыданий, но обжигающе.
— Я не знаю, Аяка. Не знаю, как ему сказать. Что сказать. Как объяснить...
Она обняла меня. Я прижалась к её плечу.
— Хочешь, я скажу ему?
Я отстранилась.
Если сказать Аято — это будет точка. Это будет капитуляция. Это значит — я остаюсь у Шина.
— Я сама скажу. Через пару дней...
Так будет лучше.
Когда мы вернулись в класс, Кая там не было. Кайто позже сказал, что он ушёл.
На уроках я не могла сосредоточиться. Мысли путались, выпадали, возвращались, но без смысла. День тянулся бесконечно. И когда прозвенел последний звонок, легче не стало.
Сейчас я встану, возьму сумку, сяду в Мерседес и вернусь к Шину. Как будто так и должно быть?
— Чёрт... — прошептала я.
Ханья оказался рядом, взял под руку. Пытался улыбнуться. Но Кайто встрял со своей манерой:
— Харуна-тян, расслабься. Ты теперь самая крутая и богатая. Ну... плюс ведь?
Я злобно зыркнула на него.
— Кайто, молчи, — вздохнул Ханья. Потом уже мне, шёпотом: — Всё будет хорошо.
Мы шли к выходу. Я чувствовала на себе взгляды. Казалось, весь мир знает, где я ночевала. Я уставилась в пол. Пока не вышли на улицу.
Парковка. Чёрный Мерседес уже ждал. Я прижалась к Ханье, не выдержала:
— Не хочу...
— Не будь тряпкой, — усмехнулся он. — Ты сильнее.
Я хмыкнула сквозь слёзы. Подруги тут же оторвали меня от него.
— Не позволяй ему ничего делать с тобой, поняла? Красивый и богатый — не значит, что ему всё можно, — строго сказала Изука.
Я выдавила нервный смешок.
— Я писала Каю... Он не отвечает, — виновато пробормотала Юна.
— Да пофиг, — ответила я.
Аяка просто обняла. Тихо, крепко. Я кивнула на прощание. И села в машину.
Войдя в квартиру, я наткнулась на трёх женщин в серой форме. Они собирали тряпки, швабры, какие-то бутылки и мешки, видимо, с мусором. Увидев меня, замерли — и синхронно поклонились.
— Добрый день, госпожа Кагеяма. Простите, что немного задержались, — сказала одна из них, аккуратно сгибая руки перед собой.
Я вытаращилась на них.
— Я не Кагеяма, — мрачно бросила я и прошла мимо, закидывая сумку на безупречно вычищенный диван.
Они быстро собрали всё и вышли. Квартира вновь осталась в идеальной, почти стерильной тишине. Шина, конечно же, не было.
Остаток дня я провела за учебниками, пытаясь вернуть себе нормальность — но страницы не хотели держаться в голове. Как будто слова отталкивали меня, как и всё вокруг. Когда стало темнеть, я закрыла тетрадь и просто осталась сидеть на полу. Ничего не делала. Ни мыслей, ни целей. Только тихий гул тревоги где-то под кожей.
Иногда я ловила себя на том, что смотрю в экран телефона — на последние сообщения от Аято.
«У тебя всё в порядке?»
Да. Всё отлично. Живу у мафиозника. Читаю классику.
Я выдохнула, отложила телефон и уткнулась лбом в локти. Мысль о нём причиняла физическую боль. Я скучала. Но ещё сильнее боялась рассказать правду. Потому что как только расскажу — всё станет реальным.
Отчаяние катилось волнами. Я закрыла глаза и представляла, как возвращаюсь домой. Как Аято прилетает через пару месяцев. Как всё это — сон. Просто странный, жуткий кошмар. Но чем дольше я сидела в этой тишине, тем яснее становилось: назад не будет.
К полуночи я, уже не чувствуя времени, включила плазму. Щёлкала каналы бездумно.
На экране мелькали кадры триллера, звук был почти на нуле. Я завернулась в плед, устроилась на диване, свернулась, как ребёнок, который не хочет, чтобы его трогали.
Шин вернулся глубокой ночью. Я не открывала глаз, но услышала, как он вошёл. Тихие шаги. Он подошёл, замер рядом. Что-то положил на столик — утром я узнаю: это были сиреневые розы.
Он постоял, как будто собирался что-то сказать. Но не сказал. Ушёл. А я осталась в тишине.
На следующий день, стоило Каю появиться на горизонте, как Изука снова пошла в атаку.
— А ну стой! — выпалила она, сверля его глазами. — Ты вообще собираешься что-то объяснить?
Но Кай сам остановился и, оглядев всех, сказал коротко:
— Идите все сюда.
Мы молча подтянулись. В голосе Кагеямы-младшего не было просьбы или мягкости — только холод. Когда все стояли рядом, он оглядел каждого по очереди и сказал:
— Вы ничего не сделаете. Ни с ним, ни с этим. — Он говорил спокойно, но в голосе ощущалась сталь. — Если не хотите проблем с мафией, то просто заткнитесь. И нигде об этом не заикайтесь. Ни в школе. Ни дома. Ни в интернете.
Он сделал паузу, а потом добавил. — И чтобы не было лишних вопросов: нет, ничего объяснять я вам не буду.
Повисла тяжёлая тишина. Лица побледнели. Даже Кайто не шутил. Изука молчала, сжав кулаки. Все поняли. Ханья бросил на меня взгляд. Я ответила... даже не взглядом — просто чуть кивнула. Мы оба понимали: бороться сейчас — бесполезно.
В тот же день, уже после школы, я в четвёртый раз подряд прорешивала примеры экзаменационного теста по математике. Настолько сосредоточенно, что даже не заметила, как в дверь кто-то звонил. Лишь когда в очередной раз раздался этот звук, я дрогнула, словно просыпаясь и отложила бумаги, встала с дивана и подошла к двери. Приоткрыла. Кай.
Я вскинула брови. Он молча вошёл.
— Шин дома? — спросил, захлопывая за собой дверь.
— Нет.
Он остановился у порога. Не заходил дальше. Руки в карманах, взгляд — куда-то в пол.
Словно боялся подойти ближе.
— Харуна... — начал он.
И я сразу поняла: сейчас ничего хорошего не будет.
— Я не смог ничего сделать.
Я молчала. Просто смотрела на него. Ни удивления, ни надежды уже не осталось.
— Отец сказал, что это "дело Шина". А Шин... — Кай усмехнулся резко, зло, — Шин сказал, что я могу идти нахер со своими моральными устоями.
Он нервно выдохнул.
— Но зачем? — я выдохнула, больше себе, чем ему. — Просто... зачем? Он мне ничего не говорит. Я же... не могу ему всерьёз нравиться, правда?
— Это уж точно, — фыркнул Кай.
Я тут же ударила его по плечу.
— Ай! — Он пожал плечами. — Ну извини.
Сказано было почти таким же низким голосом, что у Шина. Слишком похожим.
Я отстранилась и скрестила руки, привалившись к стене. Смотреть на него не хотелось. И было обидно. Очень.
— Поверь, мне это нравится не больше, чем тебе, — сказал он тише.
Я закусила губу, покачала головой.
— Ничего. Ты хотя бы попытался, — произнесла я. Хотя в глубине души... я надеялась. Очень. Что он сможет хотя бы пролить свет на эту странную и непонятную мне ситуацию. Но нет.
Мы замолчали. Он, кажется, пытался что-то решить внутри себя. И, возможно, это молчание бы затянулось, если бы не звонок.
Кай достал телефон. Юна.
— Я должен идти, — коротко сказал он и сбросил вызов.
Потом посмотрел на меня. Взгляд жалости. И это было хуже, чем если бы он усмехнулся, как делал обычно. Я почему-то взбесилась.
— Спасибо, что попытался, — выдохнула я. Улыбнуться не получилось.
Он кивнул и вышел, а я окинула взглядом квартиру и... возненавидела её. За стерильность. За холод. За гробовую тишину. За то, что она — как клетка. Но больше всего возненавидела её хозяина.
Нахер моральные устои? Ну-ну.
Я начала со стеклянной вазы в коридоре. Потом — как в тумане. Сгребла подушки с дивана, мои тесты полетели туда же. Перевернула торшеры, уронила журнальный столик, сорвала со стены картину, чуть не прищемив пальцы. Металлический арт-объект с визгом отлетел на кресло — острые углы порвали обивку. Настенные часы разлетелись в дребезги.
Остановилась перед огромной плазмой. Ну, святое дело. Толкнула со всей силы — раздался треск. В углу — идиотский куст в горшке с камнями. Его я опрокинула, земля и камни разлетелись по полу.
Розы. Сиреневые. Тоже не спаслись. Ваза разбилась, лепестки рассыпались по гостиной.
Я вцепилась в шторы — дёргала, как ненормальная, пока не сорвала тюль. Из тонкой белоснежной ткани остались рваные лоскуты. Потянула за тяжёлую портьеру... и тут — хлопнула входная дверь. Я застыла, всё ещё сжимая в руках бархатную ткань. Шин.
Он осмотрел погром, приподняв бровь, снял пальто и молча прошёл вглубь квартиры. Ступал через подушки, через землю, через розы — как по ровной поверхности. А я стояла. Дрожала. Не от страха — от злости. От ярости, которая душила изнутри.
— Ну и что ты устро...
— Я каждый раз буду разносить твою квартиру! — закричала я, — Каждый раз, пока ты не отпустишь меня!
Он даже не посмотрел на меня.
— Хочешь чаще видеть уважаемых дам из клининговой компании ? — равнодушно бросил он.
— Что? Шин! — я дёрнула штору ещё сильнее. Хотела, чтобы он хоть что-то почувствовал.
— А часы были антикварные, — сказал он холодно. И в тусклом свете я уловила в его взгляде стальной блеск.
Он посмотрел на разбитую плазму, хмыкнул. Потом — на меня. И начал идти.
Я отступала, пока не упёрлась в стену. Сердце колотилось. Я видела только его зрачки. Ониксовые. Блестящие.
Он наклонился ко мне.
— Бу, — неожиданно выдал он.
Я взвизгнула и резко вывернулась, проскользнув мимо. Но Шин, смеясь, поймал меня за запястье.
И тут я начала плакать. Не потому что испугалась — потому что устала. Потому что внутри — рвалось. Беспомощность. Унижение. Чувство ненужности. Никому...
Он притянул меня к себе, но я упёрлась ладонями в его грудь. Скользнула по холодной ткани рубашки.
— Отпусти, — выдохнула я, вырываясь.
— В кухонных шкафах есть посуда, — сказал он с насмешкой.
Да ему было всё равно.
— Ты просто рано пришёл, — прошипела я.
Он улыбнулся — мягко.
— Завтра задержусь. Хочешь?
Я смотрела на него, не веря.
— Тебе всё равно? Это же твоя квартира...
— Это просто вещи. У меня к ним нет привязанности.
Он отпустил мои руки и отошёл, а я смотрела на него, сжав зубы. Как его достать? Как его выбить из равновесия?
— Правда, тебе тут спать придётся, — добавил он, оглядывая разгром. Улыбнулся.
Я закусила губу. Спать в осколках, грязи и обломках — нет уж.
Я перебралась на лоджию. Устроилась в широком кресле, укрылась пледом. Здесь было прохладно, но уютно. Ночной город горел разноцветными огнями. Машины ползли по улицам, как огненные жуки. Я передвинула декоративную ширму, поставила её рядом с креслом. Это стало моим маленьким островом.
И впервые за день я улыбнулась.