10. Девичьи секреты.
song: evanescence - lithium
— Она просто так... попросила его за тобой проследить? — Тина спросила уже в третий раз, когда мы были уже обе достаточно пьяными для того, чтобы закурить в окно.
Я залезла на подоконник и прижалась спиной к оконной раме. На улице холодело, но в комнате всё ещё было жарко. Музыка играла тихо, и я чувствовала себя расслабленной. В пустом доме Тины, когда никто не может прервать разговора, было безопаснее всего. И если в своей комнате я ощущала себя запертой в стенах, то здесь — иначе. Мне хотелось говорить, да и выпитое к этому располагало.
— Да, он же показал смс-ку. Но мне мама так и не позвонила и не написала. Странно это, что она... так подумала.
— Ты ведь давно ни с кем так не гуляла, она и распереживалась. Ты же её знаешь. — Тина уперла руки в подоконник и склонилась, а я посмотрела на неё, всё ещё заплаканную.
— Да, просто... для меня это всё до сих пор неприятная шутка разума. Киллиан хоть и не тот, что снился мне, он не пытается заговорить, но мне всё равно тяжело поверить. Я хотела бы расслабиться, но каждый раз, когда его вижу, даже когда думаю о нём, становится не по себе.
Я затянулась, и от непривычки закашлялась. Мы не курили уже несколько месяцев, так что я начинала терять ловкость, привитую Тиной — сначала она отговаривала даже пробовать сигареты, но вскоре смирилась.
— Но жить вам всё равно на одной улице. Да и он бывший полицейский, он не убьёт тебя сразу после переезда, это же ему не выгодно. Если бы он втирался в доверие и потом убивал — то ладно. Но он уже был с тобой наедине и не пытался подкатить или что-то в этом роде.
— Да. Но он появился ровно в тот момент, когда Аарон почти меня поцеловал. Секунда в секунду. Я уже закрыла глаза.
— Ангел-хранитель, не иначе, — тон подруги более не звучал весело, а скорее напоминал сожалеющий шепот, — Спас тебя от лап бывшего, который, возможно, уже представил вас в одной постели. А ты — не такая робкая, как раньше.
Я провела рукой по её волосам, убирая за уши.
— Может, съездим к Джеймсу? — спросила я, хоть и опасалась за её реакцию.
Джеймс — парень-музыкант, в которого она была влюблена, оказался человеком глубоко раненым и травмированным. С такими людьми тяжело общаться, но было слишком поздно давать заднюю — Тина привыкла к нему настолько, что перестала даже флиртовать с другими парнями и приостановила другие развивающиеся варианты в переписках.
— За пятьдесят миль? — она поджала губы, — На отцовской тачке? Он даже дверь нам не откроет.
— Откроет. — пьяная я, разумеется, была куда смелее. Но и помочь Тине хотелось, ведь смотреть на неё, убитую и с размазанной подводкой, с красными от слёз глазами, было невозможно.
Со мной такого не происходило. Я никогда не влюблялась настолько, чтобы бездумно пялиться в стену и считать минуты. Чтобы проверять сообщения каждую минуту в надежде, что «тот самый» чат оживёт. А Тина резко превратилась из весёлой и независимой красотки-сердцеедки в растерзанную отчаянием девочку.
В этом не было ничего предосудительного, просто для меня... пока не с чем сравнить.
Когда мы докурили и я отпила ещё разбавленного содовой джина, мы с Тиной вышла на улицу. Ветер приутих, так что улицу было видно, словно днём: ночные фонари блестели, рассеивая свет по асфальту, и узкая односторонняя дорога казалась бесконечной.
Красиво. Я приобняла Тину, взяв под руку, и мы стояли, глядя на блестящий в фонарном свете иней, одетые в длинные куртки её отца.
— Я думаю, тебе нужно наладить с Киллианом хотя бы соседские отношения. И поговорить с мамой.
— Да, с мамой точно нужно обсудить. Она не могла просто так довериться новенькому соседу.
— Все доверяют копам. Иллюзия безопасности — полагать, что если через пару домов с тобой живет офицер, то тебя не коснётся нечто страшное.
Странные мысли, похожие на наваждение, всё-таки начали одолевать. Тепло от руки Тины будоражило, навеивая ещё большее доверие. Мы так редко виделись вне школы, что начало казаться, будто мы отдаляемся.
— Мне неловко из-за того, что «он» из моих снов отличается от «него» в реальной жизни. Потому что я сама придумала себе его. Может, из-за того, что в сексуальном плане я — неудачница.
— Что ты несёшь? — протянула Тина, толкнув плечом, — Не глупи. Было и было — просто сны. Только не веди себя так, будто ты его боишься.
— Я стараюсь. Просто от осознания реальности всё путается, и я становлюсь, как вкопанная перед ним. Хорошо, что хватило смелости проверить сообщение от мамы.
— Ну, всех можно понять. — Тина всхлипнула, но возвращаться домой не захотела. Лёгкий ветер швырял по дороге сухие листья и тонкие веточки.
Опьянение дарило странное спокойствие — тётя Энн всегда говорила, что расслабиться ей помогает бутылочка вина. И вообще, с такой жизнью, как у неё, когда она уже добилась всего, чего могла пожелать, грех не пить вино хоть каждый день.
— Так риск — это наладить с ним общение? — спросила я, кладя голову на плечо Тины, — С человеком, которого видела два раза?
— Мне кажется, тебе это поможет. Ты поймёшь, что человек из сна не имеет ничего общего с реальностью. А ещё придаст уверенности. Смелости. Может, даже подружитесь.
Я промолчала, но согласилась с ней мысленно. Ругаться с мамой не хотелось в принципе, ведь кроме неё у меня никого нет, а с отцом отношения мы не поддерживаем уже пару лет.
— Так мы поедем к Джеймсу? — вдруг спросила Тина.
— Он всё там же?
— Ага, в квартире. От него ушёл барабанщик, он снова подсел на травку. Это Эми написала, что он и ей не отвечает. Хочу съездить, только чтобы убедиться, что он всё ещё жив.
— Боже, жив конечно!
— Он писал, что больше не может.
Разговоры о Джеймсе редко были близки к приятным и нежным воспоминаниям; парень был резким и руководствовался правилом «бей или беги», любил ставить себя под удары и угрозы, ему нравилось жить в опасности. Чего только стоит попытка ворваться в криминальный мир — его поймали на воровстве из ювелирной лавки, но из-за связей отпустили.
— Мы не сможем поехать с похмелья. — сказала я, пожав плечами, — Так что послезавтра?
Тина языком коснулась пирсинга, потом кивнула.
— Всё равно в школу не пойдём. Чёрт с ней. Я устала.
— И я. Только не знаю, от чего. — обняв подругу, я провела её в дом.
Мы завалились на её кровать, укрылись плотным одеялом и долго лежали, глядя в потолок. За окном зашумел дождь, и я осознала, что ближайшая неделя будет полна заморозков и скользких дорог.
Но осень мне нравилась больше. Осенью всё пусть и депрессивное, но уютное, а романтизировать я научилась ещё в детстве.
Тина уснула быстро, а я продолжила лежать, держа руку на животе и думая о том, что будет завтра. Как я приду домой, поговорю с мамой, если у неё наконец-то выдастся выходной.
Что она скажет? Увижу ли я Киллиана, заговорит ли он?
Я засыпала с мыслями о том, что больше не вижу снов. Никаких. Даже тех, которые провоцировали, которые обдавали потом и ледяным ожиданием очередного сюжета, очередного разговора — ведь иногда сны проходили именно так.
То, что Киллиан из сна пропал в тот же день, когда Киллиан из жизни переехал на нашу улицу, доводило меня до необъяснимой тревоги.
Частью сознания, самой потаённой и стыдливой, я надеялась, что смогу сдружиться с Андервудом. Не потому, что хотела бы стать к нему ближе, а потому, что он буквально согласился приехать и посмотреть, в порядке ли я.
К кому попало не ездят по запросу каждой матери, сомневающейся в безопасности дочери.
И кто попало тоже не приедет.
Я написала маме сообщение, сонно сощурив глаза. Они уже горели от желания заснуть, но я нашла в себе силы — и отправила смс-ку.
«Почему ты попросила Андервуда приехать? Я испугалась и подумала, что ты не доверяешь мне»
Но ответ прочитала только утром. Очередная ночь без снов затянула слишком глубоко.