15. Собранный пазл
Прозрачные капли шумно опускались на переднее стекло машины. На ещё совсем недавно безмятежном и спокойном небе, собрались свинцово серые тучи. Которые, буквально словно гром среди ясного неба заволокли большую часть города.
Сверкнула молния, а через несколько секунд пророкотал сильный стук грома, подтверждая своим ворчанием, что вот-вот, редкие капли дождя сменятся на проливной ливень.
***
Она любила стоять под дождем. Любила, когда дождь заставал ее в самых неожиданных для нее местах, ласково щекоча капельками ее лицо и приветствуя ее только ему свойственным образом.
Стоя под дождем, она улыбалась тому, как все с висками и криками разбегаются в жалкие укрытия, которые только создают видимость крыши, а на самом деле тоже пропускают часть свежей влаги.
Любила смотреть, как счастливая детвора, громко смеясь бегала по лужам. Она бы и сама сейчас выбежала из этих чёртовых стен больницы, но...
Под дождем просто невозможно считать себя несчастливым, по крайней мере, так считала она. Ведь только это помогает сбросить все то бремя, которое с каждым днем все больше наваливается на каждого из нас, жестоко вдавливая в землю и забирая все дальше от неба.
Стоя под дождем абсолютно все меняются. Может кто-то сначала и хочет сбежать, чтобы сохранить свой безупречный костюм или так заботливо и модно уложенные волосы. Но такое желание посещает человека ровно до тех пор, пока он не намокнет. А затем уже становится легко и приятно ощущать свою целостность с природой, отдавая ей одной все заботы и насущные проблемы, которые так разъедают душу…
Под дождем поднимают свои головы не только деревья и растения, но и все те люди, которые искреннее жаждут утешения, облегчения и свежести своих чувств.
Именно об этом она думает прямо сейчас, когда видит струи прозрачного дождя за окном больницы, которые так и зовут её окунуться в их тихое и безупречное счастье.
А когда-то она тоже не очень любила дождь… Жила амбициями, теплыми, летними днями и жарким прогревающим солнцем. А потом все вдруг изменилось и поняла, что так дальше просто нельзя.
***
Шаг за шагом и ему не хотелось идти в ту сторону, куда сейчас подсознательно плетутся его ноги. Зайдя в укрытие вокзала он присел к какому то горшку с папоротником, облокотившись на легкий выступ у стены. Через несколько минут они должны быть в городе. Минуты шли слишком медленно, не выдержав борьбы организма со сном, его глаза начали потихоньку смыкаться, впоследствии чего он задремал, понуро опустив голову, накрывшись огромным капюшоном.
Поезд прибыл. На вокзале людей стало в разы больше. И каждый куда-то бежит со своим полным вещей чемоданом. Он не видел родителей очень давно, если быть честным, он даже и не помнит точного их облика.
Голова медленно поднимается, от того, что по плечу, кто-то мягко трясёт его.
Спрашивая всё ли с ним хорошо. Момент. На лице этой женщины одобряющая улыбка. Среднего телосложения, невысокого роста, со стрижкой, чуть ниже плеч. Ее взгляд моментально был направлен в сторону мужчины, стоявшего по правую сторону от неё.
Отец. Его то он узнал сразу, не особо изменился. А вот ту женщину, никак не может принять. Такая наивная натянутая улыбка до сих пор красовалась на ее лице.
– Сынок! Ты чего, не узнаешь? - ее руки сами потянулись к шее парня, от чего его подсознательное говорило ему отвечать тем же. Также, как сейчас бы это делала на его месте Саша. Ради нее его руки сейчас находились на спине женщины, которая казалось бы родная, но такая по-свойски чужая. Пожав руку отцу и взяв чемодан матери они вышли с вокзала, прямиком побежав за сыном в сторону его машины.
– Ого, Андрюша, твоя машина? Классно. - рассматривая и лапая весь автомобильный салон, говорила она будто впервые видит эту машину, хотя возможно и впервые.
– Кать, помолчи, прошу - наконец вмешался в эту суету отец.
– Так, сейчас едем ко мне, нам надо очень серьёзно поговорить. - проговорил твёрдо, давая понять , что разговор будет ещё каким долгим и что он говорит эти слова со всей уверенностью.
Переглянувшись друг с другом родители резко замолкли.
***
– О, Андрюш, и это всё твоя квартира? - она ходила рассматривала, каждую комнату ещё не раздевшись. В то время, как он с отцом, отправились на кухню ставить чайник.
– Ну, цвет штор мог бы и получше подобрать - эти слова съели его душу, вспомнив Сашины первые впечатления от этих штор.
*
– Цвет сам подбирал? - спрашивала она, рассматривая шторы в гостинной.
– Было дело.
– Красивые! - незначительная для нее улыбка промелькнула на его лице.
И всё, среди массы вещей находившихся в его доме ее привлекли шторы. Черт возьми, шторы! Которые он взял наобум, так как поджимали сроки, с выбором текстиля. Ее не привлекал ни уникальный антиквариат торшера из чёрного золота, ни пустая ваза - семейная реликвия, а обычный цвет шелковых штор.
– Андрей, а чья эта комната? Рисунки... кто ж это у тебя такой мастер? - она нашла ее комнату. Комнату Саши.
Сердце забилось ещё быстрее. Взгляд отца устремился прямиком в его душу.
– А вот об этом нам и надо поговорить. - сглотнув плотный ком, что был в моем горле, произнёс он.
– Что девушка твоя? - размахивая руками, заходя в кухню говорила она.
– Кать, садись уже, а. Маячишь перед глазами. -
отец вёл себя странно, по отношению к матери.
Набрав воздуха в легкие и шумно выдохнув он отвел взгляд в сторону, чтобы на секунду не видеть их взгляда, который готов был съесть его целиком с костями.
– Не девушка... Сестра - он смотрел каждому из присутствующих в глаза. В их же глазах в свою очередь. Его руки дрожали, набивая по столу такт какого-то произведения. Мать с отцом пергелядывались друг с другом, не понимая, что сейчас несет их сын.
– Не хотите мне ничего рассказать? - тон его голоса понизился. - Я чего-то не знаю или может не знал? - последнее слово он произнес громче, от чего мать дернулась.
– То есть как? Сестру, родную? - мать говорила это дрожащим голосом, что не свойственно для нее. Ее речи всегда была поставленной, но поставленной в том смысле, что она говорила все о чем думает, в этом у нее проблем не было.
– Представьте себе, родную. Двадцать лет я не знал о ней, представь, мам. - с легкой театральной наигрыннастью говорил он. Он произносил это громко, низким хриплым голосом.
– А как зову... – Помолчи, я скажу. - в разговор вмешался отец. Он всегда был правильным и честным человеком. Но вот его высокомерность и безразличие к другим людям губили его.
– Слушай, Андрей, ты мальчик взрослый поймёшь. - что за откровенности он несет. Предположения о том, что они хранят какую-то тайну, от него, семимильно подходят к тому, чего он явно не знал? Если они хранили эту тайну двадцать лет, да может и сейчас не нужно ее раскрывать вовсе. К чему всё это?
– Двадцать три года назад, - будто чеканил каждое слово произнесенное им. – Твоя мать, - последнее слово он говорил неуверенно, смотря на женщину, что сидела рядом с ним. Та же в свою очередь, смотрела в окно, что было за мной. – не могла иметь детей.
– Тогда нам поступило предложение взять ребенка из детдома. - спустив кружку с чаем, что была около его губ, Нестеренко внимательно слушал увлекательный рассказ отца. А отца ли?
– Отлично, и как я оказался в этом самом детском доме? - перебивая, облокотившись на спинку стула, скрестив руки перед грудью интересовался Андрей.
– От тебя при рождении отказалась родная мать, так нам сказали - в разговор влезла, так сказать мать Андрея. Но на этот раз она была спокойна и уравновешена. Он встал в ступор. И он не знал и не слышал ни слова о своей родной матери, да вообще черт возьми, что он приемный ребенок. И что это вовсе не его родители. Теперь-то ясно их такое халатное отношение к нему. Он опустил голову с их прямого взгляда, разглядывая свои тапочки, которые приучила его надевать его сестра. Слезы сами начали выбираться из таких опустошенных глаз.
– И я не знал об этом? Вы тупо издевались надо мной? Когда меня спрашивали, почему я так ни на кого из вас не похож! - его низкий голос, перешёл на пустой никому ничего не говорящий, крик.
– Говорили мол гены деда да? царствие ему небесное.... такой же русый, высокий. А что в итоге и деда то никакого, да?
Харизма бровей сейчас была на высшем пилотаже, да и вообще по его молчаливому лицу можно было прочитать все его эмоции, как раскрытую книгу. Несколько секунд назад он задел за больное своими так и кричащими словами. Слезы, что сейчас были совершенно не свойственны для его нахмуренного взгляда, сами теплой и соленой влагой постепенно занимали четверть его лица.
– Фамилия у этой матери хоть есть? - успокоившись немного, он смотрел на них, испуганных до жути. Явно не ожидали такого развития, в период их отсутствия у их сына. Сына? Да и не сын он получается. Формально сын. Биологически нет.
– Я уже и не пом.. – Каштанова - перехватил бессмысленные слова матери, отец.
Слова отца были финишной точкой в рассуждениях семьи Нестеренко. Андрей полностью переосмысливает всё. Мать и отец так и сидели разинув рот, в непонятном для них удивлении.
Тогда, сложился пазл. И те, два элемента, которых не хватало для полной картинки, казалось бы, вот так просто нашлись. Потерялись, черт возьми! Казалось бы необыкновенная философия, в каком то русле геометрия, такая не понятная на первый взгляд, а заглянув глубже становится всё гораздо яснее.
– Отлично - протянул он и снова облокотился о спинку стула.
- От-ли-чно - ударяя по столу ладонью, отрывал каждый слог; его затекшие колени медленно разгибаются, вставая из этого "семейного" круга. И в конце концов его фигура, что стоит спиной к тем двум людям, оказалась в затемнении оконного света.
– А вы в курсе, что у этой Каштановой, есть дочь, которая по совместительству ещё и моя сестра! Да и вообще, нет в живых ее, ну, в смысле матери, дочь, слава богу жива.
Он был зол, зол на то что они скрывали не желая ему это когда-то поведать.
Он не был зол, на то, что не был знаком со своей биологической матерью, напротив, возможно и рад этому, значит такова судьба, что он оказался не нужным для матери Александры.
Он не понимал, почему он сейчас говорит эти слова с таким тоном. Внутри всё сместилось. Всё сжалось в мизерный клубочек тонких нитей от страха, в первую очередь перед собой.
Задумчивые лица людей, что сидели напротив, были максимально испуганны. У женщины, что сидела напротив, началась истерика. Слезы сами выходили наружу.
– Это не всё.
Медленно он разворачивается, смотря эти обоим людям в глаза. Нос время от времени дергается, челюсть сжималась с каждым разом всё сильнее. Он переходит к главному, что наиболее весомо на данный момент.
– У Саши лейкемия, ей нужен донор костного мозга, которым могу быть только я. И это нужно, как можно скорее, иначе она умрет.
Тяжелый вздох сквозь слезы, был четко слышен из его уст. Он говорил о болезни как то легко. Привык уже к постянным интригам и тайнам.
– Матерь божья... и почему ты нам ничего не говорил? - сентиментальность отца сейчас была совсем не к месту, Да и не подходит она к его угрюмому, серьезному лицу.
– Вы серьёзно сейчас? А когда я пытался вам что-то сказать, связь обрывалась сразу же, и не по той вине, что расстояние - намерения были ваши. Вам это вовсе не было интересно.
К примеру последний телефонный разговор!
Вы сообщили, что будете в Питере, а обо мне ни слова! Ни словечка, обо мне, о моих делах.
Голос становился ниже, когда он понял, что криком он ничего не сделает.
– Быть может и вообще вы бы раньше узнали, если бы хоть раз интересовались моей жизнью!
Страх. Боялся, что выскажет что-то не то. Он не мог сейчас мыслить разумно. Дать ему послушать, что и как он выговорил своим родителям с которыми провел всё детство, он бы стёр тряпкой эту запись и извлек бы вовсе это устройство с записью.
А если переосмыслить ситуацию? По сути, они его воспитали, на ноги поставили, вроде бы он им должен быть благодарен... От таких мыслей пересыхало горло и отдавало некой горечью внутри.
– Ее Саша зовут? Сестру? - спустя несколько минут молчания, за его спиной он услышал голос матери, затем обернувшись лицом к лицу увидел ее слёзы. Отца рядом не было. Вышел видимо на балкон. Он достаточно загадочен. Любит уходить в себя, когда ему это необходимо. Отчасти, такие уходы в себя, для него, не были в лучшую сторону.
– Что? А, да, да.
Растерянность, непонимание окутывали его с ног до головы.
Подойдя ближе к женщине, он тихо и слабо приобнял ее, дав понять, что сожалеет о выговоренных на эмоциях словах. Но ему это нужно было, неизвестно в каких целях и почему именно на них. А не на кого больше! Он один.
– А как вы встретились? - отстранившись от сына, интересовалась она. До сих пор не понимая, как за небольшое их отсутствие, он узнал их самую сокровенную тайну и при этом в его жизнь, а видимо и в их жизнь, пришла новая, никому неизвестная ранее девочка.
Андрей тяжело вздохнув, сел напротив нее. Вдохнув и глубоко выдохнув воздух, начал подробно рассказывать об их первой встрече, о его чувствах по отношению к ней, о впечатлениях от разговора с ней. Таких откровений, она не слышала от него никогда. Если быть честным, она никогда, вот так, не сидела не разговаривала с собственным сыном, которого воспитывала всю его жизнь. Он рассказывал и о болезни Саши, и о донорстве и о том, что если он не станет донором для нее, то она может скончаться.
– И кстати, когда я просил у вас денег на якобы диплом, мне они для этого и не нужны были впрочем. На самом деле, на лекарства Саше. Без них у нас бы было меньше шансов.
Он проиграл. Проиграл себе, своему независимому ни от кого характеру. Он с самого детства был самостоятельным ребёнком, им восхищались! Не понимая насколько тот, беззащитный ребёнок разбит внутри.
– Андрей, нам можно с ней увидеться?
Нестеренко был поражен редкостной милосердности матери. По ее безликому характеру можно было всегда вывести только одно мнение : лицемерие и безразличность. Возможно ее чувства задела болезнь Александры. Или в кое то веки сын делиться с ней своими переживаниями, что было довольно таки редко для них обоих.
– Она ждёт вас.
Он отвечал кратко и спокойно, впервые за минуты их разговора.
– Поедем после обеда. - его окружали разные мысли. По поводу и без.
Не давало покоя, какой будет ее реакция. Знакомство, всё это на данный момент волновало его сильнее всего.
***
Пробка.
Мерзкий дождь, наконец начал рассеиваться. Салон автомибиля начали окутывать слабые солнечные лучи, что время от времени заставляли морщится, создавая на выплаканном лице не понятный хаос. По правую сторону от Андрея сидел отец. Сидел словно статуя, складывалось ощущение, что он не моргал от слова совсем. Возможно он переосмысливает, не мошенница ли эта девчонка. Андрей научился читать его лицо по одному лишь взгляду в профиль.
Мать сидела сзади, ее было прекрасно видно через боковое стекло. Задумчивая, улыбающаяся поза женщины средних лет. Тонкик, шершавые руки медленно протирают слезы с лица. Возможно рада появлению новой для неё дочери или наоборот не верит этому всему.
В машине была тишина. Лишь слабый звук радио создавал некий уют в этой напряженной атмосфере. Вздохи отца, всхлипывания матери, звуки поворотников.
– Мам, Саша прекрасная девчонка, я вас уверяю, он вам понравится.
Решитнльность сказанных слов, поражала меня. А больше радовала широкая улыбка матери.
– Верю.
Сквозь боковое зрение я увидел улыбающегося отца.
Улыбка. Улыбка окружала прекрасный вечер такого казалось бы приятного, позднего июля.