Глава 8
Инга
Я пребывала в растерянности. Даже не помнила, как вышла из кафе и добралась до ближайшего скверика.
Я была взволнована, напугана и обескуражена недавним разговором с Яном. Кажется, я могла вообразить или предположить все, что угодно, но все равно не приблизилась бы к услышанному.
Трусливая часть меня отказывалась верить в предложение Яна и требовала выкинуть из головы этот разговор, продолжить приспосабливаться к той жизни, которую я начала пару месяцев назад, спрятать голову в песок. А другая, нетерпеливая, жаждущая выбраться из этого городишка, желающая реализовать детские грезы, принести большую пользу родным, уговаривала согласиться. Во мне разгорелся спор, одни мысли заглушали другие, не позволяя трезво подойти к обдумыванию решения. Мне хотелось с кем-то поделиться своими терзаниями, я даже достала мобильник, чтобы набрать номер бывшей одногруппницы, но остановилась. Вряд ли девушка смогла бы меня понять и дать действительно дельный совет, в котором сейчас я так нуждалась.
Обратиться к маме? О, нет, не лучшая идея. Безусловно, родительница будет против, да и признаваться вслух ей о том, чем я таким занимаюсь, не горела желанием. Домыслы и слухи люди переносят легче, нежели признания, ведь так хотя бы остается надежда, что окружающие заблуждаются.
Разумное решение – это отказаться. Калининградская область находится так далеко, на машине за два-три часа не доберешься. Я не готова ехать в неизвестность, туда, где я буду совершенно одна, буду зависеть лишь от Яна. Не могу бросить маму с Ангелиной, я подкину им только лишний повод для переживаний. Это безумие!
Но, с другой стороны, молодой человек сможет заплатить мне в разы больше, нежели чем клиенты в клубе. Я смогу закрыть мамин кредит быстрее. Могу попросить определенную сумму, которую оставлю семье, чтобы те не нуждались ни в чем. И созваниваться с мамой и сестрой мне никто не запретит. И потом не лучше ли обслуживать одного мужчину, чем нескольких?
– Только у него нестандартные запросы, – прошептала я, уставившись на свои ступни. – Готова ли я к такому?
В своей жизни я однажды столкнулась со странным мужчиной, любившим свысока смотреть на девушек во время прелюдии. После я чувствовала себя униженной. И, конечно, вместо удовлетворения ощущала отвращения как к себе, так и к клиенту (хотя, по сравнению с рассказами других девочек, работающих в клубе, никакой жести не было: я лишь поползала на коленях перед ним, послушала оскорбления в свой адрес и получила несколько ударов ремнем). Мне неизвестно, насколько его пристрастия близки к Яну, однако это скорее пугало, чем успокаивало и давало какую-то надежду на лучшее.
Наверное, я бы размышляла и дальше, не замечая вокруг никого, но мое внимание привлек молодой человек, подсевший ко мне на низкую лавочку. Он держал в руках два пломбирных рожка, купленные, видимо, в палатке, что расположилась в нескольких шагах. Один протянул мне, улыбаясь. Я присмотрелась к нему, прищурившись и смутившись. В нем я узнала человека Громова. Он часто бывал в клубе как днем, так и вечером, почти всегда в компании с хозяином заведения.
– Спасибо, – поблагодарила я, принимая мороженое.
– Обращайся, – хмыкнул он и откусил хрустящий кусочек вафли.
Сначала я была удивлена его появлением, но уже через минуту это чувство испарилось. Я предполагала, какой разговор меня ждет. Странно только, почему он не состоялся раньше, например, на следующий день после того, как я провела ночь с Яном.
– Ты рано сегодня закрылась, – спустя недолгое молчание, заговорил парень. – Совсем нет покупателей?
– Решила прогуляться, – ответила я, пробуя угощение. – Прекрасная погода, не находишь?
Это было правдой. Ярко светило солнце, и, наверное, если бы не легкий ветерок, было бы слишком жарко и душно. В скверике гуляли собачники: мимо нас пробежала маленькая лохматая болонка со своей хозяйкой, уж больно похожей прической на своего питомца. На соседней скамейке рыжая девушка удерживала на поводке своего шпица, который то и дело норовил погнаться за стайкой голубей. На детской площадке, построенной немного в стороне, смеялись дети, играли в догонялки и делились с друзьями конфетами, а их родители переговаривались между собой, краем глаза наблюдая за своими малышами.
– Создала же ты мне работенку. Пришлось побегать, поискать тебя.
– Зачем ты здесь? – задала напрямую вопрос. – Дело в моем недавнем клиенте?
– Ага, – собеседник расслабленно вытянул ноги вперед. – Ян должен был покинуть клуб с Никой, а она должна была его разговорить. Но ты немного поломала планы Глеба.
– Я не виновата, что он заинтересовался мной.
– И то верно, – отозвался молодой человек, кивая головой.
– Но я ничего не знаю, – предупредила тут же. – Я лишь выполняла свою работу, мы не разговаривали.
Конечно, я несколько лукавила. Пыталась же узнать, что в нашем городе делает блондин, да вот только ничего не добилась. И сомневаюсь, что у Ники удалось бы узнать больше меня. Несмотря на эмоциональность и внешнюю дружелюбность, Ян закрыт и доверять свои планы незнакомой шлюхе не стал бы.
– Прямо-таки ничего? – криво усмехнулся, издевательски уточняя.
– Совсем ничего, – пожала плечами и принялась доедать мороженое, пока то окончательно не растаяло. – Зачем мне врать?
– И о чем же вы тогда беседовали в кафе сегодня?
– Тебе и это известно? Следишь за мной? – прозвучало несколько резко, но моя реакция справедлива.
– У Громова везде свои люди, – пару капель подтаявшего мороженого упали ему на джинсы. – Черт! – недовольно выругался он.
– И то верно, – вернула ему фразу и достала пачку салфеток, протянула собеседнику. – Держи.
Когда с угощением и пятнами на штанах было покончено, я расправила легкую ткань платья, собираясь попрощаться с молодым человеком, однако он произнес раньше, чем я успела подняться:
– Он предложил тебе уехать вместе с ним?
Я с недоумением уставилась на него, замерев. Вцепилась пальцами в подол, смяв материю.
– Можешь не отвечать, – махнул рукой, – по тебе и так понятно.
– Откуда?
– Вчера все в клубе только и обсуждали, что Ян собирается заплатить за тебя Глебу, лишь бы забрать себе.
На лице его не екнул ни один мускул, а я ощутила себя оскорбленной и ничтожной. Кажется, даже дыхание сбилось. Разве так можно? Решать что-то за живого человека за его спиной? Обсуждать дальнейшую жизнь, даже не спросив его мнения и желаний? Неужели за меня уже сделали выбор и вход в ночное заведение для меня теперь закрыт? И теперь я не могу отказаться?
– И что же? – облизав губы, вопросила я. – Сколько заплатил?
– Раз ты сидишь сейчас здесь, а не собираешь вещички, – хмыкнул, – то еще нисколько. Еще не ответила согласием на его предложение?
От услышанного стало немного легче, стало быть, Ян терпеливо ждет звонка, не совершая выбор за меня.
Имею ли я права злиться и обижаться на «заплатить» и «забрать себе»? Кажется, что нет. Я как была, так и осталась обычной проституткой, которую покупают, а после, чаще всего, грубо имеют, не заботясь о ее комфорте и чувствах. И если несколько дней назад я думала, что Яна хотя бы немного тревожит мое состояние, то сейчас очень в этом сомневалась. Наверное, он просто сдерживался в ту ночь, притворялся, дабы не спугнуть.
– А должна?
Где-то глубоко в душе зародилось желание поделиться переживаниями и терзаниями с малознакомым человеком, чтобы просто избавиться от груза, выговориться и освободиться.
– А почему бы и нет? – ответил вопросом на вопрос тот.
– Как бы ты поступил на моем месте? Согласился бы, м? – я облегченно выдохнула после того, как закончила говорить, откидываясь на деревянную спинку скамейки. – Просто представь, парень, который трахнул тебя, предлагает бросить родных и уехать с ним на другой конец страны. Но ты совсем не знаешь его. И не можешь даже предположить, чем обернется твое согласие.
– Здесь тебе все равно хорошо не живется, – несколько задумчиво произнес собеседник, отведя взгляд голубых глаз в сторону. – Пройдет еще немного времени, и о том, что ты шлюха, узнает больше народу, сложно будет спокойно жить под прицелом чужих глаз, постоянных смешков, упреков, оскорблений. На твоем месте, Инга, я бы согласился, – не восстанавливая зрительного контакта, сказал он. – Это шанс начать новую жизнь...
– Разве это новая жизнь? Что изменится? Я как лежала под мужиком, так и буду лежать, – грубо перебила его.
– Он будет единственным, – парировал молодой человек. – К тому же, Ян наверняка предлагает тебе кругленькую сумму за это. Ты сможешь принести больше пользы семье.
– Ты говоришь его словами, – недоверчиво произнесла я, внимательно наблюдая за ним.
– Если мужчина готов платить большие деньги, значит, ты запала ему в душу, – наконец-то он взглянул на меня. – Попробуй найти плюсы. Потребуй чего-нибудь взамен. О чем ты когда-нибудь мечтала? Уверен, он исполнит любой твой каприз.
– Почему мне кажется, что ты уговариваешь меня? – я медленно встала на ноги, нахмурившись. Ситуация теперь казалась мне очень странной, абсурдной и подозрительной. – Зачем тебе это?
Да, с некоторыми вещами, сказанными мужчиной, я была согласна. Но поведение его меня настораживало и немного пугало. Еще считанные минуты назад я хотела поделиться с ним своими рассуждениями, а сейчас мне захотелось убежать.
Оперевшись локтями на коленки, спрятав в ладонях лицо, он тяжело вздохнул.
– Объяснись, – потребовала я.
– Хочу тебе помочь, – отозвался полушепотом. – Ты не проститутка. Ты не сможешь долго терпеть прикосновения мужиков на себе. Ты не справишься, – говорил неторопливо, словно вымученно, а мне стало от этого не по себе, я вновь опустилась возле него на лавочку, закусив губу. – Мне тебя просто жаль, – я уже хотела прервать его, но мне не позволили. – Ты мне напоминаешь сестру. Она из-за нехватки денег тоже пошла в шлюхи. Но не справилась и через полгода повесилась, оставив предсмертную записку, в которой проклинала всех тех, кто когда-то ее трахнул.
– Соболезную тебе...
Отняв от ладоней лицо, обратил взор на меня. Глаза мужчины покраснели, кажется, еще немного, и слезы польются по его щекам.
– Если ты можешь выбраться из этой клоаки, то вперед. Тебе здесь делать нечего. Пожалей свою мать и сестренку, им не будет легче, если на них будут тыкать пальцем и говорить, что в их доме живет проститутка. Но еще больнее и тяжелее им будет, если ты сдашься. Попытай счастье, быть может, ты найдешь свое место и предназначение далеко отсюда. И неважно, кто и как вывел тебя на правильный путь.
– Быть может, ты и прав, – измученно сказала я, уставившись на собственные ноги.
Не знаю, как долго мы просидели в тишине, видимо, каждый думал о своем.
– Засиделся я с тобой, – в голосе я расслышала нотки смеха. – Мне пора, сто пудов Громов уже потерял меня.
Молодой человек поднялся, поправил джинсы, размял шею.
– Ну, пока.
– Постой, – остановила его. – Как тебя зовут?
– Денис.
– Спасибо, Денис, – искренне поблагодарила его я, но за что именно сама не понимала. Наверное, мне правда нужно было услышать мнение со стороны. – За разговор, – добавила тут же.
На лице его промелькнула улыбка, больше походившая на оскал. Однако она пропала также быстро, как и появилась, а потому я не придала этому значения, решив, что показалось.
– Обращайся.
***
Как объяснить маме, что уже завтра я покидаю родной дом? Как преподнести столь неожиданную новость не только аккуратно, но и не вызвать подозрений? В моей голове уже созрел план, однако он был несовершенен. И, наверное, любой вопрос родительницы мог застать меня врасплох, поймать на лжи.
Накручивая длинные спагетти в томатной пасте на старенькую вилку, я никак не могла подобрать нужные слова, не могла собраться с мыслями и наконец-то сообщить, что собралась уехать.
– Ма-а-а-м, – протянула я неуверенно, не смея поднять глаз, – я хотела кое-что сказать. Что-то важное.
Меня немного успокоило, что у нее спала к вечеру температура, но кашель будто бы лишь усилился.
Я чувствовала на себя внимательный взгляд мамы, только никак не могла найти в себе силы продолжить. В горле словно стоял ком, а потому я поспешно схватила кружку и сделала несколько больших глотков.
– В прошлом месяце я подала документы в институт, – мне хотелось верить, что моя ложь звучит правдоподобно. – И на днях мне прислали подтверждение, что я прошла по баллам в первый отборочный тур. Конечно, мне еще нужно будет сдать вступительные, – добавила тут же, – но я уверена, что справлюсь.
– Почему ты не говорила раньше?
Я ждала именно этого вопроса. И ответ на него успела придумать пару часов назад, когда только вернулась домой и стала изучать сайт вуза.
– Боялась, что баллов будет недостаточно, как в прошлый раз. И сглазить не хотела, – пожала плечами и наколола дольку огурца из салата.
– Я поздравляю тебя! – воскликнула мама, не скрывая радости и гордости (этого мне всегда не хватало, кажется, за свою недолгую жизнь я давала родному человеку слишком мало поводов для гордости за дочь). – Как жаль, что об этом ты говоришь только сегодня, но я обязательно куплю тебе что-то в подарок, – она немного гнусавила и то и дело хлюпала носом. – Что бы ты хотела? Завтра похожу по магазинам и выберу...
– Не стоит, – мягко перебила я, выпрямившись, – мне уже завтра... – взволнованно запнулась, – завтра надо уезжать, чтобы успеть к вступительным.
– Но как же? – из руки ее выпали столовые приборы, издав неприятный звон. – Завтра?
Мама хотела узнать что-то еще, но я не позволила.
– Я поднакопила немного. Часть я собираюсь оставить вам с Ангелиной, и не смей отказываться! – заметив протест в ее глазах, произнесла строго. – Мне хватит на первое время, я смогу снять маленькую квартиру, я уже присмотрела варианты и даже договорилась, а после вступительных мне выделят комнату в общежитие. Я найду там подработку, я справлюсь, мам.
– В какой институт ты прошла?
Если честно, я хотела скрыть это, но, видимо, мне не удастся.
– В Калининграде, – на вздохе сказала я, внутренне сжавшись.
На кухне воцарилась тишина. Родительница смотрела на меня с изумлением, тревогой и непониманием. Наверное, она решила, что ослышалась, а потому я повторила свой ответ.
– Это же так далеко... – в голосе ее слышались нотки беспокойства. – Почему, Инга?
– Все будет в порядке, мам...
– Как ты будешь туда добираться? Инга, почему ты не посоветовалась со мной? – теперь она, скорее, была раздосадована, чем горда и весела. – Это очень далеко! Чем ты думала?
Я поджала губы. Я чувствовала себя виноватой. А еще лгуньей.
– Я взрослая, мам, – устало произнесла, поникнув. – Все будет в порядке.
– Что ты заладила, как попугай! – раздраженно бросила мама, недовольно глядя на меня. – Собираешься уехать непонятно куда и непонятно зачем! Придумала какую-то ерунду! Я тебя никуда не отпущу, – она встала из-за стола, продолжая негодовать, и вышла из кухни, оставив меня одну.
Глупости! Все уже было решено. Оставаться в этой городишке, где у меня нет никакого будущего, я не горела желанием! Денис был прав: нужно отыскать в себе смелость и согласиться с предложением Яна. Хотя бы ради себя, быть может, молодой человек поможет мне отыскать мое место в этом мире. И плевать, чем я буду расплачиваться ему за это. Нужно попытать удачу, возможно, все сложится прекрасно и намного лучше, чем я могла бы представить.
Я мечтала о чем-то большем, нежели чем о простом колледже искусств в городе, расположенном в часе езды от нашего. И разве я могу стыдиться и винить себя в желании сделать свою жизнь чуточку лучше и красочнее? Безусловно, расстраивать родного человека я не хотела, как и обидеть. У нас с мамой были хорошие, однако довольно прохладные отношения. Когда родилась младшая сестра, и стало известно о врожденном пороке сердца, мама погрузилась в эту проблему, перестав замечать кого-либо кроме Ангелины. В подростковом возрасте я сильно злилась на нее и считала несправедливым такое отношения ко мне.
Когда мама и папа были на работе, мне приходилось выполнять роль настоящей няни, пусть я и любила сестренку, но не об этом мечтала в подростковые годы. Я хотела гулять, веселиться с друзьями, а не торчать после школы дома, чтобы присматривать за Ангелиной. Но меня, конечно, никто не спрашивал. Шли годы, и я стала спокойнее относиться к этому, но осадок все-таки остался. С мамой мы несколько отдалились, и о своей первой влюбленности я спешила рассказать соседке по парте, а не родительнице, не доверяла ей свои тайные желания, секреты, но продолжала любить и дорожить ею. А она заботилась обо мне, но изменить прошлое не могла.
Перед выпускным классом, к моему огромному сожалению, папа ушел из семьи. Сейчас он жил где-то в столице, у него появилась жена и, кажется, в прошлом месяце родился сын. Мы редко созванивались с ним, он больше поддерживал общение с младшей сестрой. Наверное, я все еще злилась (как и мама) на него за то, что бросил нас.
И где-то в глубине души сейчас я сравнивала себя с отцом, ругая себя за то, что тоже сбегаю из дома в поисках чего-то лучшего, оставляя маму с сестренкой. Но я запретила себе думать об этом, и направилась в свою комнату собирать вещи, прокручивая в голове разговор с Яном, который состоится в ближайшее время.
***
Ян
Телефон в кармане завибрировал, я, торопясь, достал его. Сердце на мгновенье остановилось, заставляя сделать глубокий вдох, а после забилось чаще и сильнее.
«Я поговорил с ней. Жди звонка», – прочитал сообщение и был не в силах сдержать улыбку. Я даже тихо рассмеялся. Иначе и быть не могло. Мне остается лишь немного подождать, и Инга станет моей, надеюсь, что навсегда. Зверь внутри довольно заурчал.
И чтобы скрасить время ожидания звонка от девушки, я решил одновременно и развлечь себя, и встретиться с Вадимом. Воспоминания об увиденном вчера в ночном клубе не давали ни мне, ни злому существу, спрятавшемуся во мне, покоя. Мы оба ждали этого момента, представляли его и почти слышали хруст костей. И я бы не смог уехать отсюда, не наказав урода, посмевшего прикоснуться к той, которая уж больно сильно мне понравилась. И встреча эта вряд ли хорошо закончится для одного из нас (и я почти был уверен, что именно для местного следователя). Не в моих привычках было приходить к неугодным мне людям одному и к тому же безоружным. Но кто же мог предугадать, как будут развиваться события. Я и предположить не мог, что именно сейчас я повстречаю Ингу, такую нежную, желанную, ту, которую захочется забрать себе, подчинить, кусать и целовать, предвкушение и наслаждение, слезы и боль которой я захочу видеть каждый день.
Дважды постучав в нужную дверь, я отошел на шаг назад, ожидая, когда хозяин квартиры откроет. Когда дверь распахнулась, я увидел перед собой ненавистного человека и вытащил один из наушников из уха (тот зацепился за ворот футболки, и от любого моего движения белые провода немного болтались из стороны в сторону).
С минуты Вадим оценивающе смотрел на меня. Я молчал, не желая в принципе с ним разговаривать (не за тем я сюда пришел). Стоило мне увидеть его вживую, как буря ярости окутала меня, не позволяя трезво мыслить. Сжал челюсти до боли и завел руки за спину, крепко сцепив между собой.
– А, – забормотал мужчина, зевнув, – ты новенький у Громова, видел тебя вчера с ним, – я усмехнулся, даже не пытаясь поправить его. – Я сам только собирался ему звонить, надо кое-чего обсудить. Проходи.
Я думал, что попасть к нему в квартиру будет сложнее. Но сам Вадим упростил мне задачу, чему я был рад. Подмечая каждую деталь в скромной квартирке, я заметил, что в одной единственной небольшой комнате на старом диване небрежно валяется полицейская форма вместе с кобурой. Не обращая внимание на придурка, которого так и хотелось придушить голыми руками, я прошел в гостиную, служившую еще, видимо, и спальней. Не в силах оторвать взгляд от дивана, на котором, скорее всего, вчера лежала моя Инга, зачем-то стал представлять эту омерзительную сцену, лишь подначивая своего безумного зверя.
– Выпьем? – донесся до меня ублюдский голос, заставивший меня прикрыть глаза и сжать кулаки.
И как только mein Diamant могла лечь под это ничтожество? В какой-то момент я даже ощутил ненависть и презрение к девушке, но смог заглушить в себе эти чувства. Она не виновата в этом. Мне ни в коем случае нельзя допускать такие мысли, иначе еще одних похорон не избежать...
– Да, – отозвался я, рассчитывая, что Вадим выйдет ненадолго из комнаты, а я смогу воспользоваться этим, чтоб достать пистолет.
Но перед тем, как оставить меня в одиночестве, мужчина достал из сервиза две рюмки, что хранились на полках советского стеллажа.
Мне понадобилось меньше минуты, чтобы воплотить в жизнь задуманное. Я даже успел посчитать патроны. И когда следователь вернулся в гостиную, держа в руках нетронутую бутылку водки, я, не задумываясь, наставил на того его же служебное оружие. В правое ухо били громкие басы музыки, которую я так и не остановил.
– Че происходит?!
Бутылка упала на пол, разбившись, ее содержимое пролилось, задев мои кеды (этот факт лишь сильнее разозлил меня). До носа добрался неприятный запах дешевого спиртного. Справедливости ради стоит отметить, что реакция у мента что надо. Он моментально бросился на меня, практически рыча. Он почти выхватил пистолет из моей руки, но я успел нажать на курок. К моему огромному разочарованию, одной пули, чтоб убить эту тварь, было мало. Пуля задело его левое плечо, а Вадим вскрикнул, зажал рану, из которой теперь бежала алая кровь. Эта картина вызвала во мне удовольствие. Монстр под кожей встал на задние лапы, натянул железную цепь, желая вырваться наружу и разорвать свою жертву.
– Russischer Aussenseiter, ich hasse dich!* – не позволив Вадиму прийти в себя, я вновь навел на него оружие. Пистолет ходил ходуном в моей дрожащей руке: настолько сильно я был напряжен. Я чувствовал, как по лбу стекают капли пота. – Ich hasse dich! – яростно крикнул я и выстрелил еще раз.
На этот раз я угодил прямо в грудную клетку. Третий выстрел пришелся почти в ту же точку. Некогда живое тело упало к моим ногам. Темное существо было недовольно такой скорой смертью этого жалкого куска говна. Оно хотело помучить его, хотело сломать кости на пальцах, ногах, заставить корчиться от жуткой боли и молить о пощаде. Но у нас не было на это времени. И этот урод, увы, умер быстро.
Сквозь пелену перед глазами я смотрел на труп, ощущая прилив возбуждения. В висках стучал пульс, а во рту появился металлический привкус: я прокусил нижнюю губу. Всего на долю секунды я обессиленно упал на диван, но тут же резко вскочил. Мне нужно было немедленно уходить отсюда. Звуки выстрелов привлекли внимание соседей, они появятся здесь с минуты на минуту.
Бросив на пол чужой пистолет (уверен, что Громов поймет, кто убил местного следователя, и сможет уладить это маленькое недоразумение сам), направился на выход, не удосужившись закрыть дверь.
Уже в подъезде пятиэтажки я закурил, желая унять возбужденного зверя. Поправил белые провода наушников, усилив громкость. И только тогда заметил маленькие пятнышки крови на обуви. Выругался и вышел на улицу.
Мне стало легче. Я был удовлетворен таким исходом встречи с Вадимом. И теперь все мои мысли занимала лишь Инга, которая вот-вот позвонит мне, чтобы сообщить, что готова (а, возможно, и жаждет) улететь вместе со мной.
Брел в гостиницу незнакомыми дорогами, что вели через старенькие дворики, в которых на детских площадках сидели небольшие компании подростков. Несколько парней курили или играли в карты, а вдали от них на лавочках расположились парочки, обнимавшиеся и целовавшиеся под деревьями.
В наушниках громко играл рок, заглушая любые звуки окружающего мира. Я был погружен в свои мысли, все еще несколько взволнованный после убийства. Демон внутри изредка скалился и рычал, напоминая тем самым, как ему нравится убивать.
***
Фил открыл дверь, пропуская меня вперед. Я медленно вошел в прохладное и плохо освещенное помещение. В нос ударил противный запах мочи. Быть может, в другой день я бы и не обратил на это внимания, однако сегодня меня затошнило. С той ночи, когда умерла Белла, приступы мигрени участились, до левой стороны лба невозможно было прикоснуться. Скакало давление, как у старика, отчего лопнули капилляры в глазах. Я не помнил, какое сегодня число, какой день недели и сколько времени прошло со встречи с родителями моей умершей подружки. Закрывшись в квартире и ни с кем более не общаясь, отключив мобильник, я не находил себе места, сражался с внутренним демоном и стояком в штанах. Не высыпался, практически ничего не ел, забил на тренировки, кажется, даже откупорил бутылку крепкого коньяка, после которого блевал в туалете парочку дней. Осунулся и схуднул, потерял человеческий облик, давно не брился, с отвращением смотрел на свое отражение. А сегодня утром и вовсе разбил зеркало в ванной. И Филиппу пришлось вытаскивать из моей руки осколки стекла, перебинтовать кисть, поскольку сам я бы не справился.
Но вот, я выбрался наконец-то из своей берлоги, злой и больной. Зверь под кожей рычал, пытаясь вырваться наружу, учуяв запах жертвы.
Здоровой рукой я подкидывал вверх красное яблоко, наблюдая, как оно быстро приземляется на мою раскрытую ладонь. А в нескольких метрах от меня, корчась от боли, и хрипло дыша, без сознания сидел мужчина, уронив голову на грудь.
– Он здесь уже вторую неделю, – Фил хлопнул дверью, подошел ко мне со спины. Две недели... черт возьми, я отдал приказ найти и привезти сюда Щукина сразу после того, как вышел от отца. Две недели, я скрывался ото всех как минимум две недели, а то и больше. – Игорь сорвался, нужен доктор.
– Сломал ребра?
– Да.
Судя по хрипам и синюшности на лице избитого, сломанные кости задели легкое. И мне оставалось только надеяться, что до пневмоторакса не дойдет. Иначе этот русский ублюдок умрет быстрее, чем я того желал.
– Идиот, – закатил глаза, но тут же пожалел: голова раскалывалась. Я не смог сдержать измученного стона. – Приведите его в чувства, я хочу с ним поговорить, – приказал ребятам, что стояли позади Щукина, а сам пододвинув ногой свободный стул, обессиленно упал на него.
Прошло несколько минут, прежде чем Андрей приоткрыл глаза и смог сфокусировать на мне свой мутный взгляд.
– Хреново выглядишь, – тихо произнес он, закашлялся, а по его подбородку потекла струйка крови. Лишь бы не было кровавой пены, тогда уж точно дела плохи, и без хирурга не обойтись. – Тебе бы побриться.
Я улыбнулся, рассматривая разорванную рубашку на мужском теле, считая оставленные на нем синяки.
– То же могу посоветовать и тебе, – массируя виски, ответил я. – Жаль, я не захватил с собой бритвы.
Его лицо покрывала отросшая щетина, грязные темные волосы падали на несколько морщинистый лоб. Я задумался, как скоро появится первый седой клок волос. Не от старости, конечно, а от страха. Щукин мерзко усмехался, смотря на меня, храбрился, возможно, рассчитывал на скорую смерть. Однако я был уверен, что в глубине души мужик понимает, что мучиться ему придется долго. И следующие слова, слетевшие с его разбитых губ, подтвердили мои мысли.
– Равские-старшие решили спустить на меня своего цепного пса. Сами не захотели руки марать, да? И нравится тебе такая должность?
– Не жалуюсь.
– Не боится твой папаша, что предашь его? – сипло спросил пленник, на него снова напал приступ ужасного кашля. Слова ему давались с трудом, но Андрей держался молодцом.
– А должен?
Этот разговор меня забавлял. Темное существо оскалилось, рвалось наружу, но я из последних сил держал поводок, на котором оно сидело. Оно чувствовало страх, кровь. И жаждало большего. Впрочем, того же желал и я.
– Ну как же, – в его голосе послышались нотки деланной удивленности, – у вас это в крови: нарушать соглашения, предавать, нападать... По началу такие смелые, а потом убегаете, сверкая пятками. Ссытесь при виде женских батальонов.
Мужчина засмеялся, так громко и весело, словно не он недавно задыхался от жгучей боли в грудной клетке. Я заметил движение одного из мучителей Щукина, но одним только взглядом остановил его. Игорь и так перестарался, дальше я сам.
– Не страшно тебе среди русских, а? – сквозь смех вопросил Андрей. – Не насикал еще в штанишки?
Мне хотелось прервать его, напомнить, что вонь мочи исходила сейчас от него, но не стал.
Его каркающий смех раздражал, нервировал голодного зверя. Однако я улыбался, слушая свою скорую грушу для битья. Но всему есть предел. А я, стоит отметить, никогда не отличался терпимостью. И следующая фраза оказался последней каплей.
– Надо вышвырнуть тебя нахрен из нашей страны, наградить пинком под зад, как в сорок пятом сделали наши деды!
Меня затрясло. Я резко вскочил на ноги, а стул глухо упал на бетонный пол, подле него покатилось яблоко, испачкавшись в пыли. В одно мгновенье я оказался возле Щукина, схватил за горло, на котором уже несколько одрябла кожа. Смех прекратился. Ублюдок хватал ртом, как рыба, воздух, его блеклые маленькие глазки с ужасом глядели на меня. Под своими пальцами я чувствовал бешеный пульс, на его лбу проступили довольно крупные вены.
– Ты прав, дружище, во многом прав, – прошептал, наклоняясь ближе к мужскому лицу. – Я потомок тем самых нацистов, что в июне сорок первого напали на СССР, в моих жилах течет кровь того, кто разрезал тела евреев и цыган в концлагере на территории Польши. Кстати, – дружелюбно решил осведомиться я ради шутки, – в твоем роду нет евреев? Я люто ненавижу их. Нет? – конечно же, Щукин не мог ответить мне, но ответа от него я не ждал. – Я испытываю особую любовь к пыткам, слышишь меня?
Лицо Андрея совсем посинело. Я спешно разжал пальцы, позволяя придурку сделать несколько глубоких, но рванных вдохов.
– Не торопись, – почти с нежностью погладил его сальные волосы. – У тебя наверняка повреждено легкое.
– Пошел нахрен, гнида... – тяжело произнес тот, отстраняясь от меня.
Я быстрым, отточенным движением достал складной нож. Яростно и без замедлений полоснул лезвием по мужской щеке. Зверь, скрывающийся глубоко во мне, довольно завыл и скинул ошейник вместе с намордником, раскрыл пасть, клацая острыми зубами.
– Я тебя предупреждал! – сорвался на крик, схватил рукой Щукина за скулы, сдавливая свежую рану, тот замычал. – Я сказал тебе не путаться под ногами, не пытаться перекупить мои поставки! Мне казалось, ты меня услышал, – нож коснулся его уха, я надавил, наблюдая, как корчится этот урод, как алая кровь стекает по его черепу. – Ты будешь стоять на коленях передо мной, будешь целовать мои ботинки, умоляя наконец-то убить.
Пленник заорал, когда острое лезвие лишило его правого уха. Наверное, если бы руки его не были связаны за спиной, то он точно схватился бы за новую рану. Я с злостью плюнул ему лицо. Отвернулся, окидывая безумным взглядом подвал. Поднял стул, сел, на секунду прикрыл глаза, чувствуя, как боль отходит на второй план. Я ощутил прилив сил и возбуждения. Мне не хватало криков, стонов.... Об штанину вытер яблоко и испачканным ножом отрезал кусочек.
– Через пять дней вместе с этим дерьмом здесь должен сидеть и его сын, – обратился к Филу, ощутив на губах сладкий сок фрукта и металлический вкус крови. – Андрею нужен хирург? Что ж, – я, словно сумасшедший засмеялся, – он уже здесь.
Жаль, что у этого куска говна не родилась дочка с прелестной грудью. Уверен, я бы отлично провел с ней время, надсмехаясь над ее глупыми попытками оттолкнуть меня от себя. Но с тем же энтузиазмом я мог бы избивать и ломать кости Щукина-младшего. И лишать себя такого удовольствия, конечно же, не хотел.
***
Она позвонила в половина десятого вечера. Я был раздражен и немного зол, ведь ожидал ее звонка намного раньше. Но решил, что прощу Инге этот проступок, ведь, наверное, ей о многом нужно было подумать. Набрав в легкие как можно больше воздуха, я принял входящий вызов.
– Привет.
– Привет, – неуверенно поздоровалась она. – Можешь говорить?
Меня позабавил ее вопрос, и я невольно улыбнулся.
– С тобой хоть каждую минуту, – произнес ласково, понизив голос.
Я уловил, как девушка нервно вздохнула. Какой трусливый кролик.
– Я согласна, Ян...
О, как в эту секунду я был счастлив! Да, я знал, что девчонка согласится. Я сам подтолкнул ее к этому решению. Но радости моей не было предела! Мне было важно услышать «да» от нее самой. Я откинулся на высоко поднятую подушку, выпрямил ноги и, кажется, облегченно застонал, чем смутил Ингу.
– Ян?
– Ты бы знала, – вышло хрипло, – как я рад это слышать.
В голове я уже отчетливо видел картину, как мы вместе заходим в мою спальню, погруженною в полумрак, как я медленно, будто бы издеваясь над самим собой, стягиваю с Инги сначала юбку и топик, которые были на ней накануне, а после нижнее белье. Как она, желая угодить, но со страхом в карих очах, опускается на колени, как своими же руками расстегивает мой ремень и вынимает его, протягивает мне и просить себя выпороть. И я, безусловно, выполняю ее просьбу, разве же я могу отказать такой сладкой девочке?
– Ян, – от того, как звучало мое имя, сорвавшиеся с ее уст, меня пробило током, – но у меня есть несколько условий.
– Я исполню любой твой каприз, – отозвался я, не подумав, но не жалел об этом. – Чего ты хочешь, mein Diamant?
– Во-первых, – деловитым тоном начала она, – я хочу получить несколько больше денег, чем та сумма, которая закроет полностью кредит мамы.
– Без проблем, – мне было плевать, зачем ей это нужно. Я предположил, что она хочет оставить эти деньги матери и сестре, но спрашивать не стал.
Мне было неизвестно, может быть, эта девушка настоящая ведьма, и смогла приворожить меня, но отказать ей в чем-то я был не в силах. Меня тянуло к ней, как магнитом. Я обезумел! Я лишь хотел владеть ею, а потому был готов заплатить любую сумму, мог бы достать и звезду с неба, лишь бы она была рядом со мной.
– Во-вторых, я хочу поступить в институт. В Калининграде, я уже выбрала специальность, – она стала рассказывать что-то про давнюю мечту, что училась в колледже искусств, что прекрасно рисует и хочет учиться на дизайнера, а я все слушал, слушал, наслаждаясь ее высоким голоском, представляя, как наконец-то заставлю ее стонать от настоящего удовольствия (или от боли, это не имело значения). – Ты ведь сможешь в этом мне помочь, верно?
– Это не так-то просто, – мне показалось, что голос мой звучит пьяно. – Я постараюсь, но обещать не могу...
– Если ты хочешь, чтобы я была с тобой, – грубо прервала меня, а мне захотелось за это ее наказать, – то, будь добр, сделай так, чтобы моя фамилия была в списках поступивших.
Я засмеялся. Такого приказного тона и маленького шантажа с ее стороны я не ожидал, но такое поведение Инги мне даже понравилось. Это заставляло посмотреть на девушку не только как на объект моего грязного вожделения.
– Хорошо, обещаю.
– Отлично! – искренне обрадовалась собеседница.
– И третье...
– Есть еще и третье? – усмехнувшись, перебил.
– Да... – она ненадолго умолка, кажется, набираясь смелости, чтоб выдвинуть последнее свое условие. – Ты будешь один.
Услышанное несколько покоробило меня, но я не показал виду. Обидно, что Инга думает, что позволю хоть кому-то еще к ней прикоснуться. Не то что прикоснуться, взглянуть никто не посмеет.
– Это не обсуждается.
– Про клуб ты знаешь.
– Да, – подтвердил. – Об этом можешь даже не думать. Я решу вопрос. Что-то еще? – уточнил я.
– Деньги вперед! – я вновь рассмеялся. – Можешь перевести на мой номер телефона.
– Хорошо.
Некоторое время мы молчали. После Инга назвала точную сумму, которую хочет видеть у себя на счету. Я пообещал, что переведу сразу же, как только разговор наш будет окончен.
– Ладно. Во сколько мне завтра тебя ждать?
– В восемь утра, – сообщил ей.
– Ладно, тогда... До завтра?
Мне так не хотелось прощаться с ней, наверное, я мог бы не спать всю ночь, слушал бы ее, выводил бы подушечками пальцев узоры на ее шелковистой коже, вызывая мурашки на женском теле. Но вот только сейчас я не желал пугать ее своим напором, своей одержимостью, а потому позволил ей попрощаться, и положил трубку.
Незамедлительно выполнил свое обещание. И мне тут же пришло сообщение: «Деньги пришли, спасибо. Спокойной ночи». Ответив ей тем же, выкинул куда-то в сторону мобильник и выключил небольшой бра, что горел над головой.
Наверное, эти несколько минут были самые лучшие в моей жизни. Ощущая сильное возбуждение и рычание зверя, я поклялся себе, что мои губы прикоснуться к каждому миллиметру желанного тела, что я никогда и никуда не отпущу Ингу, не потеряю контроль и не допущу более ошибки.
Перед тем, как лечь спать, я созвонился с Громовым. Договориться с мужчиной оказалось нетрудно. Намного больше выводили из себя его глупые и пошлые шуточки касательно Инги, которые с каждой секундой было сложнее молча проглатывать, однако я сдерживался. Отныне Глеб и так много знал обо мне, имел маленький, но весомый рычаг давления на меня. Я корил себя за ошибку, но прошлого, увы, не вернуть.
Я засыпал с легкой улыбкой на лице, не веря, что совсем скоро я буду в своем доме вместе с милой Ингой, которая скрасит мои дни и ночи. Кажется, даже мой дикий зверь замурлыкал, довольный таким скорым будущим.
*Russischer Aussenseiter, ich hasse dich! (от нем.) – русский выродок, я тебя ненавижу.