Глава 18
Меня ужасно нервирует предстоящий бал. Конечно, я согласилась пойти с Даней, но у меня мороз бежит по коже, когда думаю о том, какой деревенщиной я буду выглядеть среди всех этих представителей высшего общества. Мне они представляются исключительно в смокингах и бальных платьях, все увешанные драгоценностями, жующие канапе с икрой и танцующие вальс.
Когда я рассказала об этом Дэну, он неприлично заржал и сказал, что я пересмотрела фильмов про аристократию. Но потом обнял и добавил, чтобы я ничего не боялась и что я буду выглядеть круче их всех вместе взятых. А еще он пообещал мне купить самое красивое на свете платье.
Как раз завтра поедем с ним в магазин.
Вообще-то мы собирались туда еще вчера, но увлеклись поцелуями в машине и вместо магазина снова оказались в том же самом отеле. Но что поделать? Меня так сильно тянет к нему, что я просто не могу устоять перед его напором. Особенно когда знаю, что боли, как в первый раз, уже не будет и меня ждет только удовольствие – горячее, чувственное, очень неприличное и безумно притягательное.
Но сегодня я невероятным усилием воли отправляю Даню домой, потому что мне надо сделать домашние задания, которых за эти дни накопилась целая гора. И очень прошу его не писать и не звонить мне, иначе я могу сорваться и опять уехать с ним, забыв про все на свете.
Я со вздохом усаживаюсь за стол и начинаю писать эссе по английскому, когда в коридоре слышится скрежет ключей в замочной скважине: мама пришла с работы.
Обычно она меня не отвлекает, если я занята, но я все равно прислушиваюсь к привычным звукам: шорох плаща, стук подошвы ботинок, которые мама ставит на полочку, скрип дверцы тумбочки. Все как всегда, но в то же время что-то не так.
Сегодня в эту звуковую палитру еще вливается мягкое музыкальное бормотание – мама что-то негромко напевает себе под нос.
Сначала меня это удивляет до безумия, потому что с тех пор, как мама пошла работать в этот колледж, я ни разу не видела, чтобы она оттуда возвращалась в хорошем настроении.
Но потом я вспоминаю, что директор уехал куда-то, и причина маминой радости становится мне понятна. Даже несколько дней без его внимания – для нее как праздник.
Поскорее бы удалось ее вытащить оттуда!
С этими мыслями я еще энергичнее ныряю в эссе, дописываю один из абзацев и решаю пойти на кухню – налить себе чаю. Я выхожу в коридор и нос к носу сталкиваюсь с мамой, вот только она почему-то одета не в домашнее платье и тапочки, а наоборот: на ней легкая блузка, элегантные бежевые брюки, волосы красиво уложены, а макияж явно нанесен только что.
— Мам?! – удивленно поднимаю я брови.
— Юля, – она растерянно хмурится. – Привет. Я думала, тебя еще нет дома.
— А я здесь.
— Вижу. А разве вы с Даниилом не собирались никуда? Вы же обычно все время куда-то вечером уезжаете.
— Сегодня нет. Мне домашку надо делать, – честно отвечаю я, а потом еще раз оглядываю нарядную и немного виноватую маму и с подозрением спрашиваю: – А ты куда собралась?
— У меня… встреча, – говорит она как-то сбивчиво и неловко. – С подругами. Я вернусь скорее всего поздно. Ужин…
— Там рыба с картошкой осталась, не переживай. Голодной сидеть не буду.
— Да, да. Будь умницей.
Она надевает свои самые неудобные, но красивые ботильоны на каблуке, накидывает плащ и выходит из квартиры.
Я смотрю ей вслед и хмурюсь, потому что подруг у мамы вообще-то нет. И все это выглядит крайне подозрительно. Я даже пытаюсь подсмотреть за ней из окна, но она ловко заворачивает за угол дома, и я даже не вижу, на такси она села или пошла к остановке.
Загадочно!
И очень, очень непонятно!
Мне срочно нужно с кем-то это обсудить, но к Дане я стесняюсь обращаться с такими глупостями, поэтому пишу в чат своим девчонкам:
Юля: всем привет! Представьте, у меня мама сегодня красиво нарядилась и куда-то ушла. Молчит как партизан.
Танюшка: ух ты, на свиданку значит пошла! точно тебе говорю!
Юля: да не, вряд ли
Анна: Привет! А почему вряд ли?
Юля: ну потому что… да не знаю! ладно, спрошу у нее когда вернется
Танюшка: а ты сама куда пропала, красота? Не видно тебя не слышно
Анна: Мы думали встретиться все вместе в пятницу. Не хочешь?
Ох, а ведь в пятницу как раз бал! А девочкам я ничего про Даню не говорила и даже не знаю, надо ли. Я сначала сомневаюсь, а потом все же не выдерживаю и пишу.
Юля: простите, но у меня в этот день планы)) я иду со своим парнем на бал!
Про то, что Даня не мой настоящий парень, я им не говорю. Мы же договорились держать это в секрете. Потом просто скажу, что расстались – вот и все.
Мои слова производят эффект разорвавшейся бомбы. После них в нашем чате начинается натуральная истерика, даже сдержанная Аня вопит и требует фоток и подробностей. А когда я поддаюсь и отсылаю им наше единственное селфи, где мы с Милохиным дурачимся возле игровых автоматов, то совсем забываю, что в каком-то смысле они уже видели Дэна. На моих рисунках.
Танюшка: это же он! твой маг!!! то есть ты все это время рисовала реального парня? А потом стала с ним встречаться? о боги какой же он красавчик *звуки зависти*
Анна: Вы так здорово смотритесь вместе! Сразу видно, что очень влюблены. Я так рада за тебя!
От слов Ани у меня вдруг так остро и болезненно перехватывает горло, что я под предлогом домашки сворачиваю наш разговор, убираю телефон и достаю свои комиксы.
Я листаю их, и передо мной, в одеждах средневекового мага, появляется Даня. Теперь его лицо, которое раньше мне было знакомо только издали, я знаю лучше, чем свое собственное. И не только внешнюю картинку. Теперь я знаю, как колется его щетина под пальцами, знаю, какие уверенные и напористые у него губы, знаю, как холодит язык серебряная сережка, когда я втягиваю ее в рот. Я могу нарисовать по памяти его руки в переплетениях мышц, гордый разворот плеч и темную дорожку волос, которая стрелой уходит от пупка к паху. Даня как будто отпечатался во мне несмываемыми красками. Сразу и навсегда.
И у меня все еще нет ответа на самый главный вопрос.
Что я буду делать, когда наша с ним игра кончится?
***
Домашние задания я заканчиваю часа через три, когда на улице уже совсем темно. Мамы все еще нет. Я уже немного волнуюсь, но решаю подождать еще немного и только потом звонить ей.
Проходит еще час. Никого.
Я решительно беру телефон, но не успеваю набрать мамин номер, как в коридоре звенят ключи.
— Мам, ты чего так долго? – вылетаю я в прихожую. – Я же волновалась!
— Ну вот теперь ты понимаешь, как я себя чувствую, когда ты гуляешь с Даниилом, – смеется мама.
От нее пахнет каким-то мужским парфюмом, помада на губах слегка размазана, а глаза сияют так загадочно, словно это не моя мама, а какая-то незнакомка.
— Мам, – почему-то шепотом спрашиваю я. – Ты что… правда была на свидании?
Она вдруг вспыхивает, словно девчонка и сначала виновато опускает глаза, а потом решительно вскидывает их на меня:
— Ну была! И что?
— Ничего, – поспешно говорю я. – Я просто… я… удивилась. И волновалась.
Мама неторопливо разувается, морщится – неудобные ботинки наверняка натерли ей ноги, а я забираю у нее плащ и пристраиваю его на вешалку.
— Ты голодная?
— Нет, – отмахивается мама, – мы в ресторане были.
— С кем? Кто он, мам?
Она задумчиво улыбается.
— Неважно. Ты не знаешь его. Все равно это временно, не серьезно, но… Пусть так, да.
Мама снова улыбается мне – непривычно светло – и идет переодеваться. Потом мы, не сговариваясь, встречаемся на кухне и садимся бок о бок с кружками горячего чая.
Мне кажется, первый раз в жизни мы так спокойно и уютно молчим, а у мамы впервые такое расслабленное лицо, без озабоченной морщинки, вертикально пересекающей лоб.
— А я на благотворительный бал пойду, – вдруг говорю я. – В эту пятницу. Меня Даня позвал, представляешь?
— Подожди, – мама тут же перевоплощается в себя прежнюю и хмурится. – А в чем ты собираешься идти?
— Ты не волнуйся, Даня мне купит платье! Мы завтра с ним поедем в магазин.
Мама кусает губу, а потом вдруг решительно встает.
— Пойдем. Я хочу, чтобы ты кое-что примерила.
Я ничего не понимаю, но послушно иду за мамой в ее спальню. Она открывает платяной шкаф, долго что-то там перебирает, а потом достает закрытый чехол. Расстегивает молнию, и оттуда на свет появляется что-то шелковое, нежно-голубого цвета. Мама расправляет его, и оказывается, что это платье. Дорогое, красивое, вечернее.
— Нравится? – спрашивает она.
— А это чье? – настороженно спрашиваю я.
— Мое.
— Я ни разу не видела тебя в нем.
— Так я его ни разу и не надевала, – усмехается мама. – Его мне на выпускной шили. Когда снимали мерки, у меня еще не было живота. А потом после родов бедра шире стали, и я в него уже не влезла. Видишь, тут по груди свободно, а вот талию и попу плотно обтягивает. Примеришь? Мне кажется, у нас очень похожие фигуры.
Я киваю, чувствуя почему-то комок в горле, и с маминой помощью надеваю ее платье. Это удивительно, но оно садится так хорошо, будто его на меня делали. Плотная шелковая ткань красиво облегает талию и бедра, а наверху изящно драпируется, скрадывая большой размер груди и при этом соблазнительно, но не пошло подчёркивая декольте и шею.
Только мама выше меня, и поэтому подол платья волочится по полу.
— Сюда еще туфли нужны, – решительно говорит мама и снова лезет в шкаф.
Раскопки длятся какое-то время, на полу растет куча пакетов и коробок, и наконец откуда-то из самых глубин мама достает черную коробку с логотипом Армани.
Оттуда она с благоговением вытаскивает, словно драгоценность, изящные босоножки на высокой шпильке, сделанные из серебристой кожи.
— К платью покупались, – задумчиво говорит мама, проводя кончиками пальцев по изящной пряжке. – У тебя тридцать шестой, а это тридцать семь, но они маломерят как будто. У меня всегда палец чуть-чуть торчал. Попробуешь?
Я киваю.
Босоножки мне немного большеваты, но в целом они довольно удобные, несмотря на высокий каблук.
— Мам, ну это же не настоящие Армани? – спрашиваю я, крутясь перед зеркалом. – Подделка ведь?
— Настоящие, – буднично говорит мама, а встретив мой удивленный взгляд, пожимает плечами. – А что? Папа, то есть твой дедушка, очень хорошо зарабатывал. У него в Москве какая-то должность была. И семья. Там же.
— Стой, – я ничего не понимаю. – Какая семья? А как же бабушка? А ты?
— А бабушку, то есть маму, он любил. И меня любил. И тебя. Папиной любви на всех хватало, – мама болезненно усмехается. – Представляешь, какой был скандал, когда он разбился на машине вместе со своей любовницей? Еще и в другом городе? Похороны были в столице, меня к нему даже не пустили. Но ты маленькая была, ты не помнишь. Я тебя с тетей Катей, с соседкой, оставляла, когда всем этим занималась. Надо же было мамины похороны организовать, а денег было мало… И ты еще, а я… А, неважно.
Мама машет рукой и быстро отворачивается, но я вижу блеснувшие в ее глазах слезы.
Я не знаю, от кого родила меня мама. На эту тему она никогда не говорит, и в графе отец у меня стоит прочерк. Я понимала, что там была какая-то непростая история. Но кто мог подумать, что у мамы и с ее отцом было не все так идиллично, как мне всегда казалось. А еще она осталась совсем одна, со мной маленькой на руках. Хорошо, что у нее была хотя бы эта квартира и мы не оказались на улице.
Я не знаю, что сказать, и просто крепко обнимаю маму, она сначала порывисто прижимает меня к себе, а потом вдруг поспешно отстраняется:
— Осторожно, платье помнем! Ты… наденешь его? Если не нравится, то не надо. Я просто вспомнила и решила предложить.
— Надену, мам. Оно очень красивое.
Я говорю абсолютно искренне: платье шикарно облегает мою фигуру, а голубой шелк подчеркивает цвет глаз и очень мне идет.
Скорее всего, если бы я выбирала платье сама, я бы взяла что-то попроще. И туфли бы взяла без каблука. Но я чувствую, как важно для мамы, чтобы я пошла именно в этом наряде, в котором она так и не смогла покрасоваться на своем выпускном. И эта мысль, эта неожиданная связь нас сквозь время, наполняет меня теплом.
Уже лежа в постели, я отсылаю Дане фотографию себя в новом платье.
Я: «наряд готов, в магазин можно завтра не ехать! Тебе нравится?»
Дэн: «ты охуительно красивая! И платье огонь»
Я растроганно улыбаюсь, но через пару секунд приходит еще одно сообщение:
Даня: «солнце мое, а можно мне такую же фотку но без платья? Чтобы как следует о тебе подумать перед сном, м?»
Я фыркаю в подушку, стараясь громко не ржать. Кажется, кто-то неисправим!
Но я все равно его люблю.
Стоп.
Я его… что?!